скачать книгу бесплатно
Я, всё-таки, гениален! Ведь этот урод ещё работает! Даже в экстремальных условиях, даже недоработанный! Как он вообще сумел сохранить хоть какую-то координацию?!
И тут я увидел его. Яблоко! Яблоко! Яблоко! Соседняя яблоня, к которой прислонилось создание, была корявой и старой, ветки её неоднократно опиливались, а кора отходила целыми пластами, были видны следы жизнедеятельности короедов, листья грязно-зелёного цвета свернулись в трубочки, их изъели вредители. И как эта уродина смогла родить такое совершенство? Яблоко! Яблоко! Яблоко! На самом конце веточки, с листочком, как на картинках, с розовым бочком, полное сладкого, немного с кислинкой, сока. Вот оно что значит: видны косточки насквозь! Я хочу это яблоко! Я уже почувствовал его запах и вкус, мой рот наполнился слюной. Я должен дотянуться до него! Ветви березы и яблони встречались, нежно перевиваясь как две подруги, и если бы я влез чуть выше, то смог бы дотянутся. Я шумно сглотнул, отстегнул конструкцию из ремня и шнурков, которой фиксировал себя к стволу на ночь, и пополз… всё ближе и ближе к своей мечте. Вот ещё чуть-чуть, ещё чуть-чуть, ещё немного… Долбанная гибкая береза! Ветка наклонилась под моей тяжестью и опасно кивнула вниз. Тварь очнулась, с рыком подбежала, схватила нижние тонкие ветки и стала тянуть, пытаясь достать меня. Я перевалился, но удержался на руках. Рука твари рассекла воздух в сантиметре от свешивавшейся ноги-сливы. Я завопил, мне удалось быстро влезть назад и отползти к стволу. Существо вопило внизу: цель была так близко, и оно упустило ее.
Полчаса я не мог привести сердцебиение в порядок. Не хватало мне ещё умереть на березе от инфаркта, превратившись в парковый апокалиптический декор. А тварь продолжала визжать. Видимо, чувство обиды было ей знакомо, и меня пугало, как стремительно расширялось её сознание. Затем она умолкла и продолжила нарезать круги, изредка бросая на меня злобные белёсые взгляды. Мне ничего не оставалось, как продолжить наблюдать за яблоком, любоваться им, восхищаться и предвкушать. Я чувствовал себя Евой – не голой бабой в саду, ну и, конечно, стадию искушения змием я тоже миновал: мне казалось, что я – существо, которое не в силах контролировать себя, которое очень хочет запустить зубы в розовый яблочный бочок, дабы испытать-таки райское наслаждение.
Подул лёгкий летний ветерок, приятный и нежный. Ветка закачалась, а я, как кобра во власти заклинателя змей, завороженный, наблюдал за моим яблочком. Мне кажется, я даже шевелил шеей в такт движения ветви. Я – кобра, а оно – моя дудочка. Один порыв ветра, другой… И оно…Упало!!! Прямо на зелёный газон, розовым бочком вверх. Мурманск подошёл к нему, смешно отставляя задние лапки, и понюхал. Я знал, что ёжиков яблоки не интересуют. И действительно: он фыркнул, отвернулся и собирался бежать по своим делам дальше. Но тут существо обутой в истрёпанный кроссовок «Adidas» ногой наступило на яблоко, замазав эту неземную красоту грязью и слизью, пропитавшей сильно поношенную обувь. Яблоко хрустнуло, его совершенная форма, его девственная розовость были кощунственно осквернены! Тварь зашаталась, потеряла равновесие, вторая её нога зацепила ежа, свернувшегося в клубок, и существо плашмя упало на изогнутый ствол яблони. Тонкий обрезанный сук вошёл в её мозг в том месте, где раньше отскочила пластина. Оно замерло. Сломалось!!! Я продолжал сидеть на своей ветке, только вновь развязал конструкцию из ремня и шнурков, которой всё ещё себя подстраховывал. Ёж убежал, возмущенно фыркая.
Только спустя час я слез с березы и отпрыгнул на пару шагов в сторону от твари. Она лежала, выпучив мутные глаза, не подавая никаких признаков жизни. Я стал искать, чем бы её добить, но коммунальные службы Москвы работали исправно: ни палок, ни камней я не увидел. Подул ветерок и перевернул лацкан халата её, открыв взгляду бейдж: «Буряков Виктор Павлович». Виктор сам его изготовил. Теперь он мёртв…
Я попрыгал прочь. До отдела полиции недалеко, там помогут, если ещё живы, а этого потом найдут. Где бы ещё найти моего студента? Теперь уж я учту все ошибки. Наука не может существовать без жертв! Ёжик Мурманск перебежал мне дорогу и скрылся в траве, отправившись, вероятно, по своим ежиным делам.
* * *
Утром того дня я работал с самого рассвета. Мне казалось, что вот ещё немного, и цель будет достигнута, долгие годы работы завершатся триумфом. Мне дадут Нобелевскую премию, будут боготворить как спасителя человечества, печатать на обложках журналов моё фото, корпорации будут сражаться между собой, чтобы заполучить мои патенты, я перееду из Москвы, куплю остров и буду там творить и созидать вдалеке от грязи, дождей и смрада. А завистники и недоброжелатели пусть сдохнут, если не сдохли до сих пор! Но тут подполз он…
– Профессор. Что делать? Я очень боюсь. Мне кажется, я заболел. Я не хочу умирать как все. Помогите, пожалуйста… – почти прошептал студент. Ко всему прочему, он ещё и немного шепелявил, чем вызывал у меня дополнительную брезгливость.
Что мне до твоей болезни? Я почти смог перевести нейронные сигналы в машинные импульсы, у меня получилось синхронизировать их! Вот только это работало, когда мой мозг был непосредственно подключен к компьютеру. Как только я выключал поле и снимал клеммы, созданный мною образ не мог существовать, он погибал. Я убивал свою личность каждый раз! А этот мне только мешал, заболел он… Иди в жопу отсюда, недоумок! Только раздражаешь да путаешься под ногами!
Однако в моём мозгу начала формироваться одна идея…
– Давай сделаем тест и поймём, оно это или не оно!? У меня, похоже, иммунитет. Если что, в медицинском боксе введу тебя в искусственную кому, болезнь не будет прогрессировать целую неделю, а там медики прибудут. Скажем, что ты важный ученый – обязаны помочь. Насчёт нас особые указания! – нежно проговорил я. Никогда я не общался с ним таким тоном, обычно лишь огрызался или вовсе не отвечал.
Он обреченно кивнул:
– Хорошо, профессор. Хорошо.
Я достал из шкафчика тест, запихнул ему в пасть, а потом сунул в контейнер с реагентами. Результат был получен.
– Сожалею. Ты болен, Виктор. Пойдем, мой хороший, в бокс, поспишь, пока помощь не придёт. Я позабочусь о тебе. Медлить нельзя. Всё очень серьезно.
– Хорошо, профессор! – он уронил голову и тихо заплакал, а я в душе ликовал. Пришлось превозмочь себя и погладить его по кучерявой голове. Надо будет не забыть помыть руки.
На стуле в лаборатории остался лежать использованный тест на вирус. Краткая инструкция на корпусе гласила: «Одна полоска – антител к вирусу не обнаружено, две – срочно изолируйтесь и обратитесь в медицинское учреждение. Будьте здоровы!». На индикаторе дисплея светилось одно деление…
* * *
Наркоз подействовал быстро. Студент обмяк. Плату для синхронизации сознания я изготовил (а вернее сказать – переделал) за сутки, окрылённый научным вдохновением. Умею, могу же! Я вскрыл ему череп, внедрил плату, сжёг центры памяти, а также заменил верхние пластины черепа углепластиком – меня бесили его ботанские кудри. Ещё неделя ушла на то, чтобы заменить часть органов и добавить технические усовершенствования. Для предотвращения отторжения я установил контейнер с иммунодепрессантом – и вот тебе новый орган. Добавил дополнительные фильтры в почки и печень. Кровь аспиранта приобрела желтоватый оттенок и теперь пахла по-другому, однако органы справлялись с нагрузкой: приборы фиксировали удовлетворительное состояние испытуемого. Остатки его неперсонифицированной личности и результаты реакций на раздражения извне дублировались в машине, слой за слоем, создавая примитивную разумную копию. Немного беспокоил тот факт, что у него сильно росли ногти и волосы на теле, – видимо, побочка, а ещё он сильно вонял. Но теперь это было моё творение, моя роднуля. Мелкие недочёты я исправлю, они сейчас не важны. Главное – передача сознания, путь к бессмертию! Я почти добился своего!
На десятый день, проснувшись и приведя себя в порядок, я, зарядившись кофе с карамелью, вернулся в лабораторию. Дверь медицинского бокса была открыта, провода валялись на полу, но техника не пострадала. Кто мог сюда вломиться?! Виктора на столе не было. Похитили? Нет. Следы из слизи вели в главную лабораторию. Хватая воздух ртом и почти теряя сознание, я побежал туда.
Виктор стоял посередине помещения. Он как-то надел на себя свой халат, в руке, больше похожей на конечность чудовища с огромными ногтями-когтями, он держал тест на вирус. Но громадная лапища не смогла удержать маленький тонкий фрагмент пластика, и тот упал на пол. Виктор повернул голову в мою сторону. И я побежал…
Маленькие фермерские радости
Да простит меня Г. Ф. Лавкрафт
Вечерело. Диск оранжевого летнего солнца уже почти коснулся верхушек елей. Манечка бежала по лесной извилистой тропинке, которая петляла между красно-коричневых стволов елей и сосен. Нужно было успеть до заката, ведь родные начнут волноваться, заметив её отсутствие, а расстраивать их Маня не хотела.
Каким же маняще прекрасным был этот день, этот лес и всё, что её окружало, несмотря на то даже, что песок и еловые иголки забивались в сандалии, и приходилось на бегу смешно дрыгать ногами, чтобы они высыпались. Запах елей и сосен был по-особенному приятен, а вечернее солнце, пробиваясь между ветвей, дарило всем свое тепло. Бежалось легко, хотелось петь. Вот оно какое – счастье! Ситцевое платье с веселыми зверушками, почти детское, на бегу высохло и казалась невесомым, как будто она бежала нагишом. А всё он!
Неожиданная встреча. Манечка сначала не узнала Саню, хотя после окончания школы прошёл всего год. Он возмужал, появилась щетина, превратившая некогда мальчишечью веселую физиономию в лицо красивого, породистого мужчины. Встретились случайно на деревенской площади, где вовсю готовились к летней ярмарке. Сколотили добротные помосты и сцену, выставили лавки, загоны для скота, даже поставили карусель с лентами, а над площадью протянули верёвки с флажками и фонарями. Манечка любила ярмарки. В эти дни в деревне собиралось много разных людей, иногда незнакомых. Они веселились, пили и шутили. Проводились конкурсы, фермеры соревновались в различных дисциплинах и, довольные, уносили домой позолоченные трофеи.
– Манечка! – окрикнул её такой знакомый голос. Это был Саша. – Как ты, Манечка?
Он улыбался ей. Саша всегда улыбался, когда её видел.
– Саня, Санечка! – закричала она чуть громче, чем следовало, привлекая к себе неодобрительные взгляды. Они обнялись под развевающимися на лёгком ветру флагами и болтающимися туда-сюда фонариками.
– Ты так похорошела, Манечка!
– Спасибо, ты тоже ничего.
Она засмеялась так естественно, как смеются только тогда, когда по-настоящему рады.
– Я вот только приехал. Здесь всё также – тихо и хорошо. Я очень соскучился по тебе!
– Я тоже, мой хороший.
– Маня, а пошли плавать. Вода в реке уже тёплая.
– Мне на ферму надо возвращаться. Много работы.
– Успеем, мы не долго. – Он улыбнулся. В его голубых глазах сверкали озорные искорки. Какой Саня теперь был взрослый и красивый!
– Ну, хорошо, я согласна.
Они взялись за руки и под осуждающими взорами старых перечниц направились к реке. Весь день они плавали прямо в одежде, вдвоём, и больше никого не было. Никто и не нужен был.
Дно реки было песчаным, а вода кристально чистая, так, что можно было разглядеть всё, что творится на дне. Они играли в воде, как дети, и Санечка, как бы невзначай, иногда прикасался к Мане. От этого у неё подкашивались ноги, хотелось прижаться к нему и не отпускать никогда.
Когда они вылезли из воды и развалились на зелёной, немного уставшей, летней траве, чтобы обсушить одежду, он обнял её как будто по-дружески. А она легла ему на плечо и прижалась к груди. Они никогда так долго не были вместе.
