скачать книгу бесплатно
«Ра» тихо исчез с поверхности Умбриэля, оставив на своём месте голографический «мыльный пузырь», изображавший автоматическую станцию, и перешёл в режим «инкогнито», позволявший ему становиться полностью невидимым. Миновав орбиту пятнадцатого спутника Урана – Пака, открытого ещё в конце двадцатого века[9 - В 1985 году.], корабль остановился, ожидая прибытия на борт экспертов Службы безопасности, специалистов по физике звёзд. Их помощь была необходима для оценки феномена, получившего название Ось Зла, но они этого ещё не знали: экспедиция к Кентавру готовилась в условиях строжайшей секретности.
Эксперты появились точно в назначенное время, мужчина и женщина. Их сопровождал помощник директора Службы безопасности Солнечной системы, непосредственно отвечавший за подготовку похода. Он передал командиру спейсера запечатанный пакет с инструкциями на случай возникновения чрезвычайных ситуаций, ввёл в курс дела экспертов и дал им время на обдумывание своего решения.
Обдумывание длилось всего несколько минут. Эксперты поговорили друг с другом и согласились войти в состав экипажа «Ра», попросив сообщить о своей непредвиденной командировке родственникам. После этого помощник директора СБ по фамилии Фурсенко попрощался с экипажем и отбыл обратно.
Рудольф Маккена, немногословный и суровый, провёл предполётный контроль функционирования систем корабля, выслушал обыденные ответы членов экипажа «к полёту готов» и мысленно скомандовал инку спейсера по имени Тихий следовать программе.
«Ра» начал разгон шпугом, то есть перешёл в режим двойного ускорения.
Пользоваться «струной» рекомендовалось не ближе орбиты Нептуна, где ещё не были установлены антенны следящих систем, способных фиксировать изменения гравитационных полей. «Струнный» старт порождал деформацию вакуума и как следствие – гравитационные волны, улавливаемые системами контроля пространства в радиусе орбиты Сатурна.
Голубоватый шар Урана с узкими, но отчётливо видимыми пылевыми кольцами отнесло назад. Мелькнули и исчезли цветные шарики регулярных спутников. Последними пронеслись мимо внешние спутники планеты – Просперо и Сетебос, размеры которых не превышали тридцати километров. По сути, это были каменные глыбы, усеянные кратерами и трещинами, пойманные Ураном при пролете через скопления астероидов.
Вдали мелькнула искра Большого Уха, как называли астрономы один из телескопов «Сферы». Дальше за орбитой Урана начиналось безбрежное чёрное поле космоса, расцвеченное звёздами, недостижимыми на первый взгляд и далёкими. На самом деле достичь почти любой из них в настоящее время, после того как люди овладели энергией вакуума и «суперструнными» технологиями, не составляло труда. Однако большинство звёзд, хотя и имело планеты, интереса для человечества не представляло. Лишь восемь систем в пределах двух сотен парсеков от Солнца имели жизнь, да и то не разумную. Остальные, как выяснилось, стерильно чисты и безжизненны. Хотя на планетах некоторых из них сохранились странные следы пребывания то ли гостей, то ли давно исчезнувших цивилизаций. Этими планетами с энтузиазмом занимались космоархеологи, хотя похвастаться значимыми успехами не могли.
Жизнь – разумная жизнь – была обнаружена даль-разведчиками Земли всего в трёх местах обследованной части Галактики: возле её ядра, в системе Орилоуха и в Малом Магеллановом Облаке. Но людей туда не пускали. Ясного и чёткого ответа на вопрос «почему?» не знал никто. Возможно, были правы те экзопсихологи, которые утверждали, что человечество являет собой хищнически-агрессивный тип разума, с которым нельзя устанавливать контакты. С другой стороны, было известно, что цивилизации в Магеллане и на планетах Орилоуха являются негуманоидными, а психика негуманоидов, то есть существ, разительно отличающихся от людей, в корне должна была отличаться от психики хомо сапиенс. Они могли просто не признавать в людях носителей разума, равного им.
«Ра» достиг скорости, определяемой приборами почти как скорость света[10 - 300 000 км/с.], за две с половиной минуты. В таком состоянии ему предстояло мчаться почти полтора часа, чтобы достичь условной границы – орбиты Нептуна, за которой начиналась «ничья пустота». Экипажу это не нравилось, так как пересечь Солнечную систему из конца в конец можно было буквально за пару секунд. Но приходилось терпеть. Условия похода запрещали пользоваться «струнным» режимом до момента выхода за пределы Системы.
Впрочем, никто из пяти членов экипажа и двух экспертов не высказался по этому поводу. Все они были уравновешенными, спокойными, сильными и уверенными в себе людьми, успевшими побывать во многих переделках, и умели терпеть и работать в любых предлагаемых условиях.
В два часа двенадцать минут по среднесолнечному времени наступил долгожданный «момент истины». Объяснять суть похода никому не требовалось, и Рудольф Маккена произнёс всего лишь одно слово:
– Поехали!
– Есть! – отозвался Тихий, включая системы «струнного» преобразования вакуума, а вместе с ним – и самого спейсера.
Глаза членов экипажа перестали что-либо видеть. Вместе с атомами и элементарными частицами, из которых состояли их тела, люди превратились в «пакет суперструн», пронзивший космос от Солнечной системы до точки первого калибровочного выхода в «нормальное» пространство.
Прыжок длился не больше одной сотой секунды, но люди приходили в себя несколько минут, опекаемые автоматикой быстрого реколлапса.
– Сто семьдесят парсеков, – мягким баритоном проговорил Тихий. – Прошли Хадар[11 - Хадар – Бэта Кентавра, переменная звезда.]. Системы корабля в норме. Внешний фон в пределах допустимых отклонений.
– Экипаж? – поинтересовался Маккена, больше обращаясь к пассажирам, нежели к своим подчинённым.
Все дружно ответили:
– В норме!
– Всё хорошо, – добавила эксперт Роза Линдсей.
Второй эксперт Марч Кремень промолчал.
Оба эксперта находились в пассажирском кокон-отсеке, способном при необходимости вместить двадцать с лишним человек. Пока спейсер двигался в штатном режиме, за них можно было не беспокоиться.
– Поворот на цель, – скомандовал Маккена.
– Готов, – доложил Тихий.
– Штрихпунктир с шагом пятьсот.
– Принял.
Это означало, что корабль должен был двигаться прыжками длиной в пятьсот парсеков. Такой режим нельзя было назвать приятным, переход на «струну» и обратно требовал от экипажа хорошей физической и психической закалки, но Маккена просто соблюдал пункт полётной инструкции под названием СРАМ – сведение риска к абсолютному минимуму. Полученное задание вполне укладывалось в этот пункт, хотя корабли даль-разведки ходили по космосу ещё более мелкими шажками. Но Маккена знал, когда можно и нужно рисковать.
Из очередного «струнного» прыжка «Ра» вышел через две секунды, приблизившись к цели похода – шаровому звёздному скоплению Омега Кентавра – на пятьсот парсеков.
Тихий провёл контроль функционирования корабля, экипаж доложил о готовности лететь дальше, и «Ра» начал следующий прыжок.
На пятом переходе Маккена объявил суточный отдых.
Спейсер углубился в пространство созвездия Кентавра на восемь с небольшим тысяч световых лет, а это был уже серьёзный отрезок пути до цели, и СРАМ-инструкция требовала основательной проверки жизнедеятельности корабля и изучения внешних параметров среды.
Два часа люди спали, отдыхая от встрясок «струнного штрих-хода». Каждый прыжок гасил сознание, и приходить в себя становилось всё труднее.
Однако никто не жаловался на плохое самочувствие, современные технологии позволяли не обращать внимания на такие мелочи. В прошлом пересекать космическую «пустоту» было во много раз тяжелее, и члены экипажа вскоре собрались в небольшой кают-компании корабля на ланч. К ним присоединились эксперты, все перезнакомились. Штатных «юмористов» в составе экипажа не случилось, но место шутке нашлось: драйвер-прима спейсера Вацлав Хржичка уснул прямо за столом. Так что разошлись члены экипажа по рабочим местам с хорошим настроением.
Сутки «Ра» слепо мчался вперёд с достигнутой в Солнечной системе скоростью, напоминая луч света. Затем превратился в «струну» и достиг очередной калибровочной точки вблизи небольшой красной звёздочки, имеющей только порядковый номер и удалённой от Солнца на девять тысяч двести десять световых лет.
Задерживаться здесь не стали.
Все системы космолёта работали прекрасно, экипаж чувствовал себя нормально, пустота вокруг спейсера ничего интересного или опасного не обещала, и делать было нечего.
Прыгнули ещё на пятьсот парсеков, затем ещё на пятьсот.
И тут тихо сомлела в своём защитном коконе эксперт Роза Линдсей.
Тихий отреагировал оперативно: подключил к кокон-отсеку медицинский комбайн, запросил у командира инструкции, и Маккена вынужден был задержать очередной «струнный» прыжок.
К счастью, ничего серьёзного инк-медик корабля у Розы не обнаружил: открылась лёгкая сердечная недостаточность, о чём сама Роза и не подозревала. Но корабль задержался на маршруте полёта в режиме «светового луча» ещё на двенадцать часов.
За это время экипаж выспался, медицинский комбайн корабля поддержал тонус Розы, рекомендовав «покой и сон», и Рудольф Маккена отдал приказ Тихому следовать прежним курсом.
Теперь останавливались после каждого прыжка и тщательно обследовали пассажиров. Обмороков у Розы Линдсей больше не случалось, но, судя по докладам диагноста, нагрузка полёта ей была противопоказана. Однако «Ра» преодолел уже больше половины пути до Омеги Кентавра, и Маккена принял решение достичь цели одним длинным прыжком длиной в полторы тысячи парсеков.
Экипаж ему не возражал.
Всем тоже порядком надоело получать «удары дубиной струны по голове», несмотря на все ухищрения защитной автоматики.
Спустя неделю после старта с Земли «Ра» начал свой последний прыжок и достиг окраины шарового звёздного скопления на двое суток раньше намеченного срока.
Когда члены экипажа и эксперты пришли в себя, они увидели впереди великолепнейшее зрелище: миллионы звёзд, в основном оранжевых и красных, заполняли всю переднюю полусферу виома, образуя колоссальной величины – и безумной красоты – шар!
* * *
Двое с половиной суток корабль мчался к скоплению в режиме «светового луча».
Эксперты, вооружённые современными комплексами для наблюдения за космосом, изучали скопление и выверяли полученные на Земле данные. Экипаж, привыкший к иным нагрузкам и ритму жизни, скучал, не зная, чем себя занять. Рудольф Маккена сообразил, что расслабленность экипажа может сыграть с ним плохую шутку, и приказал провести учение «с нападением инопланетян на спейсер».
Учение прошло блестяще. «Пришельцы» были взяты в плен, и повеселевший экипаж устроил вечеринку, где позволил себе небольшой концерт: пели все, даже не имевший голоса драйвер-прима Вацлав Хржичка.
Наконец эксперты закончили расчёты, и Тихий с их помощью воспроизвёл в виоме панораму части скопления, где располагалась красная звезда-гигант класса М3 Кентавр-2007.
«Ра» подошёл к скоплению таким образом, что виднелись, хотя и под острым углом, и другие звёзды Оси Зла. Однако, по расчётам, их оказалось не девяносто девять, а меньше. Правда, точность инструментальной базы корабля была всё-таки ниже разрешающей способности «Сферы», поэтому полагались на то, что остальные звёзды просто не видны. Тем не менее гипотеза Крестовского подтвердилась. Шокированный этим экипаж «Ра» долго любовался Осью Зла, а Рудольф Маккена даже поучаствовал в дискуссии с экспертами, утверждавшими, что вероятность подобной группировки звёзд – на идеальной прямой – не равна нулю. По мнению командира корабля, да и всего экипажа в целом, без малого сотня звёзд не могла улечься на одной линии без помощи каких-то могучих сил. Естественно, разумных.
– Мы ещё далеко от Оси, – сказал драйвер-секунда спейсера Вячеслав Терёшин. – Надо подойти ближе.
– Это ещё как минимум пять-шесть мелких прыжков, – заметил инконик «Ра» Митрофан Успенский. – Эксперты выдержат?
Все посмотрели на командира; совещание проходило в кают-компании, без пассажиров, которые были увлечены своей работой в кокон-отсеке.
– Через час – старт, – поднялся Маккена. – Митя, посчитайте с Тихим курс таким образом, чтобы мы вышли над Осью в пяти парсеках, не дальше.
– Без проблем, капитан, – сказал красноволосый по последней моде Успенский; он был молод, подвижен, динамичен, амбициозен и любил тусоваться на Земле в молодёжных компаниях. Что не мешало ему быть одновременно и классным специалистом в области нанокомпьютерных технологий.
Члены экипажа разбежались по кокон-креслам.
Маккена запросил отсек пассажиров:
– Роза, ваше самочувствие оставляет желать лучшего. Но нам необходимо подойти к Оси поближе. Выдержите?
– Делайте своё дело, капитан, – рассеянно отозвалась Роза Линдсей. – Вы прекрасно знаете, что задание должно быть выполнено при любых обстоятельствах.
– Тихий, – перешёл на личную связь Маккена, – поддержи женщину чем можешь. Она права, у нас нет выбора.
– Я контролирую её состояние, – ответил инк, – но не гарантирую благополучного исхода. Каждый переход на «струну» вызывает у неё анафилактический шок, из которого всё труднее выходить. Я бы вообще посоветовал вернуться.
– Возвращаться надо было раньше. Сколько она сможет продержаться?
– Трудно сказать. С вероятностью пятьдесят – четыре-пять переходов.
– А потом? Летальный исход, что ли?
– Нет, скорее всего кома. Возможно, придётся прибегнуть к глубокой гибернации.
– Понял. Митя, идём к Оси не мелкими шажками, а крупными. Нам нужен один-два перехода.
– Принято, рассчитываю, – доложил Успенский.
Через час «Ра» прыгнул вперёд, углубляясь в сверкающий звёздами «мешок» Омеги Кентавра.
* * *
Их со всех сторон окружали звёзды.
Звёзд было так много, что смотреть на них без светофильтров не представлялось возможным. Лишь благодаря видеосистемам спейсера экипаж мог любоваться необозримым сверкающим звёздным полем без ущерба для зрения. Однако больше всего космолётчиков интересовала странная конструкция под названием Ось Зла, полное количество звёзд в которой достигло ста одиннадцати.
– Бог ты мой! – выдохнул с некоторым страхом драйвер-секунда Терёшин. – Сто одиннадцать! На чём они держатся?! Кто их привязал друг к другу?!
На этот вопрос не могли дать ответ даже эксперты. Однако факт оставался фактом: сто одиннадцать красных гигантских звёзд, чей диаметр достигал орбиты Венеры в Солнечной системе, расположись они на месте Солнца, держались одна возле другой как прибитые гвоздями на расстоянии всего в пять астрономических единиц. То есть – недопустимо близко! Но главное – они действительно располагались на одной прямой, будто связанные в одну цепь или нанизанные на какую-то невидимую спицу. Точнее, с расстояния в пять парсеков «спица» была не видна. Возможно, её не существовало вовсе.
– Менто на Землю, – сказал Маккена, имея в виду канал «струнной» связи с базой СБ на Земле.
– Буду готов через пару минут, – откликнулся Тихий. – Что доложить?
– Мы обнаружили Ось Зла, количество звёзд – сто одиннадцать. Начинаем программу.
– Мы идём туда?
– Странный вопрос.
– Я к тому, что процент риска при подлёте к скоплению возрастает до двадцати семи.
Маккена озадаченно почесал бровь.
– Почему так много?
– Динамика звёзд в скоплении не подчиняется распределению Вольфа-Райе, отмечаю вихревые «струи» гравитационных полей.
– Что это означает?
– В скоплении идёт перестройка внешних слоёв с какой-то целевой направленностью.
– Чушь! Целевая направленность предполагает наличие разработчика.
– Значит, этот разработчик существует. Тенденция движения звёзд именно такова, и процесс этот длится уже не одну тысячу лет.
– В таком случае почему Ось Зла не подчиняется этому процессу?
– Я оперирую фактами.
– Понятно. Похоже, мы имеем возможность получить от ворот поворот.
– Извините, не понял.
– Первые экспедиции к ядру нашей Галактики были развёрнуты и не пропущены в радиусе ста пятидесяти парсеков.
– Комментарии – бремя человека, – с неожиданной иронией сказал Тихий. – Я всего лишь инк.
– Ладно, посмотрим. – Маккена включил интерком. – Господа космолётчики, прогноз местной погоды не слишком благоприятен, возможны сюрпризы, поэтому всем глядеть в оба и быть готовыми.
– К чему? – осведомился Успенский.
– Ко всему! – отрезал Маккена. – Тихий, вперёд!
«Ра» послушно нырнул в «узкое горло струны».
Пять парсеков, или шестнадцать и три десятых светового года, препятствием для спейсера такого класса не являлись. Уже через секунду корабль вышел к Оси Зла, и люди смогли увидеть ее звёзды «с высоты» трёх астрономических единиц.
