скачать книгу бесплатно
Главным основанием в обхождении с больными принята система невмешательства в их привычки, обстановку и занятия. Оттого вы встречаете больных, читающих газеты, журналы и книги, свои и находящиеся при заведении, играющих на бильярде, на фортепиано и фисгармонии, вяжущих чулки и кружева, шьющих, подметающих дорожки, поливающих цветы и копошащихся на огородах…
Учреждение это – образцовое во всех отношениях, блистающее роскошной простотой и комфортом, которые могут служить достойным предметом подражания для всех заведений этой категории».
Свой рассказ о Доме призрения обозреватель газеты начал с церкви во имя Св. Великомученика Пантелеймона Целителя.
«Иконостас дубовый, высокохудожественной работы г. Штрома, брата архитектора Дома призрения; местные образа и запрестольный образ – работы академика Васильева[1 - Михаил Николаевич Васильев (1830—1900), художник, академик и адъюнкт-профессор Академии художеств, профессор исторической живописи.]. Против правого притвора, на особом аналое, находится икона Св. Пантелеймона, присланная с Афонской горы монахами русского Пантелеймонова монастыря; икона эта весьма хорошей живописи самих монахов и рисована на душистой кипарисной доске.
В храме светло, чисто и благоухает тонким смолистым запахом.
В церковь больные ходят по назначению директора согласно указанию надзирателей и надзирательниц, которым известно спокойное состояние пациентов. Некоторые больные поют. Есть между ними весьма религиозные».
Всего павильонов, расположенных на территории Дома призрения, было на то время восемь. Мужские павильоны занимали левую половину заведения, женские – правую. Среди них стоял, отличаясь серой краской стен, дом, где помещались контора и квартира директора, его помощника, священника и конторщика.
«В настоящее время в павильонах может быть размещено до 200 человек, при 180 местах по положению. Из этого числа 100 человек содержатся на счет Августейшего учредителя заведения, для чего отпускается ежегодно из собственных средств Его Высочества 20 000 рублей. Остальные 80 вакансий предоставляются пансионерам, платящим ежемесячно от 40 до 50 руб., то есть вдвое или втрое менее против платы в петербургских частных лечебницах этого рода. Деньги пансионеров вносятся только за месяц».
Таким образом, средства Дома призрения состояли из ежегодных средств наследника цесаревича Александра Александровича и ежемесячных взносов пансионеров. В заведении также было четыре «вечные кровати» – на каждую полагалось по 5 тысяч руб. Капитал на «вечные кровати» пожертвовал попечитель Дома призрения – петербургский градоначальник Ф.Ф. Трепов (на две кровати), баронесса К. Штиглиц и Соболев. Кроме того, несколько пациентов Дома призрения содержались на средства И.Ф. Громова (5 человек), Е.С. Егорова (2), Гучкова (1) и старообрядцев (2).
«Содержание каждого больного обходится около 280 руб., – сообщалось далее в отчете, – причем как пансионеры, так и лица, содержимые на счет Его Высочества, пользуются совершенно одинаковыми условиями, с подразделениями пациентов, в отношении обстановки и помещения, на два разряда: простолюдинов и образованных».
При этом пациенты группируются в отдельных павильонах не по происхождению, а по воспитанию, общественному положению и по той обстановке, в которой они находились до поступления в Дом призрения. Чем же различались эти постройки?
«Павильон для простолюдинов имеет простую, крашенную светлой краской, мебель. Кровати снабжены соломенными тюфяками с двумя подушками, из которых нижняя набита соломой, а верхняя – пером, и покрыты не слишком толстым бельем безукоризненной белизны. Летом полагаются белые канифасовые одеяла, зимой – серые байковые. В павильоне для образованных матрацы волосяные, состоящие из трех частей, так что в случае окончательной порчи матраца можно заменить его по частям. Белье тонкое, обе подушки пуховые, одеяла белые пикейные. Мебель покрыта плотной шерстяной материей и отличается массивностью, чтобы предотвратить ломку ее больными. Вот в чем, собственно, и заключается различие между этими двумя отделениями. Кроме этого социального разделения, пациенты делятся по павильонам на спокойных и беспокойных, буйных и неопрятных».
Для буйных больных комнаты оборудовались особым образом. К примеру, в них было паровое отопление, чтобы предотвратить всякую опасность от огня.
В комплекс Дома призрения входили также кухня, пекарня и квасоварня, содержавшиеся в образцовом виде. В таком же идеальном порядке были и больничные сады, огороды, оранжерея, теплица и парники. Все хозяйство поддерживалось в таком прекрасном состоянии, главным образом, добровольными трудами пациентов Дома призрения.
«Огороды превосходно возделаны, как у самых лучших огородников; в теплице, парниках и оранжерее пропасть овощей и комнатных растений, выдержанных так хорошо, что они могли бы сделать честь любому садовнику, – продолжал далее обозреватель газеты. – Комнатные и садовые растения находят отличный сбыт у окрестных дачников и могут дать рублей 400 дохода…
Работают, как мы узнали, человек двадцать пять, преимущественно идиотов и слабых меланхоликов. Стимулом к работе служит… водка и пиво. Маленькая рюмочка водки и стакан пива, отпускаемые особенно прилежным больным, вызывают у них усердие и соревнование к работам, которыми руководит садовник».
В сосновой роще позади больницы в летнюю пору для пациентов Дома призрения устраивали, по окончании какой-либо общей работы, «скромные пирушки» с чаем, пряниками, орехами и пивом. Здесь же, вблизи этой рощицы, располагался больничный скотный двор, где держалось одиннадцать коров холмогорской и голландской пород. Кроме того, разводили свиней новгородской породы. «Держать этих животных очень сподручно при большом количестве разных остатков от пищи 180 больных, 60 человек прислуги и человек 12 служащих. В прошлом году от приплода продано было свиней рублей на 400».
Согласно уставу Дома призрения, Высочайше утвержденному 1 (13) июня 1875 года, штат заведения составлял 13 человек: директор, врач, священник, старший надзиратель для больных, четыре надзирателя и три надзирательницы, а также конторщик и псаломщик. Все эти лица пользовались квартирой в Доме призрения. Сторожа и прочая прислуга состояли при Доме призрения по вольному найму…
В 1885 году в помещениях Временной загородной больницы после реконструкции по проекту архитектора И.С. Китнера обосновалась городская больница во имя Св. Великомученика Пантелеймона Целителя для хронических душевнобольных. Спустя три года, в 1888 году, при ремонте больничных корпусов архитектор А.П. Максимов расширил (за счет присоединения соседнего зала) храм Воскресения Христова. На крыше здания находилась звонница с тремя колоколами, в 1889 году ее заменили колокольней. Колокольня красиво выделялась среди застройки, замыкая перспективу Скобелевского проспекта.
Главное здание больницы Св. Пантелеймона. Фото сделано 1910 г., к 25-летию со дня ее основания
Ежегодно 27 июля, в день Святого Великомученика Пантелеймона, в Доме призрения в память императора Александра III и в больнице Св. Пантелеймона отмечался храмовый праздник. Пантелеймон считался покровителем больницы. Торжества начинались с богослужения в честь Св. Пантелеймона, а затем следовали различные развлечения. В художественной части программы участвовали главным образом сами больные.
«В этот день для больных в больничном саду устраиваются разнообразные увеселения, – сообщалось о празднике 27 июля 1902 года в „Петербургском листке”. – В течение всего дня в саду играл оркестр военной музыки. В театре был устроен спектакль, а вечером зажжена иллюминация».
А вот как описывал репортер «Петербургской газеты» праздник, состоявшийся ровно через год, 27 июля 1903 года: «Дневное увеселение, сопровождающееся в каждом отделении танцами, удалось как нельзя лучше. Обыкновенно замкнутые от прочего мира, душевнобольные чувствовали себя прекрасно и мирно беседовали со своими родственниками. Только костюмы отличали больных от прочей публики… Вечером в больничном театре состоялся спектакль, состоявший из трех одноактных вещиц, очень мило разыгранных артистами».
Дом призрения находился в ведении попечительского совета, возглавлявшегося принцем А.П. Ольденбургским. Обитателями этого заведения становились представители дворянства, купечества и духовенства. Они принимались на платной основе. Благодаря этому им обеспечивалось достойное содержание: павильоны как по внешнему виду, так и по внутреннему убранству напоминали домашнюю обстановку.
Заведение быстро росло, на его территории возводились новые деревянные и каменные здания служебного назначения, жилые постройки, дома для врачей, павильоны для больных. В северо-западной части больничной территории в 1899—1900 годах появились прачечная и котельная, построенные архитектором Г.И. Люцедарским. Он же совместно с Х.Э. Неслером и Е.С. Бирюковым перестроил силовую станцию, сооруженную в 1888 году П.И. Балинским.
В 1892—1895 годах архитектор Х.Э. Неслер возвел каменный «пансионерский» мужской корпус, в 1899– 1900 годах архитектор Г.И. Люцедарский построил еще один «пансионерский» корпус – женский. Оба этих корпуса историки архитектуры причисляют к лучшим произведениям петербургского модерна.
В 1893—1894 годах архитектор А.И. Дитрих строит также сохранившийся поныне лечебный павильон.
Между «пансионерскими» домами и Фермским шоссе графы Орловы построили небольшой особняк для своего брата (здание не сохранилось), недалеко от него в 1903– 1906 годах Г.И. Люцедарский возвел еще один индивидуальный дом – для дочери царского лейб-медика (сохранился).
В северной части территории появились мужской и женский корпуса, предназначенные для офицеров и фрейлин Императорского двора. Сооруженные в 1904 году по проекту архитектора Г.И. Люцедарского (совместно с Х.Э. Неслером) и напоминающие скорее не больницу, а старинные английские замки, «офицерский» и «фрейлинский» корпуса были оборудованы по самому последнему слову. Решетки на окнах отсутствовали даже в палатах беспокойных пациентов – вместо них использовались корабельные стекла, способные выдержать выстрел из револьвера. Пребывание в корпусах стоило 300—1500 рублей в год.
Вообще все устройство Дома призрения была тщательно продумано. На его территории действовала собственная узкоколейная железная дорога на конной тяге – от помещения столовой еду на вагонетках развозили по отделениям. Эта система пережила войны и революции, она продолжала действовать до 1960-х годов, когда узкоколейку разобрали, дорожки заасфальтировали, а еду стали развозить по отделениям вручную. Кроме того, Дом призрения обладал собственной электростанцией, прачечной, пекарней, водонапорной башней и даже своей канализационной системой.
Как писал М.И. Пыляев в очерках «Дачные местности близ Петербурга», опубликованных в 1898 году в «Ведомостях С.-Петербургского градоначальства и столичной полиции», «больница эта устроена согласно последним требованиям науки, и в ней приняты специальные меры, чтобы больные беспокойные или буйные не могли принести какого-нибудь существенного вреда себе или другим больным. Для этой цели в больнице устроены так называемые комнаты для изоляции: окна защищены решетками, стекла вставлены в них корабельные, пол, потолок и стены гладки, без уступов, стены, кроме того, обложены войлоком».
В отличие от соседнего Дома призрения, городская больница во имя Св. Пантелеймона не была привилегированной. Оно содержалось на средства городской казны, поэтому здесь не было комфортных палат.
Одна из старинных деревянных построек бывшего Дома призрения, ныне относящаяся к психиатрической больнице № 3 им. И.И. Скворцова-Степанова. Фото автора, апрель 2007 г.
…Катаклизмы государственного масштаба нередко приводят к увеличению числа обитателей сумасшедших домов. Так произошло и после Первой русской революции, когда больница для душевнобольных пополнилась людьми, пережившими кризисы в личной и общественной жизни на почве несбывшихся надежд. В этом наглядно убедился репортер «Петербургской газеты», наведавшийся в Удельную с журналистским заданием в январе 1908 года. Больница оказалась переполненной сверх меры: в ней значилось 440 мужчин и 260 женщин, то есть ровно втрое больше положенного.
«Каждый уголок всех 16 домиков занят кроватями, больных втиснули, как животных, – негодовал журналист, недаром и публикация его красноречиво называлась „По кругам дантова ада“. – Деревянные домики, некогда служившие для земледельческого училища и фермы, мало отвечают теперешнему назначению. Помещения запущены, давно не ремонтируются и, как видно, мало интересуют наших отцов города».
«Фрейлинский» корпус. Фото автора, апрель 2007 г.
Не только с благоустройством, но и с безопасностью у больницы в Удельной имелись серьезные проблемы. По словам современников, ни в одной больнице мира не бывало столько нападений сумасшедших на врачей, служащих и просто друг на друга, как здесь. В среднем в год на врачей совершалось девять нападений, на надзирателей – около десяти, на служащих – больше тринадцати.
Репортеру «Петербургской газеты» разрешили посетить «самый ужасный павильон», под № 15, отведенный для буйных. «Едва мы вошли, как несколько больных бросились к нам с ужасной руганью, – рассказывал репортер. – Бывший городовой требовал, чтобы его немедленно отпустили на войну, где он заменит генерала Куропаткина. Потом мне представился „министр народного просвещения“ и „знаменитый изобретатель“ воздушного шара».
Последний негодовал на надзирателя, который ни за что не хотел понять своей выгоды. Сколько ни толковал ему, что надо немедленно ехать в Америку с проектами воздушного шара, надзиратель ничего не понимал. А симпатичный тихий немец вежливо объяснял репортеру, что совершенно поправился и его скоро выпустят. Увы, из 15-го номера никого не выпускали…
Барак № 9, куда также разрешили заглянуть газетчику, отводился для «спокойных больных». Этот барак запирали только на ночь, а днем его обитатели были свободны – в пределах больницы, разумеется. Здесь народ был общительный и доброжелательный.
«Я познакомился с режиссером местного театра, очень симпатичным и красивым блондином, – сообщал репортер. – Другой больной, старичок, очень корректный на вид, пожаловался мне на собак:
– Разве можно спускать собак с цепи? Администрация больницы, видно, хочет, чтобы больных перекусали до смерти.
– Да где же вы видите собак?
– Вот, смотрите, в углу и в дверях, и в той комнате…»
Впрочем, публичная огласка неблагополучного состояния Пантелеймоновской больницы для душевнобольных не изменила ситуацию. Когда спустя четыре года, в начале 1912 года, сюда внезапно нагрянули с ревизией гласные Городской думы, то застали прежнюю картину. Больница, как и раньше, оказалась переполненной: на 379 местах помещалось 647 больных.
«Вообще следует подивиться полному безучастию города к этой знаменитой больнице, – возмущался обозреватель „Петербургского листка”. – Все помещения состоят из деревянных бараков, сплошь ветхих и освещающихся исключительно керосиновыми лампочками-коптилками… И это при недостаточном надзоре за умалишенными».
Особенно возмутило думцев, что служащие и врачи больницы получали мизерное жалование. Служащие вообще получали гроши: оклад – 9 руб. в месяц, да еще 5 руб. в месяц на «харчи». При этом размещались служащие в грязных лачугах по пять семей в каждой. Что касается труда врачей, то он оплачивался в этой больнице гораздо ниже, чем в других больницах: главный врач получал всего 200 руб. в месяц. Не жаловал город и больных: на пропитание каждого больного отпускалось 24 коп. в день. Одежда пациентов больницы была в ужасающем состоянии: все поношено, истерто. Нередко на двух человек приходилось одно зимнее пальто.
«Крайняя нищета наблюдается во всей больничной обстановке, – резюмировал обозреватель „Петербургского листка”. – Кабинеты для врачей устроены в сенях, лаборатория – в клетушке под лестницей, мастерские больных – в каких-то трущобах. Ремонтируется больница один раз в десять лет».
Прошел еще год, но ситуация с больницей не менялась. В июне 1913 года в «Петербургском листке» опубликовали «Путешествие вокруг Питера за 80 часов». Его автор, подписавшийся псевдонимом «Гастролер», с едким сарказмом замечал: «Удельная замечательна своим сумасшедшим домом. Не домом для сумасшедших, а именно сумасшедшим домом: представляет он из себя полную разруху, и на каждого больного приходится один кубический аршин воздуха. Вы скажете, что это мало? А врачи говорят, ничего подобного: мы открываем форточки, а к тому же у нас все строения в щелях»…
Дабы занять больных и содействовать «смягчению нравов», для обитателей больницы умалишенных устраивались различные развлечения. Врачи психиатрической больницы считали приобщение душевнобольных людей к интересующей их деятельности своеобразной и действенной формой психотерапии. Они гордились тем, что их подопечные свободно живут как здоровые люди и даже занимаются искусством. В саду устроили открытую сцену и летний театр, а зимой спектакли давались в одном из павильонов.
Руины здания, использовавшегося для содержания животных в подсобном больничном хозяйстве. Постройка конца XIX в. Фото 1980-х гг. из личного архива П.В. Половникова
Больные пели в церкви, играли на рояле, на скрипках и на балалайках. Группа больных под руководством бывшего сотрудника одного из известных столичных газет издавала журнал «Павильон».
Стоит отметить, что консультантами в больнице работали известные врачи-психиатры: И.П. Мержеевский, В.М. Бехтерев. В 1893—1929 годах известный физиолог И.П. Павлов проводил здесь свои наблюдения, обобщенные в статье «Психиатрия как пособница физиологии больших полушарий». В 1927 году он дал прекрасный отзыв о работе больницы и ее руководителя А.В. Тимофеева.
Большевик ИМ. Скворцов-Степанов, чьим именем в 1931 г. назвали Удельную психиатрическую больницу
После революции, в 1919 году, обе больницы объединили в одну – Удельную психиатрическую больницу В 1931 году ей было присвоено имя большевика Ивана Ивановича Скворцова-Степанова (1870—1928) – историка, экономиста, публициста, известного также еще и своим переводом в 1920 году на русский язык «Капитала» Карла Маркса. С 1925 года И.И. Скворцов-Степанов занимал пост ответственного редактора газеты «Известия ЦИК СССР и ВЦИК», с 1927 года – заместителя ответственного секретаря газеты «Правда», одновременно с 1926 года являлся директором Института Ленина при ЦК ВКП(б). В 1926– 1928 годах был ответственным редактором газеты «Ленинградская правда».
Корпус бывшей больницы Св. Пантелеймона (в прошлом – здание Удельного земледельческого училища), стоявший на оси Скобелевского проспекта
Больница, переименованная в честь И.И. Скворцова-Степанова, в просторечии стала именоваться «скворечником»…
Постройки бывшего Дома призрения сохранились до сих пор – здесь все также размещается психиатрическая больница (№ 3). Некоторые здания бывшей больницы Св. Пантелеймона, сохранявшиеся еще от Удельного училища, были целы до середины 1990-х годов.
Жилой комплекс «Северная корона», сооруженный на месте построек бывшей больницы Св. Пантелеймона. Фото автора, июнь 2007 г.
Старинное деревянное здание на оси Скобелевского проспекта, серьезно пострадавшее от пожара в 1998 году, снесли в начале 2000-х годов. На этом месте и в глубину участка строительная компания «Воин» в 2003—2007 годах возвела большой жилой комплекс под названием «Северная корона», включающий в себя сооружения различной этажности – от двух до 24-х этажей. Строительство закончилось в 2007 году.
Здание, появившееся на оси Скобелевского проспекта, своими архитектурными формами отдаленно напоминает стоявший на этом месте деревянный корпус бывшего Удельного земледельческого училища, построенный по проекту архитектора Х.Ф. Мейера в 1830-х годах. Над ним появилось даже некое подобие колокольни, призванной напомнить о существовавшем здесь храме Воскресения Христова…
Быт и благоустройство
В отличие от соседних Озерков и Шувалова, жизнь в Удельной текла размеренно и неторопливо. Вот как, например, описывались эти места в очерке В.Симанского «Петербургские дачные местности в отношении их здоровости», изданном в 1892 году: «Удельная совмещает в себе: обширный парк бывшего земледельческого училища, удельную ферму, две больницы и группу дач. Последние расположены на ровной, суглинистой почве, совершенно открытой и доступной действию солнца и ветра. Проточной воды не имеется, жители употребляют воду из колодцев, она несколько жестка на вкус, но прозрачна и без запаха. Около дач, в большинстве двухэтажных, кроме мелких палисадников, другой растительности не имеется. В полуверсте же находится сосновый парк удельного ведомства, избираемый местом для прогулок. Жители по преимуществу – только летние, так как для зимы постройки вовсе не приспособлены; вообще вся эта местность носит чисто дачный характер…» Большим недостатком Удельной считалась тогда «довольно скудная» растительность, «не дающая ни тени, ни прохлады в жаркие летние дни».
По свидетельству «Путеводителя по России» 1886 года, «главной приманкой» Удельной служила сравнительная дешевизна помещений и удобство сообщения с городом. «Недостаток воды, прежде составлявший неудобство Удельной, ныне устранен устройством обширного искусственного бассейна». Удельная считалась удобным дачным местом для тех, кому необходимо было ежедневно бывать в городе. Цены на дачу в Удельной варьировались от 15 до 500—600 руб. за лето.
В ЦГИА Санкт-Петербурга сохранилось архивное дело об открытии в 1879 году в Удельной ткацкой мастерской. 1 октября 1879 года крестьянин Московской губернии Клинского уезда Обуховской волости Павел Васильев подал бумагу на имя петербургского губернатора: «Покорнейше прошу Ваше Превосходительство разрешить мне открыть ткацкое ручное заведение в Лесном участке
С.-Петербургской пригородной полиции, на земле Удельного ведомства, в доме Васильева по № 46/44. Жительство имею на Лесном участке на земле Удельного ведомства в доме Васильева».
Есть в деле и рапорт архитектора Фортунатова об осмотре этого заведения, произведенном 30 октября 1879 года. В нем, в частности, говорится: «Означенное заведение помещается в нижнем этаже деревянного двухэтажного дома. …Заведение занимает одну комнату в площади 9 кв. саж., высотой 3,45 аршина, тут же помещается и 2 человека рабочих. …Дом находится на расстоянии 30 сажень от полотна железной дороги, близ станции Удельной.
В заведении поставлены 3 ручных станка, на которых изготавливается разноцветная бумажная тесемка. В нижнем же этаже 2 комнаты, в которых живет сам владелец, верхний этаж нежилой и отделан только вчерне… При заведении предполагается иметь рабочих до 5 человек, которые будут жить отчасти в заведении, частью же в квартире владельца».
Подробнейшее описание Удельной можно найти в «Описании и общем плане дачных местностей по Финляндской железной дороге», составленном и изданном Н. Федотовым в 1887 году. Скобелевский проспект, как и сегодня, служил главной магистралью Удельной. Он делил местность на две почти равные между собой части: ближайшую к Петербургу (прилегавшую к парку Удельного ведомства) местные жители называли «красный забор», потому что еще до застройки домами ее обнесли красным забором, а другая часть, между Скобелевским проспектом и Поклонной горой, носила название «Поклонная гора».
Карта Удельной, составленная и изданная в 1887 г. Н.Н. Федотовым
Скобелевский проспект и часть Удельного проспекта были в ту пору «шоссированы», остальные улицы не имели ни мостовых, ни тротуаров. Некоторые домовладельцы устраивали, правда, напротив своих домов дощатые тротуары, но таковых насчитывалось очень немного. Как указывал Н. Федотов, подобная неблагоустроенность удельнинских улиц «составляет большое неудобство для дачников, особенно в дождливое время, которое превращает эти улицы в сплошную массу непроходимой грязи». Это относилось, главным образом, к самым низменным улицам – по обе стороны от Скобелевского проспекта: «Грунтовые и дождевые воды, не имея стока, застаиваются здесь в глубоких канавах, гниют и производят вредные испарения».
Воду для пищи и питья брали из колодцев, имевшихся при каждой даче. На небольших прудах устроили две общественные купальни: одну на Удельном пр., 47, а другую – на Ярославском пр., 30 и 32.
Специальный пруд в Удельной отвели для полоскания белья – на углу Вытегорской улицы и Удельного проспекта. «С каждой корзины белья уплачивается 5 коп., кроме того, полоскать белье ездят и на 1-е озеро в Шувалово, где взимается такая же плата (5 коп.), но большинство прислуги предпочитает производить эту операцию у себя дома, благо при каждой даче имеется свой колодезь», – отмечалось в путеводителе Н. Федотова.
На углу Ярославского проспекта и Любимской улицы находились бани, снабжавшиеся колодезной водой. При входе в них висела надпись: «Бани открываются на страстной неделе, затем, после праздников до 1 июня будут открыты по субботам, с платою по 10 коп., а с 1 июня по 15 августа по четвергам и субботам по 10 коп., по вторникам по 20 коп. Нумера до 1 июня по субботам, а затем ежедневно по 1 руб. Абонемент для приготовления разных целебных ванн по соглашению».
Упомянутый путеводитель Н. Федотова сообщал, что в Удельной находились одна аптека, две булочные, одна башмачная, четыре заведения виноторговли, одна галантерейная лавка, пять мелочных лавок, пять мучных лавок, две мясных, шесть овощных и т. д. Торговые заведения Удельной сосредотачивались примерно там же, где и теперь – на Выборгском шоссе (ныне – проспект Энгельса) и Скобелевском проспекте, а также на Удельном проспекте. Так, на углу Скобелевского и Удельного проспектов помещались башмачная, галантерейная, мучная, овощная лавки, торговля мануфактурными товарами. Виноторговля и мелочные лавки располагались на Выборгском шоссе.
Упомянутый путеводитель Н. Федотова, изданный в 1887 году, предоставлял в алфавитном порядке указатель торговых, промышленных и других общественных заведений Удельной.
Аптека: на Удельном пр., 27.
Бани: на Ярославском пр., между Олонецкой и Любимской ул., 77.
Булочные: на Удельном пр., 15 и 29, и Коломягском[2 - Имелся в виду Коломяжский проспект в Удельной (ныне – улица Сергея Марго).] пр., 5.
Башмачные: на углу Скобелевского и Удельного пр., 11.
Виноторговли: на Выборгском шоссе: а) против Вытегорской ул.; б) на углу Скобелевского пр.; в) между Ломовской и Дубецкой[3 - Так ошибочно названа Лубенская улица.] ул.; г) между Повенецкой ул. и Коломягским пр.
Галантерейные: на углу Скобелевского и Удельного пр., 11.
Клуб: на Ярославском пр., между Мезенской ул. и Осиновским пер., 70-72.
Лесной двор: на Выборгском шоссе, между Енотаевской и Заславской ул. Дрова также продаются, с доставкой на дом, на станции Удельная.
Мануфактурные товары: на углу Скобелевского и Удельного пр., 11.
Мелочные лавки: на Выборгском шоссе: а) против Мезенской ул.; б) на углу Скобелевского пр.; в) на углу Ломовской ул.; г) между Дубецкой и Удельной ул.; д) между Повенецкой ул. и Коломягским пр.
Москательная: на углу Выборгского шоссе и Повенецкой ул.
Мучные: 1) на Удельном пр., на углу Скобелевского пр.; 2) на Выборгском шоссе: а) против Вытегорской ул.; б) на углу Ломовской ул.; в) на углу Дубецкой ул.; г) между Удельной и Мологской ул.
Мясные: а) на Удельном пр. близ Скобелевского пр., 36-38; б) на Скобелевском пр., 12.
Овощные: 1) на углу Скобелевского и Удельного пр., 13; на углу Удельного пр., 34, 36; 2) на Выборгском шоссе: а) против Мезенской ул.; б) против Вытегорской; в) против Повенецкой ул.; г) на углу Коломягского пр. и шоссе; 3) между Дубецкой и Нежинской ул.
Портерная: на Скобелевском пр., 10-12.
Посудные: на Выборгском шоссе: а) на углу Повенецкой ул. и б) между Ломовской и Дубецкой ул.
Садоводство: на Ярославском пр., между Мышкинской и Олонецкой ул.
Суровская (торговля суровским товаром: шелком, шерстью, хлопком. – С. Г.): на углу Скобелевского и Удельного пр.
Фруктовая: на углу Скобелевского и Удельного пр.
Хлебные: на углу Скобелевского и Удельного пр.; на Удельной пр., 34-36; на Выборгском шоссе, между Ломовской и Мологской ул.
Чайный магазин: на углу Скобелевского и Удельного пр., 11.
Молочными продуктами удельнинцев снабжали местные фермы – одна принадлежала великому князю Николаю Николаевичу-старшему и находилась возле больницы Св. Пантелеймона, другая стояла на Выборгском шоссе, 60-62, между Калязинской и Каргопольской улицами.
В Удельной насчитывалось три трактира, из них один (без крепких напитков) был на Удельном проспекте, между Елецкой улицей и Скобелевским проспектом, и два на Выборгском шоссе – «Хуторок» между Дубецкой и Удельной улицами и еще один – между Повенецкой и Коломягским проспектом. Также насчитывалось шесть постоялых дворов, и все – на Выборгском шоссе, между Эмануиловской улицей и Поклонной дорогой.
В 1894 году на Елецкой улице появились бани – на том самом месте, где и сегодня расположены «Удельные бани» (Елецкая ул., 15). В ЦГИА Санкт-Петербурга сохранилось целое архивное дело, оно так и называется: «О рассмотрении проекта торговых бань П.Я. Ершова на станции Удельной по Елецкой улице». Согласно протоколу заседания Строительного отделения С.-Петербургского губернского правления от 10 мая 1894 года, купец Ершов ходатайствовал о разрешении на принадлежавшем ему дворовом месте между Скобелевским, Удельным, Костромским проспектами и Елецкой улицами (то есть речь шла о целом квартале) построить торговые бани. Автором проекта выступал архитектор Малов. Как отмечалось в протоколе, представленный проект может быть утвержден с рядом условий, в том числе «чтобы дымовые трубы были устроены с таким расчетом и такой высоты, чтобы дым от них не распространялся на окрестности»; «чтобы бани были всегда снабжены чистой водой и чтобы грязные воды от бань не были спускаемы в окружающие открытые дорожные канавы, но были отводимы по указанию местной полиции и санитарного надзора в места безвредные для жителей».
