Бесплатно

– Давай выпьем что ли, – удручённо произнёс Александр Витальевич.

Егор налил водку по рюмкам. Наколол огурец на вилку. Выпили молча.

– Мне в доме как‑то странно, – начал Егор через несколько минут, только чтобы не молчать. – Такое чувство, что вот‑вот мама выйдет. Вся обстановка такая, как и три года назад, когда она ещё живая была… Кажется, что даже если в шкаф заглянуть, то и там её вещи висят…

– Висят, – кивнул папа. Он отстранённо смотрел на дверь в сени.

– Ты хочешь сказать, что не выкинул их?! – Егор поглядел на него так, будто тот объявил, что три года назад похоронили манекен.

– Я ничего не выкинул и не собираюсь, – сказал, как отрезал, отец. – Я, наоборот, поддерживаю память о ней. Мне было приятно приходить в этот дом, когда здесь была она. Поэтому и стараюсь поддержать иллюзию, что она здесь до сих пор.

– И я любил маму, – вкрадчиво начал Егор, теперь понимая, «откуда ветер дует». – Но жизнь‑то не стоит на месте. Тебе бы другую женщину найти. Ведь мужчина ещё в полном…

Отец настолько выразительно посмотрел на сына, что тот мгновенно умолк.

– Говоришь, любил? – покивал он. – Женщину, другую, говоришь, найти? – отец выделил слово «другую».

– Да, – не очень уверенно произнёс Егор. – Я советую найти другую женщину. На маме свет клином не сошёлся и жизнь продолжается. Ты мог бы ещё…

– Ты никогда не любил, – Александр Витальевич затуманенным взором посмотрел на сына. – Если бы ты когда‑нибудь, кого‑нибудь любил, то не смог бы найти ему замену. Это всё равно, что… всё равно, что найти замену… – он попытался подобрать слова и не смог. – А‑а‑а, – махнул рукой.

Встал и ушёл к калитке. По пути «поклонился» цветущему кусту. А Егор налил себе водки и выпил. Скривился, но из принципа не закусил. Сразу налил вторую рюмку, хотел и её влить внутрь, но решил повременить.

Через несколько минут потянуло тяжёлым махорочным дымом. Раздался кашель отца. Он, по всей видимости, курил, облокотившись на ворота.

Егор выпил водку, но на этот раз закусил. Откинулся на спинку стула и посмотрел в голубое небо.

Внезапно стало тоскливо. То ли водка взяла своё, то ли слова отца зацепили. Как это «никогда не любил»? А он любил? Или сохранение дома в том виде, в каком он был и при матери и есть любовь?

Егор хмыкнул. Хорошенькая любовь, если тебя «не отпускает» мёртвый человек. Что ты ему уже можешь дать? Что он тебе?

Налил ещё водки. Посмотрел на бутылку, а затем неожиданно для себя сделал из горлышка несколько больших глотков. Гортань обожгло. Затошнило. Съел сразу три огурца. Рвотные позывы немного поутихли.

Егор посмотрел на расплывавшуюся дверь в сени. Подумал, что давно так не напивался. Тем более водкой. Самое плохое, что он пил за последние несколько лет, это какой‑то дешёвый джин.

Егор вспомнил, как напился в первый раз и мать наутро вместо того, чтобы прочищать мозги, отпаивала его кефиром и активированным углём. Мать его любила. А он её? Егор всерьёз призадумался. Вот отец любил точно, если до сих пор не может отпустить из своего сердца, из своей жизни. Собственно, она и была его жизнью, а сейчас он попросту существует по инерции. Егор понял, почему он так прохладно отнёсся и к подарку. Отцу не нужно меньше яда. Ему уже ничего не нужно, всё, что он имел в этой жизни, умерло.

Или уехало.

Егор прекрасно помнил свои отношения с отцом до переезда в общежитие колледжа. И на сегодняшние они походили как небо на землю.

Неожиданно захотелось напиться так сильно, чтобы вообще забыться. Послышался кашель отца. Егор мутным взглядом посмотрел на давно налитую рюмку и недолго думая, замахнул её содержимое. Возникло чувство, что выпил воду, даже закусывать не пришлось. Сразу налил новую. Бутылка закончилась, и он поставил её под стол. В доме стояло ещё три, но за ними надо идти.

Егор опустошил рюмку. Затошнило. Закусил последним огурцом. Откинулся на спинку стула и посмотрел в небо.

Пришло острое осознание того, насколько он одинок в этом мире. И нет на свете человека, который будет о нём заботиться, помогать, утешать, поддерживать. Нет человека, который его любит. Потому что нет человека, которого любит он. В Москве всё подменяли деньги. А точнее, он думал, что подменяли.

В груди защемило. Показалось, что он забыл в столице о чём‑то ценном, самом главном в жизни. Заслонил это пеленой денег.

У его отца была любимая женщина. У его матери был любимый мужчина. И всю жизнь они прожили душа в душу, каждую свободную минуту старались быть друг с другом.

И даже спустя три года после смерти жены, его отец не мог думать о других женщинах. Разве не это называется любовью?

Егор положил руки на стол, а сверху голову. И заплакал. Стало неимоверно обидно. Пьяный разум уже был не в состоянии понять, что именно его расстроило. Но где‑то в глубине сознания носилась пьяная мысль: «Ты никогда не любил».

* * *

Проснулся Егор в своей комнате, на диване. Простынь скомкана, подушка влажная. Как ложился спать – не помнил. Вроде сидел во дворе за столом…

На улице уже рассвело, хотя дешёвые китайские часы, купленные ещё в конце девяностых, показывали всего семь тридцать.

Первое, на что наткнулся глазами – графин с водой на столе. Медленно сел. Голова не болела, но общее самочувствие разбитое. Оказалось, что он в носках и трусах. Остальная одежда аккуратно сложена на стуле. Егор взял кувшин и разом выпил половину. Вытер губы, довольно крякнул и выхлебал оставшуюся воду. Поставил графин на стол и тяжело поднялся с дивана.

С кухни доносилось шкворчание масла и пахло чем‑то вкусным. Держась за стены, Егор выбрался из комнаты. Отец готовил. На сковороде жарилась картошка, закипал чайник.

– Доброе утро, – папа внимательно посмотрел на сына. – На, хлебни рассольчика, – протянул гранёный стакан с мутной жидкостью.

Егор выпил горьковато‑солёную воду. Поставил стакан на стол и тяжело присел на стул. Отец зашёлся кашлем. Когда отпустило, помешал картошку и выключил конфорку.

– Ты как раз вовремя, – сказал он.

Картошка оказалась невкусная. Отец, после смерти матери питался пельменями, яйцами и полуфабрикатами. Поэтому приготовленная им картошка смотрелась вдвойне странно. Особенно если учесть, что порезана она была криво и косо, а также, в большинстве своём, оказалась горелая.

– Ну как, – нарочито безразлично поинтересовался отец. – Вкусно?

– Да. Очень, – ответил сын.

И съел всё. Даже тарелку хлебом вычистил, чтобы папе было приятно.

Разговор не клеился. Егор чувствовал напряжение, повисшее между ними. Видел, что сам же его и создал. Отец его отволок в комнату, раздел, поставил воды, приготовил рассол и завтрак. А чем ответил он? Тем, что уже через несколько часов надо собираться и улетать обратно в Москву. К красивой и счастливой жизни.

«А счастливой ли?» – вспомнил свои пьяные рассуждения Егор.

Отец надрывно закашлялся. Начал убирать со стола, не прекращая содрогаться под ударами точившей изнутри болезни.

Егор сходил в комнату за телефоном. Как был, в трусах, вышел во двор. В тени ещё стояла прохлада, но роса на траве уже высохла. Чистый воздух опьянял. Егор «поклонился» кусту и подошёл к калитке. Нашёл в телефонной книге номер начальника и нажал «вызов».

* * *

Александр Витальевич вытер крошки. Ждал, когда водонагреватель сможет дать достаточное количество тёплой воды для мытья посуды. Егор вошёл на кухню. Бросил телефон на стол.

– Батя, наливай! – задорно махнул он рукой и плюхнулся на стул.

– Тебе сегодня вылетать. Может не надо? – в недоумении посмотрел на него отец.

– Батя! Наливай! – повторил Егор. – Нам есть, что отметить!

Александр Витальевич немного удивлённо посмотрел на сына, но водку из холодильника достал.

– Давай рюмки и парочку огурчиков, – Егор поёрзал на пятой точке и сам немного удивлённый тем, что отец настолько послушный.

Папа поставил две рюмки, положил на тарелку огурцов. Егор разлил водку.

– Так что отмечаем? – Александр Витальевич присел за стол и взял рюмку.

– Моё возвращение, – Егор схватил рюмку и чокнулся с отцом. – Я остаюсь! Навсегда! – и махом вылил содержимое в рот. Закусил огурцом. – Ну, чего сидишь? Пей!

Александр Витальевич отсутствующим взглядом смотрел на отпрыска.

– Папа? – Егор помахал ладонью перед его лицом. – Ты чего?

Отец выпил рюмку. Скривился.

– Закуси, закуси, – протянул ему огурчик сын.

И тут произошло неожиданное. Из глаз Александра Витальевича брызнули слёзы.

– Батя, ты чего? – нагнулся к нему не на шутку встревоженный Егор.

Отец смотрел на него и тихо всхлипывал.

– Ты… правда… остаёшься? – он смахнул слёзы, но те вновь залепили глаза.

– Да. Правда. Я сейчас выходил, чтобы позвонить Жорику. Помнишь, я рассказывал? – отец поспешно кивнул. – Квартира у меня оплачена до конца месяца. А там вместе съездим, заберём мои вещи и обратно приедем уже на машине. Посмотришь…

Егор видел, что дальше продолжать не требовалось. Отец закрыл лицо руками и старался сдерживать эмоции, но те всё равно рвались наружу. Тогда сын встал и обнял родителя за голову, прислонил к своему животу.

– Спа… спасибо! – сумел выговорить сквозь слёзы Александр Витальевич.

– Переложим за этот месяц крышу на гараже. Жорик сказал, что попробует оформить мне перевод в ростовскую «Схватишку». Если не получится, то устроюсь на какую‑нибудь другую работу. А потом уже посмотрим, что там с крышей на доме. И… – замялся Егор. – Ты должен бросить курить!

– Конечно, сынок, – всхлипывал отец. – Брошу! Обязательно брошу!

Егор смотрел на тонкие ветви яблони за окном, на колышущиеся от лёгкого ветерка листья. Это дерево посадила его мать. Он даже помнил, как она рассказывала об этом. Егор тогда не хотел слушать, по глупости думал, что мать будет всегда.

Впервые в жизни Егор видел, как его отец плакал. И впервые в жизни радовался, что довёл кого‑то до слёз.

Послесловие автора:

Рассказ «Никогда не любил» опубликован в журнале «Урал». Входит в авторский сборник «Ядерная зима», который можно найти на ЛитРес:

https://www.litres.ru/42160735/?lfrom=174660427

Контакты

Официальный сайт автора:

https://goncharovsergey.ru

Все книги автора на ЛитРес (подписывайтесь на новинки):

https://www.litres.ru/sergey-goncharov-19086816/?lfrom=174660427

В оформлении обложки использована фотография с https://pixabay.com/ по лицензии CC0