скачать книгу бесплатно
– Книга! – Иннокентий резко сел на кровати. – Где книга?
***
Вениамин шел впереди, ноги его были спутаны, голова поникла. Следом шла невеселая и настороженная процессия из бывших друзей. На лице Бориса красовалась едва различимая легкая усмешка.
– Погодите, – протянула Матильда. – А новенький-то где?
– Ушел твой новенький и книгу упер, – пробубнил Богдан.
– Но если нас опять шестеро, зачем мы ведем Вениамина? Остановитесь! Нас шестеро, значит Вениамин не убийца!
Вениамин развернулся и вопросительно, с надеждой в глазах посмотрел на товарищей.
– Ну и что? – возмутился Борис. – Ну и что? В книге написано, что один из семи убийца. Но это не значит, что тот, кто пришел седьмым по счету!
– Ага, а раньше ты совсем по-другому говорил, – вмешался осмелевший Вениамин. – Раньше ты настаивал на том, что, кто пришел седьмым, – тот и убийца.
– Друзья мои, – раздался голос Ярослава. – Может быть, мы пока оставим нашу вражду. Потому что у нас действительно есть занятие и заботы посерьезнее. Раз нас теперь шестеро, мы сможем забыть о поиске врага и целиком и полностью посвятить себя поиску Книги.
На этих словах все как-то выдохнули и расслабились, обратно, в избу шли уже не колонной за Вениамином, а разбредясь как попало.
Борис остановил их:
– Хорошо, но ведь мы с вами должны беречь себя, ведь именно мы – маги, носители и хранители разных умений, через несколько лет будем возрождать магическое искусство в Краю! Наша цель сохранить знания и передать его следующим поколениям!
– Да-да, – перебила его Матильда. – Я, если честно, не очень-то и верю, что нам придется все это когда-нибудь делать. По-моему, этот твой великий час никогда не настанет. А пока что, раз уж мы так важны и нас нужно беречь, давайте просто запретим Богдану готовить и создавать в яви еду. Вот и все!
– А кто ж будет готовить? – удивился Богдан.
– А вот Матильда и будет, – засмеялся Миролюб. – Женщина как никак.
– Щаз! – фыркнула Матильда. – Я так много не ем!
– А вообще-то, надо заметить, что Матильда не так уж и не права, – заговорил Вениамин тихим голосом. – Я тоже не верю, что мы когда-нибудь понадобимся этому миру, что мы так важны для него. Два с лишним года мы сидим в этой избе и упражняемся только в том, чтобы как можно хитрее и смешнее подковырнуть друг дружку. А между тем жизнь наша, моя жизнь, проходит стороной. Там, за этими болотами живут крестьяне, там есть огромная библиотека, в который я так давно не бывал и по которой соскучился. А Матильда? Молодая, юная совсем девушка. Сидит с нами, теперь вот еще ее ждет светлое будущее – готовка еды для нас. Зачем ей это? Она может спокойно вернуться и выйти замуж, нарожать детей!
– Ха-ха-ха! – картинно рассмеялся Борис. – Только ты забываешь, все вы, каждый из вас едва не был убит теми самыми крестьянами, которых ты сватаешь Матильде. Именно они, эти прекрасные сеятели и хлебопашцы, они чуть не убили каждого из вас! И вы хотите туда вернуться? Глупцы!
– Да! Да! Именно! Туда вернуться! Именно туда, где нас чуть не убили! А лучше бы пусть и убили, чем эта жизнь в четырех стенах на болотах со всеми этими до боли знакомыми рожами. Да мы даже поругаться как следует не умеем, Ярослав не дает. Каждый из нас как актер в балагане будто бы речь говорит вместо того, чтоб поругаться, только никто не хлопает. Все эти выступления никому не интересны! Я хочу домой, пусть убьют, пусть, но только не здесь с вечными завтраками и обедами, вечными разговорами о великом будущем! Тошнит! От вас всех тошнит! – зашлась криком Матильда. – Что? Что вы, мерины без яиц, сделать-то можете? Что? Два года вы говорите только об одном: власть во дворце плохая, но настанет час, когда мы вопреки ее воле возродим магию и весь Край изменится. Вы так любите свои сладкие речи! Вы так гордитесь ими! Каждый раз вы говорите все лучше и лучше. Говорите и говорите! Говорите и говорите! Заткнитесь вы уже! Идите и сделайте Край лучше! Что? Испугались? То-то же! Я ухожу от вас!
– Да! – поддержал ее Вениамин. – Действительно, мы столько говорим, столько готовимся непонятно к чему. А на самом деле, готовимся ли мы? Целые дни мы проводим в болтовне и взаимных упреках. Знаете, я не говорил вам, но у меня такое ощущение, что нас сюда собрали совсем не для того, чтобы мы сохраняли искусство и готовились вернуть магию. Нас просто убрали из мира, из Края, почему-то нас не убили, может быть, это невозможно или опасно, поэтому нас собрали тут, чтобы мы не мешали кому-то творить свои дела в мире без нас…
– И не удивительно, кстати, что Богдан пытался нас отравить, – подхватил Борис. – Мы столько времени проводим вместе, в этом доме. Иногда мне кажется, что каждый из вас что-то задумал против меня. Иногда краем глаза я вижу, как кто-то крадется к моей постели…
– Да не отравлял я никого! – возмутился Богдан. – Да ну вас! Даже говорить не хочу об этом. А вот насчет того, что мы тут просто штаны просиживаем, это точно. Тут Матильда права.
– Конечно, я права! – воскликнула девушка. – Надо уходить отсюда!
– Ты права, Матильда, – после некоторого молчания сказал Миролюб. – Ты права так, как бывает правым только одно Солнце на Земле, которое появляется утром на небосклоне, а вечером уходит от Земли. Мы ничего не сделаем. Кроме разговоров. Точнее даже: вы ничего не сделаете. Все вы останетесь здесь и не сделаете ни шагу отсюда. Больше того, именно здесь вы и подохнете, глупые маги. Здесь подохнете, скабрезные твари, которые только и могут, что с утра до ночи собачиться между собой. Посмотрите на себя. Давно ли вы делали что-то стоящее, да ну хоть что-то вообще? А? Ты, Матильда, не забыла, что ты стихия? А ты, Богдан, курей умеешь создавать, хороша наука. А ты, Ярушка? Ты-то вообще что такое, а? Ну-ка, Веня, наморщи лобик, да сделай что-нибудь. Что? Что ты сказал, Венечка? Ах, это ты просто пёрнул от натуги. Ну что же. Хороши маги, нечего сказать. Все – в дом. Я ваш убийца! Теперь я знаю вас всех и всех вас убью.
Все бывшие при этом замерли от удивления, глядя как заходится смехом их добрый и такой всегда смешной и веселый товарищ.
Первой пришла в себя Матильда:
– А вот и не забыла! Все помню! – крикнула она, поднимая бурю.
Верхушки сосен заволновались, ветер кидался сотнями иголок в Миролюба, но ни одна из них не могла ему навредить. Буря начала вырывать из земли сначала молоденькие деревца, а потом и вековые, однако не смогла поднять с места того, против которого начала бушевать.
Матильда упала без сил.
– Глупые мои, важные мои, каждый сам за себя из вас, – почти по-отечески ласково проговорил Миролюб. – Так вы каждый собой гордитесь, так вы себя цените. А надо вам было научиться сообща, вместе действовать. А вы, глупенькие, каждый друг перед другом хвосты павлиньи распускали. Все теперь.
– Но как?.. – удивленно протянул Богдан
– Все в дом! – крикнул Миролюб вместо ответа.
***
Королева явно нервничала. Она быстро ходила по комнате от одной стены к другой, мычала и мотала головой, выражая недовольство кем-то или чем-то невидимым. Второй день она так и не притрагивалась к еде. Бледная, с горящими глазами она, казалось, бредит. Иногда она яростно что-то шептала, а временами забиралась с головой под одеяло и не высовывалась оттуда несколько часов.
– Кто он? – бормотала королева прохаживаясь по коридорам дворцам.
– Кто этот человек? – задавала она вопрос отражениям зеркалах.
– Да кто же это? – искала она за тяжелыми портьерами в залах.
– Кто бы это мог быть? – спросила королева проходившего мимо кареглазого юношу.
– Кто он, сударыня? – удивился молодой человек.
– Ах, да-да, что же, вы куда-то шли? – спросила королева, словно очнувшись от забытья.
– Моя королева, – ответил ей он. – Позвольте усладить вас музыкой, она как никто врачует душевные раны и сокращает ожидания. Она одна – помощница и в заботах, и в праздные минуты.
Юноша настолько был хорош собой, его темные карие с искорками глаза захватывали внимание и поглощали смотрящего в них. Королева, как и любая женщина каких угодно кровей, не удержалась и поддалась обаянию прекрасного флейтиста.
Словно завороженная, она двигалась с ним по коридорам к своему кабинету, не отводя своих глаз от его лица.
Флейтист, напротив, как и положено низшим чинам, не смел поднять головы на королеву. И чем больше он отводил свой взгляд, тем настойчивее королева стремилась стать ближе к нему.
Когда дверь кабинета закрылась за ними, и они остались одни, флейтист повторил свой вопрос:
– Моя королева, о ком же вы спрашивали, когда я встретил вас?
Евтельмина знала, что никому на свете не может поверить своих тайн. Никому на свете. Но эти глаза были настолько чарующе красивы, дурманяще близки, им нельзя было не доверять. И королева, забыв обо всех осторожностях, поведала юному музыканту все свои планы, все печали и надежды.
Королева болтала без умолку, как самая обычная торговка на рынке, говорила обо всем, постоянно сама себя одергивая и не могла остановиться.
«Вот, что значит женская натура! – рассуждала она сама с собой, пока язык молотил чечетку, выдавая этим ясным карим глазам все секреты. – Что ж это делается? Всю жизнь! Всю свою жизнь я презирала этих моих болтливых фрейлин, сплетничающих на каждом повороте обо всем, что происходит. А вот, оказывается, я и сама такая же, как они. Вот, что значит быть женщиной».
Мысленно Евтельмина уговаривала себя перестать, а язык, отпущенный на волю, не унимался, а карие глаз так одобрительно смотрели, и королеве ничего не оставалось, кроме, как попотчевать гостя особенным чаем.
Обливаясь слезами, ругая себя на чем свет стоит, она подала ароматное зелье с мелким порошком, пахнувшее миндалем в самые поры его цветения, в резных перламутровых маленьких чашечках.
– Почему вы плачете, моя королева? – изумился флейтист.
– Нет, это не объяснить, это так, это просто, впрочем, не важно…
– Мне кажется я знаю, кто он! – сказал флейтист, поднося чашечку ко рту и нежно фукая на поверхность горячего напитка, чтобы остудить его.
– Кто? О ком вы говорите?
– Я говорю, что, кажется, знаю, кого вы ищете, кого имела ввиду деревенская девушка, – и юноша прищурил глаза, защищаясь от горячего пара, приготовляясь сделать глоток. – Дело в том, что я был воспитанником вашей няньки, Рогнеды. Долгое время, в тайне от вас, она держала при себе, как это сейчас принято называть, талантливую молодежь. Я был одним из них. И представляю себе, по крайней мере, двух юношей, что были со мной и полагаю, что именно о них шла речь в записке…
Евтельмина со скоростью скаковой лошади, жестом широким как западные горы с размаху врезала по маленькой чашечке, задев прекрасное лицо флейтиста:
– Не смейте пить!
– Истеричка, – прошептал флейтист и бросился бежать.
Королева ринулась за ним. Юноша, конечно, был гораздо быстрее и дворец знал гораздо лучше, все переходы и тайные лазы были ему известны. А королева путалась в подъюбниках, застревала в рюшах, задыхалась в высоких воротниках, поэтому она прибегнула к женской хитрости:
– Держи вора! – закричала она.
И через несколько мгновений раздался тяжелый удар и какой-то несуразный хлопок. Бывший за поворотом лакей остановил флейтиста.
Королева велела внести юношу в ее покои и позвать к нему врача. Через некоторое время после траты нескольких щепотей нюхательной соли, ледяных компрессов музыкант пришел в себя.
Евтельмина облегченно выдохнула и велела выгнать всех из комнаты.
– Наконец-то, наконец, дорогой ты мой! Зачем ты побежал? Зачем? Ты понимаешь, что ты мог вообще не выжить?
Флейтист растерянно улыбался.
– Кто вы? – спросил он, хлопая большими карими глазами.
***
Иннокентий ругал себя на чем свет стоит, как он мог забыть такую ценную вещь.
– Все потому, что легко она мне досталась, вот если бы с трудом добывал, уж не забыл бы….
– Об чем ты, сынок? – ласково спросила его баба.
– А! – Иннокентий в сердцах махнул рукой. – Ни об чем. Ты кто такая, тетенька? И как я сюда попал?
– Аксинья я, милый. Здесь, в корчме, работаю. Нас тут двое: хозяин да я. А тебя солдатики привезли. Прохожий им про тебя рассказал, что ты у тракта лежишь, так солдатики за тобой съездили. А Гога тебя подобрал, обещал выходить.
Что-то знакомое чудилось Иннокентию в говоре бабы, как будто давно забытое что-то проступало в памяти.
– Ак-синь-я, – проговорил он по слогам, как будто жевал это слово. – Ак-синь-я-а-а.
Что-то вдруг до такой ясности припомнилось ему, что он вскочил на кровати:
– Сходи, малец, скажи Аксинье, чтоб хлеба дала и вина…
–Что? – рассмеялась дородная баба у его постели.
–Нет-нет, ничего, – Иннокентий судорожно припоминал все произошедшее, как будто смотрел спектакль, где все актеры играли быстро-быстро, проговаривая монологи и молниеносно производя действия. – А нет ли у корчмаря друга такого, знаешь ли, старый, седой вояка… Казимир…
– Да! Есть конечно! Это ж они друзья те самые и есть! Гога да Казимир. А ты откуда знаешь?
– А я, тетенька, друг, ну не совсем друг, а ученик того самого Казимира.
– Вот уж не слыхала я про учеников у него, да кто знает, что с людьми в старости случается, вишь, может, и этот на исходе-то жалеть о жизни стал. Вот и хорошо. Казимир скоро придет, уж как рад он тебе будет. А пока что спи, выздоравливай.
– Да мне идти надо, я одну вещицу в дороге позабыл.
– И-и, милый, как же ты пойдешь? Белье твое все на веревках сушится, да и сам-то ты слабый совсем. Куда уж. Лежи пока, – баба собрала тарелки от обеда и повернулась к выходу.
– Не уходи, тетенька, – жалобно сказал Иннокентий. – Поговори со мной, посиди тут еще…
– Да что ж тебе рассказать, – улыбнулась Аксинья. – Ну вот разве что чудные дела сейчас в мире делаются. Вчера, а то и раньше… Дай-ка подумать… Да! Вчера оно и было, забежала к нам в корчму девушка молоденькая, хорошенькая. Я толком ничего не поняла, только что услышала, пока мимо проходила, что та девушка очень важная, ее сама королева ищет. А она от королевы сбежала. И сама тоже ищет. Ищет жениха своего. Как бишь его звали-то? Имя такое какое-то редкое. Ну да потом припомню. Имя редкое, потому что жених ее сын магов, и королева об этом знает, и очень его ждет. Иннокентий! Вот как!
– А ее? – взволнованно спросил юноша.
– Да, вот как ее-то звали я и не знаю как раз. Знаю, что-то нехорошее эти двое молодых задумали. Мой-то Гога, хозяин в корчме, он таких нехороших магов заставляет их от магии отказаться. А Казимир твой, ну сам знаешь, магов этих ловит. Так вот он за той девушкой и пошел. Стало быть, заговор какой-то в Краю, самой королеве грозит. И гвардейцы за нею охотятся, и наши с тобой.
– А когда Казимир уехал?
– Вот утром этим, до зари еще. Как вернется, того не знаю, он на несколько дней пропасть может. Непростое дело – врагов рыскать-то. Они ловкие, прячутся хитро. Ух, как я их всех ненавижу. Ведь все беды от них! Все беды из-за этих магов.
– Аксинья, – тихо сказал Иннокентий. – А что ж…
– Тихо! – перебила она его. – Слышишь? Слушай! Шаги слышишь?
Аксинья быстро подошла к окну:
– Ну вот же он, Казимир приехал! И девчонку привез! Какой молодец. Осталось только жениха его выловить. А то погибнет Край-то. Кабы не наши с тобой Гога да Казимир, может и Края не было бы никакого уже. Что сказать ему, кто нашелся? Звать-то тебя как?
– Борисом.
И Аксинья вышла за порог, а Иннокентий бросился к маленькому окошку, выходившему на двор.
Там, внизу, действительно стояла лошадь, через спину которой была переброшена хрупкая связанная женская фигурка. Иннокентий тут же узнал ее:
– Лея! Милая! Как же так-то!
Как-то защемило у сердца, стыдно было перед ней и в то же время жалко ее. Страх тут же не замедлил себя ждать. Иннокентий понимал, что Лея захвачена опытными убийцами, а он, хотя пока и свободен, но все же заперт в этой комнате, как птица в клетке, в одних подштанниках и каждую секунду готовый упасть в обморок.
