скачать книгу бесплатно
Он мигом накинул рабочий халат, схватил ящичек с инструментом и нагнал попутчиков уже в «буханке»*. А уж когда обустроился на покоцанном сиденье автомобиля, то даже некое подобие улыбки появилось на его измятой беспощадной наследственностью физиономии.
До адреса доехали быстро.
Поднялись с инструментом и новой колонкой на этаж. Мимо причитающей на своём малопонятном старческом бабульки прошли в дверь квартиры и по-хозяйски расположились на шестиметровой кухоньке.
– Павлик, воду отруби сразу! – скомандовал Семёныч, а напарника спросил: – Газ перекрыл уже? Тогда бери разводной и – вперёд, к стояку! А я тут пока полянку накрою… Бабка, стакан есть?
Бабулька поспешно полезла в шкафчик за стаканом.
– А ещё есть? Или тока один-единый остался?
– Есть, милай, есть! – вновь запричитала утихшая было бабулька. – Вона, шкапчик сам открой, родной, – тама всё есть!
Наладчик вытащил из шкафа ещё два мутных стакана, дунул в них, протёр, потом посмотрел на свет, удовлетворённо кивнул:
– Сгодится! А ты, старая, иди телевизор посмотри пока. Неча те тут делать!
Бабулька послушно ретировалась в гостиную.
Семёныч достал из сумки пол-литру и газетный свёрток. Разлил жидкость по стаканам, развернул свёрток, в коем оказались уже порезанные хлеб с колбаской, и произнёс тост:
– Ну, давай вздрогнем, мужики! А то на вас смотреть больно…
Мужики вздрогнули. Потом ещё. А потом – ещё.
Пока в бутылке не осталось ни капли жидкости для вздрагивания. После чего процесс снятия старой колонки и установки новой пошёл. И пошёл ударным темпом!
Ближе к концу процесса старшой чего-то заскучал и сообщил товарищам, что пойдёт подышит воздухом во двор и чтобы они тут сами пошабашили.
– Да не вопрос, Семёныч! – заверил его Павлик. – Ща всё мигом устаканим. Шесть секунд, в натуре!
Так и вышло. Только вот после ухода слесарей колонка никак не хотела загораться, а из водопроводного крана в нос бабульке вместо струи воды вдруг шибанул запах газа.
Обеспокоенная старушка немедля выбежала на лестничную клетку с заполошным криком «помогите, люди добрые!».
На её вопль, а пуще того на запах газа, и другие обитатели подъезда повыскакивали из своих квартир. Кто-то бывалый догадался вызвать бригаду аварийной службы.
Бригада и обнаружила по приезде, что бравые ремонтёры в процессе подсоединения труб перепутали их и вода безудержным потоком хлынула туда, где должен был струиться газ. И наоборот, соответственно.
А потомственный сантехник Павлик Похмелкин тем же вечером, наблюдая за тугой дугообразной струёй, извергаемой им после заливки третьего литра пива в организм, глубокомысленно, в полной гармонии души и тела заметил:
– От ить как происходит круговорот воды в народе!
Магия закона всемирного тяготения
Сэр Исаак Ньютон и упавшее ему на голову яблоко редко вспоминаются нашим простодушным до неприличия народом. И ещё реже управляющей им хитрожопой до бесстыдства элитой. А зря, ведь закон всемирного тяготения никто пока не отменил. Как, впрочем, и бытовую магию.
Вот, к примеру, в прошлом году в пятиэтажной хрущёвке, где проживал пенсионер Серафим Петрович (внешним видом – вылитый артист Толоконников* в роли булгаковского Шарикова!), случился казус. Некая гражданка средних лет, безмятежно возлежавшая в горячей ванне, вдруг провалилась вместе с ней сквозь пол, несказанно изумив своим полётом обывателей, мирно смотревших вечернее ток-шоу по телевизору.
Грохот пробивающего этажи помывочного аппарата вкупе с истошным визгом гражданки породили в обитателях дома подозрение, что давно обещанная телеэкспертами бомбёжка Воронежа* уже началась.
Однако грохот вскоре прекратился. Чего нельзя было сказать про визг.
Прибежавший на место приземления ванны народ среди оседающего столба пыли с увлечением разглядывал и само летательное средство, и лётчицу, в смятении прикрывающую интимные места.
Слава богу, пыль была не радиоактивная, и неравнодушные жильцы, включая Серафима Петровича, подтянулись вплотную к даме в неглиже, чтобы сполна насладиться дармовым зрелищем.
«Как хорошо, что я живу на первом! Мне никакой закон тяготения нипочём!» – подумал тогда про себя Серафим Петрович и на радостях накатил стаканчик под килечку с лучком за помин души гения механики.
И каждый раз когда пенсионер мылся в ванной, та же мысль непременно посещала его, и тот же стаканчик с закусочкой во славу сэра Ньютона поджидали на кухоньке!
* * *
Прошёл год.
Как-то раз утром Серафиму Петровичу, давно страдавшему, не к столу будь сказано, старческими запорами, вдруг показалось, что появилась возможность опростать наконец кишечник. Поскольку событие это происходило отнюдь не каждый день, он поспешно схватил газету и в радостном предвкушении рванул в туалет.
Однако потуги Серафима Петровича так и не дали желаемого результата.
Изъёрзавшись на сиденье унитаза, как навозный жук, и оплыв потом раз десять, пенсионер разозлился на весь белый свет, шмякнул скомканной газетой об пол и заорал на всю губернию:
– Да штоб ты провалился, паскуда!
Науке неизвестно, оказывают ли подобные пожелания неофитов какой-либо прикладной эффект.
Может быть, ответ на этот вопрос стоило бы поискать в оккультизме или даже чёрной магии, коими и профессор Воланд*, и сам неподражаемый Ньютон отнюдь не брезговали. Но в данном случае результат заклинания был, как говорится, незамедлительно получен!
Пенсионер Серафим Петрович, подобно давешней гражданке средних лет, сидя верхом на унитазе, незамедлительно провалился сквозь пол и приземлился в подвале родного дома в луже протухшей воды.
– А-а-а-а!!! – испустил победный клич Серафим Петрович, и мирно мурлыкавшие до этого стремительного прорыва коты в ужасе прыснули прочь от невиданного доселе всадника.
– У-у-у-у!!! – продолжил завывать облегчившийся наконец от бремени пенсионер, отчаянно пытаясь ухватиться за проложенные вдоль стен, обросшие полувековым мхом водопроводные трубы, чтобы не свалиться физиономией в источающую миазмы лужу.
– ЁПРСТ!!! – изумлялись прибежавшие к месту очередной пробоины пятиэтажного корабля соседи.
– Эк тя, Петрович, пронесло! – заглядывая во внушительных размеров дыру, причитали они со смесью непритворного сострадания и неприкрытого любопытства.
– Чо рты-то пораззявили, уроды малахольные?! – вопрошал их из преисподней Серафим Петрович, безутешно пытаясь натянуть семейные трусы на свои увядшие чресла. – Опять стриптизу захотели, как прошлый год?! Стремянку бы лучше принесли, дуралеи!
Вытащив всем миром пенсионера из подвала и поняв, что обещанной бомбардировки, как и капитального ремонта, три века ждут, соседи помаленьку разошлись по своим квартирам.
А удачно облегчившийся Серафим Петрович накатил стаканчик под килечку с лучком и сел смотреть вечернее ток-шоу о чудесах магии в жилищно-коммунальном хозяйстве страны.
Собака Павлова
Условный рефлекс – это приобретённый рефлекс, свойственный отдельному индивиду (особи). Возникают в течение жизни и не закрепляются генетически (не передаются по наследству). Возникают при определённых условиях и исчезают при их отсутствии. Формируются на базе безусловных рефлексов при участии высших отделов мозга.
Википедия
Ваня Павлов, худенький, бледненький, одетый в потёртый костюм мальчик, обожал биологию.
Их школьный биологический кабинет был увешан огромными наглядными пособиями с изображением эволюции живых существ от палеозоя до наших времён. Ване было одинаково интересно разглядывать цветные изображения одноклеточных инфузорий-туфелек и чёрно-белые фото подопытных собак своего знаменитого тёзки.
Однажды на уроке учительница рассказала о смысле проводимых академиком Павловым экспериментов по рефлексологии и для наглядности показала фото пса с продырявленной щекой. Из псиной щеки свисала пробирка, в которую, как пояснила училка, должна была сливаться слюна, выделяемая при появлении пищи.
Оказалось, что слюна у собаки выделялась не только во время приёма пищи, но даже и при простом появлении на пороге комнаты сотрудника в белом халате, обычно раздававшего еду.
Это явление, сказала биологичка, называлось в науке условным рефлексом.
Ване очень не понравился этот самый условный рефлекс. Он мысленно представил себя на месте подопытных животных, и у него даже заболела щека в том месте, где дотошный академик обычно проделывал дырку.
«Наверно, его в детстве собака покусала, не иначе!» – подумал мальчуган.
Прозвенел звонок. Рефлексивно потерев ладошкой это самое место, чтобы убедиться в отсутствии висящей пробирки, Ваня вздохнул и стал складывать в портфель учебники.
В школу и из школы Ваня всегда ходил в компании двух друзей, живших неподалёку от его дома: Лёни из профессорской семьи и Костика, сына директрисы ресторана.
Дойдя до перекрёстка, где их пути расходились, ребята увидели лежащего на только что оттаявшем газоне лохматого пса. Пёс явно наслаждался солнечной ванной.
– О, гляди-ка! – радостно объявил Костик. – Материал для опытов пропадает!
– Да уж! – согласился Лёня и похлопал Ваню по плечу. – Нет на тебя нашего Павлова!
А Ваня ничего не сказал.
Он залез к себе в портфель, вытащил оттуда недоеденный коржик, который ему утром дала вместо денег на школьный обед мама, и бросил его (всё равно ведь засох!) собаке. Та поднялась, виляя хвостом, подошла к коржику, понюхала его пару секунд и вопросительно посмотрела на ребят.
– Не будет она его жрать! – уверенно вынес приговор румяный, упитанный Костик. – Смотри, даже слюна у неё не выделилась на твоё угощение.
– Ты бы ей колбасы дал, – посоветовал рассудительный Лёня. – На фиг ей коржик твой?
– Ага, щас в магазин сгоняю, куплю килограммчик! – парировал Ваня. – Только шнурки постираю!
– Давай-давай! – подбодрил его Костик и съязвил, поглаживая живот: – А я обедать пошёл, а то уже слюной исхожу от вида пищи. Покедова!
– До завтра, пацаны! – пожал руки друзьям Лёня. И тоже ушёл.
Ваня посмотрел на неуверенно взмахнувшую ещё раз хвостом собаку, сел на корточки и поманил её пальцем.
Собака охотно подошла. Хвост, в подтверждение выводов прославленного академика, заработал активнее.
– Ты чего, скотина неблагодарная, нос воротишь? – поинтересовался мальчик. – Колбасу я и сам люблю, да только недешёвая она!
Собака доверчиво глядела Ване прямо в глаза и даже попыталась ткнуться мордой ему в коленку.
Ване такая фамильярность не понравилась. Он брезгливо оттолкнул пса коленом, резко поднялся и пошёл домой.
Открыв квартиру ключом, Ваня зашёл вовнутрь, повернулся, чтобы захлопнуть дверь, и тут увидел стоявшую на лестничной клетке собаку, вопросительно глядевшую ему прямо в глаза.
Ваня, не раздумывая, на рефлексе, взял из туалета мамину швабру и ткнул ею пару раз в морду опять завилявшей хвостом псины.
Потом аккуратно закрыл дверь, разулся, разделся, поставил на место швабру и пошёл готовить задание по рефлексологии имени академика Павлова.
Морковь и голуби
Клавдия Павловна просыпалась поздно.
Мужа у неё отродясь не было, а единственная дочь давно укатила покорять столицу, да так и прописалась там навечно в каком-то безымянном офисе.
В общем, некуда было старушке спешить. И не для кого.
Сквозь латаные шторы в двенадцатиметровую комнатёнку настойчиво просачивались лучи озорного мартовского солнышка, раскрашивая плешивый выцветший ковёр золотистыми овалами. В одном из этих овалов уютно и уверенно распластался на боку вернувшийся с ночных похождений кот Борька.
Его широко раскинутые лапы вкупе с размеренным тиканьем настенных часов и заполошным цвирканьем счастливых синиц за окном означали, что новый день Клавдии Павловны начинался так же, как и все прошедшие.
Кукушка из часового окошка подтвердила это ощущение, бодренько прокуковав аж целых десять раз. Исполнив долг, птичка ретировалась в свой настенный «кукушник», и старушка нехотя поднялась с продавленного дивана.
Зайдя в ванную с пожелтевшим от старости, вечно слезящимся унитазом и такою же раковиной, она набрала из-под крана горсть этих слёз, ополоснула морщинистое личико и промокнула его вафельной тряпкой, которая в далёкой молодости была полотенцем.
Шаркая шлёпанцами по неровному дощатому полу, добрела до кухоньки, зажгла газовую конфорку и поставила на неё закопчённый железный чайник.
Покуда тот грелся, принесла из комнаты на кухоньку телевизор «Юность-402» с экраном размером с чайное блюдце и включила Первый канал.
Очень ей нравилось, как под бодрые звуки музыкальных заставок хорошо упитанные, лоснящиеся достатком и достоинством дикторы и дикторши рассказывали про успехи нашей славной страны и про зависть к нам коварного и подлого Запада.
– Борьк, а Борьк! – осторожно поворачиваясь на колченогой табуретке в сторону гостиной, позвала Клавдия Павловна единственного своего собеседника. – Нет, ты погляди, чаво мериканцы проклятущие удумали опять! Мало им свово полушария – они вокруг наших границ ракетов понаставили. Украину вон всю взбаламутили, хохлы нас таперь ненавидют. А ведь были, как ты, – родные, свои!
