скачать книгу бесплатно
– Ну, слава Богу, пойдёшь туда и больше никуда, слышишь, не сворачивай. Там добудешь то, что сделает меня бессмертным. И поторапливайся, я ждать долго не люблю. Никому не болтай, зачем идёшь. Коли выполнишь задание, то отдам тебе в жёны младшую дочь да сделаю воеводой, а коли вернёшься с пустыми руками, то будешь до смерти чистить навоз в моем свинарнике.
– Всё уразумел, а насчёт болтовни, то я ни-ни, я молчун, вся деревня подтвердит, у меня не забалуешь…
– Иди, Ваня, иди. Верю тебе, не сомневайся.
– Батя говорил, на таких, как я, всё и держится.
– Истинно так, не врал батя твой.
Великий князь насыпал парню полную пригоршню медяков, а воевода в придачу выдал драный тулуп, ношеные сапоги да мешок ржаных сухарей и привёл старую кобылу под седлом. Сборы закончились быстро, практически не начинаясь. Ваня еле-еле держался в седле и для верности привязал себя верёвкой к лошади, чем рассмешил до слёз всю дружину.
Рано утром, миновав заспанных стражников, из столицы без оглядки выехал всадник и поспешил по северному тракту. За плечами путника болтался мешок с сухарями, за поясом торчал топор, а в рубахе в потайном месте были зашиты медные монетки. Никто не провожал парня, ведь родня жила далеко, в глухой деревне, а невесты у дурня отродясь не было, не считая посулённой младшей дочери Великого князя, которую, кстати, Ваня ещё и не видел. Да и не хотел он на неё смотреть: ведь окажись девушка красавицей, помирать будет страшно, мечты заслонят все мысли, а безобразный вид обесценит будущий подвиг… Да-да, оказывается, Ваня-то был не так и глуп. Как же его деревня называется, уж не Академия ли?
Первый день пути миновал спокойно, затем второй и третий… Дорога была почти пустой, зимник растаял, а для телег земля ещё не просохла, только редкий пешеход пугался и обходил Ваню стороной, от греха подальше, принимая юношу то за умалишённого, то за беглого дружинника. Иван ночевал в стогах сена, трактиры и постоялые дворы объезжал стороной – берёг деньги, а яйца и мясо покупал у крестьян: так выходило дешевле. Эх, зря смеялся князь, деревенская хватка была у парня. Только и сам он не знал, для чего берёг гроши: возможности вернуться, да ещё с каким-нибудь молодильным яблоком, практически не было, это только в детских сказках за забором растут волшебные яблони…
Едет Ваня, головой крутит: родная земля справа, слева и сзади, а что ждёт впереди – неизвестно. Квадраты полей, зелёные сады раскинулись вдоль дороги, впереди темнели рощи и леса, через реки перекинулись добротные мосты. Но с каждым переходом жилья с огородами становилось меньше, а оврагов и лесов больше. Вскоре широкий тракт превратился в разбитую просёлочную дорогу, ведущую через густой лес, мосты исчезли, а вместо них – глухой перевозчик с внешностью разбойника, а не честного обывателя, того и гляди пихнёт в воду. Вскоре ехать верхом стало невозможно из-за острых сучьев и веток, и Ваня пошёл пешком, а кобылу вёл под уздцы, но мешок с сухарями ей не доверил: вдруг подведёт.
Странные пошли места, тёмные, редко встретишь солнечную поляну, где без страха заночуешь, – всё заросли да овраги, пни да ямы. Кругом ни охотника, ни прохожего, только чёрные птицы и дикие звери. Сколько раз хотелось Ване повернуть назад, пусть с позором, но вернуться домой, или пропить все деньги в кабаке, а потом будь что будет: свинарник или тюремный острог. Проще пареной репы развернуть конягу, но в последний миг что-то останавливало его и заставляло продолжать путь. Впереди парня ждали страшные места, нехоженые и непроглядные, по сторонам всё ёлки, да сосны, да валуны, покрытые лишаями мхов. Сгинешь здесь, и никто не узнает – кости волки да лисы растащат по округе.
Прошло много времени, пока ступил Иван на берег Студёного моря, посмотрел на серые волны и белые облака, на мокрьш песок, а отдыхать вернулся в лес: там спокойней. В озерце наловил непуганых окушков, сварил знатную уху (аж ложка стояла!), славно отужинал и, накрывшись тулупом, завалился спать.
Проснулся Ваня посреди ночи от страха. Вой ветра был подобен крикам чаек, деревья в ужасе скрипели, а догоревший костер еле светился бордовыми глазами угольков. Начиналась буря. Сон как рукой сняло.
Ваня вышел на берег и огляделся. У камня-валуна сидела дева с прялкой, русая коса с голубой лентой раскачивалась в такт прялке. Ночная гостья была прекрасна: платье расшито бирюзой и изумрудами, в волосах гребень с рубинами. Страх пропал, и Ваня, спотыкаясь о камни, приблизился к красавице. Но тут девица сама повернулась к парню.
– Ты кто и откуда здесь взялся? Люди испокон веков обходят эти места стороной! – сказала пряха, а сама продолжала прясть пряжу. Её голос зазвучал музыкой, даже бушевавшая вокруг непогода не заглушила его, и в то же время в нём чувствовалась необъяснимая сила.
– Я Иван, дружинник Великого князя, а ты кто, ненаглядная краса? – с трудом вымолвил Ваня, кланяясь до земли. Он сам подивился своей храбрости: в родной деревне он за версту обходил красных девиц.
Девушка сверкнула голубыми глазами, и румянец пробежал по щёчкам.
– Я Стреча, богиня Судьбы. Никто из людей не должен видеть меня, тем паче как я пряду. А ты, крестьянский сын, подобру-поздорову уходи скорее туда, откуда пришёл.
– Стреча, Стречушка, я не буду смотреть на пряжу: эка невидаль! Мне на тебя поглазеть охота. Дай мне ещё хоть одну минуточку полюбоваться на твою красоту, может, первый и последний раз в жизни видимся-то, а?
– Ну, что ж, глазей, деревенщина. Однако молви как на духу: зачем в наши края пожаловал? Разбойничать или озорничать? И не вздумай врать, а то пожалеешь! Я всё вижу и ведаю наперёд!
Ваня всё открыл прекрасной богине-пряхе, ничего не утаил и не приукрасил, и сразу стало легче, словно он скинул тяжкий груз со своих плеч. Молча богиня выслушала молодца.
– Значит, желает твой князь обрести вечную младость, подобно легендарной птице Феникс?
– Желает, ох, как желает! И наказал мне, что если не выполню его волю, то обитать мне всю жизнь в свинарнике. Не хочу я доли такой подлой, лучше голову сложу здесь за отечество, чем хрюшек обхаживать весь свой век.
– Только твоей главы здесь недостаёт. Ладно, ведаю я, что твой князь ещё поживёт, не скоро ещё его нить порвется. А тебе более ничем не помогу, уноси ноги отсюда поскорей. Не в моей власти давать людям вечную юность.
– Посоветуй, Стречушка, кому поклониться, кого молить о милости, а то погибну ни за грош! Всё исполню, что скажешь! Ни в чем я не виноват, никого не обидел почём зря, не оскорбил, не оговорил.
– Врёшь, Ваня, ох и врёшь, с отцом ругался али нет?
– Бывало, каждый день поминаю и лью слёзы, Стречушка!
– Говорю, не знаю, чем тебе помочь. Ты небось у себя в деревне наслушался баяновских сказок о живой воде да молодильных яблоках, но нет их здешних краях.
– А что есть-то, Стречушка?
– Молчи, лапоть деревенский. Ведь не отступишь. Ладно, так и быть, наведу. Слушай, надо тебе раздобыть волшебную дудку Живы, или Весны – так вы, люди, её кличете. С помощью своей дивной дудки каждый год после холодной зимы она пробуждает землю-матушку ото сна и вновь даёт ей молодость, а главное, несказанную силушку любить и родить. Каждое лето младая листва зеленеет на ветвях, а трава и цветы украшают поля и луга. Ищи Живу, может, она и смилуется над тобой, деревенщиной. Подарит, глядишь, свою дудочку или испепелит тебя в золу, как на лесном пожаре. Не ведаю и не желаю открыть судьбу твою, потому ступай, ищи Живу.
– А где ж я её найду-то?
– Ничего-то душа твоя ещё не ведает, а ум спит богатырским сном. Запоминай: как услышишь, что в чаще кукует кукушка, туда иди, глядишь, и Живу узришь. Слушай своё сердце, оно тебя приведёт. А теперь прощай!
– Стречушка, спасибо за урок и совет. Да ответь напоследок: увидимся ли мы еще с тобой на этом или ином свете, а? Не зрел я такой красоты в жизни даже в стольном граде!
– Иди, дурень, у тебя глаза лишь приоткрылись, и мир ты только начинаешь постигать. Запомни: красота без добра ничто, прах и зола.
Стреча умолкла и отвернулась от Ивана, пропав, словно и не было девы с прялкой на берегу Студёного моря. Безмолвие, песок да камни; и море всё гонит и гонит на песок и камни белогривые волны. Померещилось, что ли, али приснилось?
Всю ночь, как малое дитятко, проплакал наш Ваня, всё припоминал далёкую отчину, мать с отцом, озорных друзей и всю родню, даже припомнил князя, которого и видел-то всего один раз, да так ревел, что выплакал все слёзы, что были у него, до самого потайного донышка. Вани-недоросля не стало, тот, прежний, остался между серыми валунами и кривыми берёзками. Другим человеком проснулся утром Иван. Даже кобыла почувствовала перемену в седоке и наконец-то стала послушной его воле.
Путника ждал дикий, первозданный лес, лишь в полдень Иван с трудом пробрался на лесную поляну. Слышит: в глухой, заросшей вершинке закуковала кукушечка – небесная посланница. Только нет к ней прямой дорожки: кругом болото, коварные кочки, как головы гигантских жаб, возвышаются среди коричневой жижи. Делать нечего, переоделся во всё чистое Иван, сплёл венок из берёзовых веток и начал пробираться в самую глушь, где невидимая птица считала то ли княжеские года, то ли его шаги.
Пробился, но исцарапался-ободрался так, что всё тело горит. Смотрит, а на старой черёмухе сидит вещая кукушка и совсем его не боится. Поклонился птице Иван и говорит:
– Кукушечка, помоги мне, подскажи, где найти Живу-Весну. А вот тебе мои подарочки: берёзовый веночек, сухарики и медные грошики, всё моё состояние дарю тебе.
Непростая оказалась птица. Поворотилась к нему кукушка и отвечает человеческим голосом:
– Спасибо за подношения и угощения, да только сестрице моей Стрече ты до земли кланялся, а мне только до пояса.
До земли поклонился Иван. Тут и обернулась птица милой девицей с венком из весенних цветов на русой голове. Поклонился сызнова Иван и поведал, что за кручина привела его к ней. Выслушала юная Весна-Жива и молвила:
– Помогу я тебе, отрок. Кому, как не мне, служить любви и жизни, но только если ты мне сослужишь великую службу!
– Я согласен. Что делать?
– Клянись не на живот, а на смерть!
– Клянусь!
– Так вот, видишь, мой дом окружает это гнилое болото, которое кишмя кишит змеями. Они заползают в птичьи гнезда и выпивают яйца, едят птенцов, не дают моим птичкам спокойной жизни. Я пройти не могу, чтобы не запачкать платье белоснежное да сафьяновых сапожек. Одолеешь их – твоя волшебная дудочка, а на нет и суда нет.
– Одолею.
Достал Иван из-за пояса крестьянский инструмент – топор и прямиком в болото. Как накинулись на него змеюки поганые, за сапоги кусают, норовят под рубаху попасть и крови молодецкой напиться, чтоб упал Иван бездыханный и в чёрной болотной жиже захлебнулся. Но парень не сдаётся, пусть и деревенский, но не промах, рубит и топчет змеюк, серые головы да скользкие хвосты налево и направо летят без разбору…
Час прошел, второй, за ним и третий, а змей как было видимо-невидимо, так и осталось. Ступить невозможно, кругом одни гады. Утомился Иванушка, уж ноги не держат и руки трясутся, топор выскальзывает. Пробился обратно к краю болотины и там упал на твёрдую землю. Лежит и от обиды, что не может победить болотных змеюк, родную землю кусает.
Только перевёл дух Иван, как слышит, рядышком журчит ручей, и видит, в топь с великим трудом пробивается и кое-как струится водица. Огромный валун перегораживает сток, оттого и затхлое болотище устроилось. Сообразил Ваня, что сотворить надо, и усталость как рукой сняло. Осмотрел парень камень, попробовал сдвинуть руками – никак. Срубил жердь – валун даже не пошевелился. Впряг лошадь, вдвоём натужились из последних сил, и пошёл, заскользил камень в сторону, открывая воде широкую дорогу. Хлынула вон чёрная жижа, ряска да водоросли, прошибая русло. Теперь попробуй останови!
Прилёг на берег Иван и проспал до утра, как младенец, ничего не слыша и не видя: сама Жива охраняла сон парня. Рассвело. Огляделся Иван и видит: ушла вода, остались только небольшие лужицы, где копошились последние змеи, маленькие и уже совсем не ужасные. Но рано радоваться: кругом ещё зимняя грязь и прошлогодний сухостой – осока да камыш. Достал огниво, ударил по кремню – полетели рыжие искры, враз заполыхали прошлогодние травы да листва, а заодно огонь и последних гадов извёл под корень.
Смотрит Иван на вчерашнее болото и диву дается, узнать не может: из земли уже молоденькая трава и цветы выглядывают, в небе птичек полным-полно, все поют и щебечут. Огляделся – а волшебная дудочка лежит на камне, простая, как у деревенского пастуха. Осторожно взял дар Живы в руки, в тряпицу завернул и под рубахой спрятал, поближе к сердцу.
Ну, что ж, в гостях хорошо, а дома лучше, пора и честь знать: князь-то, наверное, заждался! И в тот же час отправился Иван в обратный путь. На прощанье в надежде увидеть Стречу вышел Иван на пустынный берег Студёного моря-окияна, но не было прекрасной и мудрой девы. Под шум волн задремал парень…
Проснулся Иван ночью из-за шума крыльев. Глядит и глазам своим не верит: на берег сели диковинные сёстры-птицы Алконост и Сирин. Где ещё увидишь волшебных птиц с девичьими головами? Вспомнил парень, как в детстве калики перехожие рассказывали деревенской ребятне, что лишь раз в году чудесные птицы покидают пределы Вырия-Рая, чтобы отложить яйца на морском берегу. Услышал Иван их диковинные песни, но не отошёл сразу, не заткнул уши… Эх, некому было подсказать юноше, что нельзя слушать сладкоголосых птиц! Поздно, заворожили райские напевы парня, приневолили позабыть, зачем он приходил на Север и что за чудо прячет под рубахой.
Так и сгинул бы новобранец в бессрочной дрёме под прекрасные песни, а дудка бы опять вернулась к прежней хозяйке. Но дрогнула нить Ваниной судьбы меж пальцев дивной девицы, и та сразу домыслила: что-то стряслось с парнем. Только это и спасло Ивана, умолила Стреча саму вещую птицу Гамаюн вынести спящего непробудным сном в укромное место. Что стоит могучей птице-деве спасти безусого ратника, ведь она сама может предсказывать будущее и видит жизнь каждого смертного до донышка!
Очнулся Иван на поляне и сперва проверил, на месте ли дудка, потом огляделся: лошадь паслась рядышком в утреннем тумане, словно в молоке. Рано трогаться в путь, извлёк из тряпицы волшебную дудку и решил попробовать сыграть сущую безделицу, под которую по утрам собирает деревенское стадо хромой пастух Влас. Заиграл Ваня и видит: пень, на котором он сидел, в мгновение дал молодые зеленые побеги, трава под ногами выросла на целую ладонь, а грибы вымахали с ведро. Вот оно, какое волшебство-то на земле бывает, ох, не врут сказки и были!
Но хватит портить инструмент! Собрался в дорогу парень, скормил последние сухарики верной коняге и припустился к дому. Обратная дорога не петляла, и крылья помогали. Да, именно так и бывает: туда на корточках в горку, а обратно – аж рубаха заворачивается.
Вскоре добрался Иван до столицы и прямо шасть в парадную горницу, к самому Великому князю. Всех придворных удалил правитель из палаты, да следом слуги затворили ставни, но призвал пристава с кандалами на случай Ванькиной неудачи, чтоб заковать – и сразу на свинарник. Кандалы зачем? А чтоб не убёг Ванятка, а то ищи-свищи его по нашим лесам и топям.
Всё поведал новобранец, ничего не утаил. Обнял князь парня и молвит:
– Молодец, Иван, исполнил мой приказ, а я всё, что обещал, отдам сполна. Но не приму волшебную дудочку, чувствую сердцем – не предназначена она человеку. Я так решил: оставить всё, как водилось испокон веков. Пусть княжество достанется моим сыновьям, а они передадут моим внукам, так и будет наш род держать землю отцов и дедов, пока будет угодно небесам. Нечего мне, старику, молодым жизнь ломать, ведь оставил мне мой отец родную вотчину Могу ли я сокрушить вековой порядок? А ты теперь иди в баню, отдохни с дороги, а потом пусть моя дочка накормит тебя, а завтра мы сыграем весёлую свадьбу, и пусть все позавидуют мне, отдавшему любимую младшую дочь такому молодцу!
Приглянулась княжеская дочка Ивану, да и он ей пришелся по нраву А коли так, чего ждать? Утром сыграли весёлую свадьбу, такой устроили пир, что надолго запомнили: мёд лился рекой, икра расходилась бочками, окороками гоняли мух, а лебедей, гусей и уток один ключник пытался посчитать, да повара его осетром чуть не прибили…
Вскоре после свадьбы, проведав родителей, отправился Иван с красавице!! женой служить воеводой в далёкий уезд, в заштатный городок. А Великий князь дождался внуков и через пять лет умер во сне. Похоронили его далеко от столицы, на берегу священной реки, над могилой насыпали такой огромный курган, что через много веков на нём вырос целый город.
На княжеской службе провёл Иван целую жизнь: полки сбирал на брань, от чумы людей спасал, судил по правде, а не по кривде. Ну, а самое главное – вырастил сыновей и дочерей, родителей обогрел в старости. Народу нашему верой и правдой служил, а простому люду был словно родной отец.
Время спешило, голова у Ивана стала белой, как первый снег, и через сорок дней после смерти любимой жены он оставил воеводство на старшего сына. Сам же достал из потайного сундука спрятанную волшебную дудочку, прихватил топор и на первой попавшейся кобыле отправился на север. На расспросы домашних не отвечал, только махнул рукой, слёзно прощаясь. Больше из наших людей никто не видел Ивана-воеводу, а осталась о нём только добрая память да эта нехитрая сказка.
Иванушка и принцесса Аннушка
Жил да был в одной деревне мальчик сирота по имени Иванушка. Чтобы пропитаться, скитался по соседям, батрачил: кому огород вскопает, кому дров наколет, кому ещё какую работу сделает. От такой-растакой жизни был он не всегда сыт и оттого не весел.
Как-то весной подрядился он в работники к мельнику. С утра встанет, горбушку хлеба с квасом съест и гнёт спину до самой ночи, подсобляя хозяину. Однажды послали Иванушку на базар продать корзинку яиц. На утренней заре вышел парень в город и, когда переходил по мосточку речушку, увидел всплывшего водяного, да какого страшного: борода что трава болотная, вся в тине и иле, рот как у сома, волосы косматые, в ряске, тело как бочка, а глаза белые, прямо насквозь сверлят. Говорит водяной:
– Иванушка, отдай мне корзинку с яйцами, а то детушки мои голодными второй день сидят. Нет у нас под водой своих курочек.
– Побьёт меня хозяин за товар!
– Не бойся, не обидит!
Отдал паренёк водяному корзинку: хорошо знал, как плохо сидеть голодному, вернулся к мельнику с пустыми руками и всё начистоту поведал, как было.
– Ладно, блаженный, – сказал мельник и с укоризной посмотрел на сироту, – долг отработаешь.
В следующее воскресенье снова посылают работника в город, теперь продать спелые яблоки. Отправился Иванушка рано-ранёхонько на базар, да его на том же месте опять караулит водяной:
– Иванушка, отдай яблочки. А то детушки мои голодные третий день сидят! Нет у нас под водой своих яблонь!
– Поколотит меня хозяин!
– Не бойся, не обидит! – отвечает водяной. – А если что, так я заступлюсь!
Отдал Иван румяные яблочки, да как не отдашь, ведь от зари до зари бегает Иванушка по мосткам на мельнице с мешками, над глубоким омутом, того и гляди в воду свалится и попадёт прямо в лапы к водяному. Ни с чем вернулся работник к мельнику и всё рассказал, как было.
– Ладно, дурачок, – сказал хозяин и с укоризной посмотрел на сироту. – Долги сполна отработаешь.
Вновь через неделю послали Иванушку на базар, теперь продавать морковку. Вышел парень затемно и только ступил на мостки, а водяной его караулит:
– Иванушка, отдай морковку. А то детушки мои голодные сидят! Нет у нас под водой своей морковочки!
– Убьёт меня хозяин за пропавший товар.
– Не бойся, не обидит! – успокаивает водяной. – А попробует, так я его мельницу враз смою весенней водицей, по бревнышку раскатаю.
Не посмел сирота перечить водяному, отдал морковку в скользкие руки, а тот как хвать – и сразу бултых в воду, только пена кругом и волны. Снова ни с чем вернулся Иванушка, упал в ноги мельнику и всё пересказал, как было, а тот и говорит:
– Не жить тебе здесь, коли водяной привязался, уходи скорей, куда глаза глядят! А вот и плата тебе за работу: за вычетом яиц, яблок и морковки – одна копейка! Иди, сирота, и ни в чём себе не отказывай!
Ушёл Иванушка от мельника. Придя в родной дом, забил окна, подпёр дверь и наказал добрым соседям присматривать за родительской избой.
– Куда ты, Иванушка? – спросили соседи.
– Пойду смиренно, куда глаза глядят и пока ноги несут.
Пришёл Иванушка в город и нанялся на корабль младшим матросом, да недолго купеческий корабль у причала стоял: загрузили его всяким товаром и в море вышли. Страшно пареньку: кругом вода, берегов не видно, ни деревца тебе, ни травиночки, одна солёная вода. Но делать нечего, такова сиротская доля, куда возьмут, там и трудись-горбаться. Стал Иванушка день за днём палубу мыть и паруса ставить. Да только на седьмой день разыгрался ветер, поднял волну до небес, того гляди угробит корабль и команду, бросился парень вместе со всеми груз крепить перед бурей.
Волны одна за другой налетают на судно, хотят опрокинуть его и совсем утопить. Испугались корабельщики и стали думать-гадать, как море успокоить, решили бросить жертву – серебряных денег в бурлящие волны. Все бросили, а море не успокаивается. Тогда каждый из команды стал жертвовать – кто медью, а кто и золотом. Но море-океан бушует, топит корабль. Дошла очередь до Иванушки, опустил он за борт в серые волны свою копеечку, что заработал у мельника, тут ветер стих, и волна улеглась, словно кошка у ног, и корабль поплыл дальше.
Наконец-то увидели корабельщики долгожданную землю, а на ней диковинный город с высокими домами из тесаного камня, с мостовыми и садами. Причалили к берегу, а король Гром Буянович, что правил там, велел схватить команду, заковать в железные кандалы и привести к нему во дворец. Явилась стража с мечами и копьями, погнала корабельщиков прямо ко двору. Идёт Иванушка, дивится: вокруг дома большие, решётки на окнах ажурные да витые, дорога, мощённая серым гранитом. Народ вроде и не по-нашему говорит, с первого раза и не разберёшь.
Доставили команду в палаты под сводами. Сам король, грозный Гром Буянович, вышел к ним и изъясняется на чужеземном, но знакомом языке:
– Должен мне ваш царь-государь золотом и серебром тыщу рублёв, но не возвращает долг. Я уморился ожидать. Если завтра денег не отдадите, всех вас казню лютой смертью, о которой вы у себя в деревнях и не слышали, а ваш корабль и товары заберу в счёт оплаты недоимки.
Пришли русичи на корабль и горькую думу думают: как быть? Делать нечего, деньги надо отдавать, иначе всё потеряют, а главное – жизнь: мало, что ли, на Руси и без их деток бедных сирот? Посчитали деньги – ста рублей не хватает до цельной тысячи. Кинули жребий, кому на время в холопы податься, пока купцы не вернутся и не выкупят несчастного из рабства. Выпало, конечно, Иванушке идти к иноземцам в услуженье, а собранные деньги отдали Грому Буяновичу.
Попал наш сиротка на службу к королевскому палачу Люту: топоры да секиры точит, плаху моет да всё ожидает, когда наш корабль вернётся и выкупят его. Всё грезит, как вернётся в родную деревню, обзаведётся хозяйством и женится на ласковой девушке.
Королевского палача боялись все подданные Грома Буяновича, и сам король тоже побаивался кривого служителя правосудия. Все прохожие перед Лютом шапки снимали. Уж больно крут был нрав заплечных дел мастера. Ваньке тоже доставалось почём зря. Чуть зазевается, а детина его хрясь кнутом по спине, как кипятком обожжёт.
Но вскоре выведал сиротка тайну безжалостного палача, что боится одноглазый своей жёнки как огня, да, мало того, поколачивает она его время от времени, словно маленького ребёнка. Поэтому, дабы парень помалкивал, разрешал Лют по выходным и праздникам Иванушке гулять по городу, но за крепостную стену воспретил даже шажок ступать.
Так и жил сирота в услуженье, лишь по воскресеньям придёт на причал и тоскует, всё смотрит на спокойное море: «Где ты, родная сторонушка, где наш корабль, где моя воля вольная?» Но не было россейских купцов…
Как-то зимой очутился на площади Иванушка, узрел его в толпе король Гром Буянович, окликнул:
– Ну, как тебе, холоп, живётся? Видно, век тебе придётся куковать в подручных у моего палача!
– Ваше королевское величество! У сироты нет выбора: беру, что дают, хорошо ещё, что часто не бьют!
