скачать книгу бесплатно
Самцы послушаются. Если они захотят уйти, Агш скажет им: «Трусы».
Самцы этого не хотят. Они хотят Агш. Агш молодая, сильная.
Но Агш упрямая. Она хочет родить детеныша от сильного самца. Сильнее, чем она сама.
Ни один самец не справится с Агш. Она сильная.
В племени два самца едят каменные грибы. Старый Хырр запрещает, но они едят. Каменные грибы дают им силу, как у горной лавины. Но отнимают разум. Глаза у самцов становятся красными. Они не говорят, а рычат. Они тоже хотят Агш. Они сильнее Агш. Но им ее не одолеть. Агш бегает быстрее всех в племени…
– Охотимся, – сказала молодая самка.
Она поглядела с вершины скалы на берег реки.
Хорошо видно. Далеко. Вон там – берлога людей. Там живет страшный Кринаш. Он бросает камни через реку. Он убивает троллей издали. К берлоге Кринаша идти нельзя.
Но других людей ловить можно, если их мало. Люди – мясо.
– Охотимся, – покорно повторили вслед за Агш три самца.
* * *
Айки оттирала золой котел и старалась не плакать. Если госпожа Дагерта заметит заплаканные глаза, отмолчаться не удастся. А рассказывать… рассказывать нечего. Дура она, вот и все.
И днем разревелась хуже малого ребенка. Тоже мне горе – хворост рассыпался! Тот парнишка, Дождик, наверное, смеется над нею сейчас…
Нет. Не смеется. У него глаза добрые.
Ну, зачем Кринашу столько работников, да еще среди зимы? Айки и Дождик управились бы с делами.
И не заявился бы сюда Хиторш!
Не плакать. Только не плакать. Что скажешь госпоже Дагерте, если увидит? Слезы из-за того, что сюда притащился Хиторш? А что ей Хиторш сделал-то? Ударил? Приставал грубо? Крепким словом обидел? Не было такого.
И кому какое дело, что у этого красавчика глаз дурной?
Вроде бы всем парень хорош, деревенские девчонки обмирают от его вида… неужели не замечают, как страшно он глядит? Словно грубо берет за плечи – и надо вырваться, не поддаться…
Как хорошо было без него на постоялом дворе! Хозяева добрые, работа не тяжелее, чем дома, люди вокруг новые – интересно же! Когда Айки шла сюда – побаивалась ящеров. А увидела утром в окошко, как хозяйский сын с ящерком с прогулки прибежали и мальчуган приятеля до сарая проводил, так бояться перестала. Недавно по просьбе хозяйки заскочила в сарай, спросила: «Все ли в порядке?» А они так смешно зашипели: «Вссе хорошшо…»
И Дождик их не боится, вон как играл с Первым Учеником!
Нет, вот что бы Кринашу сказать: «Ступай, Хиторш, домой. У меня уже двое работников: Дождик и Айки!»
Хотя… Айки ведь не знает, надолго ли здесь Дождик! Он тут человек чужой. Может, завтра и уйдет.
Почему-то эта мысль так огорчила Айки, что новая слезинка скатилась по щеке. А вроде справилась уже со слезами!
И тут из-за окошка послышался голос Дождика. Негромкий, не поймешь даже, о чем он говорит (ставни-то закрыты, зима же, вот и плохо слыхать).
Вот вроде и не с нею, Айки, он разговаривает – а до чего утешительный голос! Добрый такой…
Дождик замолчал, ему ответил Кринаш. Хозяин говорил громче и разборчивее:
– А ты, паренек, надолго сюда?
Слезы сразу высохли. Айки оставила котел и кинулась к окну.
Подслушивать нехорошо? Ну и пусть. Айки обязательно надо узнать, что ответит Дождик.
И она услышала:
– Да я и сам не знаю, хозяин.
– Не знаешь? Стало быть, просто бродяжишь?
– Вроде того.
– Зимой скитаться – дело паршивое. По себе знаю. Сам когда-то ходил от деревни к деревне, пока меня один наемник в ученики не взял. Где ты зимой работу сыщешь? Оставайся хотя бы до весны!
Дождик молчал. Айки затаила дыхание.
И тут в беседу мужчин ворвался неприятный, резкий голос:
– Ты бы, Кринаш, спросил лучше: будет ли парнишка жив к весне?
«Бабка Гульда!» – охнула про себя Айки, сжав кулачки так, что ногти вжались в ладони.
Мужчины ошарашено молчали. Затем заговорил Гвоздик – тихо, неуверенно:
– А… а что, это по мне видно?
– А ты как думал? Вашего брата по глазам признать можно, если глянуть умеючи. Сколько тебе жить-то осталось?
– Ты же сама сказала, – горько откликнулся Дождик. – До весны…
* * *
Сизый был доволен – тягучим, длинным удовольствием, от носа до кончика хвоста.
Ему, совсем молодому ящеру, еще не избывшему детскую черноту (только голубовато-сизые разводы бегут по чешуе, обозначая будущий цвет), доверено было учить язык людей. Потом пойдут переговоры из-за Дивной Купели (которую люди называют Смрадной Трясиной), и тогда он, Сизый, будет голосом всех ящеров. И Ловец Ветра. И Первый Ученик.
Только что к ним приходил вожак человеческих воинов. Ящеры вели с ним разговор. Хороший, понятный. Вожак-человек разрешил троим ящерам охотиться в его угодьях. Ящеры и так охотились, но разрешение, данное чужому, пришлому, – это для них важно.
Их пригласили посетить человеческую берлогу… как она называется? Не вымолвить!
– Первый, – прошипел Сизый ученику, – как называется человечье логово, куда нас звали?
– Крепоссть, – без запинки ответил малыш.
Первый в жизни Сизого ученик – и такой умница! И ему явно идут на пользу игры с человеческим детенышем. Уже знает больше слов, чем оба старших ящера.
А в «крепоссть» и вправду надо наведаться, да не с пустой пастью. Надо будет завалить зверя покрупнее – лося или оленя. И принести чужому вожаку лучший кусок добычи, как требует обычай…
Скрипнула дверь. На пороге встала человеческая фигурка с торчащими в стороны хвостиками из длинной светлой шерсти. Ящеры уже знали, что это называется «косички».
До чего все-таки безобразны люди! Умны, спору нет. Иногда отважны. Но безобразны до изумления. Даже глаз всего два! Третьего, на макушке, нету!
Существо с косичками опустилось на солому.
– Сегодня мы выучим названия частей тела, – раздалось шипение на языке ящеров. – Вот это – рука.
Вперед вытянулась передняя лапа – голая, без чешуи, отвратительно светлая и, что самое ужасное, лишенная когтей.
– Рукха, – послушно вытолкнули из глоток ящеры.
Может быть, воины-люди и опаснее, чем воины-ящеры. Но маги у чешуйчатого народа куда могущественнее! Попробовал бы маг-человек принять облик ящера и пробыть в нем несколько охотничьих сезонов – да так, чтоб за своего приняли и в стаю допустили! А вот самка по имени Короткий Хвост живет себе у людей под видом человечьего детеныша, которого тут называют Недотепкой. Мудрая, отважная самка!
– Пальцы, – пошевелила наставница отростками на лапе… нет, на «рукхе».
– Пальссы, – послушно повторили ящеры.
* * *
– Я и сам ничего не знал, пока мама не умерла. Она перед смертью рассказала, что моим отцом был не человек, а водяной. Знаете, хозяин реки…
– Ясно-понятно, знаем, – кивнул Кринаш. – У самого водяница в соседках, даже видел ее пару раз. Вот только не знал, что у них с людьми дети бывают.
– Бывают, – тоном знающего человека подтвердила бабка Гульда. – Только долго не живут. Тебя, паренек, мать крепко любила.
– Да, – кивнул Дождик. – Она так и сказала: «Я тебя своей любовью на свете держу. Пока я жива, ты человек среди людей. А когда умру, вода над кровью верх возьмет. Найди, сынок, себе реку или озеро, не то по земле растечешься, туманом растаешь, в облака уйдешь…»
– Так мало ли на земле рек да озер? – не понял Кринаш.
– Да заняты все! – не сдержавшись, выкрикнул Дождик. Взял себя в руки и продолжил спокойнее: – Иной пруд мелкий, чуть больше лужи… а даже подойти не смей!
– Стало быть, хочешь в наших краях обойти все реки и озера, а потом дальше двинуться? – сочувственно спросил Кринаш.
– Да. Я как раз хотел расспросить…
– А ты не подумывал податься в колодезники? – перебила парнишку Гульда. – Колодцев много – колодезников мало. Будешь век за веком жить рядом с одной семьей, сроднишься с нею, подружишься. Детишки с тобой играть будут, а взрослые станут гордиться: хорош, мол, у нас колодец – и в жару не пересыхает, и вода до того вкусная!.. Если кто в чужие края подастся – во сне будет видеть родной дом и колодец…
Дождика передернуло.
– Думал уже! Говорил себе: все лучше, чем умереть… Но не могу я, бабушка! Как посмотрю в черноту, как подумаю: вот вода столбом стоит, неподвижная такая… ужас!
– Что бы ты понимал! – возмутилась Гульда. – Да колодец через подземные ключи со всей землей шепчется!
– А ты откуда знаешь? – удивился Дождик.
– Старые люди многое знают, – отрезала старуха и обернулась к Кринашу: – А что, хозяин, не отвести ли мне парнишку к Безымянке?
– Туда же никто не… – Кринаш осекся – и продолжил другим тоном: – А попробуй! Ясно-понятно, раз парню пропадать…
– Безымянка – это что? – встрепенулся Дождик. – Речка?
– Лесная, – ответила Гульда. – Впадает в Тагизарну. Хозяина у нее нету, уж поверь.
Дождик оживился, просиял, чуть не заплясал.
– Пойдем, бабушка! Пойдем скорее! Покажи!
– Что, на ночь глядя?! – возмутился Кринаш. – Чтоб тебя в лесу сожрали? До утра и не думай!
– До утра будешь думать о другом, – неожиданно хмуро сказала старуха. – Почему у речки нет хозяина? Почему люди к ней стараются не ходить? Почему даже звери обходят ее берега?
Дождик озадаченно притих.
– Я тебе еще загадку подкину, – продолжала бабка Гульда. – Осенью из-за Грани выбрело в наш мир водяное чудище. Поселилось в Безымянке. Выбрасывало на берег петли – тонкие, как рыбацкая леса. В эти силки оно ловило дичь, затаскивало ее в воду.
– А верно, – вспомнил вдруг хозяин. – Меня Молчун предупредил, аккурат перед тем как распрощаться! – Он покрутил головой, вспомнив, при каких небывалых обстоятельствах расстался со своим бывшим рабом. – Сказал: меня какая-то пакость чуть в Безымянку не уволокла, так ты, Кринаш, поосторожнее будь…
– Сдохло чудовище, – сообщила Гульда. – Не вынесло наших морозов. Я его на берегу видела: вмерзло в лед.
Старуха обернулась к юноше. Пронзительно глянула в глаза:
– На берегу Тагизарны! Не Безымянки, а Тагизарны! Даже оно в той речушке не прижилось, прочь подалось!
– Вот я завтра на эту речку и гляну, – тихо и твердо сказал Дождик.
А в доме, у кухонного окна, замерла Айки, прижав к груди испачканные золой руки.
Да, она еще днем сказала себе, что Дождик – совсем как добрый принц из волшебной сказки.
Оказывается, он и впрямь из сказки. Но эта сказка может очень печально кончиться.
* * *
Вечером Челивис, сидя на краю кровати и развязывая ремни на сапогах, спросил:
– Дабунш, а этот щекастый… Намиэл… Он действительно богат?
Дабунш, устраивающийся поудобнее на лежащем у стены тюфяке, ответил не сразу. Челивис уже знал, что громиле надо сначала обдумать вопрос. А потом – обдумать ответ.
– Богатый. Очень. Вся столица знает.
Еще подумал и добавил:
– Бернидийцы. Поговаривают, раньше пиратами были. Крепко дружат. Жервил-и-Винниграй. Их так все зовут.
