скачать книгу бесплатно
– Много нужно. Туда знаешь, сколько ехать надо? На вездеходах, наверное… Полгода! По поверхности. По лесам, по болотам. По дорогам разрушенным.
– Ну и что? Я доеду!
– Не, я тебя с собой не возьму, наверное. Поеду только с другими бойцами Ордена.
– Это почему, а?!
– Мать говорит, ты не ешь ничего. Такой хлюп нам не нужен с собой в экипаже вездехода. Одна обуза. А путь непростой. Препятствия всякие. Чудовища на каждом шагу. Приключений придется тьму пережить. А как ты их переживешь, если ты не жрешь ничего? В первом же приключении и загнешься! Нет, нашему Ордену бойцы нужны, а не дистрофики.
– Я эти грибы видеть не могу больше, Тем! Бээээ…
– А овощи? Мамка тебе овощи вон достала. Помидор видел? Этот помидор к тебе с Севастопольской ехал через все метро.
– Фу.
– Точно такой же помидор, между прочим, как те помидоры, которые в этих Полярных Зорях на улицах в садах растут. На-ка, попробуй. В нем витаминов целая тонна.
– Ладно, помидор уж съем. Если там такие же растут.
– Сейчас давай хряпай его. При мне.
– А ты тогда рассказывай пока еще про эти зори и про купол как стакан.
Кирюхина мать, Наталья, стояла снаружи, через брезент слушала все, каждое слово. Через лицо у нее бегали тени, пальцы обнимались меж собой.
– Заставил его съесть помидор, – улыбнулся ей Артем.
– Зачем ты ему про эту ерунду свою? Он же меня изведет теперь ей, – Наталья не стала отвечать на улыбку.
– Почему ерунда сразу? Может, и есть эти Полярные Зори. Пусть воображает.
– Вчера доктор был. С Ганзы приехал.
Артем забыл, какое слово хотел выговорить следующим. Побоялся угадывать, что сейчас Наталья ему сообщит, и просто ничего не думал. Старался ничего не думать, чтобы не сглазить.
– Месяца три ему осталось. Все. Полярные Зори твои.
Рот у Натальи съехал, и Артем понял, что это у нее в глазах было все время, пока они говорили.
– И что, совсем ничего?..
Пленка. Высохшие слезы.
– Маааам! Меня Артем с собой на вездеходе на Север возьмет! Ты отпустишь?
* * *
Он думал, Аня спит уже; или притворяется, что спит – как обычно, только бы избежать его. Но она сидела на постели, подтянув под себя по-турецки голые ноги, и обеими руками, будто боялась, что отнимут, держала полулитровую пластиковую бутылку с чем-то мутным. Несло спиртом.
– На, – протянула она ему. – Глотни.
Артем послушался, ожегся сивухой, задержал дыхание, проморгался. Чуть повело, чуть согрело. Теперь что?
– Сядь, – Аня похлопала по одеялу рядом с собой. – Сядь, пожалуйста.
Он опустился там, где она показала ему.
Вполоборота глянул на нее.
Майка простая с бретельками.
На руках пух поднялся дыбом – от холода?
Такая же, как два года назад. Волосы черные острижены коротко, под мальчика. Губы тонкие, бледные. Нос чуть великоват для этого тонкого лица, с горбинкой, но без нее было бы и пресно, и скучно. Руки все сплетены из жгутов, как у анатомической модели, никакой девичьей мягкости в них; и плечи – в мускулах, как в погонах. Шея долгая, артерия бьется быстро, и позвонок ее этот вот… Ключицы выпирают; раньше ее за эти ключицы хотелось и любить, и жалеть, и терзать до иссушения. Острые соски сквозь ткань белую. Почему лампочка сначала горит, а потом перегорает?
– Обними меня.
Артем протянул руку, пристроил ее неловко Ане на плечо: не то по-братски, не то как ребенка приобнял. Она подалась к нему, как если бы хотела прильнуть; но все жгуты в ней остались натянуты, скручены. И Артем тоже не мог раздеревенеть; сделал еще глоток в надежде.
И сказать он ничего правильного не умел: отвык.
Аня прикоснулась к нему. Потом провела губами по щеке.
– Колючий.
Артем взболтал муть в пластиковой бутылке, проглотил сразу много. В голове крутились север и вездеход.
– Давай… Давай попробуем, Артем. Давай еще раз попробуем. Мы должны. Еще раз. Все заново.
Она пустила пальцы – холодные, жесткие – ему за ремень. Ловко расцепила пряжку.
– Поцелуй. Ну. Поцелуй.
– Да. Я…
– Иди ко мне.
– Подожди… Сейчас.
– Ну что ты? Сними… Сними с меня… Тесно. Да. И это сними. Хочу, чтобы ты меня раздел. Ты.
– Аня.
– Ну? Вот… Сссс… Холодно.
– Да. Я…
– Иди сюда. Вот… И ты тоже… Давай… Давай… Эту рубашку мерзкую…
– Сейчас. Сейчас.
– Вот. Боже. Дай глоток.
– Держи.
– А. Ах. Ну… Вот сюда. Вот сюда. Как раньше ты делал. Помнишь? Помнишь еще?
– Ань… Анечк…
– Ну что ты там?.. Ну?
– Ты… Ты такая…
– Не надо так долго. Давай.
– Отвык… Прости…
– Дай, я… Почему ты?.. Дай мне.
– Аня…
– Ну? Ну! Иди… Вот сюда… Чувствуешь?
– Да… Да.
– Мне так давно. Ты совсем… Почему ты?.. Ты не понимаешь? Мне нужно. Тебя. Ну?
– Сейчас. Я сейчас. Просто… Просто такой день…
– Замолчи. Молчи. Дай, я попробую… Просто лежи.
– Я сегодня…
– Заткнись. Закрой глаза и заткнись. Вот. Вот. Ну… А теперь… Теперь просто… Ну что ты там? Что?!
– Я не знаю. Не получается.
– Ну?!
– Черт знает. Нет. В голове всякое…
– Какое? Что там у тебя в голове?
– Извини.
– Отойди. Уйди!
– Ань…
– Где майка моя?
– Постой.
– Майка где моя?! Мне холодно!
– Ну что ты… Зачем ты так. Это не в тебе дело, не из-за тебя…
– Все, хватит. И хватит корчить тут страсть.
– Неправда…
– Отвали, слышишь?! Отвали!
– Хорошо. Я…
– Где трусы эти гребаные?! Все. Не хочешь – и не хочешь. Или у тебя там отсохло все? От облучения?
– Нет, конечно, что ты…
– Ты просто не хочешь со мной… От меня…
– Говорю тебе… День такой.
– Они потому и не получаются у нас, что знают: ты их не хочешь, ты их не ждешь!
– Неправда!
– Я… Артем! Для тебя! Ушла. С отцом – вдрызг… Из-за тебя. Он после этой войны, после боя… С красными… В коляске – он! Ноги не ходят… И руку оттяпали… Ты хоть понимаешь, что это для него?! Инвалидом быть! И от него, от отца своего – к тебе. Против него! Против его воли!
– А что тут сделаешь? Он меня вообще за человека… Я ему всю правду хотел… А он… Это он не хочет, чтобы мы с тобой, я-то тут что?
– Чтобы твоих детей, понимаешь – твоих! Бросила… Перестала наверх ходить! Чтобы – здоровье… Эти все органы женские… Как губка… Фон… Ты же знаешь! Грибы эти проклятые… Чтобы тут за свою сойти… На этой станции твоей! Думаешь, я так себя… Так свое будущее?! От службы отказалась! Свиней баюкать! Ради? Ради чего?! А ты – ты продолжаешь! Ни на день не перестал! Все себе там сжег же уже! Ты понимаешь?! Может, у нас поэтому и не получилось! И не получается! Я сколько просила тебя! Отец твой сколько тебя просил!
– Сухой вообще…
– Ты для чего это?! Ты просто не хочешь их, да? Не любишь просто детей, да?! Не хочешь от меня! Вообще не хочешь! Тебе насрать на это на все, ты только мир спасать горазд! А я? А меня?! Вот – я! Ты меня отпускаешь! Ты теряешь меня! И ты хочешь меня потерять, да?
– Аня. Зачем ты…
– Я больше не могу. Не хочу больше. Не хочу ждать. Не хочу секс клянчить. Не хочу мечтать залететь. И не хочу бояться, что если я залечу от тебя наконец, то урод родится.
– Все! Заткнись!
– А у тебя родится урод, Артем! Ты тоже – как губка! Тебе каждый твой поход наверх аукнется! Ты не понимаешь этого?!
– Заткнись, сука!
– Уходи. Уходи, Артем. Уходи совсем.
