скачать книгу бесплатно
«Семь дней прошло с того утра, когда вступила Суламифьв царский дворец. Семь дненй она и царь наслаждались любовью и не могли насытиться ею.
Так посетила царя Соломона – величайшего из царей и мудрейшего из мудрецов – его первая и последняя любовь.
Много веков прошло с той поры. Были царства и цари, и от них не осталось следа, как от ветра, пробежавшего над пустыней. Были длинные беспощадные войны, после которых имена полководцев сияли в веках, точно кровавые звёзды, но время стёрло даже самую память о них.
Любовь же бедной девушки из виноградника и великого царя никогда не пройдёт и не забудется, потому что крепка, как смерть, любовь, потому что каждая женщина, которая любит, – царица, потому что любовь – прекрасна!»
9
«– Три вещи есть в мире, непонятные для меня, и четвёртую я не постигаю: путь орла в небе, змеи на скале, корабля среди моря и путь мужчины к сердцу женщины».
10
«Сегодня был седьмой день египетского месяца фаменота, посвящённый мистериям Озириса и Изиды. … с таинственными символами богов и со священными изображениями Фаллуса. Царица Астис возлежала в маленьком потайном покое.
Тёмные брови царицы сдвинулись, и её зелёные длинные глаза вдруг потемнел от страшной мысли.
– Выйдите все. Хушай, ты пойдёшь и позовёшь ко мне Элиава, начальника царской стражи. Пусть он придёт один».
11
«Все части тела Озириса нашла Изида, кроме одной, священного Фаллуса, оплодотворяющего материнское чрево, созидающего новую вечную жизнь.
– Это ты, Элиав? – спросила царица юношу, который тихо вошёл в дверь.
Глаза её горели напряжённым красным огнём. И она сказала медленно, слово за словом:
– Все мои ночи будут принадлежать тебе. Ты знаешь пропуск. Ты пойдёшь сегодня во дворец и убьёшь их обоих!».
12
«И была седьмая ночь великой любви Соломона.
Странно тихи и глубоко нежны были в эту ночь ласки царя и Суламифи. Точно какая-то задумчивая печаль, осторожная стыдливость, отдалённое предчувствие окутывали лёгкой тенью их слова, поцелуи и объятья.
Глядя в окно на небо, Суламифь остановила свои глаза на яркой голубоватой звезде, которая трепетала кротко и нежно.
– Как называется эта звезда, мой возлюбленный? – спросила она.
– Это звезда Сопдит, – ответил царь. – Это священная звезда. Ассирийские маги говорят нам, что души всех людей живут на ней после смерти тела.
– Может быть, мы увидимся там с тобою, царь, после того как умрём? – спросила Суламифь.
– Ответь мне что-нибудь, возлюбленный, – робко попросила Суламифь.
Тогда царь сказал:
– Жизнь человеческая коротка, но время бесконечно, и вещество бессмертно. Человек умирает и утучняет гниением своего тела землю, земля вскармливает колос, колос приносит зерно, человек поглощает хлеб и питает им своё тело. Проходят тьмы и тьмы-тем веков, всё в мире повторяется, – повторяются люди, звери, камни, растения. Во многообразном круговороте времени и вещества повторяемся и мы с тобою, моя возлюбленная. Это также верно, как и то, что если мы с тобою наполним большой мешок доверху морским гравием и бросим в него всего лишь один драгоценный сапфир, то, вытаскивая много раз из мешка, ты всё-таки рано или поздно извлечёшь и драгоценность. Мы с тобою встретимся, Суламифь, и мы не узнаем друг друга, но с тоской и с восторгом будут стремиться наши сердца навстречу, потому что мы уже встречались с тобою, моя кроткая, моя прекрасная Суламифь, но мы не помним этого.
– Скажи мне, мой царь, скажи, Соломон: вот, если завтра я умру, будешь ли ты вспоминать свою смуглую девушку из виноградника, свою Суламифь?
И, прижимая её к своей груди, царь прошептал, взволнованный:
– Не говори так никогда… Смерть не коснётся тебя…
* * *
(Неправду сказал Соломон – «своей косой равняет всех она»).
– Подожди, мой милый… сюда идут… Да… Я слышу шаги…
Она замолчала. И было так тихо, что они различали биение своих сердец.
– Кто там? – воскликнул Соломон.
Но Суламифь уже спрыгнула с ложа, одним движением метнулась навстречу тёмной фигуре с блестящим мечом в руке. И тотчас же, поражённая насквозь коротким, быстрым ударом, она со слабым, точно удивлённым криком упала на пол.
* * *
(Слабая тринадцатилетняя девочка защитила и спасла жизнь от убийства здорового сорокапятилетнего мужика).
Старший врач сказал:
– Царь, теперь не поможет ни наука, ни бог. Когда извлечём меч, оставленный в её груди, она тотчас же умрёт.
– До тех пор, пока люди будут любить друг друга, пока красота души и тела будет самой лучшей и самой сладкой мечтой в мире, до тех пор будет произноситься, клянусь тебе, Суламифь, имя твоё во многие века будет произноситься с умилением и благодарностью.
К утру Суламифи не стало.
Царь же пошёл в залу судилища, сел на свой трон … и, склонив голову на ладонь, приказал (писцам, в тревоге затаившим дыхание):
– Пишите!
«Положи меня, как печать, на сердце твоём, как перстень на руке твоей, потому что крепка, как смерть любовь, и жестока, как ад, ревность: стрелы её – стрелы огненные».
И весь день, до первых вечерних теней, оставался царь один на один со своими мыслями, и никто не осмелился войти в громадную, пустую залу судилища».
* * *
И будто услышал Соломон чей-то голос… Однако, это внутри него кто-то сказал циничные слова, как будто высеченные на тыльной стороне камня старинного перстня на указательном пальце левой руки Соломона: «И это пройдёт»…
Но по мудрости своей подумал вслух Соломон, будто высек слова на камне перстня своего, носимого на указательном пальце левой руки: «Ничто не проходит»…
Если бы Куприн написал только «Суламифь» и «Гранатовый браслет», он уже оставил бы своё имя в изящной словесности – в беллетристике.
После Куприна можно уже не читать Ветхий Завет – он весь в его «Суламифи» (разве только – Экклезиаста, также приписываемого Соломону).
Если говорить о возрасте Суламифи – это 13 лет – шестиклассница средней школы в СССР, где, как известно, в некотором смысле «секса нет»…
При этом, в ветхозаветной «Песни песней» Соломона и в 12-и главах – как апостолов у Христа – эротической сказки Куприна больше чувства и аромата чувственной любви, чем в неразделённости взаимоотношений книг Бунина.
«Суламифь» – это плотский вариант «Гранатового браслета».
* * *
Бояться следует близких – они предают и могут убить (как охрана – Юдифь, Анвара Садата, Индиру Ганди, посла Карпова…).
И избави вас бог от ранних и неравных браков…
НОВЕЛЛЫ
Мистика случайностей жизни и интернета
Серёжа Грибов – молодой человек почти «в полном расцвете сил» уже несколько лет трудился в рекламной фирме, которая печатала разнообразную полиграфию: проспекты, плакаты, баннеры и растяжки, даже книги (по заказам авторов, кстати сказать: Серёжа и сам публиковался, но в издательстве). Грибову нравилась работа, он был доволен своим положением – до этого он некоторое время мыкался в какой-то полуподвальной с тараканами конторе.
Несмотря на свою популярность, как в коллективе фирмы, так и среди заказчиков, Грибов был «не от мира сего» стеснителен и самокритичен, находя в себе массу недостатков, с которыми боролся с переменным успехом. Например, из-за своей мнительности познакомиться с девушкой было для него научной фантастикой, не говоря уже о том, чтобы у него была подружка.
Может быть кто-то нечаянно надоумил его или он сам, но в декабре скромник обратился к ноутбуку и полез в интернет.
Случайность или судьба свели его в переписке с некой особой по имени Анастасия.
Знаменитый поэт заметил, что «у любви зимой короткий век», но к удивлению Грибова, количество писем росло, стало переходить в качество и даже как бы – в т. н. «отношения» – хотя и виртуальные. Они уже обменялись фотографиями, телефонами (что в общем-то традиционно) и адресами (это уже несколько выходило за рамки «приличия», но, надо полагать, таково было взаимное обаяние этих ребят), однако, «очная ставка» пока не состоялась (может быть, из-за всё тех же комплексов Грибова).
Тем не менее, – по своей наивности – он успел поделиться с Настей мечтами о «светлом будущем», о летнем дне, когда они вместе выйдут на крыльцо домика в деревне и бегом по заливному лугу наперегонки помчатся к озеру купаться; или как они спрячутся от дождя в старинной полуразвалившейся церкви и будут целоваться («до чего дошёл прогресс»).
В один прекрасный день Серёжа пришёл на работу и, просмотрев электронную почту, обнаружил очередное письмо от Насти. В нём было указано, что, в пику скромной нерешительности ненаглядного (буквально) респондента или учитывая это, Анастасия собирается сама нагрянуть к нему «с визитом доброй воли», но время и место будут для него сюрпризом (заботливая и внимательная Настя позаботилась, чтобы избавить «ненаглядного» от хлопот).
Грибов был обрадован и потрясён до потери сознательности. Поэтому он обратился в правый угол кабинета и перекрестился на малюсенькую иконку (не больше спичечного коробка), неизвестно как туда попавшую. Следствием ли первого события или второго действия стало решение им за пять минут задачи, над которой «споённый» коллектив фирмы бился пять дней без убедительного результата. «Вот что делает крест животворящий» – сказал бы Иван Васильевич, который сменил профессию. Но в данном случае может быть логичнее будет: – Вот, что творит чувство «образа любви»…
Серёжа по телефону попросил у начальства разрешения зайти с вариантом решения нерешаемой задачи, на что немедленно получил согласие с ремаркой «срочно». Когда «начальство» ознакомилось с предлагаемым решением, то также было потрясено изяществом и лапидарностью предложения, осуществление которого сулило большую прибыль. Начальство с обожанием взглянуло на просветлённого автора, потом – на серость за окном, потом – опять на скромника, переминавшегося с ноги на ногу у стола, и с воодушевлением изрекло:
– Ну, Сергей Александрович, Вы даёте!.. У меня – дилемма, из которой два выхода: или немедленно уволить Вас за Вашу гениальность или выписать Вам роялти. Но т. к. гении тоже могут пригодиться, я просто таки обязан исполнить второе, немедленно. Вы не представляет, что даст фирме Ваше решение… – «Сергей Александрович» смущённо кивнул и спросил разрешения удалиться для свершения других трудовых подвигов на благо фирмы и «споённого» коллектива. На что получил разрешение отбыть домой раньше окончания рабочего дня для заслуженного отдохновения.
Конечно, «герой нашего времени» был рад (в т. ч. – дополнительной возможности угостить хорошенько Настю на получаемое роялти), не обращая внимания на несоответствие нахмуренной и плачущей дождиком погоды за окном, так не соответствующей его настроению, и как бы предупреждавшей своей переменчивостью о происках судьбы.
Перед уходом ответственный Грибов заглянул на всякий случай в ноутбук. И правда – в ноутбуке нарисовалось ещё письмо, но не от Насти.
Прочитав, Серёжа помрачнел, как пейзаж за окном. Прочитал второй раз. И впал в трансцендентальное состояние. От кого письмо? А смысл был таков, что Настя – не что иное, как фикция! Т. е. девушка не существовала.
Неожиданно вспомнилось, что в Японии давно изобрели виртуальных девиц, которые вели переписку с мужским населением. Эдакая техно-любовная революция для скрашивания одиночества (которое свойственно не только Японии).
Значит, это была всего лишь игра?! Профанация чувств?!
Грибов посерел, как небо за окном его кабинета.
Ему виделась ухмылка интернета, так лицемерно и цинично обманувшего его.
Сергей накинул плащ и поплёлся под дождь, домой.
Ему захотелось спрятаться от людей, никого не видеть.
Развязался шнурок на туфле, как у Гагарина на ковровой дорожке аэропорта.
Ступни, шлёпающие по лужам, промокли, давило в затылке.
В квартиру Серёжа не вошёл – ввалился. В сердце кололо. Его сердцу, как и самому Грибову, было невыразимо плохо. Чехов – драматург и юморист сказал бы: – Настроение такое: пойти чаю напиться или застрелиться…
В прихожей раздался звонок. – Кого ещё чёрт принёс?! – Грибов поплёлся открывать.
И здесь, у открытой двери его страдальческое выражение морды лица сменила радостная и одновременно несколько глуповатая улыбка.
На пороге, весело улыбаясь, как в интернетовской копии, стояла она, Настя, живая и настоящая…
А вы говорите – купаться…
Атос, Арамис, Д,Артаньян и примкнувший к ним футболист
Глава 1.
Наташ. Наташ, ты спишь? Мы там всё обрушили. Вставай и иди.
(Ургант. Реклама банка)
Аппроксимация любви…
Женщина и мужчина – образ двух параллельных пересекающихся линий.
(Утерянная часть преамбулы неевклидовой геометрии Лобачевского. «Рассуждизмы и пароксизмы», 70).
Жили-были четыре товарища: трое умных, а четвёртый … футболист. Однако, почему «были»? Они и теперь – слава богу.
Апериодически собирались на чашечку коньяку по знаменательным для них датам: 22 декабря, 22 июня (по возможности или около этих дат): Арамис, Атос, Д,Артаньян и примкнувший к ним бывший «лучший футболист пионерского лагеря».
В этот декабрь встретиться не получилось – созвонились, поздравляя. Собрались летом следующего года. Как говорил Д,Артаньян: – Очередная пьянка под кодовым названием: «день варенья».
К сожалению, – без Атоса: его прооперировали по поводу кардиостимулятора, да не совсем удачно, пришлось оперироваться повторно, но на этот раз срослось. В результате теперь Атос традиционно шествовал на рынок, как чревоугодник, но уже «без фанатизма».
По указанной огорчительной причине собрались «на троих» в ресторане при гостинице, куда бывший футболист прибыл из своего города на несколько дней.
Это был неплохой ресторан, где блюли известный порядок: цыплёнка-табака официантка приносила с соусницей в виде лампы Аладдина и пиалу с водой, кофе с коньяком было горячим в белом кофейнике в сопровождении белой чашки на белом же блюдце с ложечкой и брикетиком растворимого сахара, и отдельно – маленькая стопочка коньяку.
Знакомая Арамиса администратор проводила ребят за столик в углу в конце зала.
– «Театр уж полон; ложи блещут; Партер и кресла, всё кипит;..» – продекламировал футболист. Администратор мельком взглянула на него уважительно, но предупредила:
– Пожалуйста, ведите себя прилично.
Подошла и приняла заказ официантка.
