скачать книгу бесплатно
Протуберанец
Асклепий Голубец
Марина Бердс
Роман написан в жанре крутого иронического детектива. Основан на нескольких реальных событиях, перенесенных в современность. Автором является частнопрактикующий врач-гипнолог (это его 9-я книга). В литературном творчестве автор выступает под псевдонимами «Марина Бердс» и «Асклепий Голубец». Целью данной книги является объединение бывших советских инженеров для решения вопроса: «Как передать им свои бесценные знания и навыки потомкам?». Кроме того, автор выступает против осквернения родного языка неприличными словами и тотальной неграмотностью, которая разрастается сорняками по всей стране.
Советским инженерам посвящается
Предисловие
В Японии ведущий инженер компании Panasonic, 68-летний Харуто Тагава попытался покончить с собой, написав в предсмертной записке, что законы чести не позволяют ему и дальше вести разработки на основе ворованных и скупленных за бесценок патентов советских инженеров.
Как сообщают японские СМИ, полиция изначально пыталась скрыть содержимое записки, однако выяснилось, что Тагава сфотографировал её и разослал друзьям. В своём послании он написал, что не может и дальше «вести работу, которая снизу и доверху пропитана ложью, построена на воровстве и благословлена бесчестием».
«Всё, чего мы достигли, мы достигли, благодаря советским инженерам. Весь современный так называемый хай-тек основан на их патентах, некоторые из которых датируются ещё 1960-ми годами, когда мы и мечтать не могли о чём-то высокотехнологичном. Потом мы воровали эти патенты, я видел шпионские микроплёнки, переданные подкупленными предателями из СССР. Мы скупали их патенты за бесценок, когда их страна рухнула и им нечем было прокормиться. Нас считают в мире великими изобретателями, однако на самом деле великий изобретатель – советский инженер. Тот самый, которого лишили всего. Я не могу больше работать в индустрии, которая появилась путём обмана и зиждется на несправедливости. Моя жизнь была посвящена этому обману. Я покрыл позором своё имя», – написал он.
После того как Тагава разослал текст друзьям, он оставил записку у порога дома, достал меч, который хранился в его семье как семейная реликвия в память о прадеде, и вонзил его себе в живот.
Родион Смирнов написал 31.08.2018.
(опровержение было, но неубедительное)
Глава 1
Последние розовые акварели растаяли в безоблачной голубизне небесного оптимизма, разрезанного полоской восходящего самолета. Жилистый солнечный луч сорвался вниз и пошел гулять по макушкам молодого сада. В небе, то искрясь, то исчезая, кружила стайка соседских голубей. Жаворонки спорили с петухами, козы с баранами, коровы со свиньями, группировка из восьми черных котов тети Клуши (ведьмаки) – между собою. Утро и весна – два измерения возрождения природных сил (в том числе, и половых) и символ омоложения. И даже пень в весенний день готов на беспримерный подвиг.
Прогулявшись по саду, Луч увидел раскрытое окно и с вороватостью домушника тихо прыгнул на подоконник. Но в наш электронный век незаметно проникнуть в чужое домовладение не очень просто – и Луч-домушник был тут же пойман старым, но верным мобильником.
– Buenаs dias, preferido marido mio amigotitito! – нежно пропел девичий голосок, тщательно маскируя климактерический возраст (в переводе с, мягко говоря, испанского оно звучит как «добрый день, предпочитаемый муж, мой дружочек»; но хозяйка голоса упорно употребляла «предпочитаемый» в значении «любимый»).
– Ну? – получил он сонно в ответ.
– Как это «ну»?! Как это «ну»!? Как ты можешь так со мной разговаривать?!!
– Сама сначала по-человечески скажи. Да и какой на пи-пи-пи день, когда шести еще нет.
– Да ты что, оборзел от своей стройки? Да испанский и китайский – самые человеческие языки! Китай и Латинская Америка – это же будущее России!
– Короче. Иначе выключу.
На том конце контакта облизнули губы и сменили гнев на милость.
– Ну извини, мой цыпленочек, я погорячилась. Я же такая темпераментная, а без тебя мне жить еще целых два дня. Я так соскучилась! И у меня для тебя сюрприз.
– Опять?
– Ну конечно. Я же женщина-загадка и должна ошеломлять тебя, чтобы поддерживать страсть и твой жизненный тонус.
– Ну и теперь чего?
– Я отправляюсь на неделю в Германию по обмену опытом!
– Очень хорошо.
– Ты что, за меня не рад?
– Очень рад. А за себя еще больше.
– Ну козленочек! Ну ты меня обижаешь! Ты рад, что снова стена разлуки встанет между нашей любви?
– Слушай, Геля! Ты меня подняла ни свет, ни заря, и я не жрамши, не ср-пи-пи-пи-ши должен еще и радоваться и еще что меня козлом называют?
– Как?! Ты еще не покакал и не позавтракал? И не козлом, а козленочком. Это же так мило! Ну хорошо, не буду. А ты меня прекрати называть Гелей! Что это все вы за химическое имя мне придумали? Если тебе трудно выговаривать «Ангелина» – зови меня просто Ангел.
– Так, Ангел, если ты сейчас не замолчишь…
– Все-все-все! Коротко и о деле. Что? У тебя только у одного дела, а у меня делишки? Ты когда на работу устроишься? Твоей пенсии на презервативы не хватит. Да, мне они уже не нужны, но они тебе еще могут понадобиться (это я абстрактно-образно сказала), а мне нужно долг отдавать. Я на Германию у астрологички заняла, чем отдавать будем? Да командировочными не обойдешься, там же такие вещи! Ну и что, что китай, китай везде, а немецкий китай лучше нашего китая. А вот и короче: Макаки расширяются, им нужен бровер.
– Кто нужен?
– Бровер. Брови щипать и выкрашивать. Ты хорошо им гвоздики тогда в щели вогнал, значит, и с бровями получится, и они согласны тебя взять без собеседования. Две недели работаешь у Макак – две недели отдыхаешь и можешь доделывать, что еще не достроил, там плитку положишь до душа, бордюр вымощщищь в… – мобильник не выдержал и ушел в себя.
Константин грустно погладил седеющую щетину трехдневной выдержки, поднял с пола полотенце и тоскливо поплелся в летний душ принимать омолаживающие процедуры, чтобы соответствовать начинающемуся весеннему утру и предстоящему трудоустройству. «Конечно, бровером я еще не работал, – подумал он, – но пойду-ка я сам себя куда-нибудь еще трудоустрою».
Село Протуберанец, по московским параметрам, находится совсем близко от города – всего в шестидесяти километрах от него. Недавно Протуберанец справил свой 400-летний юбилей. Он довольно большой, и люди здесь, так сказать, отчасти городские. Когда на станции выгружаются проходящие электрички – опорожнение их получается процентов на семьдесят пять. И далее они следуют полупустыми.
При Советской власти здесь было три достопримечательности: военно-стратегическая база неприкосновенного запаса, санаторий союзного значения и лесопилка. А также по границе простирался зад государственного заповедника, обнажая кусок быстрой речки с холодными родниками. Санаторий сдох. Лесопилку приватизировали. Источник минеральной воды зарос. Заводик для ее затаривания растащили на стройматериалы местные жители (но каким-то чудом в городе все продолжает пользоваться спросом «Протуберанческая» минералка в полуторалитровых баклажках). Базу на совесть раз-база-рили, но сохранился эпицентр с ангарами, хранилищами и гигантскими подземными холодильниками для хранения тушенки на случай стихийных бедствий и непредвиденных массовых волнений (чтобы было где пересидеть классу чиновников). Заповедный зад сильно загадили только по-над заброшенной железной дорогой, а в остальных местах уцелело лесничество, хотя и без лесников, но оно еще умудряется чем-то бороться с отходами человеческой жизнедеятельности. Лес стоит. Его даже не подожгли в 2010 году. Грибников больше, чем грибов, расческами собирают нарасхват недоспелую чернику, которая вошла в моду уже как целых десять лет. Другие ягоды остаются нетронутыми и потому, что не на слуху, и потому что по одной ягодке собирать лень. Куда проще выйти с косой за противоположную границу Протуберанца, накосить мешок-другой луговой клубники и выдать ее за лесную землянику на каком-нибудь городском базарчике неграмотным современным потребителям.
Речка называется Дева. Местное население долго рассказывало банальную легенду о том, как в ее водах утопилась девственница от несчастной любви, чем ну никак не проявило особой фантазии. Однако, ситуацию исправил молодой краевед. Оказалось, «Девой» речку назвали потому, что при царе здесь была женская баня, и девчонки, напарившись, голяком охлаждались в родниках, а молодые люди из-за кустов с восторгом наблюдали это представление. Еще здесь есть «Мост Любви» – надземный переход над железной дорогой. Здесь парочки вешают замки как символы скрепления отношений, а ключи бросают под поезд. Причем, нужно попасть под товарный – жизнь будет богаче. Когда расстаются, замки спиливают. Иногда на их месте остаются надписи для потомков: «Чтоб у тебя все отвалилось», «Я найду тебя, гадина» и более откровенные фразы.
Замыкают знакомство с Протуберанцем «Два Бориса»: один из них, Тарасов (по прозвищу Тарас Бульба) – глава местной администрации, второй – его заместитель. Фамилия Бориса Второго ни о чем не говорит, но прозвище получилось всем на зависть: Борис Годунов! Говорят, что в «Годунове» сначала была дополнительная буква «н», но с годами про нее забыли, потому что за пятьдесят лет безупречной службы он, наконец, научился работать. Оба Бориса, так сказать, почтенного возраста: одному исполнилось 78, другой на несколько лет старше. Но оба они бессменные и незаменимые. И оба заикаются: первый на согласные, второй на гласные. Глава районной администрации поэтому их не трогает: не может. Ибо оба Бориса до сих пор живут по старому принципу «в споре рождаются истины» и постоянно этот принцип используют в быту и на работе. И когда глава районной администрации вынужден их выслушивать, то после мероприятия заикается сразу на все звуки, которые только есть в родном языке и на родном жаргоне.
И остается последняя деталь, вернее, вопрос: а почему Протуберанец называется Протуберанцем? На этот вопрос не смог ответить даже новый краевед. Возможно, кому-то понравилось красивое слово, а может, в этом названии заключен какой-то важный смысл. Но как бы то ни было, подавляющее количество «протуберанцев» этого села дружно не знают, что такое протуберанец, а некоторые даже присоединяют его к своей ненормативной лексике.
…В железной двери зазвенели немного с тюремным оттенком тяжелые ключи, и пропускник Базы одним глотком захватил двух человек: корпулентного, в надежно-рассудительном образе, Константина и маленького деловитого живчика Райкина. Райкин – это сосед Константина напротив. Он с утра выскочил с крутой поломанной мухобойкой, пока тот не ушел в лес за сморчками:
– Здорово, Костян! А я к тебе! У меня тут чудо техники сломалось. Не поверишь, сама мух бьет! Можно в розетку включать, можно от батарейки, а бра-тельник мне мастера подогнал, чтоб от пульта работало. Говорит, мухи сами под нее запрыгивать будут. А мастер силы не рассчитал, и от нее вот это отпало. Теперь даже вручную не работает. Га-га-га!
– Да Андрюх, где ж ты сейчас мух для тренировки нашел? Они же еще не проснулись.
– А они у меня и не засыпали. Га-га-га! Когда третья жена ушла, вторая снова появилась да еще с малыми – четвертым и пятым… Да ты их видел, они такие!.. Я так поднялся, такие у меня крылья выросли! Ты говоришь, сад. Сад! А что сад – он шесть месяцев – и все. О полгода – пи-пи-пи. Так я зимний сделал! Да, я помешан на саде, а теперь круглый год! Так что мухи у меня круглый год и не переводятся. Га-га-га! Ну как, мухобойку починишь? С меня магарыч. В кредит.
– Райкин, да мне бы уже твои магарычи складывать бы некуда было. Ладно, давай сюда, вернусь – припаяю.
– А ты куда идешь, за грибами?
– Да нет. Не за грибами. Меня мой Ангел работать посылает. Деньги ей на Германию подавай.
– Что, опять за границу собирается?
– Собирается. Опять.
– Понимаю… Ох, эти жены! Все им мало! У тебя хоть одна, а у меня целых три. И всем дай!
– Да собирается-то она часто! Да только дальше Турции так и не собралась. И то в челночно-мешочный период. От автобуса до рынка – вся экскурсия по Турции и все заморские прелести. Обязательно что-нибудь происходит, а деньги потом идут на что-то еще.
– А может, она тебе врет и так вымогает?
– Да не мне она врет. Себе. Мне ее тусовки здесь надоели. Но здесь я еще могу от всего этого спрятаться. А за границей куда мне бежать? Я с ней никуда не поеду, и она это знает. А без меня не поедет она.
– Так боится?
– Нет, так любит. Мне, правда, эта любовь уже во где сидит! Но жалко ее. Маленькая такая! Была когда-то…
– Так ты куда идешь-то?
– Да на Базу хочу попробовать. У меня все-таки КМС по биатлону. Может, в стрелки возьмут.
– О! Конечно возьмут! А я тебе протеже сделаю. У меня Леха, ну, зам директора, с Надькой, ну, с первой женой моей, вместе раньше в одной организации работали. Ну там.. Ну она его прикрывала, если что жена или теща… А там, я знаю, от Мусора место освободилось! Прикинь: Леха подумал, что он Мусор – Мусор, потому что бывший мент, а он Мусор, потому что мусоровозку водил! Га-га-га! А когда он узнал, за что его с мусоровозки вы-пи-пи-пи-ли, сам его вы-пи-пи-пи-.л. Да не успел: Мусор и у него чего-то со свалки с-пи-пи-пи-л. Чего – Леха сам не знает. Учет-то не велся лет двадцать пять. Но что с-пи-пи-пи-л – точно: как он пришел, куча убывать пошла. С каждым днем. Прикинь, га-га-га! Лехе бы радоваться, он эту свалку за десять лет все собирался вывезти, но так все завтра и завтра, а куча все больше и больше. Ну, как у меня с магарычами. Га-га-га!
– Слушай, Андрюх! Так если оно на место Мусора – так меня и так возьмут. У меня КМС по биатлону, три высших образования, и еще всяких удостоверений много. Вот смотри: это – охотничий билет, а это я кочегаром работал. Между прочим, курсы с отличием закончил…
– Пошли, я говорю! Без меня не возьмут! Здесь особое расположение надо иметь. Га-га-га!
…Алексей Иваныч (тот самый Леха), с вытаращенными глазами завис над столом, на котором Константин разложил свои бумажки о различных квалификациях. Эти глаза смотрели на кандидата в охранники («стрелки»), как на идиота. Вокруг стола туда-сюда бегал возбужденный Райкин с чувством настоящего друга и боевого товарища:
– Мы его называли Человек-Паук! Человек-Паук! По стропилам лазил, крышу делал сам, сам, один! Каркас из металла! Листы один поднимал! Да что там дипломы – он освоил даже те профессии, которых нет. А как он мне мухобойку починил! Только что – и за пять минут. На ходу! Взял ее одной рукой, что-то повернул, по забору хлопнул – сразу же на нее мухи из толикового сортира полетели!
Алексей Иваныч пошевелил глазами и вытер набежавшую на отвисшую нижнюю губу слюну. Райкин остановился (хотя мог бы этого и не делать: «Лехе» до него было прозрачно). Константин застыл с последней бумажкой в руке. Наступила минута молчания. Ее закончил сам командир:
– Как тебя зовут, говоришь?
– Колас Константин Сергеевич («Не «колос», а «колас, колас» – от слова «колоссальный»!!!» – не унимался Райкин).
– Нет, Колас, ты не коласс, – задумчиво тот покачал головой и принялся рассуждать вслух. – Ты, Колас, либо дурак,,, Либо что-то еще. И с этим грузом ты… ко мне,.. И на кой ляд тебе нужно у меня работать, если сторожем в пионерском лагере ты уже был?
– Коломбо, – Райкин от страшной догадки пересох горлом.
– Что «Коломбо»?
– Если Колас не коласс и не дурак, а он не дурак, значит, есть только третий вариант: он прикидывается дураком. А кто прикидывается дураком? Коломбо. Он и есть Коломбо: Кол-омбо, Кол-ас. Да это еще круче, чем просто Коломбо, это же русский Коломбо, Коломбо-асс, а сокращенно «Кол-ас»! Алексей Иваныч! Это же астральный знак, он нам прописан на небесах! Вот спросите у жены Нашего Коломбо, у нее есть личный астролог…
– Ладно, пусть будет Коломбо! – громыхнул зам. директора и изобразил уход занятого другими делами человека.
Соседи возвращались назад.
– А как я его! Р-раз! Га-га-га!
– Слушай, Райкин, – «Коломбо-асс» приостановил свой шаг, – если ты думаешь, что за твои сегодняшние гастроли я спишу твои кредитные магарычи или безвозмездно починю мухобойку, то ты очень глубоко ошибаешься.
– Так точно! – выпалил отставник Райкин и поднес руку к пустой голове, чтобы отдать воинскую честь. – Но сегодня магарыч с тебя.
– Чего?! Да твой Леха и без тебя бы никуда не делся. Уж если он Гендона здесь два месяца держал!.. Да и кто сюда еще пойдет? Все мужики из Протуберанца трудоустроены, один я, неприкаянный пенсионер, хожу. Да и деревня – есть деревня, все про всех все знают: и про мою крышу, и про твоих жен. Все ж на виду. И за что же это Я теперь тебе должен?
– А Я тебе, Костян, имя второе дал. Божественное. Ты же не крещеный? Не крещеный. У тебя его не было? Не было. Теперь есть. Так что я теперь твой крестный папа. Га-га-га!
– Имя дал, говоришь? Ну ладно, тогда, пошли, папа!
И они свернули в продовольственный магазин.
Глава 2
На маленькой аккуратной летней кухне подвижная носастая бабка ловко взбивала кулаками тесто для утренних пирожков.
– Римкя. это Евдоха, открывай! – заколошматили в рубленную дверь.
Бабка не спеша соскребла с локтей тесто, вытерла руки мокрым полотенцем и вразвалочку пошла, стараясь не наступать себе на сухие мозоли. В ней воплощался в полном объеме первый закон философии – борьбы и единства противоположностей: она была одновременно и страшная и симпатичная, и старая и молодая, и морально устойчивая и воровитая. Вообще, Протуберанец имеет свое лицо: коренное население на 90% спокойно ворует друг у друга по мелочам и продолжает при этом тесные товарищеские отношения. Из оставшихся – 7% в недоумении становятся аутсайдерами и не поддерживают товарищеских отношений ни с кем на всякий случай, чтобы больше не разочаровываться в людях. И только 3% продолжают дружить одноклассниками.
– Римкя! Шо ща расскажу – лопнешь! – Евдоха просочила свое тучное тело сквозь миниатюрный дверной проем и плюхнулась на табуретку, обливаясь потом от желания высказаться. – У Тамарки опять скандал. Грохочут, чем можут: и скалками, и палками, и стаканами. Ейный орет: «Ты что, старая сучара, у Жорки делала?!» А она оправдываться стала, да так, пошто оно и правда было. Это ж надо ж на восьмом десятке он ей вделывает как молодую! И не постеснялась-то м-пи-пи-пи свое висячее предложить. А дед-то, дед! Ай маразм подхватил, ай допился до белочки. Бред ревности от самогону пошел. Говорила, не пей первач – ослепнешь! А он мне: «Вот по телевизиру Малышеву показывают, а она говорит, что пить надо по два литру на день, а она профессорша». Так вот и ослеп. Как можно бабке не доверять! Они ж пятьдесят один год пошел, как живут. И дети, и внуки, и правнуки, и машины, и квартиры – все есть. Даже на Острова хто-й-то из ихних ездили. И как не стыдно!
– Евдох, так я не поняла: дала она кому ль иль не дала?
– А я почем знаю? Я шо, свечку держала? Хрен их разберет. Мне-то какое дело…
– И-и-и… так что ж ты пришла, рассказываешь…
– Да то ж одной скучно, вот и пришла с подругой побалагурить. А еще говорят, к нам Коломбо приехал и притворился дачником. Засекреченный. Внедрили его, ну как этого… как Штирлица, вот. Поди-разбери, хто есть хто таков.
– Какой Коломбо, из сериала что ль?
– Ага, будут тебе сериалы, от этих сериалов так просеришься, что и сенаде с эспумизаном не понадобятся. Пельмянник его. Говорю: Коломбо-младший, русский пельмянник.
– Да он ж артист, Питер Фальк…
– Ага, все они там артисты и так тебя нафалькуют, что будешь потом за Машкину клубничку на ее же огороде на принудительных работах ишачить. Оно ж, Римкя, не шутка – у подруги трудовые доходы сп-пи-пи-пи-ть. Да не бздень, Риммушка! Не по тебе честь. Это ж такая величина приехала. У него три высших образования – и все по части КГБ. А я тебе вот что скажу: у меня глаз наметанный. Я его почти сразу вычислила. Это Петька. Ну, новый, из олигархов. Ну, что три участка напротив ведьмаки купил. Точно тебе говорю, он ведет себя не так: со всеми здоровается и даже ведьмакиных кошек ни разу не поддал и даже гладил. Да вот тебе крест на пузе, на! И мне думается, что он не спроста приехал: будет террористов вылавливать. Откуда-откуда! Да откуда у нас в Протуберанце террористы, да из Сирии, конечно, чеченов-то уже давно побили, а энти еще есть. Спрятались по провынциям и сидять, как мыши. Я и их вычислю.
– Ебдоха, пи-пи-пи, жрать давай!!! Хватит языки сушить – мошонки простудятся, – красиво пошутили снаружи.
– О, и мой с цепи сорвался. Иду-у!
– Хырр…, хырр.., хыррр!.. Что?!! – капитан Закислин вскочил от собственного храпа, выдернув из-под подушки огнестрельное оружие. Капитан Закислин (в миру Затитькин, как небезосновательно его прозвал когда-то спасенный от преступного мира народ) огляделся с шашкой наголо, не нашел ничего подозрительного и уставился на оранжевый телефонный аппарат периода Застоя. Как и у многих серьезных людей, просыпающихся за три минуты до звонка будильника, у этого капитана выработался аналогичный рефлекс на утренние телефонные контакты.
А вот и предвиденный опытной и оперной интуицией пронзительный, не похожий на современный, ядовитый, как и его оранжевый источник, звонок устаревшего телефона.
– Экс-капитан милиции Виссарион Вениаминович Закислин слушает! – отчеканил он в замусоленную трубку.
– Ха-ха-ха, Затитькин, у вас в милиции все милые лица, представляю, какое оно сейчас будет у тебя!
– А у вас не полиция, а поллюция, знаешь, что это такое? Это когда у мальчиков еще женилка не выросла, а от фантазий течет.
