скачать книгу бесплатно
– Простите… – Я с трудом удерживался, чтобы не расхохотаться, – с кем я ужинаю?
– Это всё, что я могу вам сказать. Скоро всё узнаете сами.
Лифт мягко затормозил прямо напротив двери с надписью «Верховный Комиссар». «Наверное, – подумал я, – внутри меня ожидает парень в выцветшей застиранной гимнастёрке, стоптанных пыльных сапогах и непременно с огромным маузером на ремне через плечо!»
– Ну да, – усмехнулась провидица, – Как бы, не так!
Она постучалась в дверь и нам разрешили войти.
Добрыня, мать его, Никитич, как он сам представился при первом знакомстве, вполне соответствовал своему имени! Он, и впрямь был огромен – где-то метра два с половиной! Помимо внушительных физических кондиций хозяин кабинета запоминался открытым простым лицом хлебороба средней полосы с волнистыми льняными волосами и привычкой стыдливо прикусывать нижнюю губу. С высоким ростом гармонично уживались широкие плечи и огромные ладони, каждая – с моё лицо! На великане ладно сидел тёмно-синий костюм, пошитый не самым последним портным, и, не смотря на кой-какие огрехи, придавал всей его фигуре вид человека, хорошо знающего себе цену.
Теперь про огрехи. Местами пиджак был заметно помят, местами – порезан, на лацкане красовалось застарелое пятно, оставленное то ли раздавленным томатом, то ли большим количеством кошачьего помёта. На воротнике рубашки, хоть и под галстуком, но всёже отлично просматривался подтёк от красного вина, а на одной из брючин в районе колена виднелся свеженаложенный шов. Одна неисправность имелась также и на лице комиссара, одна, но зато какая! Столь впечатляющих, а, главное, таких полихромных синяков, радующих всеми цветами радуги, я в жизни не встречал, его не мог скрыть даже густой слой тонального крема и пудры, может, поэтому Добрыня Никитич предпочитал общаться со мной с лёгким разворотом в пользу здоровой половины лица.
Сам кабинет ничем особенным не отличался, разве что обращал на себя внимание деревянный конь-качалка, какие обычно наличествуют в игротеке всякого уважающего себя, пацана в возрасте до пяти лет, дальше парни стремятся оседлать уже настоящих, живых скакунов.
Комиссар поблагодарил Алконост за услугу, после чего девушка бесшумно покинула кабинет, пожелав мне на прощанье спокойной ночи.
– Она читает мысли ещё до того, как они у меня появляются, – пожаловался я комиссару. Мне и в самом деле это не очень понравилось, может, ему хватит власти и авторитета укротить её пылкое воображение!
– Увы, – добродушно улыбнулся Добрыня Никитич, приглашая меня присесть напротив. – Ничем не могу вам помочь, уж такова её суть!
Жест приглашения получился у него немного размашистым, веслоподобная ладонь комиссара хоть и коснулась моего лица самым краем, пощёчина вышла
19.
весьма увесистой! Однако, великан этого не заметил, а значит, я вряд ли мог заподозрить простодушного богатыря в намеренном причинении вреда.
– Поверьте, вы тут далеко не единственный, у кого её чрезвычайные способности вызывают аллергию. Многие даже называют её «алконавтом», представляете? При чём тут! Но вы то, я надеюсь, не таков?
И комиссар зачем-то снова поднял руку над столом.
– Ну что вы! – возмутился я, озабоченный только одним: как бы не схлопотать ещё разок!
Надо признаться, в процессе нашего разговора, эта озабоченность только усиливалась!
– Сейчас подадут ужин, – оказывается, он просто потянулся за колокольчиком. – Думаю, это не помешает нашей неспешной беседе.
На вызов в кабинет вошёл человек в белоснежном фартуке и поварском колпаке и быстренько сервировал стол, не за которым мы сидели, а тот, что в уютном уголке, классический столик на троих, в смысле, столик и три кресла вокруг, да каких кресла то – с парчовой обивкой и гнутыми ножками!
– Спасибо, Люсьен, – поблагодарил богатырь повара и мы, заняв рабочие места, весело принялись за трапезу.
Было вкусно, но весьма однообразно, такое ощущение, будто на всех тарелках и даже в десертных креманках присутствовало одно и то же блюдо. Однако, стоило комиссару не без гордости упомянуть имя шефа, как всё стало ясно. Звали повара Люсьен Оливье.
Добрыня Никитич вкратце поведал мне новейшую историю заведения, пожаловавшись на осложнившийся экзистенциальный кризис. Он сказал, что если раньше все жители, вдохновлённые идеей всеобщего равенства, чувствовали себя, как единый мощный кулак, то теперь явно обозначился тренд к разобщению и что со всем этим делать, никто не знал.
– На что это похоже? – поинтересовался я безо всякого, впрочем, интереса – просто для поддержания умной беседы.
– Это похоже на то, что ты… открываешь бутылку, а там… молоко!
Видно, сравнение родилось спонтанно и великан остался им вполне доволен!
– А что говорит Алконавт?
Вот он, пятый закон подсознания: не называй чеснок яблоком – получишь характерную горечь по рту!
– Кто? – Комиссар даже поперхнулся.
– Извините, Алкотест!
– Ну, ё моё, – взмолился Добрыня Никитич, – Зигмунд Фрейдович!
Мне стало совсем уж неловко! А ещё больно. Потому-что я снова отчётливо ощутил на своей, раскрасневшейся от стыда, щеке случайное прикосновение его карающей длани!
– Алконост!
– Вот! – радостно потёр ладони богатырь. – Можете же, когда захотите! Можете! Вижу теперь, как прав был Вий Гоголевич, рекомендуя вас на пост Председателя ЧК!
– Меня?
Это было и правда, неожиданно: я и вдруг – Председатель ЧК! Да ещё в абсолютно новой стране, про которую я ничего толком не знаю и где единственный мой знакомый – это фараон Рамсес Второй!
– Тихо! – Добрыня Никитич предупредительно занёс надо мною руку. – Давайте серьёзно – говорил он вам про солнечную сторону жизни?
20.
– Говорил, – с лёгким сердцем признался я. – Кажется, только это и говорил!
– Ну вот, видите! А что это значит – выйти на солнечную сторону жизни? Ну-ка?
– Типа… жить подлинной жизнью, а не… вымышленной… – промямлил я.
– Верно! Так вот самый лучший способ выйти на солнечную сторону жизни лично для вас – это возглавить Чёрный Квадрат. Остальные подтянутся. Примерно соображаете?
– Странный вопрос, если учитывать место действия!
Я даже сам удивился, откуда слова берутся! Посмотрел на себя со стороны и подумал: «А чем, чёрт возьми, не Председатель ЧК?»
– А вот нагружать меня не надо, – предупредил Комиссар. Зацепило его! – Философией и политологией у нас занимается специальное подразделение! Ясно?
И он показал мне кулак такой величины, что захотелось пустышку и – в люльку!
– Алконост тоже «за». Так что, как говорится, примите поздравления!
Он уже в который раз за ужин собирался выпить вина, но в последний момент, озарённый какой-то яркой мыслью, вскочил и бросился к окну, сейчас оно как раз выходило на нужную сторону, невидимую с улицы.
А я вдруг совершенно не к месту вспомнил про свой чемодан.
– Какой чемодан! – вообще не понял богатырь. Только что, угрожая мне справедливой расправой, он запачкал руку в салате и теперь не смущаясь, вытер её о подол пиджака. – Ах, да, чемодан… Не волнуйтесь, ваши личные вещи вам здесь не пригодятся. У нас многие так и говорят: «здесь вам не там»! Идите-ка лучше сюда, я вам кое-что покажу!
Мы стояли рядом, но у меня было полное ощущение, что Добрыня, мать его, Никитич на Луне! С одной стороны это хорошо, потому, что далеко, с другой – плохо, потому, что высоко – свалится на голову, костей не соберёшь!
За окном я увидел несколько корпусов, утопающих в зелени, светящиеся дорожки между ними, небольшой аккуратный фонтан, окружённый плохо различимыми в темноте, скульптурами, что-то ещё и снова – тёмную громаду Храма с куполами. «Что-то ещё» напоминало очертаниями то ли Обелиск, то ли столп, наподобие Александрийского, (ну, не он же это!), то ли Космический корабль в стартовой позиции. В любом случае, высота сооружения была впечатляющей! Что это было на самом деле, я узнал уже только наутро.
– Видите? – выждав несколько минут, спросил Комиссар.– А теперь зажмурьтесь и посмотрите на это спокойно и отстранённо. Посмотрели?
– Посмотрел.
Мне показалось, что сквозь прищур я вижу двор детства, только вместо храма старая водонапорная башня у колхозного рынка.
– И что?
– Ничего определённого. Всего понемногу, как… в оливье!
– Браво! Точнее не скажешь! – Мне показалось, что не меня несколько раз опустили бетонную плиту – так комиссар похлопал меня по плечу. – Вот это и есть Чёрный Квадрат! – Тут он обдал меня таким перегаром, в сравнение с которым исчадие ада – невинный дымок от спички! – И вы – его Председатель! Чёрный Квадрат, как истинное этическое воплощение солнечной стороны жизни! Каково!
– Весомо и однозначно, как приговор! – честно признался я. Нет-нет, серьёзно, его слова глубоко запали мне в душу! – Тогда вопрос!
– Валяйте!
– Если я – этическое воплощение, то зачем тогда вы?
21.
– А мы, извините, только фильтруем. Если что – по балде! Так что всё теперь в ваших руках! Рулите правильно и когда-нибудь куда-нибудь доедете!
Не знаю, откуда это, но меня не покидало ощущение, что богатырь всё время произносит чужой текст – так не вязалось всё сказанное им с его сногсшибательным, эпическим раздолбайством!
Добрыня Никитич вернулся к столу и всё-таки осушил стакан, в результате чего количество пятен на рубашке увеличилось вдвое.
– Слева по коридору бывший спортзал. Теперь это ваш офис. Ваше министерство. Ваш командный пункт. Ваша звёздная пристань, чёрт вас всех задери! Могу перечислять ещё полчаса. Могу, но не буду! – И повторил, как-будто кто-то сильно настаивал на перечислении, – Не буду и всё!
– Ну и правильно, – поддержал я Комиссара. – И не хер тут!
Видно, в знак особого расположения, он собирался дать мне по морде, но я увернулся, при этом больно ударившись головой об оконный косяк!
Он с трудом нашёл рабочий стол, а на нём – уже только исключительно на ощупь – нужную бумагу.
Я всё ещё находился возле окна и видел, как Площадь Вздохов пересёк духовой оркестр, исполняющий марш Лейб-гвардии Преображенского полка. Виду того, что сильно фальшивил бас-кларнет и ещё сильнее – почти все медные, включая литавры, мотив угадывался с трудом. Музыкантов это, впрочем, совсем не беспокоило, ребята были, как один, веселы и бодры, не сомневаюсь, что каждый из них смертельно бы обиделся, назови вы его Сальери, а не Моцартом!
Я хотел спросить, кто они и по какой нужде в столь поздний час отпечатывают по брусчатке, но, трезво оценив возможности Комиссара, понял, что до ответа не доживу. Добрыня Никитич поманил меня рукой, передал распечатку и, удостоверившись, что я крепко держу её в руке, бессильно склонил буйну голову на стол. Читай – на плаху!
Пока за мной не придут, сам я решил никуда не двигаться. Доел салат, глотнул вина и принялся изучать бумагу. То был крайне важный и любопытный документ, выданный мне Важным Специалистом. Прочтём его вместе!
Для служебного пользования.
РЕКОМЕНДАЦИЯ.
(Дана для вступления в члены ВКП(б)пациенту Дзержинскому З.Ф. )
В результате предварительного собеседования с пациентом Д.З.Ф, были выявлены следующие основополагающие аспекты его личности: как положительные, так и отрицательные.
Положительные:
Характер мягкий, но неуравновешенный. Легко поддаётся убеждениям в случае их убедительности.
Темперамент средний, временами вялый и мизантропический.
Лоялен и общителен. При этом не способен к проявлению глубоких чувств, таких, как любовь, ревность и ненависть. Скорее всего, следствие воспитания в сочетании с генетической предрасположенностью.
Полное отсутствие каких-бы то ни было личных привязанностей.
Эмоциональная и экзистенциальная зависимость от конкретных климатических условий. Крайняя неустойчивость политических взглядов и низкая социальная активность.
22.
Склонность к самопожертвованию. Смутное целеполагание. Проникновение в суть вещей на инстинктивном уровне. Отсутствие персональных потребностей и рефлексии в анализе событий и явлений.
Возраст максимальной дееспособности и невозможность обнаружения точек приложения энергии.
И, наконец, самое важное качество данного пациента: спонтанное амёбно-улиточное миросозерцание, открывающее неограниченные возможности несистемного порядка.
Отрицательные (см. пункт 1).
Подпись: Важный Специалист.
Прочитанное не произвело на меня никакого впечатления, может, потому и дали почитать. Узнал ли я что-то новое о себе? И да, и нет. Слова могли быть такие, а могли и другие, суть оставалась одна: лучшей кандидатуры на роль Председателя ЧК не найти. Об этом мне позже сказало моё «Я» – типа, как нельзя быть чуточку беременной, так невозможно сойти с ума наполовину. Но твой случай особенный, вернее – наш случай. Если его использовать с умом, можно хорошо навариться! Такая вот у них логика!
Алконост подоспела вовремя, а как иначе? Зашла тихонько, покашляла в кулак.
Тихо так, чтобы, не дай бог, не разбудить вулкан:
– Идём?
Я смутился – не знаю, куда бумагу сунуть!
Девушка тоже как-то напряглась, потому что оркестр как раз стих и остался в нашей с ней жизни один только храп, да посвистывание.
– Вы на стол её положите, – предложила девушка. – Она ж для служебного пользования. У меня примерно такая же была. С тем же содержанием. Как сейчас помню: «Отсутствие персональных потребностей и рефлексии…
Забыла!
– В анализе событий и явлений».
– Точно!
И мы пожали друг другу руки. Мне это, помню, так понравилось! Понравилось держать её руку в своей! И приятно и страшно – она же всё знает, о чём я думаю! Это как держаться за оголённый провод!
– Персональные потребности есть у каждого, – сказала Алконост, – это неправда. Вот вы, например, мечтаете о мягкой подушке и скрипучему одеялу, не так ли?
