banner banner banner
В стольном граде Киеве
В стольном граде Киеве
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

В стольном граде Киеве

скачать книгу бесплатно

– Может, и столько не проживешь. Богатство у тебя есть, но после победы Ильи ты всем поперек горла стоишь. Нефед и дружинники на тебя косятся, да и местным удальцам ты не нужен. Мокреша спит и видит, как вместо тебя всем заправляет. Думаешь, он не хочет быть атаманом вместо тебя? К тому же ты его под себя подмял. А сейчас, когда в Киеве у тебя, как раньше Исихор, высоких покровителей нет, как раз время дело делать…

– Это ты еще на что намекаешь? – хмурясь, говоря едва ли не басом, спросил Заблуда.

– На то, что мы с тобой оба знаем. Убить тебя «верны други» могут. И не поморщатся. Никто особо плакать за тобой и жалеть не будет, кроме жены, конечно.

Заблуда взгляд в землю тогда упер. В одном из лесочков близ Чернигова эта беседа проходила. А как поднял на Кудеса взор, в глазах Соловья волхв прочел скрытую тоску и затравленность.

– А чего ты хотел, если таким промыслом занимаешься?

Заблуда вздохнул и упер руки в боки.

– То-то и оно, что приходит время расплачиваться за все то, что натворил, но выход есть. Не все так мрачно, как ты видишь.

– В Киев надо ехать, подальше отсюда.

– А кто тебе даст туда доехать, ты подумал об этом? Ты что же, друг и товарищ лихой и от этого только лишь еще более ценный, поскольку у тебя золотишко бряцает, думаешь, что тебя вот так просто «верны други» отпустят? Ты-то им не нужен, а вот то, что скопил и припрятал – надобно. За это могут и друг другу глотку перегрызть.

– Раз так говоришь, значит, план у тебя есть, что делать. Только зачем тебе мне помогать? В чем твой интерес?

– В том, чтобы от татей и разбойничков округу очистить. Родичи, сам знаешь, жалуются. Ведь не все законы дедовские уважают и соблюдают, а тут к тому же Нефед Мокрешу и Якима накручивает. Вот их люди и шалят, да на родичей нападают. Я говорил им, но меня не слушают.

– С Мокрешей беседовал? – не поверил Заблуда.

– Сказал ему пару слов, так он на меня с мечом полез.

– И что?

– Пришлось былое вспомнить. Я же раньше дружинником был. Воинское дело помню еще.

– А я-то думал, чего это Мокреша осенью поздней, когда я его к себе на совет позвал, сказал, что занемог.

– То для того, чтобы он думать начал, что делает.

– И что ты ему сделал?

– Силушку, что в пупе копится, слегка выбил, а то ретив больно…

На лице Заблуды появилась усмешка.

– Что мне посоветуешь?

– Мокрешу вместо себя поставь, когда в Киев будешь идти. Поговори с ним по душам, поясни, что тебе невмочь больше грабить и разбойничать, что хочешь новую жизнь начать.

– Так не поймет!

– А твое дело о намерениях сообщить. Их ясно обозначить…

– Дальше что?

– Дальше? Дальше в путь-дорогу начнешь по весне собираться, скажешь невзначай, что с собой кое-что в Киев возьмешь, да большую часть из того, что имеешь. Смекнул?

– Подстерегут и убьют в темном месте, где-нибудь на дороге, что в Киев ведет. Мест укромных много. Сгинешь, а телом волки потрапезничают, только оближутся.

– Знаешь другой план, я послушаю.

Заблуда только лишь нахмурился. Какое-то время он молчал, а потом признался:

– Плана нет.

– Тогда послушай, что я тебе скажу.

Чем дальше говорил Кудес, тем все больше светлело у Заблуды лицо, а под конец, когда волхв рассказ закончил, на лице у Соловья появилась широкая усмешка. Стал он тогда прежним Соловьем, который дело знает и себя молодцом-удальцом считает.

– А ты меня не подставишь?

– А какой мне смысл это делать, если ты уйдешь в Киев из этих мест, да еще и поможешь нам Мокрешу, Якима, Кощевита и других своих товарищей образумить? И к тому же на тебя подозрение их помощников не падет…

– Это еще как сказать.

– Это, Заблуда, потому, что головой ты не думаешь. Перед тем, как отправишься, всем щедро заплатишь, кто под рукой у тебя ходил. Щедро, но не роскошно. Меру сам назначишь. Скажешь, что жизнь новую решил начать, чтобы все, кого невзначай словом или делом обидел, злым словом не поминали. Ты же певец – один из лучших. Так и пояснишь, что дело певчее к себе тебя зовет.

– Так не поверят.

– Но куны и гривны возьмут…

– Возьмут, и сразу под полу засунут или в мошну положат. Уговаривать не придется.

– И что, мне тебе рассказывать, что люди такого склада больше всего ценят?

– Хитер ты, волхв.

– Я не хитер, просто немного дальше тебя вижу.

– Если дело не выйдет?

– Так надо сделать так, чтобы вышло. Мокреша тоже умен. Он ведь к Нефеду пойдет и все ему доложит. И Нефед словам его внемлет…

– Это ты еще на что намекаешь? – снова нахмурился Соловей и стал слегка губу покусывать.

– А намекаю я на то, что Мокреша скажет Нефеду, что тебя надо в укромном месте подстеречь и освободить от злата и серебра, а потом схватить. Планы Нефеда и Мокреши в отношении тебя сойдутся. Ты им не нужен. Разбойнички тебя подстерегут и ограбят, а вслед за этим дружинники от Нефеда с кем-то из сотников прискачут и тебя скрутят. Говорить, что потом сделают или сам догадаешься?

– Помнут и князю передадут, – буркнул Соловей, затравлено озираясь.

– Как в воду глядишь. Так и будет, если ничего не придумать.

– Тайно уходить надо, – высказал предположение Соловей.

– Ума палата, – усмехнулся Кудес. – Ты полагаешь, что Мокреша, Яким или еще кто-то тебя в Киеве не разыщут и счет не предъявят? Ты думаешь, что тебе Нефед поможет или он займет нейтральную позицию? Ошибаешься. Ты сбежишь, а он на тебя рассчитывает. Ведь ты должен распорядиться, чтобы разбойнички, други твои, родичей стращали, да так, чтобы мало им не показалось, а ты – деру дал. Представляешь, как он будет рад, что ты в кусты спрятался в самый решительный момент.

– Собирать повышенную дань не будет сейчас Нефед. Есть уговор. В Киеве с ним считаются. Два года родичи могут спать спокойно.

– …Но никто не говорил, что за эти два года не нужно родичей подготовить к тому, чтобы дань они давали без помех и не роптали, на все были согласны. Об этом ты не подумал?

Ответа на этот вопрос у Соловья тогда не было. Он и сам прекрасно понимал, что во всех случаях крайним остается.

– Вот обложили, – вырвалось у Заблуды.

– Нет, Соловушка, это ты сам себя в такое положение поставил, а оно все ухудшается. Время расплаты пришло. Спросят с тебя.

Согласился Соловей тогда поступить так, как ему Кудес советовал. Конечно, всегда от плана есть отклонения. То, что предусмотрено, никогда точно так не происходит. Ни Кудес, ни Соловей, к примеру, не знали, что Нефед, когда Мокреша ему через посыльного весточку передал о том, что Заблуда с обозом со дня на день в путь отправляется, вызвал к себе Светела. Хмурясь, глядел он на сотника, рассчитывая поручить ему важное дело, но все никак не мог решиться, как будто заклинило Нефеда. Первый раз он так себя чувствовал, но все же, пересилив себя, твердо и с силой сказал:

– Соловей вскоре с обозом из Чернигова выйдет. За ним поедешь, наблюдать будешь, как дело пойдет. За день пути будешь по его следу идти. Мокрешу знаешь?

Светел кивнул.

– Так вот, как только посыльный от Мокреши весточку подаст, что тати татя готовы встретить, сразу же расстояние сократишь. Кони у тебя свежие. Прибудешь тогда, когда разбойники друг друга помнут. Соловья трогать не будут. Так мы условились. Мокрешу и его людей тоже не щеми, если там будут. Они нам еще сгодятся. Соловья свяжи с его помощниками и мне весточку дай. Я наготове буду. В Киев его свезу к князю. Пусть там сами и разбираются. Меня понял?

– Как не понять, но на отдыхе я и сотня.

– Так поэтому я вас в дело и беру. На тебя надеюсь. Не подведешь?

И пришлось Светелу уверить Нефеда в том, что он выполнит поручение с честью и как нужно. Так что оно само как-то получилось, что сотник в этом деле стал крайним: и со мной договорился, и с Нефедом.

Светел поначалу не знал, что делать, а потом сообразил, что будет выполнять оба поручения и по месту посмотрит, к чему дело склоняться будет. Вот тогда-то он решение и примет. К тому же, что было Светелу выгодно, сам воевода черниговский дал ему ответственное поручение. Теперь Светел, если бы захотел, мог бы и всю сотню для дела важного взять, но он, прикинув и поразмыслив, взял четыре десятка проверенных воев. Голова у Светела работала, как надо, под стать имени.

Когда уже Соловей со спутниками и обозом по дороге двигались, а я с родичами по его следу второй день шел, нагнал нас все тот же Никита. Он нам и передал, что Нефед дело важное поручил: Соловья схватить, как братья-разбойники с ним разберутся.

Кудес, когда услышал, как положение дел поменялось, отведя меня в сторонку, высказал по поводу складывающейся ситуации следующее:

– Это нам на руку. Сотник с головой дружит. Тут бы нам развернуться, только без Нефеда. Этот все под себя загрести хочет, причем чужими руками. Надо его провести, плечиком так, слегка подтолкнуть или протолкнуть туда, куда он так стремиться попасть…

– А куда это он стремится?

– Выслужиться и в глазах князя возвыситься, свое положение упрочить. Да только, видать, не судьба, да не судьбинушка…

При этом Кудес весело посмотрел на меня. В глазах волхва пробегали то и дело веселые огоньки, как будто он уже знал, чем дело закончится.

– А мы что?

– Дело мы с тобой должны сделать тонко, так, чтобы к нам вопросов не возникло и все видели, кто разбойничков взял. Заблуда подстраховался. В охранении у него почти сорок воев, но среди них – предатели. Ждут времени, когда в дело вступить.

– Разведчики донесли, что у Мокреши под рукой почти пять десятков воев, столько же у Якима и Кощевита. Я за Тимия не скажу. Тоже, наверное, человек десять наберется. Почти двести воев всего будет, а если Соловья с воями еще брать, то и дотянется до двух сотен.

– Я на это и рассчитываю. Нужно, чтобы никто не убежал из атаманов. На тебя надеюсь. Не подведешь?

– Постараюсь. Только надобно добраться вначале до них. И откуда в наших краях столько татей?

– Золото к себе притягивает. У него такие свойства. Вся нечисть на него собирается. Вот мы всех удальцов-молодцов в одном месте и соберем.

– Мало родичей взяли.

– В самый раз. Есть у меня кое-какие соображения, как действовать, к тому же помощь нам подойдет. Ставр еще с десяток воинов приведет.

– Ставр? Ты и с ним успел переговорить?

– У меня, Илья, задача такая, – любое дело должным образом организовать, да позаботиться о том, чтобы прошло все, как следует, а крови как можно меньше пролилось, или совсем не пролилось. И запомни: Соловей нужен живым. Вы с ним и Светелом, если дело подобающим образом сложится, всех атаманов пред светлы очи князя представите. Уразумел?

– Так разбойники не будут вот так просто сдаваться.

– Вот тут тебе и придется силушку явить. Ты атаманов тоже не вали слишком. Силушку рассчитывай. Живыми нужны, не покалеченными.

– Говоришь, как будто уже видишь, чем дело закончится.

Кудес вздохнул и провел левой рукой по лицу, в правой, как и следует волхву, он держал дубовый посох.

– Если бы так было, как ты сказал, Русь была бы другой, а так нам остается только лишь замедлять победное шествие наших врагов.

– Только лишь замедлять? – удивился я.

– И в этом деле я на тебя рассчитываю. Правда, нам всерьез постараться придется, и не только в ход руки и мечи пустить. Надо смекать и соображать, как без потерь дело нужное для всей Руси сделать. Сможем малое, совладаем и с большим… То, что нам предстоит, – только лишь ступенька. Не приходить же к князю с пустыми руками. Надо показать ему свою расторопность и силу. А ничто так этого не являет, как конкретные доказательства в виде разбойных атаманов.

– Владимир, говорят, до золота падкий. Может и золото Соловья присвоить. Не боишься?

– Я тебе, Илюша, тайну открою. Нет злата и серебра в обозе, только лишь обозначает Соловей, что его везет.

– И поверят?

– Но ты же поверил?

Возразить Кудесу мне было нечего.

– Ты надоумил Соловья?

– Я только лишь ему посоветовал, как дело обставить.

– Если тебя и разбойник послушался…

– А у Соловья, если поразмыслить, положение безвыходное сложилось. Ему по любому куда-то надо уходить. И он это понимает, поэтому идет на то, чтобы быть наживкой. Характер у Заблуды боевой, к тому же хочет он новую жизнь начать. Что было до Владимира, то не в счет.

– Так атаманы лихие, когда в руках князя окажутся, могут на Соловья показать, что это он все золото себе забрал и закопал в потаенном месте.

– А мы на что? Все знают, что Соловей в Чернигове был, когда купцов по дороге и на переправе грабили. Зачем, скажи, тому, кто грабил, делиться с тем, кто вдали находился? Князь это сразу сообразит. В этом сметки ему хватит. Если нет, Добрыня подскажет. Его опекунство понемногу завершается. Владимир все больше на свои ноги становится и начинает отодвигать Добрыню от дел правления. Годочка три-четыре и вовсе удалит от себя или еще что-то произойдет такое… с Добрыней.

– На что намекаешь?

– Так случаи разные бывают… То вдруг занеможет, да так, что сразу сляжет, а потом и дух испустит. Яд, стрела, оговор, любые обвинения, просто решение князя, которым он смещает с должности или отстраняет от ведения дел. Охочих на место Добрыни – пруд пруди.

– Сложно дела обстоят в граде-Киеве.