скачать книгу бесплатно
SMS-ловушка для монарха
Галина Голицына
Можно ли управлять собственным начальником с помощью СМС-сообщений? Как вычислить страшного серого волка, унесшего в темный лес красу-девицу? Почему, круша чужие жизни, можно заодно разрушить свою? Потому что в жизни всё взаимосвязано. Взмах крыла бабочки может породить тайфун. И если уж вырыл яму другому – готовься попасть в неё сам.
Галина Голицына
SMS-ловушка для монарха
Потухший взгляд глядит уныло-серо,
А у меня в глазах немой вопрос:
– Ты кто?
– Кто я? Утраченная вера.
Прабабка мудрости
И внучка светлых грёз…
Я получила эсэмэску:
«Жизнь прекрасна, несмотря ни на что! Летиция».
Ну, это спорный вопрос… Но если она считает так – что ж, я безумно рада за неё. И переубеждать не стану. Сама разберётся, рано или поздно…
Летиция – это моя виртуальная подружка. Появилась она не так давно в моём электронном почтовом ящике. Просто возникла там, как вирус компьютерный. Я обычно нежданные письма уничтожаю, не открывая: вирусов боюсь. Но тут чёрт меня дёрнул именно это письмо открыть. Имя отправителя заинтриговало: Летиция, надо же…
Вируса внутри, слава тебе, господи, не оказалось, а оказался там текст:
«Привет! Давай дружить!»
Занятно… Это что же – «ищу друзей по переписке»? Интересно, в каком классе учится эта Летиция? Надеюсь, не в первом…
Воспитанные люди на письма всегда отвечают. Я считаю себя воспитанной, поэтому ответила:
«Привет, Летиция! А ты уже ходишь в школу?»
В ответ я тут же получила смайлик. Он радостно ржал, осеняя собою текст:
«Не-а, не хожу. УЖЕ не хожу».
«Что, выгнали?»
«Просто я уже большая девочка».
«Насколько большая? Ближе к пенсии, что ли?»
В ответ – снова смайлик. Этот уже не ржал, а улыбался и подмигивал:
«Ой, до пенсии мне – как до Луны пешком… А тебе? Ты вообще кто – тётенька или дяденька?»
«Я вообще-то тётенька. Но уже старенькая. Тебе нужна старенькая подружка?»
Следующий смайлик вытаращил глаза:
«А как тебя зовут, старенькая подружка? И насколько ты старенькая?»
Так, и как же мне назваться? Надо бы ей под стать… Эсмеральдой, что ли, представиться? Изольдой?
«Меня зовут Марта. Для тебя, наверное, тётя Марта».
Следующий смайлик задумчиво свёл бровки шалашиком:
«Ну-у, не знаю даже… Мне двадцать один год. А тебе, тётя Марта?»
«Мне сорок два. Надо же, ровно вдвое больше… Одно радует: ты уже совершеннолетняя, даже по старинным меркам. Так что можешь говорить мне «ты». Разрешаю».
У нового смайлика были красненькие щёчки и стыдливо потупленный взгляд:
«Спасибо большое. Мне очень нужна старшая подруга для задушевных бесед. Не возражаешь, если я буду консультироваться по житейским вопросам?»
«Всегда пожалуйста! А почему бы тебе не советоваться с ровесницами?»
Смайлик презрительно скривился:
«Да ну их… Что они могут знать о жизни? Ещё меньше, чем я».
Да, с этим не поспоришь…
Одним словом, у нас завязалась оживлённая переписка. Правда, в голове у меня гвоздём сидел известный стишок:
Ребята, не верьте девчатам из чата,
У многих есть дети и даже внучата,
Ещё – борода и прокуренный свитер,
И выпито пива, как минимум, литр…
Ох, надеюсь, моя юная подружка – не из таких вот «девчат». А вдруг именно из таких? Господи, зачем я только с ней связалась…
«Марта, я влюбилась!!!»
И вместо подписи – ликующий смайлик.
Я тоже научилась вставлять в текст эти значки-эмоции. Взгляд моего смайлика был полон иронии:
«В первый раз, что ли?!»
«Представь себе, в первый! В этом году… И вообще я всегда влюбляюсь, как впервые, а расстаюсь – так навсегда, вот!»
Понятно, юношеский максимализм… Я-то уже научилась кое-как управлять своими эмоциями. Зато разучилась влюбляться. Закон сохранения в действии: если где-то чего-то убудет, так в другом месте столько же прибавится. И наоборот…
Правда, в последнее время я стала подозревать, что с моими эмоциями творится что-то неладное. Такое впечатление, что меня пронзила стрела Амура. Вот так радость на старости лет! И что с этим прикажете делать? Любовь – это только малолеткам в радость, но уж никак не тётенькам средних лет… Ну сами посудите: сорокалетняя женщина при виде предмета обожания впадает в ступор, «в задыханьях тяжёлых бледнея». Это ли не тема для анекдота? Тем более что сам предмет обожания ни о чём таком не догадывается, и не дай бог ему догадаться! Нет, он достоин лучшей доли, чем любовь одинокой женщины средних лет… Что ему-то с этим обожанием делать? К чему пристроить?
А что же делать мне? Запретить себе его любить? Не могу я это сделать, не могу…
А может, с подружкой новоявленной посоветоваться?
«Тук-тук! Летиция, ты там?»
«Угу. Чего тебе, Марта?»
Милое начало разговора. И такое обнадёживающее… Ладно, не буду надоедать ей со своими переживаниями, отрывая тем самым от её собственных. Любому человеку приятен разговор либо о нём самом, либо о предмете его страсти. Ну, так и совместим…
«Хочешь рассказать мне о своём… Как это у вас нынче называется? Бой-френд, что ли?»
«Очень хочу! Меня прямо всю так и распирает! А тебе в самом деле интересно?»
«Ага. Валяй, рассказывай. Я вообще-то сейчас книжку собиралась почитать. Про любовь. Но могу почитать твои откровения, раз уж они тоже про любовь».
«А книжка как же?»
«А никак пока. Да что ей сделается? Чай, не убежит… Я вспомнила, что у нас был уговор насчёт мудрых советов. А я свои обещания всегда стараюсь выполнять. Тебе сейчас нужен мой совет?»
«Честно сказать, не особенно. Мне пока что всё понятно. А поговорить о нём я с тобой могу. С большим удовольствием!»
«Он, конечно, красавец?»
Мой смайлик улыбался, но улыбался скептически. Не слишком ли я резка с девочкой?..
«Ну, я не знаю… А так ли уж важно для мужчины быть красавцем? Иногда чудовище намного прикольнее… Но зато у него такие руки!.. Ты себе даже не представляешь, какие у него руки!»
«Попробую угадать… Ласковые, нежные? Или шаловливые, не знающие удержу?»
Её смайлик обиженно опустил уголки нарисованного ротика:
«Да я совсем не это имела в виду! У него руки ОЧЕНЬ КРАСИВЫЕ, понимаешь? Когда они порхают по клавишам, я смотрю на них, как зачарованная. Мне в этот момент ничего не хочется, меня ничего не интересует, мне ничего не надо, – только бы смотреть и смотреть на их порхание…»
«Он пианист?»
Смайлик, прищурившись, захихикал:
«Скажешь тоже… Он – компьютерщик. Приходит к нам в офис чинить технику. Наша фирма у их фирмы на абонементе. Он много раз, оказывается, бывал у нас в офисе, но я его в упор не видела. Ну, мало ли народу здесь отирается: посетители, курьеры, чьи-то друзья, знакомые, друзья знакомых и знакомые друзей. Бывало, и компьютерщика среди них обнаружишь невзначай… А тут у меня комп полетел. Он пришёл чинить, сел за клавиатуру, чтобы продиагностировать, пробежал пальцами по клавишам, я как это увидела – мама дорогая!.. Я таких красивых рук не видела никогда. Такие руки надо показывать отдельно, крупным планом, показывать их в работе, причём показывать долго-долго… Можно даже продавать видео с их изображением. Если бы у меня было такое видео, я могла бы целый час, не отрываясь, смотреть на это священнодействие… Марта, как ты думаешь: я сумасшедшая?»
Я не стала отвечать тотчас. Тут так сразу не ответишь… Обдумать надо, чтобы не поранить нежную психику. Хорошо, что я не стала навязывать ей свои проблемы. Какое может быть дело до моей осенней любви ей, девочке-весне, влюбившейся в мужские руки?
«Ау, Марта, ты где? Тебе неинтересно?»
Вместо подписи – смайлик, и вид у него обескураженный.
Надо отвечать. Что ж, по крайней мере, у этой «девчонки из чата» вряд ли есть борода и прокуренный свитер, то есть она – это именно «она», а не «он». Потому что только «она» может так беззаветно влюбиться в мужские руки. Ну, или «он» нетрадиционной ориентации…
Вот только этого мне не хватало!
Ладно, не будем думать о грустном, будем надеяться на лучшее.
Пока я так рассуждала, ко мне постучалось следующее письмо. Там не было текста, а был только смайлик – плачущая рожица. Что ж, надо отвечать, утирать эти слёзы.
«Летиция, ты уверена, что влюбилась? Я имею в виду – влюбилась именно в человека? Из твоего рассказа я поняла, что влюбилась ты в руки, а сам человек интересен тебе не так чтобы очень… Или я не права?»
Теперь уже мне пришлось долго ждать ответа. Девушка явно задумалась. А может, и не задумалась вовсе, а заболталась, к примеру, с подружкой по телефону. Могла же ей позвонить подружка? Или она сама ей позвонила, не в силах больше в одиночку нести бремя этой странной любви к мужским рукам, которая обрушилась на неё так неожиданно…
«Скорее всего, ты права… В самом деле, я влюбилась не в человека, а в его руки. А что это значит? И что мне теперь делать?»
«А ничего не делай. Плыви по течению, оно тебя куда-нибудь да вынесет. Или к берегу прибьёт… Ну, там видно будет».
Она ничего мне не ответила. Переваривает информацию. А хорошо, что я с ней пообщалась. От своих грустных мыслей отвлеклась…
У меня на работе – полный кошмар. Я уже просто не могу видеть свой предмет страсти нежной. И не видеть его тоже не могу. Патовая ситуация, прямо-таки безвыходная. Выход закрыли, выхода нет…
Да чего я так терзаюсь? Вот как наберусь смелости, как подойду к нему, как заговорю! И что из того, что ему тридцать лет, а мне сорок? Подумаешь, какие-то жалкие десять лет разницы… Что такое десять лет по сравнению с вечностью?
Ой, не ври, себе же врёшь! А себя разве обманешь?
Я же ведь точно знаю, что мне не сорок лет, а сорок два, и уже скоро будет сорок три. И ему не тридцать, а «что-то около тридцати». Ну, может, лет двадцать восемь. А может, и двадцать семь. Таким образом, разрыв составляет не «какие-то жалкие десять лет», а полновесные пятнадцать, а то и все шестнадцать! Ужас какой… В принципе, я могла его родить, если бы не была в школе такой скромницей. У нас в классе была одна девочка, так ей директриса не позволила доучиться в восьмом классе, потому что животик уже был заметен. Таких, как она (двоечниц и прогульщиц) принято было порицать, а таких, как я (отличниц и скромниц) принято было восхвалять. И что в результате? Аня – так звали ту девочку – в пятнадцать лет стала мамой, в тридцать с небольшим – бабушкой, и теперь её внучка уже в школу ходит – кстати, в нашу же. Анька лет через десять уже правнуков нянчить будет, а я в свои сорок два года мучаюсь от неразделённой любви и отчаянно этой любви стесняюсь.
Интересно, жива ли ещё наша грозная директриса? И что бы она сказала теперь? Какие бы оценки за прожитую жизнь поставила бы нам с Аней? По-моему, я, бывшая отличница, как-то незаметно для себя съехала на двойки, а вот Анютка заслужила пять с плюсом!
И ещё эта напасть: неуёмная любовь к очень молодому человеку. Классический признак старости…
Ладно, хватит думать о своих проблемах, лучше подумаем о чужих: это и интересно, и сердце не так болит. Что-то мне сегодня напишет Летиция?
Господи, ну почему именно «Летиция»? Ленами и Любами мы давно уже быть не хотим, Кристинами и Анжелами тоже уже сыты по горло, нам подавай что-то новое и непременно заграничное. Вот Летиция вполне подойдёт. Эх, надо было мне тоже назваться какой-нибудь Лавинией. Лавиния… Звучит и красиво, и неизбито. Жаль, не додумалась… Пришла на ум только эта самая Марта, да и то потому, что я родилась в марте. Фантазии у меня – ноль. Марта, конечно, красивое имя, но если вспомнить, что на Руси издавна оно произносилось как Марфа… Отчего-то Марфой я назваться не захотела. Теперь думаю – зря. Подружка моя виртуальная выпендрилась на заграничный манер, а я бы вполне могла утереть ей нос, соскользнув в русский фольклор. Не соскользнула, увы…
В электронном ящике меня ожидало новое письмо. Смайлик смотрел жалобно:
«Марта, караул! У меня, кажется, крыша едет вполне конкретно. Я сегодня сломала только что налаженный компьютер. СПЕЦИАЛЬНОсломала, представляешь? Только чтобы ОН пришёл к нам и снова занялся его починкой. Как ты думаешь, мне уже можно идти к психиатру? Или подождать пока?»
«Подожди пока. Может, само пройдёт».
«Так ведь не проходит! Опять я, как последняя дура, стояла и смотрела на его руки. Он что-то у меня спрашивал, а я даже не понимала, что именно. Он, кажется, решил, что я дебильноватая. Удивился, небось, как такой дуре вообще технику доверили. А я смотрю на его аристократические руки, длинные пальцы, идеальный овал ногтей… Смотрю и думаю: я хочу видеть их и завтра, и послезавтра, и вообще хочу смотреть на них всю жизнь! Смотрю и понимаю: я и дальше буду намеренно ломать свой компьютер. И меня просто выгонят с работы. Да фиг с ней, с работой! Главное горе – я же тогда не смогу видеть ЕГО! Эти руки, которые мне снятся уже четыре ночи подряд…»
«Так уж и снятся… А ты не заливаешь?»
«Вот тебе крест святой! Точно снятся, клянусь! Правда, не сами по себе, а по заказу. Я перед сном думать ни о чём не могу, только эту картинку и вижу: компьютерная клавиатура, а по ней бабочками порхают они… В какой-то момент я засыпаю, а они всё порхают и порхают… И я точно знаю, что буду портить машину, чтобы ОН пришёл её чинить. Марта, что мне делать, чтобы не выглядеть полной идиоткой и неумехой в ЕГО глазах и в глазах общественности? Может, для разнообразия выводить из строя чужие компы?»
«С ума сошла, точно! Можешь идти к психиатру, он тебе обрадуется. Может, даже больничный даст. И уж точно поставит на диспансерный учёт. Ишь, чего удумала! Выводить из строя компьютеры, да ещё и чужие! Лучше уж побюллетень с недельку – глядишь, в голове и просветлеет…»
«Ах, это не выход… Ну посижу я недельку на больничном, помучаюсь в одиночестве, общество от меня отдохнёт, – хорошо. Но ведь как только выйду, тут же займусь вредительством. Наперёд знаю!»
