скачать книгу бесплатно
– Это хорошо, это просто здорово, – неясно чему обрадовался замкомбрига и тут же пояснил: – Мне как раз нужен толковый начальник учебного корпуса.
От этих слов Ефимова мгновенно бросило в жар.
– Товарищ полковник…
– Алексей Сергеевич, – поправил его радостно потирающий руки зам.
– Товарищ полковник, я вообще-то в армию из-за Чечни вернулся. – В душе начала нарастать глухая обида.
– Да какая Чечня! – отмахнулся не желающий вникать в чужие проблемы Поплавский. – Чечня что? Ерунда. Вот тут послужи, в рутине повседневности. Изо дня в день.
– Товарищ полковник… – Ефимов еще пока не знал, что ему делать: просить или требовать. – У меня боевой опыт три года… Я только на войну… – Он хотел сказать, что если что, то и рапорт на стол, но промолчал.
– Ладно, пошли, – бросил полковник и, обернувшись к по-прежнему стоявшим чуть в стороне солдатам, махнул рукой: – Идите к первому учебному корпусу.
Затем, круто развернувшись, он широко зашагал в направлении автомобильного парка.
Ефимов, не зная, как ему поступить, двинулся следом. Начальник учебного корпуса! Чудовищно!!! Нет, не такую службу в спецназе видел для себя бывший командир боевого гранатометно-пулеметного взвода. Не такую…
– Трясунов! – Поплавский окликнул высокого, широкоплечего, слегка сутуловатого подполковника, толкущегося подле стоявшего с поднятым капотом «Урала». – Иди сюда! – Тот обернулся и сделал три шага в сторону полковника. – Это Сергей Михайлович, – представил замкомбриг Ефимова.
Подполковник кивнул, но «брататься» не спешил.
– Старший прапорщик Ефимов, – привычно представился Сергей.
– Так, Трясунов, – Поплавский с задумчивым видом посмотрел на горизонт. – Смотри, он пока поработает у меня. А ты запишешь его в штат отряда, понял?
Подполковник с видимой неохотой кивнул.
– Начнется боевое слаживание, – Поплавский повернулся к Ефимову, – я тебя отпущу…
Сергей с привычной недоверчивостью мысленно хмыкнул: должна же быть в этой бочке меда своя ложка дегтя? И она тут же вылезла.
– …Учебный корпус к Новому году введем в строй – и отпущу.
Старший прапорщик мысленно матюгнулся, но не подал виду.
– Спасибо, – вместо этого по-простому (а почему бы и нет, если по имени-отчеству?) поблагодарил он. И полковник ободряюще улыбнулся.
– Пошли, – совсем по-свойски скомандовал он, и они поспешили к ожидавшему их указаний личному составу.
С этого дня началась работа в учебном корпусе и, как говорится, не за страх, а за совесть. Под вечер Ефимов чувствовал себя вымотанным, выжатым, как лимон. Сил едва хватало, чтобы принять душ и завалиться спать, а кроме того, два дня в неделю ходил ответственным – бессонная ночь, бессонный день. Оставаясь в казарме на ночь, не забывал о работе с личным составом. По-прежнему беседовал, стараясь незаметно повлиять, направить. Постепенно солдаты роты привыкли к его спокойной, уверенной в себе рассудительности, подчеркнутой, слегка непривычной правильности. Настороженность, неприятие и даже враждебность постепенно стали перетекать в понимание и доверие. Все знали: если Ефимов сказал, что будет так, то, значит, оно так и будет, чего бы ему это ни стоило. В конце концов, если отбросить всяческую шелуху, то сформировавшееся мнение о нем состояло из трех слов: строг, но справедлив. Все это, вместе взятое, привело личный состав к какой-то по-детски трогательной вере в этого внезапно появившегося на их пути прапорщика… По-детски… А кто еще были они, эти девятнадцатилетние мальчишки, так и не сумевшие перешагнуть свой страх? Дети. А детей следовало учить и воспитывать, пусть даже им девятнадцать и они сами себя уже давно считают взрослыми.
Однажды в одной из бесед Ефимов как бы ненароком обронил такую фразу: «Смелый не тот, кто не боится, ведь на каждого смельчака всегда найдется свой страх, а тот, кто умеет преодолевать свои страхи». Сказано это было тихо, но его услышали…
Время шло. Наверное, только неимоверная усталость и суетная наполненность дней не позволяли Ефимову скатиться в пропасть бездонного отчаяния. Тоска по детям и любимой супруге была невыносимой. В пятницу он отпрашивался со службы и, чтобы успеть на последний автобус, бежал до автовокзала. Два часа пути до районного центра, потом еще три – пешком до родного села, и уже за полночь он оказывался в объятиях супруги. Дети обычно спали. Полюбовавшись на своих посапывающих крошек, Ефимов валился в кровать и засыпал мертвецким сном. Выходные уходили на то, чтобы разобраться с накопившимися за неделю мужицкими делами, а в три часа утра понедельника он отправлялся в обратную дорогу. Снова пешком до райцентра – и на первом рейсе автобуса он ехал в город, чтобы к половине восьмого утра успеть в подразделение. Во вторник Сергей обычно оставался ответственным, еще один день «ответствования» приходился с четверга на пятницу. В промежутке (раз в две недели) Ефимов заступал дежурным по КПП номер один. Иногда выходили подряд две-три бессонные ночи в неделю, но он терпел на пределе сил и нервов; да и какая усталость могла быть сильнее боли расставания с семьей?
Непонятно каким образом солдатская молва донесла до подразделения весть о том, что Ефимов собирается в Чечню, и это еще сильнее подняло его авторитет у личного состава.
Незаметно промелькнул месяц, к концу приближался следующий. Вокруг царило ощущение наступающего Нового года. Формирование отряда шло полным ходом, а про старшего прапорщика Ефимова словно забыли. Вовремя вспомнив девиз «Куй железо, пока горячо», Сергей отправился в подразделение подполковника Трясунова.
Ему повезло – с комбатом третьего батальона они столкнулись на лестнице.
– Здравия желаю, товарищ полковник! – приложив руку к шапке, поприветствовал его Ефимов. Ломать язык «подполковником» желания у Сергея не было, а по опыту старой службы он знал, что подполковники на «полковника» обычно не обижаются.
– Здравствуй. – Трясунов с подозрением покосился на малознакомого прапора.
– Товарищ подполковник, я к вам с полковником Поплавским подходил…
В глазах комбата «три» промелькнуло узнавание.
– А, да, помню, – устало подтвердил он. – Только нет у меня должностей, нет.
– Товарищ полковник, а как же… – До Ефимова не сразу дошел смысл сказанного.
– У меня в отряде нет должностей замкомгрупп. – Теперь Трясунов выглядел еще более усталым.
– Но командир бригады мне твердо обещал… – начал было Ефимов, но подполковник, махнув рукой, перебил его:
– Ладно, пошли к комбригу. Скажет поставить на должность командира первого отделения – поставлю.
И он, развернувшись, стал быстро спускаться вниз по лестнице.
Полковника Шогинова они «отловили» выходящим из кабинета.
– Ефимов, как служба?
Сергей подивился тому, что комбриг помнит его фамилию.
– Нормально, товарищ полковник, только вот с Чечней, как и что, непонятно. – Ефимов пожал плечами.
– Поедешь в Чечню, какой вопрос? – Командир бригады широко улыбнулся.
– Я воевать собрался, а должностей замкомгрупп в…надцатом отряде нет.
– Ну да, – полковник Шогинов не переставал улыбаться, – сам понимаешь, не могу же я поставить прапорщика на должность сержанта.
– Да мне все равно, товарищ полковник, хоть рядового. – Ефимов не собирался сдаваться. – Я только из-за Чечни в армию и вернулся.
– Трясунов, – улыбка комбрига стала еще шире, хотя казалось, что шире некуда. – Найди ему должность… любую.
– Разве что во взвод матобеспечения?
– Товарищ полковник, я не для того… – запротестовал было Ефимов.
– Ладно, ладно, – нетерпеливо оборвал его командир бригады. – Трясунов, отпустишь его разок-другой на БЗ. Пусть походит, пока не надоест. – И усмехнулся: – Будь.
Он хлопнул по-дружески старшего прапорщика по плечу и шагнул в обратную сторону к двери своего кабинета.
– Подойдешь к начальнику штаба капитану Грелкину, – приказал Сергею его будущий комбат, – пусть запишет тебя на должность начальника аккумуляторной. Скажешь, я приказал.
– Есть! – бодро ответил Ефимов и кинулся искать начальника штаба батальона, пока большие начальники не передумали и вовсе не зарезали ему командировку.
«Ничего, – думал Сергей, – мне бы только выбраться в горы, а уж там я на боевое задание всеми правдами и неправдами, а вырвусь».
Новый год он хотел встретить с семьей, но едва не опоздал. Сменившись с наряда, побежал на автовокзал и успел сесть в уже отъезжающий автобус. Все же в последний момент ему повезло: «пазик», привезший Ефимова в райцентр, не пошел, как обычно, в гараж, а поехал дальше. Водитель автобуса жил в соседнем селе и тоже, как Сергей, спешил попасть к новогоднему столу. Так что домой старший прапорщик прибыл вовремя. Его ждали. Никто сегодня не спал. Жена, дети, сверкающая новогодняя елка, праздничный стол – что может быть лучше этих счастливых мгновений?
…Сергей не дотянул до боя курантов минут пятнадцать. Веки сомкнулись, и он уснул тяжелым сном безмерно уставшего человека. Так начался очередной год его жизни.
Учебный корпус они к началу боевого слаживания так и не доделали. И не то чтобы сделали мало, – сделали много, но вот оказалось, что надо было сделать еще больше. Тем не менее Поплавский объявил Ефимову благодарность и отпустил на все четыре стороны.
В начале второй декады января сводный отряд в полном составе выехал на полигон. Но перед тем как уехать, в роте произошло некое событие, а точнее, почти веселая история, надолго отложившаяся в памяти старшего прапорщика Ефимова.
Рядовой Копылов написал домой письмо. И оно, может быть, и ничего, не попади письмецо в чьи-то непростые руки – человека, весьма стремящегося к всезнанию.
«…Мамочка, – писал Копылов в этом злосчастном письме, – я пью, я много и часто пью, прости меня, мама! Я просто не могу иначе. Иначе я сойду с ума. Все эти трупы… Мама, я не хотел тебя огорчать. Мама, я почти каждую неделю езжу в командировку. Куда, ты, наверное, догадаешься сама. Мама, на прошлой неделе похоронили сержанта Калинина, тот еще был му… Впрочем, о мертвых либо хорошо, либо ничего. Я два километра нес на себе его тело. Нас зажали… со всех сторон. Я крошил этих гадов пачками, но они лезли и лезли… Мама, я почти постоянно бываю пьян, разве можно не пить после всего этого? Мама, меня здесь ценят и уважают. Вот иду я вчера по части, а навстречу мне наш комбриг.
– Что, – говорит, – Леша, ты все пьешь?
– Пью, – говорю, – товарищ полковник.
А он меня так по дружески приобнял:
– Ты, – говорит, – Леха, держись, потерпи немного, некого мне, кроме тебя, на спецзадания посылать.
Я, конечно, руками развел: понимаю, мол. И промолчал. А что говорить?
– Ну ладно, бывай, – комбриг крепко пожал мне руку, – ты только послезавтра трезвым будь.
– Опять? – спросил я, уже понимая, каким будет ответ.
Он кивнул, и мы разошлись в разные стороны.
Вот такая у меня служба.
До свидания, твой сын Леонид.
И вот еще что, мама: вышли, пожалуйста, еще денег, а то на водку все время не хватает. А без нее, сама понимаешь, мне не выдержать.
Трижды целую и обнимаю».
На этом письмо заканчивалось. Было смешно и грустно. А Копылову предстояли крутые разборки. Ефимов не знал, светит ли Лехе встреча с комбригом, а вот что побеседовать с замполитом части ему придется наверняка, в этом он не сомневался. И ничего хорошего эта встреча «главному боевику бригады» не сулила.
Глава 2
Слаживание
Любая командировка начинается с боевого слаживания.
Непреложная истина
– Товарищ старший прапорщик, – вынырнула из-за угла казармы знакомая фигурка сержанта Калинина.
Ефимов, обернувшись, остановился. Подождал. Он приехал в бригаду, сопровождая бойцов на почту, и на минуточку забежал в роту.
– Товарищ старший прапорщик, разрешите вопрос?
– Разрешаю.
Сергей даже удивился такой подчеркнуто военной вежливости – обычно сержант всеми правдами и неправдами пытался уйти от излишне уставных обращений и слов.
– Товарищ старший прапорщик, – в третий раз повторил Калинин, – а вы не могли бы поговорить с Трясуновым?
– По поводу? – Ефимов никак не мог взять в толк, чего от него хотят.
– Насчет Чечни, – сержант замялся, – ну, чтобы меня взяли.
– А что, думаешь, не возьмут?
– Так я ведь первый раз отказался, – виновато опустил взор Калинин.
– Почему? – Ефимов был безжалостен.
– Испугался, вдруг убьют… – Чувствовалось, что слова даются ему с трудом.
– А сейчас?
– Боюсь. – Сержант побледнел и тяжело дышал.
– И все же поедешь?
– Поеду! – твердо заявили Калинин.
– Что ж, это уже хорошо. Значит, еще не все потеряно. Ладно, я попробую поговорить о тебе с кем-нибудь из ротных, – заверил его старший прапорщик и, не дожидаясь новых вопросов, отправился по своим делам.
Неделю спустя Ефимов, как и обещал, переговорил с обеими командирами рот и даже подошел по этому вопросу к начальнику штаба батальона, но в отряд Калинина так и не взяли. Как говорится, посеешь недоверие…
А боевое слаживание шло своим ходом.
– …Отстрел чеки гранаты слева. Отстрел чеки гранаты справа.
И так до бесконечности. Передернуть затвор, и чтобы успевали среагировать. Щелчок предохранителем, чтобы умели слушать. Фишки, едва заметные метки вдоль дороги, чтобы умели видеть.
На полигоне шла обычная рутинная боевая учеба. Сергей, временно закрепленный за второй группой первой роты, почти неделю постигал азы спецназовского искусства… Впрочем, большой тайной оно для него не было. Афганистан учил многому; приходилось и сидеть в засаде, и проводить доразведку…
– …Отстрел чеки… – орал группник лейтенант Полесьев, и бойцы прыгали в сторону, вжимались в примятый от прежних падений снег, прикрывали руками и оружием голову.
Ефимов, находясь в тылу группы, внимательно следил за действиями личного состава и изредка делал замечания самым нерасторопным. Сам он в сугроб не прыгал, и не потому, что был старше званием и возрастом, вовсе нет, – просто несколько раз попробовав, Сергей убедился, что старые рефлексы не так просто забыть и растерять в мирной жизни. Он успевал реагировать на звучавшие команды гораздо быстрее их необстрелянного «воинства», поэтому больше наблюдал и командовал, а СЛОНы – солдаты, любящие офигенную нагрузку, – доводили свою реакцию до совершенства.
