скачать книгу бесплатно
Не задерживаясь более ни на секунду, поднялся и быстрым шагом вышел из Макдональдса. Я остался сидеть перед двумя опустошенными подносами. Первая порывистая мысль – скомкать салфетку и обо всем забыть. Усилием воли заставил себя не делать этого. Сложил в несколько раз и вместе с ручкой запихнул в нагрудный карман майки.
* * *
На Выхино, как всегда, пристала цыганка. Я уже их всех в лицо знал. Подошла девушка лет двадцати с грудным ребенком на руках. На этой неделе она ко мне подходила в четвертый раз. Я никогда и никому не подавал. В первый день, по приезду в Москву увидел, как в переходе между «Тверской» и «Чеховской», стояла девица славянской внешности. В руках была табличка с надписью «Помогите на билет домой». Через несколько часов вновь проходил по этому переходу. На том же месте, с этой же табличкой стояла другая.
– Подайте ради Христа, – противным голосом заблеяла цыганка.
В последнее время у меня возникла сумасшедшая мысль: надо каким-то образом запатентовать это имя, чтобы нашу святыню не использовали против нас. Но как это сделать, так и не придумал.
Проскочив через подземный переход, оказался рядом с кассами пригодного направления. Столкнулся с парнем, за его спиной висела гитара. Попытался определить – электро или акустика. Потом понял – бас.
В микроавтобус запрыгнул, когда водитель уже нажал педаль газа и клацнул тумблер закрытия дверей. Он скосил на меня недовольный глаз и с такой ненавистью дернул ручку коробки передач с первой на вторую, будто та ему много денег задолжала. Я отдал сумму за проезд и примостился на единственное свободное сидение рядом с заметно выпившим уголовного вида мужиком. В маршрутке сильно воняло чесноком. Даже убойная вонь алкоголя от моего соседа была не в силах перебить этот природный «аромат». Водитель, человек южных кровей, гнал дребезжащую и кашляющую двигателем машину так, словно на выходных подрабатывал пилотом формулы один. На поворотах я старался не грохнуться в проход между сидениями либо не навалиться на соседа. До своей остановки добрался в два раза быстрее. Заскочил за пачкой пельменей, соусом и пятью бутылками хорошего пива. Одну выпил по пути домой.
Возле подъезда остановился. Не смог пройти со спокойным сердцем мимо синего Bentley Continental. Набрался смелости и подошел вплотную. Заглянул внутрь сквозь тонированные стекла. Видно плохо, но достаточно, чтобы разглядеть салон из белой кожи и приборную панель из лакированного дерева с множеством кнопок. Хозяин этого авто бывал здесь частенько, но не жил. Предположительно к девушке приезжал.
Незаметно для самого себя представил, как сижу за рулем этой машины, навстречу мчится дорога, фары высвечивают разметку, из приоткрытого окна бешено трепет волосы ветер, а динамики разрывает Lumen. Кто-то похлопал по плечу.
– Нравится? – я обернулся к парню, владельцу машины. Первое, на что наткнулся – глаза. Они показались более чем странные. Словно глаза умудренного жизнью старика, а не двадцатипятилетнего молодого человека.
– Хорошая, – ответил сдавленно.
Позади хозяина Bentley стояла блондинка на огромной шпильке и в коротком черном платье. От нее сильно пахло духами.
– Рад, что тебе нравится. А теперь можешь пропустить мою девушку?
Я смущенно извинился и отошел в сторону. Забежать в подъезд не смог. Пялился на машину пока она не выехали со двора. Почему этот парень мог ездить на таком автомобиле, а я нет? Почему??? Чем он особенный? Почему он может тратить баснословные деньги, а я не могу? Что есть у него, и нет у меня?
В подъезде тускло горела лампочка. Воняло шерстью. Женщина со второго этажа прикармливала бродячих собак и частенько водила их домой помыть и покормить. Некоторые так и оставались под ее дверьми. Жильцы давно отучились ходить пешком, чтоб не быть покусанными, а соседи по этажу оббе?гали все инстанции и учреждения, но толку мало. Частенько чтобы попасть домой им приходилось вызывать специалистов по отлову бродячих собак.
Со злостью стукнул по кнопке лифта, будто она виновата в том, что у меня нет синего Bentley. Через минуту дребезжащая кабина раскрыла передо мной скрипящие, как несмазанные качели, двери. Внутри сумрак, в углу, как всегда, ежедневно загадочно появляющаяся лужа мочи. Пришлось задержать дыхание.
Дома ждал бардак. А вообще, домом это место я называл с большой натяжкой. В каждой комнате нас жило по пятеро. Три комнаты – пятнадцать человек. Кровати стояли впритирку и единственное место, куда можно сложить вещи – на пол под них. Именно там хранилась сумка с одеждой и зубная щетка, кастрюлька и кружка, а рядом, в куче – грязные вещи. Жили там одни пацаны. Самый старший: вечный студент – парень двадцати семи лет, худой с клиновидной бородкой, неизвестно чем зарабатывающий на жизнь. Он успел бросить три университета и учился в четвертом. Остальные, помладше, были либо тоже студентами, либо приехали покорять столицу. Столько лиц мужского пола в одной квартире не могло остаться незамеченным для этой квартиры. В ней лежала грязь, причем в прямом смысле слова. Кто-то, задолго до меня, ввел привычку не разуваться. К тому же там никто и никогда, по крайней мере, при мне, не убирал. Обои и мебель оставляли желать лучшего. Если кто-нибудь ворочался на кровати, то слышали все пятнадцать человек. По кухне организованными дивизиями маршировали тараканы. В забитом намороженным льдом холодильнике, если глубоко копнуть, можно наткнуться на продукты полувековой давности. В кухонном столе, рядом с начатым рулоном туалетной бумаги, стояли тридцать пустых бутылок из-под водки. Откуда – неизвестно, но выносить их никто не собирался. Электрическая плита настолько грязна, что чадила и дымила, когда ее включали. Туалет сильно смахивал на общественный, особенно отсутствием стульчака, а также бачка, вместо него шланг и краник. В ванной дела обстояли лучше. На первый взгляд. Из раковины воняло так, будто там мышь сдохла, что и вправду не исключено; скользкая металлическая ванная ходила ходуном на четырех кирпичных подставках и, как следствие, безбожно протекала; в стиральной машине, в заплесневевшей воде, неизвестно сколько лет, лежали три майки, трусы и носки. Когда-то, как дошли до меня сведения, у нее перемкнуло в «мозгах», она заблокировалась и принялась без остановки наяривать в деликатной стирке. Отключив от розетки, собственными усилиями разблокировать ее не получилось. Вызов мастера оплачивать никто не собирался, в том числе и хозяйка. И теперь, при включении в розетку, машинка гоняла в режиме деликатной стирки подгнившую одежду в плесневелой воде.
Ко всем этим условиям добавлялось еще одно и самое значительное – в места общего пользования вечером не пробиться. Иногда приходилось занимать очередь. По договору хозяйка могла наведываться не чаще одного раза в месяц. На деле заявлялась раз-два в неделю. Когда кто-то съезжал или заезжал. За четыре месяца проживания я превратился в древнего старожила. Единственное, что хорошего в этой квартире – цена. Дешевле только под мостом спать.
Многие из жильцов уже были дома. Нескольких знал по именам, а большинство даже не старался и запоминать. Зачем, если завтра их может не быть? Многие соблазнялись на цену и заселялись, но не выдерживали в таких условиях и месяца. Съезжали. Что для хозяйки как раз выгодно. В договоре черным по белому прописано, что если человек съезжал, не предупредив за месяц, залог не возвращался. В полицию никто, насколько знаю, не жаловался. Все молодые, амбициозные и дурные.
Более-менее долго проживал в этой квартире Женя. Он стоически продержался три месяца. Хотя, как я догадывался, в ситуацию попал потяжелее моей. Придя из армии, сдал на права и отправился в Москву за лучшей жизнью. Его, из-за идеальной славянской внешности и обходительных манер, взяли в vip-такси, где он благополучно, на второй день работы, разбил машину представительского класса до состояния «груда металлолома». Страховка в этой организации ошибки водителей не покрывала и его, через суд, обязали выплачивать кругленькую сумму. При этом посадили на другую машину, которую через неделю он вновь разбил. После этого Женя завязал с работой в такси. Но ежемесячный платеж за две дорогие иномарки никто не отменял. Теперь он горбатился на трех работах и жил впроголодь. Самое обидное то, что даже вернуться на малую родину не мог. В провинции таких денег даже на семи работах не заработаешь. Изредка, как сегодня, бывал дома и что-нибудь себе готовил. В основном голый суп, где плавало немного макарон, одна картофелина и луковица.
– Привет! – улыбнулся он, когда я вошел на кухню. – Чего такой замученный?
Женя, несмотря на все злоключения, никогда не унывал и не терял улыбку. Честно признаться, я завидовал этому зеленоглазому блондину. Его бы запас оптимизма да в нужное русло… тогда даже горы подвинутся, пропуская шагающего человека.
На кухне крутился тонкий, как спичка, парень с вытянутым, словно у лошади, лицом. Из приезже-отъезжих, как я называл всех жильцов этой квартиры за исключением себя и Жени. У него на большой сковороде жарились овощи. Завораживающе пахли на всю квартиру и заставляли желудок призывно урчать.
Бросил пельмени на стол. Поставил кастрюльку с водой на третью конфорку и присел на табуретку, подождать пока закипит и поболтать с единственным близким по духу человеком во всей Москве. Именно в этом городе ощутил, насколько одинок. Тысячи людей, как далекие звезды – вроде и есть, но света и тепла от них не получить.
– Замучили, вот и замученный, – ответил на вопрос соседа.
По столу, рядом с рукой, пробежал таракан.
– У тебя-то как дела? – подал я бутылку пива и он, как всегда, отказался.
– Все замечательно! – улыбнулся Женя. – Зарплату дали, сегодня живем! – указал на банку дешевой-дешевой тушенки. – Супчик сегодня с мясом. Хочешь, угощу!
– Спасибо, но ты же знаешь мое отношение к супам.
Если честно, то жидкого похлебал бы с большим удовольствием. Но безвозмездно поесть у этого человека совесть не позволяла. Придется делиться с ним пельменями. А менять баланду из одной картошки, луковицы и соевой тушенки на пельмени я не собирался.
Из глубины квартиры донеслось недовольное ворчание. Видимо кто-то собрался лечь спать и увидел, что его под одеялом, как верная жена, ждет таракан.
– А зря, – укорил меня Женя. – Супы полезны для желудка. Что сегодня много набегал? – резко переменил тему.
– Да так, – отмахнулся я. – Средне. Тому клоуну кляп, да другому плеть. Ничего особенного и интерес… Постой. Кстати, с последним любопытно. Встретился с ним Макдаке и он предложил работу.
– В Макдаке?
– Нет, – несколько мгновений помолчал, подбирая слово, но так ничего и не придумал. В итоге ответил:
– Моделью.
– Кем? – скептически осмотрел меня сосед.
На парней с обложек журнала я не походил ни с какой стороны, потому не удивился его взгляду.
– Своеобразной такой моделью, – встал и посмотрел на воду в кастрюльке, хотя закипеть та не могла по определению, просто запах от овощей настолько разжег аппетит, что замороженные пельмени на столе начали казаться божественной пищей. – Какая-то медицинская фирма у него и требуются модели с правильной формой черепа. Сказал, что у меня идеальная.
– Да-а-а! – многозначительно протянул Женя. – Москва. Москва. Страна возможностей. Надо же такую работу не просто придумать, а еще и найти. Модель с идеальной формой черепа! Что мерить-то будешь? И вообще, пойдешь?
– Вряд ли, – неуверенно ответил я, а взгляд опустил на пол, будто там было нечто интереснее грязи.
– Почему? – искренне удивился сосед. Тонкости моей работы он знал хорошо. – Платят мало?
Парень с лошадиным лицом обернулся на меня. Поблымал блеклыми глазами и снова принялся мешать треклятые овощи. Я уже не мог дождаться, когда он их пожарит и уйдет.
– Про зарплату вообще разговора не было.
– По-моему меньше, чем сейчас, тебе нигде платить не будут, – усмехнулся Женя. – Так что и терять нечего, стоит идти.
– Не нравится мне там что-то. Предчувствие плохое, – признался я. – Что может мерить модель с идеальной формой черепа?
– Очки, – Женя открыл ножом тушенку и высыпал бело-коричневое содержимое в воду. – Может быть еще какие-нибудь устройства. Например, скобы, штифты какие-нибудь для тех, у кого челюсть поломана. Да что угодно можно мерить!
По кухне разлился запах вареного мяса. Слишком сильный, чтобы быть настоящим.
– Зубные протезы еще можно мерить, – вклинился в разговор парень с лошадиным лицом. – А еще глазные протезы.
– Для этого надо быть беззубым и не иметь глаз. Или глаза, – посмотрел на него Женя.
– Надо, – парень выключил конфорку и, взяв сковороду, ушел из кухни. Многие в этой квартире обходились без тарелок.
Мы проводили его глазами. После я встал и посмотрел на воду. Не закипела.
– Точно супом не поделиться? – жалостливо посмотрел на меня сосед. – А то мне тут одному много? – указал на маленькую и тощую кастрюльку, из которой и кот вдосталь не наестся.
– Однозначно, – присел я обратно на табуретку.
– А в эту контору ты все ж сходи, – Женя выключил конфорку. – Вряд ли там страшно. Раз их интересует форма черепа, а не отсутствие зубов и глаз, значит, там примеряют что-то другое. В конце концов, ты всегда можешь отказаться. Я бы, на твоем месте, сходил.
– Посмотрим.
На кухню стали заползать тени. Вначале они спрятались по углам, потом принялись осторожно выбираться в центр. За год проживания в Москве так и не привык к наступлению темноты в центральной полосе России. Долго здесь держится пограничное состояние, называемое сумерками. У меня, в родных Шахтах, если день, то солнечно и жарко. Если ночь, то темно и жарко. А пограничное состояние длится минут пятнадцать-двадцать.
Я включил лампочку, висевшую на проводах. Кухню залил тусклый желтый свет, нагнавший теней в перенаселенную квартиру. Суп на плите кипел – остывала электрическая печь долго.
– Как там, кстати, дела у твоей группы? – поинтересовался Женя.
При знакомстве, в порыве пьяного угара, наврал ему, что сколотил команду. Даже название сообщил, но уже забыл его. Рассказал, какие у нас грандиозные планы и замечательные хиты, что продюсер обещал поднять на невообразимые высоты. Теперь приходилось врать о несуществующих концертах, репетициях, студии, музыкантах, альбомах.
– Да все нормально, – постарался придать голосу непринужденный тон, взгляд сам собой опустился в пол.
– Когда уже станешь знаменитым? Представляешь, приезжаю я домой, сижу с родителями, смотрю телевизор, а тут выступаешь ты! А я им и говорю, что с этим пацаном жил в одной комнате, соседями были. Мама восхититься, а папа, наверно, поначалу не поверит. Ты там говорил, что-то про тур. Когда он начнется?
– Думаю осенью, – каждое слово давалось с трудом, будто весило двадцать килограмм.
– Всероссийский? – продолжал пытать Женя.
– Да.
– Классно тебе, – улыбнулся он. – Мечта сбывается.
– Угу, – немного подумал и добавил. – Только мечта у меня чуть изменилась. Хочу жить в свое удовольствие.
Женя внимательно на меня посмотрел, даже неуютно стало от его пристального взора.
– Настоящая мечта всегда одна. Она как солнце, за которым мы идем по жизни.
– Значит, у меня изменилось солнце.
– Солнце не меняется, – наставительно сказал он. – Либо ты идешь за ним, либо ты идешь от него.
– Ты что себя философом возомнил? – Допил я пиво и грохнул бутылку о стол.
– Ладно, пойду ужинать, – пожал плечами Женя. Натянул на животе майку и через нее взял кастрюльку. Скривился, шикнул и засеменил в комнату.
Я остался на кухне один. Подошел к плите и принялся наблюдать за водой. Открыл новую бутылку пива. Вода закипала, дно оккупировали крохотные пузырьки.
В принципе, сходить стоило. От этого ничего не терял, а приобрести мог намного больше – любимую работу. Материальный уровень мог поправить и переехать, наконец, из этого стойла. Мог начать нормально питаться, завести девушку и даже куда-нибудь сводить. А мог…
Дыхание захватило от настолько сумасшедше-бредовой мысли. Даже подумать о собственном синем Bentley страшно. С трудом верилось, что смогу сесть в такую машину. Я. Обычный я, этими руками возьмусь за ручку на двери, открою и опущу пятую точку в мягкое кожаное кресло. Прикоснусь к рулю, приборной панели. А потом заведу и поеду!
Последнее плохо представлял, хоть и не единожды видел, как другие водили машину. Сам управлял автомобилем только на экране.
Выплыл из грез и увидел, что вода в кастрюле закипела. Солить давно отвык. Просто побросал пельмени, помешал, и начал ждать, когда сварятся.
Пил пиво, но вкуса не чувствовал. Перед глазами стоял синий Bentley. Казалось, протяни руку и прикоснешься к нему. На мгновение даже почувствовал запах кожаного салона, услышал тихий, мурлычащий шум двигателя.
– Привет, – в кухню вошел парень, высокий, как дядя Степа, и худой, словно отощавшая модель. Про него говорили, будто приехал в Москву, чтобы стать баскетболистом, хотя никогда не играл в баскетбол. В его глухом селе не было подходящей для этого площадки и даже соответствующего мяча. Просто ему хотелось вырваться из безнадеги, и он придумал для этого причину.
– Привет, – тоскливо ответил я.
Накатила необыкновенная жалость к себе. Вновь задумался, а чем тот парень на Bentley лучше меня? Из-за чего блага этого мира достались ему?
– Ты чего такой грустный? – баскетболист набрал в огромную турку воды из-под крана. Поставил на плиту и включил другую конфорку. – С работы уволили?
– Не ту горелку включил, – кивнул я на плиту.
Новичков видно сразу. Если человек всю жизнь обращался с газовой плитой, то для него в порядке вещей включить на электроплите другую конфорку.
Баскетболист внимательно изучил рисунки над ручками, а после включил нужную.
– Так чего такой грустный?
– Да вот твою посудину увидел и думаю, что мою кастрюлю рядом с твоей джезвой и поставить стыдно. Твоя деревня, кстати, как теперь кофе варит? У вас же наверняка одна на всех была?
Уголки губ у баскетболиста поползли вниз, брови сошлись.
– Ты сам-то откуда, москвич недоделанный? – просипел он.
– Неважно, – я не знал, зачем к нему прицепился. Нормальный и обычный парень. Слишком худой, очень высокий, больше двух метров – и это причина над ним так зло и нелепо издеваться?
Однако отступать не собирался. Попросту не умел.
– Ты лучше скажи, зачем приехал сюда? Про тебя поговаривают, что хочешь баскетболистом стать, а мяча держать не умеешь. Так чего тогда приперся? Пас бы себе коров и пас. Мясо тоже нужно.
– А ты чего приехал? – вновь вопросом на вопрос ответил баскетболист.
– Думаешь, здесь нужны такие шпалы как ты? Да в тебя попади баскетбольным мячиком – переломишься пополам. И ты, кстати, так и не ответил, как твой аул будет кофе теперь пить? Впервые в жизни вижу такую огромную джезву!
Я, конечно, понимал, почему он привез с собой именно эту турку. В ней разве что слона сварить не получится. Баскетболист все готовил в ней. Вообще универсальная посудина получилась – и глубокая, и вместительная, и с длинной не нагревающейся ручкой, и даже с мерными делениями внутри. Скорее всего это ковш, просто внешне сильно смахивал на огромную джезву. Мечта холостяка, в общем.
– Слушай, а тебе не приходило в голову, что я не от хорошей жизни бегу. Как и ты, собственно.
– А ты меня к себе не приравнивай, – не слишком уверенно и совершенно не тем тоном, которым надо, произнес я. Просто требовалось сказать нечто подобное, вот и ляпнул. Четкие пацаны у меня в Шахтах так и говорят в подобных ситуациях. На деле обрадовался бы даже звонку начальника – тогда смог бы выйти из ситуации достойно. Мол, мы бы еще поговорили, но отвлекают. А как иным способом закончить разговор без ссоры я не представлял. Пятнадцать раз успел обругать себя за дурацкую вспыльчивость и длинный язык. Мама с детства говорила, что я неуравновешенный и скорый на решения. Рассказывала, что и прадед, атаман, был такой же. Если рубил, то с плеча, а если и любил, то сгоряча. Воевал за Деникина, а потом еще и чуть ли не всю советскую власть пережил, работая в НКВД. Мне бы хоть чуточку его везения, здоровья и напористости. Да я бы всем миром владел, а не только Bentley.
– А ты чем такой особенный? – баскетболист заводился, и это плохо. – Ты умнее или богаче? А может ты сильнее?
После этих слов я всерьез струсил. С такой дылдой драться тяжко. У него руки длиннее, чем у меня ноги, а до лица допрыгнуть надо. А самое главное, зачем? Из сложившейся ситуации стоило искать выход, пока не зашло слишком далеко.
