скачать книгу бесплатно
Казалось бы, убедительно, но версия страдает одним существенным недостатком, она не учитывает законы чести того времени.
По-моему, будь он хоть трижды негодяем, но так опустить себя в глазах общества Мартынов не мог.
Это потом, под страхом наказания, секунданты и убийца могли заключить корпоративное соглашение, условившись всячески порочить имя бывшего друга и офицера.
Они же считали себя порядочными людьми, хотя сами с трудом верили в собственное сочинение, понимая двусмысленность положения, в которое себя поставили.
Их жалкие оправдания могли еще слушать родственники, друзья, но далеко впереди маячил грозный суд вечности…
И пусть мы так и не узнаем до конца правды свершившегося, время уже осудило это неблаговидное деяние, поставив на участниках того события навсегда клеймо Убийц Великого Поэта!
На эту экскурсию А.С. Кругликовым была приглашена лермонтовед-любитель И. Н. Чупина из Железноводска.
Как работник санатория и экскурсовод, она часто сопровождала отдыхающих детей на экскурсии по Лермонтовским местам, в том числе и на место дуэли.
«Чтобы быть во всеоружии, – поведала она нам, – пришлось основательно проштудировать очень много источников о Лермонтове. И что удивительно, тут у меня, как и у Михаила Юрьевича, не обошлось без мистики.
Мне, много размышлявшей над прочитанным материалом о поэте, не давала покоя мысль, что, будучи не специалистом, в моем рассказе о Лермонтове будто бы недостаёт какого-то звена, а, значит, я не имею морального права рассказывать детям о таких вещах.
Это звено – собственная позиция по обширным данным о поэте, о версии дуэли, к которой склонялась бы я сама.
Чем больше я погружалась в тему, тем яснее казалось, что должен быть некий ключ, от чего надо отталкиваться в рассказе детям.
Но где этот ключ? Это мучило меня, не давало покоя. И вдруг во сне, как Дмитрию Менделееву, который таким образом открыл свою периодическую систему элементов, пришла подсказка в двух словах: «рана Лермонтова».
Не поняв значения этих слов, которые меня упорно не отпускали, я решила набрать эти слова в поисковике компьютера.
Каково же было мое удивление, когда он выдал информацию, в общем-то, разрешившую многие мои сомнения».
Скажу, как автор этого эссе, я сделал то же самое: набрал два этих «магических слова». Открылся сайт, почитав материал, я решил привести из него кое-что здесь с некоторыми сокращениями.
Официальная точка зрения литературоведов указана в Лермонтовской энциклопедии: «Лермонтов скончался, не приходя в сознание, в течение нескольких минут».
Подобная точка зрения базируется на материалах сфальсифицированного следствия и рассказах секунданта Мартынова – Михаила Глебова.
Данная версия о почти мгновенной смерти Лермонтова после выстрела противника была чрезвычайно выгодна не только Глебову, но и всем секундантам, ибо:
а) снимала с них ответственность за то, что они не побеспокоились о приглашении доктора на дуэль (при мгновенной смерти доктор не нужен);
б) оправдывала их нерасторопность, приведшую к тому, что Лермонтов четыре с половиной часа пролежал в поле под дождем без оказания помощи (не все ли равно, когда убитого привезли бы в Пятигорск?).
Однако существует и противоположная точка зрения, утверждающая, что поэт жил значительно дольше, как минимум, в течение четырех часов после ранения.
Приведем показания Мартынова из материалов следствия: «От сделанного мною выстрела он упал, и хотя признаки жизни еще были видны в нем, он не говорил.
Я отправился домой, полагая, что помощь может еще подоспеть к нему вовремя».
Таким образом, Николай Соломонович сбежал от живого Лермонтова, уверяя позже, что он поспешил за медицинской помощью, желая спасти Лермонтова от смерти.
Утверждение, что Лермонтов умер в ближайшие минуты после ранения, идет вразрез с приказанием коменданта Пятигорска В. И. Ильяшенкова, распорядившегося отправить привезенного с места дуэли поручика… на гауптвахту.
Не мог же комендант быть таким глупым, как это объясняют современные лермонтоведы. Человек, дослужился до звания полковника, много лет руководил военной и гражданской администрацией города.
Скорее всего, Ильяшенков, отдавая приказ, был уверен из докладов (плац-адъютанта А. Г. Сидери, секундантов или свидетелей дуэли), что Лермонтов еще жив. И он наверняка был жив, если так утверждал плац-адъютант.
Лишь когда поэта подвезли к помещению гауптвахты, то убедились, что он уже мертв.
В современной литературе старательно замалчивается показание слуги Лермонтова, молодого гурийца Христофора Саникидзе: «При перевозке Лермонтова с места поединка его с Мартыновым (при котором Саникидзе находился), Михаил Юрьевич был еще жив, стонал и едва слышно шептал: «Умираю»; но на полдороге стонать перестал и умер спокойно».
Один из первых биографов поэта П. К. Мартьянов, лично беседовавший с домовладельцем квартиры Лермонтова В. И. Чиляевым и другими лицами, жившими в Пятигорске в год дуэли, утверждал, что поэт умер уже в Пятигорске, когда его возили по городу.
Наконец, и некоторые ученые, например, профессор С. П. Шиловцев[4 - Шиловцев С. П. // Вопросы хирургии войны. – г. Горький, 1946 год.], с точки зрения характера ранения, подвергают критике официальный взгляд, что Лермонтов умер, якобы мгновенно на месте поединка, и предполагают, что раненый жил еще несколько часов после выстрела убийцы. (…)[5 - Материал предоставлен в сокращении.]
По дуэльным правилам, в обязанности секундантов входило обеспечение поединка доктором и экипажем для раненого. Однако секунданты не выполнили своих обязанностей, не пригласив доктора, и не позаботились об экипаже.
Недоумение вызывает поведение Васильчикова сразу после рокового выстрела Мартынова. Он тоже вызвался съездить за доктором и экипажем. Прошло два томительных часа ожидания под сильным дождем, по истечении которых князь явился к месту поединка… один, без экипажа и без врача. Как расценить поведение Васильчикова: беспомощность или преступное бездействие?
Через три десятилетия после пятигорской трагедии Васильчиков утверждал в печати, что он заезжал к двум «господам медикам», но получил от них одинаковый ответ, что из-за «дурной» погоды они выехать к раненому не могут, а приедут на квартиру, когда его доставят в город.
Получив отрицательные ответы на свою просьбу, Александр Илларионович удовлетворился этим и преспокойно возвратился к месту дуэли.
Но как могли врачи отказать в помощи умирающему больному? Безусловно, они поступили преступно, нарушив существовавшие тогда в России законы и клятву Гиппократа, точнее «Факультетское обещание», которое давали выпускники медицинских факультетов университетов.
А, может (закрадывается подозрение), Васильчиков не очень-то и старался привезти доктора к умирающему поручику?
Или вовсе, покатавшись по склонам Машука, вернулся, в надежде, что Лермонтов уже испустил дух…
Пятигорск в 1841 году был маленьким городком, в котором докторами работали всего несколько человек: Дроздов, Ребров, Норманн, Рожер, Конради, Барклай-де-Толли. К кому из них обращался (если только обращался…) Васильчиков? Архивы не дают ответа на этот вопрос.
Как бы то ни было, раненый поэт умирал, лежа на открытом пространстве, под ливневым дождем, прикрытый лишь шинелью, а медицинская помощь ему так и не была оказана.
Секундант Глебов (возможно, и Трубецкой со Столыпиным), находившиеся рядом с тяжелораненым на месте поединка, проявили растерянность и пассивность. Они лишь наблюдали, как угасает жизнь их товарища.
И это наводит на мысль, что их там вовсе не было. Столыпин – родственник Лермонтова, неужели же он мог быть таким безучастным, что просто стоял да еще под дождем.
Обезболивающие, сердечные и другие медикаментозные средства на дуэль они не захватили. Офицеры обязаны владеть методами оказания первой помощи на поле боя (в порядке само- и взаимопомощи), но они даже неудосужились перевязать раны, которых было три, – раны оставались открытыми и продолжали обильно кровоточить.
«Так лежал, неперевязанный, медленно истекавший кровью, великий юноша-поэт», – с горечью повествовал о многочасовом пребывании раненого Лермонтова под открытым небом один из первых его биографов П. А. Висковатов, самостоятельно расследовавший в Пятигорске
обстоятельства дуэли.
Секунданты даже не догадались защитить Лермонтова от проливного дождя: перенести его под кусты, соорудить что-то вроде шалаша или укрытия!
Они находились всего в четырех верстах от Пятигорска, но непростительно долго не могли принять меры по транспортировке поэта в город. Извозчики, якобы, не желали ехать в сильный дождь за раненым. Что ж – нужно было заставить их силой! Или элементарно, соорудив некое подобие носилок, донести до ближайшего доктора.
В конечном итоге, поэта доставили в Пятигорск слуги Лермонтова и Мартынова – Иван Вертюков и Илья Козлов на телеге, нанятой в городе. (Я бы добавил к сказанному: и слуга Лермонтова, молодой гуриец Христофор Саникидзе…).
Доктор Барклай-де-Толли прибыл к телу Лермонтова «для оказания помощи», как записано очевидцами, только глубокой ночью с 15 на 16 июля, когда Михаила Юрьевича доставили на квартиру, и он был давно мертв.
Таким образом, раненому Лермонтову при жизни никакая медицинская помощь – ни первая, ни врачебная – так и не были оказаны.
Рассмотрим характер ранения, и ход раневого канала.
Секунданты и свидетели дуэли, не имевшие медицинского образования, считали, что Лермонтов был ранен прямо в сердце. Их мнение, зафиксированное в материалах следствия, казалось незыблемым и до сих пор принимается на веру большинством современных лермонтоведов и читателей – поклонников великого поэта.
Первым, кто стал утверждать, что у Лермонтова не было ранения в сердце, являлся приятель поэта Н. П. Раевский.
Николай Павлович участвовал в обмывании тела поэта, когда того привезли с места дуэли. Поэтому Раевский сам лично видел раны на обнаженном теле.
Его мнение ценно тем, что к моменту написания своих воспоминаний о дуэли (1885 г.) он, давно выйдя в отставку и закончив медицинский факультет, имел уже большой опыт работы врача. Таким образом, по сути, это воспоминания специалиста, хорошо знающего анатомию.
Показания Раевского о ходе раневого канала значительно ценнее мнения секундантов, которые не видели обнаженного тела с ранами и не имели медицинского образования.
В своих воспоминаниях Н.П. Раевский, возражая, что ранение было прямо в сердце, отмечает, что у Лермонтова была рана в правом боку, пуля прошла грудную клетку справа налево навылет, выйдя с левой стороны грудной клетки и задев левую руку.
Медицинское освидетельствование тела умершего было произведено 17 июля врачом Пятигорского военного госпиталя 30-летним Иваном Егоровичем Барклаем-де-Толли (родственником знаменитого полководца). Оно гласило: «…При осмотре оказалось, что пистолетная пуля, попав в правый бок ниже последнего ребра, при срастании ребра с хрящом, пробила правое и левое легкое, поднимаясь вверх, вышла между пятым и шестым ребром левой стороны и при выходе прорезала мягкие части левого плеча». К сожалению, Барклай-де-Толли ограничился лишь внешним освидетельствованием тела, не произведя аутопсии (вскрытия). Вследствие этого, невозможно утверждать со 100% точностью, какие органы были задеты.
Заключение очень краткое, без описаний размеров ран, в связи с чем, в дальнейшем В. А. Швембергер и другие склонные к фантазиям авторы, обвинили Барклая-де-Толли в том, что он, якобы, спутал входное и выходное отверстия, и что поэта убил совсем не Мартынов, а неизвестный подкупленный «казак», выстреливший сзади, из-за кустов!
Барклай-де-Толли с абсолютной уверенностью указывает на восходящее направление раневого канала, от ХII ребра
справа до V межреберья слева.
Вероятные причины такого продвижения пули в теле Лермонтова были уже приведены, описывая положение корпуса в момент рокового выстрела.
Кстати, версия о рикошете в результате удара пули о золотую заколку выглядит очень веско в свете того, что залитая кровью, поврежденная, она действительно была
обнаружена в правом кармане армейского сюртука Лермонтова.
Впрочем, история хирургии хранит много случаев куда более неожиданных рикошетов.
Барклай-де-Толли, если внимательно перечитать сочиненное им свидетельство о смерти, считал, что Лермонтов получил сквозное огнестрельное ранение правого и левого легкого.
О ранении сердца он совершенно не упоминает. Вероятно, при осмотре ран на трупе и мысленном воспроизведении хода пули от нижнебоковой раны справа до задне-верхней раны слева, доктор посчитал, что сердце остается спереди от раневого канала.
Нижегородский профессор хирургии С. П. Шиловцев также считает, что сердце поэта не было затронуто. По его мнению, пуля прошла через печеночный угол поперечной
ободочной кишки, печень, диафрагму и левое легкое, минуя сердце и правое легкое.
«Причинами смерти Лермонтова, по нашему мнению[6 - Давидов М. И. // Анналы хирургии. – 2002. – № 2. – С. 75 – 79.], являются повреждение легких и профузное кровотечение.
Огнестрельное повреждение легких и плевры привело к гемопневмотораксу, острой дыхательной и сердечной недостаточности.
Травма крупных сосудов легких вызвала интенсивное кровотечение с очень большой кровопотерей.
Помимо уже приведенных признаков кровотечения, следует назвать резкую бледность кожных покровов и слизистых у трупа. «Дуэльные» рубашка и сюртук настолько пропитались кровью, что сохранить их для истории не представлялось возможным, и они были сожжены.
