скачать книгу бесплатно
– Это не то, что вы думаете, – спокойно ответил майор.
Если Рюхин скисал под взглядом вдовы Еськова, то на майора такие штуки не действовали.
Стас Новиков, старый мизантроп и отчасти женоненавистник, и сам был не прочь выбить противника из седла. А уж жен застреленных состоятельных мужчин он и вовсе не жаловал. Еще мог поверить в их невиновность, но абсолютно не верил в их супружескую любовь и бескорыстие.
В любовь он не верил вообще. Ни в какую. Классические примеры этого высокого чувства, явленные в искусстве, он считал пустыми спецэффектами вроде пиротехники. Чего не выдумаешь на потеху публике! Должны же были всякие Шекспиры как-то зарабатывать на хлеб, когда не было футбола и КВНа. Как опытный оперативник, Стас признавал могущество секса, а также то, что товарищеская взаимопомощь и круговая порука в природе все-таки существуют. Но любовь… «Цензуру сейчас отменили, никто творцов не неволит. Ну и что? Вы в теперешнем кино видели героя, которого страстно любят бабы и который при этом не миллионер? Без машины, которая не помещается в кадре? Без дома размером со средний автовокзал? Не видели? То-то!» – говаривал Стас.
Последний раз майор пускал в ход эти аргументы, когда спорил с художницей Настей, женой того самого желтолицего человека, руку которого он так искренне и больно сейчас жал. Спор состоялся в начале лета – стало быть, друзья не виделись почти полгода.
– Что ты тут делаешь? – спросил Стас у друга.
– Халтурка подвернулась, – честно ответил тот.
– С криминальным довеском? И где ты только откапываешь такие халтурки!
– Я не нарочно!
Халтурщика этого, Николая Самоварова, Стас знал с ранней юности. Они вместе учились в школе милиции, вместе начали работать в уголовном розыске. Только Стас до сих пор ловил злодеев и стал даже знаменитостью в этом деле. А вот Самоварову с самого начала не повезло: во время одной из спецопераций его ранили так серьезно, что он года три лечился, сделался инвалидом и навсегда ушел из милиции.
Какое-то время он горевал, метался, но в конце концов пошел работать в местный музей. Там он стал реставратором мебели, поскольку с детства любил возиться с деревом, и неплохо это у него получалось.
В музее Самоваров быстро сделался всеобщим любимцем и отличным мастером. Он даже увлекся коллекционированием. Как-то в день рождения музейщики в шутку подарили ему самовар – по созвучию с фамилией. Самоваров не обиделся. Напротив, проникся горячим интересом к самоварам, стал их собирать, а потом перешел и на околочайные принадлежности – заварники, ситечки, щипчики для сахара, формочки для печенья, сливочники и прочую дребедень.
Эта коллекция и умиляла, и бесила Стаса. Все эти годы он оставался лучшим другом Самоварова. По его мнению, именно страсть к разной чайной мелюзге в конце концов привела к тому, что Самоваров женился на прелестной художнице Насте. Той самой Насте, которая горячо спорила со Стасом и уверяла, что любовь в природе вещей. Чтоб доказать это, она писала натюрморты, где в центре всегда красовался самовар.
Несколько раз майор Новиков натыкался на Самоварова и по работе – тот имел особый дар вляпываться в странные истории. Скажем, когда в музее украли коллекцию древностей, дотошный реставратор не только выведал правду, но и преследовал похитителей. Поэтому жена Настя считала Самоварова великим сыщиком, которому судьба не дала раскрыться во всей красе.
Халтурки тоже доставались Самоварову с приключениями. Был он известным мастером; то и дело его приглашали реставрировать антиквариат для частных лиц. Да и сам он с блеском изготавливал всякие штуковины вроде еськовской готики. Эти работы давали верный доход. Однако в разгар халтуры нет-нет да случалось что-нибудь странное или огорчительное. Тогда на сцене появлялся Железный Стас. Майор даже вывел закон: если к делу каким-то боком причастен Самоваров, оно обязательно окажется трудным, запутанным, с какими-нибудь ненужными тонкостями психологического свойства.
Вот почему, встретив друга, майор и обрадовался, и насторожился. Неужто и тут, у Еськовых, все пойдет шиворот-навыворот? Не хотелось бы! Однако наличие Самоварова, глупый медведь в углу и список из пятнадцати подозреваемых ясно говорили Стасу: будет, будет, будет горячо!
Майор поднялся на второй этаж. Там работали эксперты. Майор порадовался, что, несмотря на дурную примету – встречу с Самоваровым, – все шло пока как обычно. Осмотр тела Еськова не показал ничего загадочного. Напротив, все было ясно как белый день: главу «Сибмасла» застрелили в упор в собственной спальне. Очевидно, он полулежал на кровати, получил пулю в лоб и откинулся на атласную подушку, марая ее кровью и мозгом. Пуля пробила череп Еськова и ушла в мягкую набивку кровати, а стреляную гильзу нашли у стены на ковре.
Время убийства особых сомнений тоже не вызывало. Участники вечеринки дружно запомнили, что в 22.55 Еськов еще сидел внизу в столовой и громогласно разговаривал по мобильнику. Разговор у него шел с Челябинском, и подтвердить этот звонок у операторов связи проще простого. А вот в 23.25 Лундышев уже вызвал ми лицию.
На месте преступления Стас долго и недовольно озирался. Спальня супругов Еськовых была нарядна, как картинка, и выдержана в сладковатых розовых тонах. Хватало тут и лепнины, и позолоты, и пышных портьер с кистями и без. Все смотрелось очень славно, но Стас чувствовал: что-то с этой спальней не так. Настолько не так, что хочется сплюнуть через левое плечо. «Самоваров в доме, вот мне чертовщина и мерещится, – подумал Стас. – Нет, шалишь: не ощущать теперь надо, а работать!»
И он налег на работу, то есть стал с особым вниманием вглядываться в детали.
Но подходящих деталей как раз и не было! Вид нарядного помещения не говорил ни об отчаянной борьбе, ни даже о серьезной ссоре. Нехорошо это: человеку взяли и всадили пулю в лоб, а рядом хотя бы сдвинулся с места какой-нибудь столик или опрокинулась пустяковая вазочка. Неужто не было совсем никакой возни?
Наверное, не было. А главное, не таковы здесь были столики и вазочки! Все предметы в спальне оказались настолько массивными и устойчивыми, что лишь слоновье побоище смогло бы сдвинуть их с места. Стас пригляделся к мебели и с ужасом понял, что все в этой спальне много крупнее и толще обыкновенного размера. Так вот где собака зарыта!
Объяснение этой странности было простым. Итальянский дизайнер, как позже узнал Стас от Самоварова, спроектировал этот интерьер специально для богача из далекой России. Воображение южанина рисовало заказчиков людьми неестественно больших размеров. Отчасти виноват был в этом сам Александр Григорьевич, который ездил в Италию лично утверждать эскизы. Он так быстро и обильно упоил дизайнера водкой и окормил икрой, что у того с непривычки поехала крыша. На время поехала, но основательно! Господин Еськов стал видеться ему странно громадным, подпирающим макушкой потолок. Чем больше пил и ел дизайнер, тем сильнее разрастался и распухал в его сознании образ русского исполина.
На другой день, проспавшись, итальянец первым делом увеличил размеры всех спроектированных объектов ровно в два раза. От этого у него полегчало на душе, и голова стала болеть меньше.
Мебель для Еськовых вышла на славу. Кровать для спальни сделали площадью с приличную комнату – примерно в такой, единственной, обитал в малосемейке майор Новиков. Когда эту кровать привезли в Суржево, она не лезла ни в двери, ни в окна. Чтоб утвердить ее посреди спальни, пришлось разбирать стену. Подушки на кровати были чудовищно большие, белое покрывало простиралось бесконечно, как заснеженное поле.
Но даже на такой кровати фигура покойного хозяина «Сибмасла» не казалась ни мелкой, ни незначительной.
Стас никогда не встречался с Еськовым, только видел его снимки в местных газетах. Ничего особенного в этих снимках не было – наверное, владелец йогуртной империи не отличался фотогеничностью. Но наяву даже труп его был величав и импозантен. Тело в светлом, майонезного оттенка костюме, в туфлях тончайшей кожи, в изысканном галстуке ужасало неподвижностью. Однако оно не было безобразно, несмотря на крутой холм пивного живота. От фигуры покойного веяло былинной мощью. Лицо Еськова было крупно, одутловато, значительно. Оно поросло золотой с проседью трехдневной бородкой. Волосы у Еськова тоже золотились и, должно быть, начали редеть, поскольку стригся он очень коротко. Эта стрижка, бородка и могучая, шире лица, шея придавали облику покойного нечто гладиаторское. На его толстых пальцах туго сидели золотые перстни, рукава рубашки скреплялись не вульгарными пуговками, а тяжелыми золотыми запонками.
– М-да, солидный был дядя, – пробормотал Стас. – А пистолетик-то точно его? Мелковат для такой лапы!
– По словам домашних, это пистолет из коллекции господина Еськова, – подтвердил эксперт Емельянов.
Он как раз снимал отпечатки пальцев с богатырской мебели.
– Так дядя был еще и собирателем пушек? – спросил майор.
– Еще каким! Коллекция здесь рядом, в кабинете. Наш пистолет взят из нижнего ящика шкафа-сейфа. Его кто-то открыл ключом – следов взлома нет. Ключа, кстати, тоже. Он хранился в столе покойного, но сейчас там пусто. Отпечатки с сейфа я снял. Последние – ясные, мужские, крупные – похоже, самого хозяина.
– А тут что-нибудь есть интересное?
– Кой-какой мусор завалялся, проверим. Но вообще дело сработано чисто. Аккуратный душегуб! И пистолетик очень интересный.
– Да, нерядовая вещь.
Стас мрачно уставился на плоский тупоносый пистолет размером с ладонь. Оружие, погубившее Еськова, имело щегольской вид. Оно блистало никелем, а щечки рукоятки были даже отделаны перламутром. Игрушка, а не пистолет!
– Как думаешь, это подлинная вещица или новодел? – спросил Стас Емельянова. Тот любил старое оружие и неплохо в нем разбирался.
Емельянов покачал головой:
– Шутите, Станислав Иванович? У господина Еськова в коллекции все самое настоящее. И многое в превосходном состоянии, то есть в рабочем. Этот экземпляр не исключение. Кстати, расстрелян только один из шести патронов.
Хладнокровный был убийца – лишь раз выстрелил.
– Зато наверняка, – заметил Стас, разглядывая пистолет.
Наконец он решился высказать предположение:
– Так что же это за ретро такое? Браунинг?
– Ага, – подтвердил Емельянов. – Образца 1906 года. Правда, потом они долго еще выпускались. Очень распространенная была штука! Фанни Каплан из похожего браунинга в Ленина стреляла – только, думаю, ее пушка была без перламутра и прочих мулек.
– Значит, мы имеем редкий художественный образец?
– В Нетске я таких еще не видел. Обычные, офицерские, попадались. Но вообще-то удивляться особо нечему – модель, можно сказать, массовая. Раньше-то оружие все, кому не лень, покупали, без всякого разрешения, даже по почте выписывали – не то что сейчас. И знаете, как такие маленькие пистолетики назывались? Жилеточные. Или «пистолет в носке». Для само обороны их брали – оружие последнего шанса. И еще одно название было – дамский браунинг.
– А калибр у дамского какой? – спросил Стас.
– Всего 6,35 миллиметра. Зато бьет отменно, и дырочка выходит аккуратненькая. Такие браунинги считались оружием самоубийц. Если из чего другого вздумаешь стреляться, башку разнесет в капусту, а тут картинка выходит благородная: покойник довольно мило смотрится в гробу.
Стас оглянулся на величавое тело Еськова:
– Согласен, картинка не самая отвратная из тех, какие я видел. Только никакое это не самоубийство. Как думаешь, Олег, почему убийца таким раритетом воспользовался?
Емельянов пожал плечами:
– Не знаю. Может, браунинг просто первым под руку попался? Все-таки он в хорошем состоянии, патроны к нему имеются. Легкий, простенький, компактный. Да черт его знает! Я-то бы уж скорее маузер взял, как-то это больше по-мужски. В старину дамы обычно бывали браунингистки, а господа – маузеристы. Вы, Станислав Иванович, сходите и поглядите, какие там в ящике есть дивные маузеры! Конечно, это не коллекция Черчилля, но очень, очень впечатляет.
Стас вздохнул:
– Ладно, пойду оценю собрание пушек.
Вообще-то Стас с подозрением относился к коллекционерам: если человек способен предаться какой-то навязчивой страсти, значит, он упорен, узок и странен. Вот и чайники Самоварова вызывали у майора тревогу. Что до собирания оружия, то такая забава прямо ведет к беде, и застреленный господин Еськов это доказал.
Стас прошел в кабинет покойного. После розовых выпуклостей и золоченых завитков спальни это помещение пугало своей суровостью. Оно было решено в рижском стиле: стены обложены диким камнем. Стасу кое-где почудились даже лишайники, какие обычно заводятся на валунах. Пол тоже здесь был каменный, мебель топорная, на стенах развешаны сабли и шашки. С потолка низко свисал кованый фонарь грубой работы. Приглядевшись, Стас понял, что настольная лампа на хозяйском столе тоже кованая (сначала сыщик принял ее за ведро, забытое уборщицей).
Коллекция оружия хранилась у Еськова в особом, угрожающего вида шкафу-сейфе. Поскольку Емельянов тут уже поработал и отпечатки снял, Стас смело тронул верхний ящик. Шкаф был обшит неструганым деревом и обещал насадить заноз, однако ящик выдвинулся с поразительной легкостью. Увидев его содержимое, Стас ахнул: в зеленых бархатных ямках, достойных бриллиантовых колье, покоились исторические редкости. Сыщик с трудом узнал немецкий люгер. Экзотические «Уэбли Марк У1» и «Энфилд № 2 Марк-1» времен Первой мировой войны он видел первый раз в жизни. Если б не любовно прилаженные к каждому экспонату этикетки, майор и не разобрался бы, что за диковины перед ним.
Где, интересно, Еськов все это достал? Клад колчаковских времен? Ага, вот и маузеры, пленившие беднягу Емельянова, – один постарше, в крепкой дубовой кобуре, другой сам по себе, предвоенный маузер-боло. Вроде бы такие специально делались для большевиков? А это, оказывается, девятимиллиметровый «хай пауэр». И конечно, неизбежный ТТ имеется…
Сурово!
Впрочем, оружие, из которого был застрелен Еськов, относилось к мелочи, к историческим курьезам. Таковые хранились в нижнем ящике шкафа с наклейкой «браунинги». Одна из заглубленных ячеек была пуста и очертаниями смутно напоминала перламутровый пистолетик, которым завладел теперь эксперт Емельянов. Тут же была коробка маленьких длинненьких патронов.
Майор удивился: убийца выбрал самый миниатюрный и легкий пистолет из всех, что были в коллекции. Это важно? Или нет? Пока неясно… Многие еськовские редкости не имели боеприпасов – красивые игрушки, и только. Но иные были в рабочем состоянии. Тогда почему бы не взять надежный банальный ТТ или «макаров»? Они тоже у Еськова имеются. Конечно, маленькую штучку легко припрятать – как там говорил Емельянов – в жилетку, в носок? Потом достать в нужный момент и…
Майор вышел из кабинета.
– Артем! – позвал он следователя. – Пусть эксперты здесь заканчивают, а нам бы найти какое-нибудь не слишком пафосное помещение. Посидим там, потолкуем о твоих пятнадцати подозреваемых. Черт, и где ты их столько набрал? Футбольная команда с запасными!
Рюхин пропустил насмешку мимо ушей.
– Вообще-то в нормальных домах на кухнях хорошо сидится, – сказал он как ни в чем не бывало. – И столы там всегда есть удобные для прото кола. Но тут не кухня, а целый спортзал. Не люблю я больших помещений – для допроса нужен некий интим. Может, лучше спустимся в подвал? Там спокойнее. Я у декоратора Супруна план дома взял. Вот смотрите, возле сауны рядом с кальянной есть так называемая диванная. Неплохое помещение: восточный стиль, обставлено тахтами.
– Вам, прокурорским, только бы задницу помягче устроить, – хмыкнул Стас. – Ладно, пошли в твою диванную. Посмотрим, что у тебя за подозреваемые. Потолкуем с каждым, определимся, кого задержать стоит, – и бай-бай, поедем.
Рюхин с майором спустились в подвальный этаж. Диванная оказалась не такой уютной, как расписывал ее следователь, – еськовский размах ощущался и здесь. Однако высота потолков была не заоблачной, как наверху, а на турецких диванах могло разместиться человек двадцать, никак не более.
Стас раскинулся на диване в вольной султанской позе. Вообще-то лежать он не собирался, но сидеть на восточных подушках у него никак не получалось. Рюхин примостился рядом. Он положил на невысокий столик, предназначенный, должно быть, для рахат-лукума, свою папку. Была она внушительной, угрожающе черной и придавала моложавому следователю солидности.
Из папки Рюхин достал большой блокнот и несколько разрозненных листков.
– Итак, в доме на момент убийства присутствовало, исключая жертву, пятнадцать человек, – начал он официальным голосом. – Пока все говорят, что ничего не видели и не слышали, но алиби ни у кого не установлено. Вот эти граждане.
Он стал читать с листка, добавляя собственные скупые комментарии:
– Начнем с членов семьи. Итак:
1. Еськова Галина Павловна, жена (это она на меня Виталию Митрофановичу накапала).
2. Сын Еськов Александр Александрович – Еськов-джуниор, так сказать. Студент третьего курса юридической академии.
Дальше идут домочадцы Еськова.
3. Экономка – или домработница, это как вам больше нравится, – Зинаида Анатольевна Климова. Кстати, родственница Еськовой, сколько-то-там-юродная сестра. Переехала сюда из Ушуйска семь лет назад. Живет в доме.
4. Здесь же проживает Жебелев Аристарх Константинович, родной племянник Климовой, сын ее сестры. Стало быть, и Еськовой он тоже приходится родственником. Климова воспитывала Жебелева с пяти лет. Жебелев говорит, что здесь он арт-директор, но разве в хозяйстве нужна такая специальность?
5. Охранник Иванов Сергей Владимирович. Он же дворник, он же электрик. Бывший морпех, на вид простой парень, родом из деревни Кривцово Новопесковского района. Зарегистрирован и живет здесь, в доме.
Больше в особняке никто постоянно не проживает – уборщицы, слесарь, ландшафтный дизайнер приходящие.
А вот и гости покойного. Все они из его фирмы «Сибмасло».
6. Компаньон и заместитель Еськова Лундышев Андрей Викторович (это он милицию вызвал).
7. Главный бухгалтер «Сибмасла» Алла Федоровна Никитина (толстая дама в розовом).
8. Ажгирей Любовь Олеговна, старший специалист отдела продаж. Эта помоложе, в короткой юбочке.
У сына Еськова тоже сегодня гости, студенты-одногруппники. Вот они:
9. Плаксин Данила Андреевич…
Рюхин прервал чтение на полуслове, потому что наверху, прямо над его головой, раздался разнородный топот, мужские крики и одинокий женский визг.
– Что там еще такое? – удивился Стас.
Он с трудом, несколько раз опрокинувшись на спину, выбрался из мякоти дивана. Рюхин через две ступеньки уже бежал вверх по лестнице.
Когда сыщики достигли холла, суматоха уже улеглась. Никто не кричал. Гости Еськовых, как им и было велено, сидели рядком в сторонке, под огромным пейзажем. Члены семьи удалились в столовую с елкой. Слабый шум доносился теперь со второго этажа.
Причина паники оказалась пустячной – в машину грузили тело хозяина дома, чтобы отправить в морг. Этим воспользовался подлец Мамай (охранник, жалея, освободил его из вольера). Пес проделал свой обычный трюк: воспользовался заминкой в дверях и ворвался в дом, где, по его мнению, было его настоящее место.
Обычно Мамаю не удавалось проникнуть дальше холла. Но тут общая оторопь и присутствие посторонних сыграли псу на руку (или на лапу?). Он в три прыжка одолел холл, добрался до парадной лестницы, вбежал в хозяйскую спальню и затаился под безбрежной итальянской кроватью. Теперь его вытаскивали оттуда охранник Серега и хозяйский сын. Мамай выл и упирался.
– Ужас какой, – то и дело повторяла шепотом Люба Ажгирей, специалист по продажам. Она робко пряталась за пухлую спину бухгалтерши Никитиной и время от времени принималась плакать.
Вскоре Мамай был укрощен – ему принесли с кухни бифштекс. Нарушителя с позором свел с лестницы Серега. Участковый, сочувствуя, предложил свои услуги, если пса надо пристрелить. Однако Мамая пока оставили в живых, только вытолкали на свежий воздух и порошу.
– Дурдом какой-то! Невозможно работать, – проворчал Железный Стас.
Он жалел, что покинул диван и бегал по лестнице. От этого усилия ему страшно захотелось спать. Что за бестолковая ночь!
– Давай, Артем, заканчивай свой список, – потребовал майор, вернувшись в диванную и приняв вынужденную позу восточной неги. – Только быстрее, без подробностей! Пора опрашивать эту толпу. Не ночевать же здесь!
В глубине души майор надеялся, что сможет сегодня попасть домой и отдохнуть. Только бы добрести до своего спартанского ложа на старой диван-кровати, только бы дождаться той минуты, когда можно будет провалиться в кромешный, без сновидений, сон. Верный кот Рыжий тогда устроится рядом, будет греть ногу майора своим жестким ребристым боком и сурово вздыхать во сне…
Майор отмахнулся от желанной картины. Вряд ли удастся скоро заснуть – слишком уж серьезное выходит дело. Застреленный бизнесмен, душевно-настоятельная просьба начальства, пятнадцать подозреваемых… Да еще и Самоваров тут! Не к добру все это.
– Продолжаю, – вздохнул Рюхин. – Итак…
9. Плаксин Данила Андреевич и 10. Николаева Алиса Александровна – друзья хозяйского сына, студенты-юристы. Ничего особенного.
