скачать книгу бесплатно
Поэтому, узнав о том, что Сенат провозгласил Екатерину императрицей, доктор Блюментрост вздохнул с облегчением. Он решил, что никаких неприятностей после смерти Петра ему ожидать не приходится. Иван Лаврентьевич уже и с коллегой Бидлоо успел на эту тему переговорить там же, у прозекторского стола. Он встретил в нем человека, мыслящего сходно.
Но ведь мнение государыни императрицы могло и перемениться. В Петербурге имелись люди, которые были способны нашептать ей что-то злое. Не с этим ли связан поздний визит неизвестного господина и его настойчивость?
– А как зовут этого настойчивого посетителя? – спросил Блюментрост.
– Про то он не сказывал, – отвечал слуга. – Говорил только, что прибыл от светлейшего князя Александра Даниловича.
– От Меншикова, значит, – пробормотал лейб-медик. – А может, и нет в этом ничего? Ладно, проси! – приказал он Тимофею. – Да крикни Гришку, пусть поможет мне снова одеться.
Спустя некоторое время лейб-медик вышел в гостиную, где его дожидался посетитель. Человек этот Ивану Лаврентьевичу сразу не понравился. Такие стальные глаза были у людей, служивших в Преображенском приказе у графа Петра Толстого или у генерал-прокурора Павла Ягужинского. От подобных персон в любом случае не приходилось ждать ничего хорошего.
– Приветствую вас, сударь мой, – произнес Блюментрост. – С кем имею честь? Чему обязан столь поздним визитом? Может, тебя недуг какой одолел?
– Надворный советник Кирилл Андреев сын Углов, – представился гость. – Я действительно прибыл по поводу недуга. Только не моего, а покойного императора. Мне поручено произвести дознание и строгий розыск о причинах смерти царя Петра. Могу показать рескрипт на сей счет.
– Не надо, зачем рескрипт, – махнул рукой Блюментрост. – Что ж, милостивый государь Кирилл Андреевич, ты обратился по адресу. Об интересующем тебя предмете я лучше кого иного рассказать могу, потому как только что завершил вскрытие тела покойного государя. Было бы правильно нам с тобой отправиться во дворец, где я показал бы тебе бренные останки императора. Там ты сам мог бы убедиться в правдивости моих слов.
Делая такое предложение, лейб-медик имел свой расчет. Лишь очень немногие из служилых людей могли бестрепетно вынести вид вскрытого трупа. На то требовалась особая сноровка, достигаемая медиками в анатомических театрах. Даже мастера сыскного дела, люди суровые, и те тут пасовали.
Иван Лаврентьевич всерьез надеялся, что поздний гость откажется от такого любезного предложения. Затем он покорно выслушает все, что сочтет нужным поведать ему лейб-медик. На этом свидание будет окончено.
Однако вышло иначе. Надворный советник Углов, как видно, был сделан из другого теста.
Он выслушал предложение лейб-медика и спокойно заявил:
– Можно и результаты вскрытия посмотреть, если покойника еще не зашили. Но вначале мне хотелось бы ознакомиться с вашим заключением. У меня нет оснований сомневаться в его правдивости, но пока я не слышал ни слова.
Услышав такой ответ, доктор встревожился еще сильнее. Этот поздний визитер, как видно, был человеком опытным. Такой умник мог подметить малейшее противоречие в рассказе.
– Вообще-то я еще не писал свое заключение, – сказал лейб-медик. – Я как раз собирался это делать, когда ты пришел. Но я могу изложить тебе основное, что войдет в мой отчет. Государь наш Петр в течение жизни своей страдал различными болезнями. В молодые годы у него случались нервные припадки и судороги. Это было следствием ужасных впечатлений, полученных во время известного бунта стрельцов. Мучили государя и боли в желудке, но тут мы успешно применяли лечение водами из разных источников, как наших, расположенных в Олонецкой провинции, так и зарубежных. Последние пять лет императора мучило расстройство мочевого пузыря, на медицинском языке именуемое стриктурой.
– Ну да, у него было сужение мочеиспускательного канала, это мне известно, – заявил ночной гость. – Но ведь вы вставляли ему катетер, моча отходила. Почему же произошло воспаление?
Изумлению доктора Блюментроста не было границ.
– Откуда тебе известно сие, сударь мой? – вскричал он, вскочив со стула. – О том только лейб-медики между собой толковали! Так ты тоже врач, причем весьма сведущий?
– Нет, я не врач. – Углов покачал головой. – Я же тебе сказал: мне поручено провести расследование. А для этого я уже успел кое с кем побеседовать и кое-что узнать. Но не все. Например, я так и не понял, почему болезнь императора приняла такую острую форму. Ведь в последние дни уже никакие средства не помогали, верно?
– Да, так оно и было, – признался Блюментрост. – Он еще ранее, в ноябре, простудился, спасая тонущих матросов возле Лахты. Тогда у него сделалась горячка. Мы втирали ему в грудь топленое гусиное сало, а к вискам пиявки прикладывали. Эти средства помогли, государь пошел на поправку. Но когда на Крещение он вновь простудился, принимая участие в освящении купели, все лекарства стали бесполезны. Воспаление не прекращалось, оно перешло на мочевой пузырь. Мы дважды делали ему операции, удаляли гной, но и тут наши усилия пропали даром. У государя сделался антонов огонь.
– От которого, как ты считаешь, он и умер, – закончил за врача гость. – Но ведь у Петра были и другие симптомы. Например, судороги, а также боли в животе, рвота, частичная потеря зрения, почернение ногтей, онемение рук. Какое отношение все это имеет к мочевому пузырю?
Доктор Блюментрост вновь поразился осведомленности своего гостя, но на этот раз удивления не выказал.
– Да, все эти явления мы наблюдали, – признался он. – Ни я, ни доктор Бидлоо не знали, чему их приписать. Мы полагали, что весь организм больного пришел в расстройство, ничто не работало так, как положено.
– А вам не пришло в голову, что эти явления имеют совершенно другое объяснение? Ведь ты и сам знаешь, о чем говорят все эти симптомы.
– Да, знаю, – прошептал лейб-медик еле слышно. – Это мышьяк. Именно он оказывает такое действие.
– Стало быть, вы могли догадаться, что императора отравили, – заключил Углов. – Отчего же не сообразили? Знаний не хватило? Или смелости? А может, и другая причина была?
– Нет, не было другой причины! – вскричал доктор Блюментрост, догадавшись, куда клонит ночной посетитель. – Никто из нас не желал смерти государя! Мы делали все возможное для его спасения!
– Хорошо, это мы еще проверим, – проговорил надворный советник, поднимаясь. – Но скажи-ка мне вот что. Если государю дали яд, то кто? Ведь доступ к нему имели весьма немногие люди. Могла ли сделать это его царственная супруга или кто-то из докторов?
– Нет! – заявил Блюментрост. – Екатерина Алексеевна горячо любила государя, она не могла сделать ему зла! И мы тоже. Ни я, ни доктор Бидлоо.
– А этот итальянец, который пользовал императора в последние дни? Кажется, Аццарити, так? Или гоф-хирург Паульсон?
– Их я плохо знаю, – отвечал Блюментрост. – Поручиться за них не могу. Знаете, сударь, с кем вам надо на сей счет поговорить? С денщиком покойного императора Матвеем Герасимовым.
– С денщиком? – недоверчиво произнес гость. – Но что может сказать простой солдат?
– Матвей – вовсе не простой солдат, – поправил его Блюментрост. – Он последние десять лет неотлучно находился при императоре и пользовался его полным доверием. В прошлом году государь за беспорочную службу пожаловал Матвею звание поручика, сделал его офицером, то есть потомственным дворянином. Царь также преподнес своему слуге деревню под Смоленском, разрешил выйти в отставку, уехать в свое владение и спокойно жить там. Однако Герасимов не захотел покинуть государя, остался с ним и выполнял прежние обязанности. Это человек весьма сведущий и наблюдательный, он может многое рассказать.
– Благодарю за содействие, Иван Лаврентьевич, – сказал Углов, идя к двери. – Пиши свое заключение. Только не забудь упомянуть в нем все те симптомы, о которых я говорил.
Глава 6
Утром следующего дня, третьего февраля, к подъезду императорского Зимнего дворца подкатил возок, на дверце которого красовался вензель светлейшего князя Меншикова. Из возка вышли двое: человек средних лет с командирской выправкой, но в партикулярном платье, и юноша, тоже в гражданском.
Войдя во дворец, мужчина постарше спросил у караульного солдата, где ему отыскать царского денщика Матвея Герасимова. Получив нужные указания, посетители направились в самый конец коридора нижнего этажа. Там, в маленькой каморке, они и обнаружили Матвея Герасимова.
Это был человек лет тридцати пяти, высокого роста, одетый в офицерский мундир. Занят он был тем, что укладывал вещи в сундук.
– Здравствуй, Матвей, – сказал старший мужчина. – Я – надворный советник Кирилл Углов. По повелению канцлера Головкина и князя Меншикова провожу дознание о причинах смерти императора Петра. А это мой помощник Иван. Мы хотим тебя расспросить о последних днях жизни государя.
– Что ж, я готов ответить, – сказал Герасимов. – Садитесь, господа. Места у меня, правда, немного, кресел нет.
Углов и Ваня сели на табуреты, хозяин опустился на аккуратно застеленную кровать.
– А ты, я вижу, куда-то собираешься? – спросил Углов.
– Да, я вчера подал прошение об отставке и теперь еду в деревню, которую пожаловал мне государь, – отвечал Герасимов.
– А что ж так? – полюбопытствовал надворный советник. – Мне рассказывали, что Петр Алексеевич еще год назад предлагал тебе уйти на покой, но тогда ты отказался.
– Тогда отказался, потому что находился рядом с великим государем, – отвечал Герасимов. – Да ты сударь, судя по годам твоим, тоже успел послужить при нем и можешь оценить величие сего императора. После него таких людей на троне долго не будет.
– Но преемницей Петра стала его царственная супруга Екатерина Алексеевна, – заметил Углов. – Она обещает продолжить все то, что было начато при ее великом муже.
– Дай-то Господь, чтобы так и случилось, – сказал бывший денщик. – А только прежнего величия, размаха того уже не будет. Потому не нахожу в себе силы служить далее. Пора мне семьей обзавестись, хозяйством заняться. Отставку мою приняли, препятствий не чинили. Или у вашей милости есть возражения?
– Нет никаких. Я просто интересовался, – сказал Углов. – А вопросы у меня к тебе вот какие. Лейб-медик Иван Блюментрост ознакомил меня с результатами вскрытия тела государя и с историей его болезни. Так я узнал, что у императора в последние дни наблюдались те самые симптомы, которые бывают при отравлении. Потому первый мой вопрос такой: как ты считаешь, могло ли случиться, что царь Петр был отравлен?
– Значит, были такие признаки? – переспросил Герасимов. Прежнее угрюмое выражение исчезло с его лица, глаза заблестели: – Вот и я сходно думал! Не мог государь так быстро умереть своею смертью! И потом, ему ведь двадцать второго числа лучше стало. Почему же потом вновь началось воспаление?
– Значит, и ты считаешь, что императора могли отравить, – проговорил Углов. – Теперь самый важный вопрос: кто и как это мог сделать? Подумай, не спеши с ответом.
Бывший денщик не торопился. Он весь ушел в себя, перебирал в памяти один эпизод за другим.
Потом Матвей медленно проговорил:
– Проще всего, конечно, врачам было отраву какую государю подсунуть. Они ж ему много чего давали, могли и яд преподнести. Да только не верится как-то.
– Почему?
– Да не такие это люди, – ответил Герасимов. – Что Иван Лаврентьевич, что Николай Ламбертович Бидлоо. Я ведь их столько лет знал, сколько государю служил. Иван Лаврентьевич императора в Прутский поход сопровождал, по морям с ним плавал. Они столько опасностей вместе пережили!.. Государь его любил, отличал. А доктор Бидлоо сколько всего полезного для государя сделал! Важно, что оба они до денег не жадные. Так отчего бы эти лекари на вражью сторону переметнулись? Нет такой причины.
– Все равно врачи остаются пока под подозрением, – заявил Углов. – Но пойдем дальше. Кто, кроме них, мог отравить государя?
– Да почитай что никто. – Герасимов развел руками. – Императрицу я даже в мыслях оскорбить подозрением не могу. Она государя ой как любила и отравить никак не могла. Если на нее думать, тогда и на себя самого тоже пальцем показать надо.
– Хорошо, тогда я по-другому спрошу. Не кто, а как его могли отравить? Чем?
– Опять же ничем, кроме лекарств. В последнюю неделю Петр Алексеевич ничего не ел. А как отраву дать, если не с едой? Он же… Хотя постой!
Видимо, мысль, пришедшая на память любимому денщику Петра, была такой неожиданной, столь яркой, что заставила его вскочить с кровати. Глаза Матвея заблестели.
– Было такое, чем государь мог отравиться! – воскликнул Герасимов. – Лакомство это из новых будет. Слово забыл… Конфекты, вот!
– Что за конфекты? – заинтересовался Ваня.
С тех пор как они вошли во дворец, он, кажется, в первый раз открыл рот.
– За пять… нет, шесть дней до того, как государь умер, вдруг у него на столике возле кровати появились эти самые сласти, – начал рассказывать бывший денщик. – Стояли они в вазе, вроде китайской. Меня ночью с Петром Алексеевичем не было. С ним оставались императрица и Николай Ламбертович. Я утром прихожу и вижу: Екатерина Алексеевна на кушетке спать изволит – вот тут, за ширмой. На столике конфекты стоят, и государь их ест. Тут я доктора и спрашиваю, откуда, мол, такое угощение? Он отвечает, что ночью приходила какая-то девушка, вроде из дворцовых, и принесла. А государь услыхал нас и говорит: «Да, была тут красавица. Как с небес голубь слетел. Она и угощение принесла». Я спрашиваю: «Неужели так хороша?» Государь отвечает: «Чисто ангел. На супругу мою, на Катю похожа». Я тогда значения этому не придал. Мало ли кто принес. Может, вице-канцлер Остерман передал, он до сладкого охотник, или еще кто из приближенных. А государю конфекты эти полюбились. Он до вечера половину их съел и на другой день тоже брал. А через два дня ему вдруг хуже стало, воспаление началось.
– А куда потом делись эти конфекты? – спросил Углов. – Ведь государь их не все съел?
– Нет, не все, – подтвердил денщик. – Как ему хуже сделалось, он уже ничего в рот не брал. Дня два после того эта вазочка еще стояла. А потом вдруг пропала. Мне бы тогда же следовало этому удивиться. Ведь обычно у государя со стола я все убирал. Но эту вазу не трогал.
– А девушку, похожую на ангела и императрицу Екатерину, ты не видел?
– Нет, девушка та больше не появлялась.
– Выходит, ее, кроме самого Петра Алексеевича, видел только доктор Бидлоо? – спросил Ваня.
– Выходит, что так, – подтвердил Герасимов.
– Нет, не так, – поправил его Углов. – Мы с тобой только что проходили мимо комнаты покойного государя. Там и сейчас, после его смерти, возле двери стоит часовой. Значит, и в ту ночь, когда приходил этот ангел с конфектами, солдат там был и видел эту девицу. Доктора Бидлоо, как я понимаю, теперь во дворце нет?
– Нет, – подтвердил Герасимов. – Его и в Санкт-Петербурге не сыскать. Он к себе в Москву уехал.
– Ну вот, доктора мы спросить не можем, – сказал Углов. – Зато часовой никуда не делся. Сейчас мы с ним и побеседуем. А тебя, Матвей, я попрошу пока что отложить свой отъезд. Может, мне придется тебя еще о чем-нибудь расспросить. Это ненадолго – на неделю, может, на две. Повременишь?
– Для такого дела повременю, – отвечал бывший денщик.
Углов с Ваней пошли разыскивать дворцового коменданта, чтобы через него познакомиться с часовым. Долго искать его им не пришлось. Не успели они сделать и нескольких шагов, как увидели высокого человека в офицерском мундире, в парике и при шпаге, стремительно идущего им навстречу. Рядом широко шагал, без труда поспевая за офицером, рослый солдат-преображенец.
– В казарме нет, на кухне тоже. В болото он, что ли, провалился, этот ваш Уткин? – услышали гости из будущего грозный возглас офицера.
Интуиция подсказала Углову, что он видит перед собой как раз того человека, который ему в данную минуту был нужен.
– Простите, сударь, не вы ли являетесь комендантом Зимнего дворца? – спросил он.
– Да, я комендант, – ответил офицер. – Капитан Рыбников. С кем имею честь?
– Надворный советник Углов. Я провожу расследование обстоятельств кончины нашего государя Петра Алексеевича. Поэтому мне нужно допросить вашего солдата, который стоял в карауле у спальни императора.
– Хорошо, я найду его, – заявил Рыбников. – Изволь только немного обождать. Мне надобно несколько помещений дворца проверить, и после того я к вашим услугам, милостивые государи.
– А что за срочная проверка? – уточнил Углов. – Чего ищете?
– Не чего, а кого, – отвечал комендант. – Солдат у нас один пропал. Давненько его хватились и по сию пору никак найти не можем.
– Вот оно как… – протянул Углов.
Нехорошее предчувствие кольнуло его.
– А что за солдат? Где он в последний раз службу нес?
– Солдата зовут Василий Уткин, – отвечал Рыбников. – А где он службу нес? Право, не знаю.
Видно было, что вопрос поставил его в тупик. Но тут ему на помощь пришел солдат:
– Я, ваше благородие, могу об том сказать, – заявил он. – Потому как это я Василия сменил на посту возле царской опочивальни.
– А когда это было? – спросил Углов.
– Когда? – Солдат поскреб в затылке. – Да уж давненько. Дней пять тому.
– Да как же пять? – заметил на это комендант. – Василий у нас как раз столько дней назад и пропал. Больше было!
– Да, верно! – воскликнул солдат. – Тогда еще государь Петр Алексеевич живой был. Значит, неделю тому мы с ним на посту стояли.
Теперь уже Углов не сомневался в том, что речь идет о том самом солдате, который был ему необходим. Этот человек и впустил в спальню Петра неизвестную девушку с вазой, в которой лежали сладости.
– Ну-ка, служивые, давайте вместе искать вашего Уткина, – сказал Кирилл. – Как я понял, он мне как раз и нужен. Где вы его до сих пор смотрели?
– Как где? – Комендант пожал плечами: – На кухне, в лакейской. Я было подумал, что у него подружка закадычная среди прислуги завелась. Но там его нет.
– А в дровяном складе искали? – спросил Углов. – В гардеробных? В кладовых, где припасы хранятся?
– С чего бы это он там оказался? – удивился Рыбников. – Прятаться, что ли, от меня решил? С какой стати? За ним проступков никаких не числится.
– Теперь уже числится! – заверил его Углов. – Проступок солдата в том, что он видел слишком много. Он не сам прячется, ему помогают. Ну-ка, где у вас кладовые?
