скачать книгу бесплатно
По чистой случайности сел. Пьянствовал с двумя типами, подошли к супермаркету. Жук зашёл за пивом, эти двое остались на улице. Пока Жук стоял в очереди, они отмудохали мужика по беспределу. А у того то ли инфаркт, то ли инсульт случился – сразу помер. Эти субчики очканули и смылись. Жук выходит – мужик лежит. Он к нему, может помощь нужна, мало ли. Только по привычке сначала карманы проверил, а потом уж пульс. И тут менты из-за угла. А Жук – пьяный, костяшки разбиты после недавней драки, и кошелёк чужой в кармане.
Лет семь на тот момент сидел, ещё два оставалось.
Не по себе тогда было. Я-то на тот момент уже от криминала отошёл, а тут будто звонок из прошлого. Напоминание, что повезло соскочить, пока поздно не стало.
Большинство звонков с зоны от прошлых знакомых делается по одной причине – намекнуть на грев. Или без намёков напрямую попросить. Понятное дело, не на курорте, и родня не каждого поддерживает, и друзья не у всех до конца с ними. Но Жук ничего не просил. Всё есть у меня, говорит, сам могу помочь при надобности. Обжился, домой не рвётся, подумывает специально раскрутиться и подзадержаться.
Такие дела.
Поймал себя тогда на мысли, что забыл его имя. А фамилию и не знал никогда.
13
Отшитые
Если в бригадах такие вещи проходили не столь болезненно, особенно в поздние годы, то в районных группировках это было страшным событием в жизни человека. Как если бы вас публично изнасиловали, разнесли весть по городу, и теперь в вас все тыкают пальцами. А иногда ещё и камни бросают.
Стандартная процедура отшивания выглядела примерно так. Провинившийся выводится в круг, оглашается его косяк, потом бьют и прогоняют ссаными тряпками к чертям собачьим. Момент довольно трагичный. Человек побитым псом ковыляет прочь, и вслед ему смотрят десятки бывших друзей, с которыми немало пережито. Кто-то смотрит сочувствующе, кто-то презрительно, а кто-то кричит в спину слова, за которые ещё совсем недавно нужно было грызть глотку.
Дальнейшая жизнь была несладкой. Ты становишься изгоем, от тебя отворачиваются все. Ты не только не можешь привычно блатовать, но и любой способен испортить тебе и без того неважнецкое существование. И будь ты хоть чемпионом мира по боксу, за тобой никого, ты – никто. Более того, ты – говно, изгнанное из общества.
Отшивали в основном за отступление от понятий, которые были переплетены хитрее хитрого. Шаг в сторону – и ты не пацан. Не ответил на оскорбление, не встал в отмах, лоханулся, кого-то сдал, кинул своих, всплыли факты из прошлого, что-то где-то не то сказал, и т.д., и т.п. – поводов и причин было немерено.
Расскажу про несколько особо запомнившихся случаев.
Один персонаж рыскал с районом лет десять и готовился перейти в старший возраст. Но случилась незадача. Зависал с подругой в уличном ларьке, где она работала продавщицей. Она отошла в туалет, табличку «закрыто» повесить забыла, и её приятель продал пачку сигарет. Сей поступок расценивался как крайне недостойный. Могло бы и проканать, если б не одно «но» – покупатель оказался коллегой по банде. И, что самое досадное – ребята не особо ладили.
За былые заслуги дали сохранить и уйти по собственному желанию. Правда, предложили унизительную альтернативу – перейти в младший возраст. Такое случалось – парни, не представлявшие жизни вне группировки, на третьем десятке возвращались в пиздюки. И курили потом втихоря по подъездам – когда-то младшему возрасту было запрещено курить на улице. Но этот предпочёл уйти. С тех пор обитает в Москве, в родной город ни ногой.
Я тогда подумал, что одно и то же событие можно воспринять по-разному. Ведь то, что обычно в тех кругах воспринималось как смерть, в данном случае стало освобождением и началом новой жизни.
Другой похожий случай. Молодой подвёз кого-то на машине и взял предложенные деньги. Тайное стало явным. Церемониться не стали, избили и прогнали с позором. И бывшие друзья отобрали у него тот самый злополучный автомобиль шестой модели «Жигулей».
А ныне подобное не западло. Да что там – в некоторых бандах едва ли не каждый третий работает таксистом. Доходит до смешного – вечером на сборах качают молодым за понятия, ночью возят их пьяных с тёлками как клиентов. Один такой подвёз пиздюка, у того денег не оказалось. Ничего, говорит, на сборах отдашь. И добавил – ты это, в приложении поставь оценку.
Когда-то понятия вообще запрещали работать. Это считалось недостойным занятием. Тем более что у правильного пацана не должно быть начальников, подчиняться он мог только старшим. Теперь многие на заводах пашут, днём у станка стоят и терпят притеснения трудового народа, а вечером на районе пальцы гнут. Заодно в соцсетях возмущаются, что всё вокруг плохо.
Помню, прогнали однажды любителя опиатов. Били его долго, показательно, чтоб другим неповадно было.
На следующий день я пришёл к районному руководству в офис, то ли забрать что-то, то ли передать. Подобное «принеси-подай» воспринималось тогда как хороший признак – значит, выделяют, приближают. Кто-то за несколько лет хозяев района в глаза не видел, а ты – за руку здороваешься. Но не о том сейчас. Короче, сидят два авторитета, играют в нарды, рядом – незнакомый мне чел, спит сидя. Со сломанным носом – чуть ли не под прямым углом, никогда таких кривых не видел.
И перед уходом меня спрашивают, как, мол, в лагере дела, что нового. Да нормально всё, говорю, вчера вот одного отшили, колоться начал.
Кривоносый поднимает веки, явно не без труда, бормочет – «это правильно» – и дальше залипает.
– Ах вы суки, – подумал я тогда. – Нам внушаете, что торчки – черти, а сами в открытую колетесь.
Знал ли я в тот день, что самого ждёт.
Отшитый бедолага моментально спился и умер дурацкой (или мудацкой?) смертью. В лютый мороз открыл окно, комнату проветрить, уснул и замёрз.
Позже, уже в свою героиновую бытность, я случайно пересёкся с барыгой, отоваривавшим парня. Узнал, что он и не кололся особо. Больше пьянствовал, а говном с похмелья иногда снимался.
Зато кривоносый живее всех живых. Видел его потом по телевизору – стал депутатом в посёлке городского типа недалеко от областного центра. Нос исправил.
Ну, и классическая ситуация, связанная с оральными утехами. Юноша полюбил девушку, стал с ней встречаться, гулять по району и целоваться прилюдно. И вскоре злые языки с соседней местности донесли, что она – шлюха, на которой пробу ставить негде. Да и башкастая вдобавок, то бишь имелись случаи взятия члена в рот.
А минет, напомню, тогда считался лютым грехом, от таких шарахались как от чумных.
То, что по незнанке зашкварился – не проканало. Не прокатили и попытки очиститься старым пиздюковским методом. Считалось, например, что если покурил после башки, то можно поводить зажигалкой по губам до ожогов или оставить на морозном столбе куски губ, и скверна снята. В данном случае чел был молодым, что подразумевало бОльшую ответственность. И району не нужно было такое пятно на своей репутации – разговоры могли выйти за его пределы. Испорченный телефон бы добавил красок, стали бы говорить – да что там Матня, у них вон даже молодые зашкваренные. Поговаривали, что чувак выбил даме сердца все зубы и переломал рёбра, но плёнку жизни тем назад не отмотать.
На районе ему жилось с тех пор плохо – мягко говоря. Морально сломался настолько, что бывал бит самыми отпетыми чмошниками. Однако прошли годы, и жизнь сложилась так, что он теперь топ-менеджер одной весьма небедной компании. Работу в которой даже на низовых позициях бывшие районные деятели почитают за удачу.
Кстати, позже, уже будучи в другом коллективе, я услышал то, от чего уши свернулись в трубочку. После традиционной пятничной игры в футбол старшие в раздевалке накурились, и громко и весело обсуждали прелести ротовой любви. Я быстро срулил, с одной мыслью в голове – куда я попал, не рвать ли когти, пока не влип как кур в ощип. Через несколько дней осторожно поделился с одним из них. Он не стал ничего объяснять, только посмеялся и сказал – подрастёшь, вспомнишь, и сам посмеёшься.
Вот, вспоминаю, и смеюсь. Да что там – ржу как конь.
Позже я сам буду балансировать на грани. По причине собственного разгильдяйства вкупе с внутриколлективными рамсами. Правда, ввиду моих тогдашних жизненных обстоятельств и изменившегося мировоззрения я уже не особо парился. Но это уже, как говорится, совсем другая история.
14
Рома
Обитал я у границы со Стройдеталью, на то время дружественной, а когда-то далеко нет. И часто встречал двух братьев-близнецов, мелкоплавающих авторитетиков средь стройдеталевской шпаны. Про себя я называл их Красавцы, за изуродованные глубокими шрамами лица.
И вот стоим однажды у супермаркета с приятелем по имени Рома. Взяли по пиву, радуемся весне. Мимо близнецы проходят, здороваются с Ромой (а со мной нет, потому как несолидно с незнакомыми пиздюками здороваться) и дальше идут.
Роман поведал о происхождении шрамов братьев.
Несколько лет до этого районы люто враждовали, каждую неделю было по трупу. Пытались делить асфальт, хотя территориальный статус-кво тогда в основном уже установился. Оставались разногласия по поводу нескольких дворов. Интерес там представляли парковки, киоски и ещё какая-то мелочь вроде ателье по пошиву одежды и обувной мастерской, с которой кормились люди постарше.
В один из летних вечеров Рома (тогда ещё совсем сопливый гангстер) выходит с друзьями из кабака. А их встречает орда с целью лишить здоровья. Рома и так был не робкого десятка, а под алкоголем и вовсе берсерк. Делает из бутылок две розочки, влетает в толпу и начинает бить с двух рук сверху вниз, куда попало. Если не привирает (а здесь я ему верю, и от других про тот раз слышал), то впятером они обратили в бегство человек двадцать или тридцать. От розочек в руках у него остались лишь горлышки. И больше всего не повезло именно братьям. С тех пор много воды утекло, обиды забылись, но шрамы остались. Ходят теперь, прохожих пугают.
Рома хороший человек, порядочный не только по понятиям тех лет, но и просто по человеческим. Он был моим старшим. Сдружились мы на почве того, что он окончил университет, в котором я на тот момент только начал учиться. И жили в соседних домах некоторое время.
Среди коллег по группировке Рома сильно выделялся. Хотя бы тем, что отчётливо понимал: все эти игры в бандитов – явление временное. Подняться и легализоваться дано единицам, а основную массу ничего хорошего не ждёт.
В двадцать лет Рома, мастер спорта по боксу, открыл секцию в местной школе и на голом энтузиазме тренировал всех желающих. Не только своих, рыскающих, из многих ботаников он тоже сделал мужчин. Тренировал на равных, не делал преференций своим. Следил, чтоб те не обижали чертей, хотя бы в пределах спортзала.
Тут надо сделать отступление. В то время, хоть уже не такое лихое, но всё же, большинство секций единоборств было приложением к ОПГ. Чужих тренироваться пускали неохотно. Был случай, когда два чела пришли в зал кикбоксинга, и им на первой же тренировке навешали. Причем не со зла, просто ребята переоценили свои силы и сразу попросились в спарринг. Обидевшись, эти деятели пригнали толпу с монтажками и перебили спортсменов. Досталось и тренеру, который был далеко не прост. История имела продолжение, но это уже не важно. Дикость, но факт. Короче, тренироваться предпочитали в своем кругу.
Случалось, что на областных и городских соревнованиях соперники были из враждующих коллективов. Но там уже у людей был определённый кодекс, спортивная жизнь с уличной не смешивалась. Бывало, что в президиуме сидели взрослые мужчины, чья молодёжь в то же самое время убивала друг друга на улицах. И мирно обсуждали свои околоспортивные вопросы.
Однажды про Рому написали большую статью в местной газете. Мы читали её на сборах вслух и ржали. Особенно в том месте, где говорилось, что Роман тренирует молодёжь, чтобы она не была предоставлена сама себе и не занималась криминалом. О том, что ромина секция – одно из конкурентных преимуществ группировки, кузница боевых кадров, журналист умолчал, хотя прекрасно знал об этом. Все знали.
Как-то раз судьба завела Рому в негритянский квартал. Гостил в Америке у брата, мутили траву. Брат пошел встречаться с барыгой, а Рома остался один в ночной подворотне. Всё выглядело, по его словам, как в фильме «Брат-2» – что-то начали орать на непонятном диалекте, успел одного ударить, и был избит.
Вернувшись на родину, Рома первое время был зол на негров и пару раз бил африканских студентов. На районе ему пытались дать прозвище Расист, но оно не приклеилось.
Потом бросил все бандитские движения, отдал свою часть дел друзьям и снова поехал в Америку. Затем вернулся и пошел в армию, в двадцать пять лет. Дембельнувшись, работал командиром группы захвата Наркоконтроля, где чуть не сторчался, а потом физруком в школе. В той самой, которую окончил сам и половина матнёвских. Преподавал уже не будучи при делах, имея в резюме неуважаемый опыт работы в органах. Но ни один ученик из рыскающих и пикнуть не смел.
Сейчас обитает в Америке, работает системным администратором. Начальник у него, кстати, негр.
Вообще немало интересных людей я встречал на жизненном пути. Не стоит думать, что в той среде все были диким неотёсанным быдлом. Личностей с большой буквы там было не меньше, чем среди нынешних офисных барбосов, мнящих себя солью общества.
Да, и напоминаю, что это всё плод больной фантазии автора, и не стоит здесь искать ни связей с реальностью, ни каких-то неувязок. Прочли и забыли.
15
Схемы Вована
Вован был креативным парнем и постоянно рождал какие-то идеи. Чтоб поднять лавэ, как он любил приговаривать. Большинство из них сводились к тому, чтобы кого-то развести, кинуть, украсть или отобрать. В основном они так и не были реализованы, и хорошо – неизвестно, к чему бы привели.
Например, однажды он узнал, что сосед его бабушки работает прорабом и наладил схему воровства стройматериалов. Работал по-крупному и более-менее аккуратно. Стройки были государственные, финансировались из бюджета, и воровство процветало на всех уровнях. Начиная от откатов при выборе подрядчиков и заканчивая низовыми рабочими, таскавшими по мелочи. На всех уровнях царил хаос, будто специально создаваемый, чтоб в мутной воде всем рыбакам рыбы хватало.
У прораба был тайный склад, куда он с подельником свозил краденое. Неделю следили за ним, с утра до вечера, вычисляли этот склад. Когда на одолжённой у друзей машине, когда пешим ходом. Бывало, что и перебежками по кустам прятались. Даже бинокль нашли для такого дела.
Склад мы в итоге вычислили – в полузаброшенной промзоне неподалеку от Матни. Заодно узнали, что каждый вечер заходит в кабак по-быстрому заложить за ворот, потом едет к своей бабе. Там, судя по всему, так же по-быстрому опустошает яйца и домой, к законной жене. Её мы тоже видели и даже посочувствовали пациенту, уж слишком она была неприятна на вид.
Промзона почти не охранялась – только вечно пьяный сторож и несколько собак. Особо там никто не лазил, потому что добираться было неудобно и мало кто знал, что охраны там, по сути, и нет. Въезд на территорию был один, через подобие КПП и лающих собак, и у непосвящённых создавалось впечатление, что там всё серьёзно.
Мы проникли в прорабский схрон. Большой ангар закрывался на хлипкий замок, внутри было пусто, только в одном углу свалено в кучу наворованное. Банки с красками, сухие смеси, какие-то металлические листы, инструменты и прочее по мелочи. Я не разбираюсь в этом, а Вован навскидку прикинул – на миллион тут есть, а может и полтора. Для нас тогда это были нереальные деньги.
Дальнейший план был прост – найти место, куда всё это перевезти, грузовик, и наметить день и час. Кому продать решили думать позже, не залежится.
Думали, как быть со сторожем – напоить, вырубить, или ждать, когда сам напьётся. Решили определиться с этим ближе к делу.
И тут я намудил – решил посоветоваться с Ромой, как со старшим и опытным товарищем. Где взять грузовик, куда перевозить, как потом продавать. И как при всём этом не спалиться. Подсознательно, конечно, я хотел и прихвастнуть перед старшим, что уже по-крупному начал работать.
Рома ответил следующее. Во-первых, вы мудаки. Зачем воровать, если для начала прораба нужно под крышу поставить. Это почти регулярный денежный поток от хитрого лоха, который не пойдёт писать заявление о вымогательстве. А потом можно иногда иметь его и воруя. Во-вторых, вы опять мудаки, потому что такие качественные дойные коровы долго сами по себе не работают. Конкретно этого деятеля уже давно крышуют малютовские. И они же пару раз уже обчищали его тайники. Их он постоянно менял, и ангар тот тоже был временным. Прораб догадывался, откуда ноги растут, но предъявить ничего не мог. На время затихал, потом продолжал. Стараясь шифроваться и от крыши, чтоб не знали ни тайников, ни реальных объёмов.
Мудаком меня назвал и Вован. Рома был и его старшим, а с Вованом я свой ход не согласовал. Да, я поступил необдуманно, но тогда искренне был рад. Ведь мы могли поиметь малютовских старших и неизвестно, чем бы это обернулось. Хотя и расстроен, что делюга сорвалась. А Вован орал – ну и что, мало ли кто лоха обул, желающих пруд пруди, никто б не вычислил, а малютовские не обеднели бы. Мы тогда сильно поругались и пару недель не общались, даже на сборах не здоровались. Я напрягся, думал, это навсегда, но потом помирились. Вован был более мудр по-житейски и лучше разбирался в людских отношениях, потому первым сделал шаг навстречу. Сказал, что возможно – подчёркивая интонацией это слово – я действительно нас спас от чего-то нехорошего. Хотя я всё равно мудак, что не посоветовался с подельником. Я согласился, что мудак, мы пожали руки, обнялись и больше к этому не возвращались. Переключились на другие темы.
Впоследствии оказалось, что связываться с вороватым прорабом и впрямь не стоило.
В идее поиметь его было что-то красивое и даже благородное. Вор у вора дубинку украл, как говорится. В данном случае никто из нормальных людей не пострадал бы. Ну, разве что немного городской бюджет. Но в нём и без нас с прорабом ковырялись все, кому не лень, и в масштабах гораздо больших. И конкретно нам с Вованом не должно быть стыдно перед налогоплательщиками – ведь товар-то уже до нас украден.
Но некоторые предложения Вована пахли дурно. Например, он хотел загнать под крышу репетиторов и студентов, писавших курсовые и дипломные работы на заказ. Первые размещали объявления в газетах, и Вован уже составил список потенциальных жертв. Вторые работали больше по сарафанному радио, информация о них тоже начала собираться.
Я высказал свои сомнения. Во-первых, нехорошо – обирать несчастных женщин, которые не от хорошей жизни подрабатывают. И студентов, которые могли бы, как и мы, рыскать по подворотням, а вместо этого зарабатывают своим умом. Во-вторых, финансовые потоки там небольшие, а карму эти крохи могут испортить не на шутку.
Вован ответил так. На это ведь можно и по-другому посмотреть. Не придём мы – придут другие. Юудут тупо отбирать у них деньги и решать проблемы, которые, по классике, сами же и создадут. А мы дадим реальную защиту. Город полон опасностей, защищать нужно много от кого. Пара сотен человеку погоды не сделают, зато он сможет обратиться за помощью и в ситуациях, не связанных с профессиональной деятельностью. Видимо, мне очень хотелось, чтобы мои сомнения развеяли, потому слова друга показались убедительными.
Впрочем, по каким-то причинам дальше обсуждений эта тема не зашла.
Кстати, о морально-этических моментах. У волынских был пиздюк Кеша, который обложил данью школьников младших классов. Сначала, правда, это были только средние классы. Потом началось что-то вроде франшизы или финансовой пирамиды – те, кто чехлил Кеше, стали собирать с тех, кто младше и слабее. Основную часть отдавая ему же. Суммы там были смешные – десять-двадцать-тридцать рублей в месяц. Но когда плательщиков сотня-две, уже набиралось несколько тысяч. И по тем временам десятиклассник Иннокентий в своей среде считался миллионером.
Со стороны, а тем более в нынешнее цивилизованное время, это выглядит стрёмно – ну как можно отбирать деньги у третьеклассника? На деле же всё было не так страшно, и даже выгодно для всех. Кеша давал защиту не только от себя и своих друзей, его охранный сервис был шире. О «налоге» знали все, и родители, и учителя, и всякие органы. Слухами ведь земля полнится, а что знают двое, то знает и свинья. И каждый родитель понимал – лучше их ребёнок отдаст десять рублей в месяц Кеше, чем у него каждый день будут отбирать деньги на обеды. И в туалет он будет отпрашиваться исключительно на уроках, потому что на перемене ему туда лучше не соваться. А Кеша ещё и за пределами школы обеспечит защиту, просто одним своим именем. И брендом «Матня», конечно же.
