Рейнеке-лис. Ренар-лис

скачать книгу бесплатно

Наскоро встали, мигом зажгли огонь, увидали волка в углу и принялись бить его. Уж то-то лупили, лупили толстую шкуру его! Удивляюсь, как он остался жив!

Во всем я исповедался вам, что только мог припомнить и что так тяжело угнетало мою душу, – закончил Рейнеке-лис. – Дайте же мне отпущение в грехах! Я покорно исполню все, что ни положите вы на меня в наказание за грехи мои.

Гримбарт знал, как в подобных случаях нужно действовать. Он на ходу отломил ветку и сказал:

– Дядя, ударьте себя по плечу этою веткой три раза, на землю положите ее так, как я вам укажу, и, трижды перепрыгнув через нее, смиренно приложитесь к ней. Возложив на вас такое наказание, я навек отпускаю вам все грехи и проступки, прощаю вам все, что вы сделали.

Окно с шумом захлопнулось, и ужасом обдало волка

Когда Рейнеке-лис добровольно исполнил все, что ему было сказано, Гримбарт продолжал:

– Докажите исправление добрыми делами, прилежно читайте псалмы, чаще ходите в церковь и усердно соблюдайте посты в показанный день. Наставьте на истинный путь того, кто попросит вас об этом, давайте милостыню бедным, клянитесь оставить непристойную жизнь, грабеж, разбой, измену, – и вы непременно достигнете спасения.

– Хорошо, – ответил лис, – я готов произнести клятву!

Так исповедался Рейнеке. Они продолжали путь, направляясь ко двору, и вышли наконец на луг, поросший сочною травою. Справа виднелся монастырь с зубчатою оградой. Монахини там день и ночь молились в храме; на подворье же они держали немало хохлатых наседок, двух петухов и орду откормленных каплунов, ходивших за монастырские стены отыскивать себе корм. Рейнеке-лис часто посещал их и сказал барсуку:

– Мы сократим путь, если пойдем мимо монастырских стен.

А сам думал о курах, гулявших в поле без присмотра. Гримбарт и лис прямехонько направились к беспечной птице. Тут хищные глаза у плута лиса совсем разбежались. Сильно приглянулся ему один откормленный петушок, гордо гулявший с другими. Нацелившись в него глазом, лис быстро подскочил к нему – и мигом перья полетели вокруг.

– Так-то поступаете вы, погибший дядя? – стал укорять его всполошившийся Гримбарт. – Как, вы хотите ради курицы снова впасть в смертный грех, только что исповедавшись? Хорошо же покаяние!..

– Злого умысла я не имел, – ответил лис. – О мой возлюбленный племянник! Молите Бога скорей, да простит он мои прегрешения! О, я не буду делать этого впредь, зарекаюсь!..

Я молитву читаю за упокой всех наседок, петухов и цыплят

Обогнув монастырь, они вышли на большую дорогу. Им нужно было всходить на узкий мостик, и лис опять обернулся взглянуть на кур. Он напрасно крепился: если бы кто снес ему голову, она сама полетела бы к разгулявшимся курам – так сильно было его желание.

– Куда же вы, дядя, глаза распустили? – вскрикнул, заметивши это, Гримбарт. – Какой вы ужасный обжора!

– Вы ошибаетесь, племянник, – отвечал лис, – не судите поспешно и не мешайте мне молиться. Я молитву читаю за упокой всех наседок, петухов и цыплят, которых я много похитил около этой обители, у этих почтенных монахинь.

Гримбарт-барсук молчал, а Рейнеке-лис не мог оторвать глаз от кур, пока их можно было видеть.

Немного уж оставалось пути. Завидев вдали королевский замок, лис начал беспокоиться. Он сознавал, что за ним было много грехов.

IV. Рейнеке-лиса осуждают на казнь

Лишь только пронеслась весть при дворе, что лис действительно сам идет, – все большие и малые звери вышли посмотреть на него. Не много было между ними доброжелателей, но зато очень много лютых врагов лиса. Впрочем, это казалось Рейнеке не слишком важным (или он так притворялся), и бодро, безо всякого смущения, шел он с племянником Гримбартом по главной улице. Он так гордо выступал, словно стал королевским сыном, притом совершенно чистым от всех обвинений. Таким явился он к королю и предстал перед ним, окруженный всем двором. Умел же он казаться спокойным!

– О благородный король, наш великий повелитель! – заговорил Рейнеке-лис. – Вы великодушны и могущественны, вы первейший из всех по храбрости, высокому своему сану и благородству. Я прошу вас удостоить меня вниманием. Смело могу сказать, что вы не видали слуги вернее и бескорыстнее меня. За это именно многие здесь, при дворе, и нападают на меня. Если бы вам казалась вероятною ложь моих врагов, я мог бы лишиться вашей милости, чего все здесь желают. Но, к счастью, вы взвешиваете каждое слово, жалобам внимаете так же, как и защите. И если я оклеветан пред вами, все же я спокоен и полагаю, что верность моя вам известна и что я страдаю за преданность вам.

Таким явился он к королю и предстал перед ним, окруженный всем двором

– Замолчите! – промолвил король. – Лесть не поможет вам. Ваши злодейства велики, и вы подлежите казни за них. Разве вы соблюли мир, дарованный мною зверям и закрепленный мною клятвою? Смотрите: перед вами петух Курогон. Вы, коварный разбойник, съели его детей одного за другим… Преданность же мне вы, вероятно, хотите тем доказать, что враждой оскорбляете мой сан и шельмуете моих слуг? Браун-медведь едва ли останется в живых, а Гинце-кот потерял здоровье. Но мне нет пока надобности говорить: здесь обвинителей много – и много против вас очевидных улик. Едва ли вы в состоянии будете оправдаться.

– Государь! – отвечал лис. – Разве я виноват в том, что Браун-медведь в крови и израненным возвратился к вам? Ведь он сам надумал залезть к крестьянину Силе за сотами, где на него и напали мужики с дубьем и дрекольем. Что же? Ведь он силен – сам мог помериться с ними. Он достиг бы воды раньше, чем его избили, если бы, как храбрый мужчина, грудью стал за себя. Разве я виноват, что Гинце-кот, почетно принятый мною и угощенный по средствам, не мог удержаться от воровства – ночью прокрался в жилище патера и там получил неприятность? Виноват ли я, что так глупо они поступили? Нет, это могло бы помрачить блеск вашей короны! Хоть теперь и разъяснилось все дело пред вами, вы можете поступить с вашим слугою, как хотите – в пользу мою или во вред: во всем ваша воля. Изжарить, ослепить, повесить или голову снять с меня вам будет угодно – я на все готов хоть сейчас. Все мы ходим под вами – всех нас держите вы в своей власти. Могущественны вы и велики. Что же будет, если слабый вздумает бороться с вами? А если вы меня и казните – право же, немногого добьетесь! Но пусть будет что будет: я готов умереть за правду.

Вмешался тут и баран, Беллин по прозванию:

– Настало время! – сказал он. – Мы все с жалобою к вам, государь наш.

Пришел также Изегрим-волк, окруженный своими родными, Гинце-кот, Браун-медведь и стада разных других зверей. Явился осел Больдевин с косым зайцем Лампе; прибежал пес Вакарлос с бульдогом Рином. К ним примкнула Метке-коза и Гермен-козел; явились также белка и горностай. Вол с лошадью не замедлили прийти; а дальше виднелись и другие звери из разных мест, как то: лань и олень, бобр, куница и кролик. Все гурьбою вошли, теснясь, толкая друг друга. Прилетела цапля Бертольд, и Маркиз-сойка, и долговязый Люткe-жypавль; селезень Тибке и гусь Альгайд приказали доложить о себе королю; было тут еще много других зверей и птиц. Жалобно пел скорбный петух Курогон со своей небольшой семьей. Слетелось столько птиц, сошлось столько зверей, что всех невозможно и перечислить.

Все приступили к Рейнеке в надежде, что выйдут наружу его злодеяния и он примет за них возмездие, – и подошли к королю со свободной, беглой речью. Страшно росли жалобы, и всюду слышались рассказы о давнишних и новых злодействах Рейнеке. Такого обилия жалоб, такой массы преступлений и обвинений никто никогда еще не слыхал во время суда перед троном. Рейнеке-лис был спокоен и ловко отделывал всех обвинителей. Начнет говорить – так и польется блестящая речь в его оправдание, поражая всех истиной. Он умел все отклонить, все представить в ином свете. Если послушать его, так он не только прав, но еще и сам может всех обвинить и опозорить. Но наконец восстали все истинно честные – и уличили злодея: все его преступления явно вышли наружу.

Приближался конец для лиса, так как в совете порешили в один голос: «Рейнеке-лис заслуживает лютой смерти! В силу закона взять, связать его крепко и повесить, чтобы он позорною смертью искупил все свои преступления».

Тут уж и убедился лис, что дело кончено, что речи ему немного помогли. Сам король, поднявшись с трона, произнес над ним приговор. Перед глазами хищника вдруг промелькнул жалкий и позорный конец его. В это время его уже схватили и крепко связали.

Пока связанный Рейнеке молча стоял, а враги торопились поскорее вести его на казнь, друзья его – Гpимбарт-бapcyк, Мартын-обезьяна и много других близких ему зверей были грустны и толпились с печалью на сумрачных лицах. Они с явным ропотом выслушали решение совета и опечалились больше, чем можно было ожидать. Нужно заметить, что Рейнеке был одним из первых баронов, и вдруг всего лишился – могущества, чести, дворянства – и осужден на постыдную смерть. Как же не смутиться тут всем родным? Они гурьбою вышли в отставку и все, сколько их было, удалились, распростившись со двором.

Королю неприятно стало, что его оставили вдруг столько рыцарей. Он увидел, что у лиса было довольно родни, которая удалилась теперь, будучи огорчена ожидавшею его смертью. Позвав одного из своих приближенных, он заметил ему:

– Правда, Рейнеке зол, но нельзя не признать, что двор не может обойтись без многих его доброхотов.

Но волк Изегрим, Гинце-кот и Браун-медведь с жаром хлопотали около узника, старались поскорее привести в исполнение наказание над своим врагом – и вывели Рейнеке в поле, где возвышался эшафот.

– Ну, господин Изегрим, – обратился озлобленный Гинце к волку, – припомните искусство, ненависть, злобу и козни, с какими Рейнеке повесил вашего брата. Как он весело шел тогда с ним к эшафоту! Вы тем же отплатите ему теперь. Подумайте и вы, Браун, как он обесчестил вас, как у Силы на дворе он предательски отдал вас в руки злой деревенщины – баб и мужиков, предал вас побоям и поруганию. Об этом везде идут толки. Не спускайте глаз с него и крепче держите. Ведь если он увернется от нас или кознями и хитростью как-нибудь освободится от виселицы – право же, мы никогда не дождемся отрадной минуты отмщения!

– Что слова-то тратить понапрасну! – ответил волк коту. – Скорее дайте мне крепкий шнурок, чтобы сократить ему муки!..

Так говорили они между собою, ведя Рейнеке-лиса к месту казни. Рейнеке слушал их молча, но наконец заговорил:

– Странно, что вы, ненавидя меня и пылая местью, не знаете, как приступить к делу. Ваш приятель Гинце-кот мог бы дать вам хороший шнурок. Он сам уже испытал его, когда ночью ходил в жилище патера за мышами. Вы же, Браун, и вы, Изегрим, чересчур уж спешите повесить меня. Но смотрите, удастся ли?..

Король со всем своим штатом также отправился на место казни. К ним примкнула и королева с своей свитой. Позади них была толпа бедняков и богатых. Всем хотелось взглянуть на казнь разбойника лиса.

– Еще несколько минут – и мы покончим со злодеем!

Волк между тем толковал со своей родней и друзьями, уговаривая их теснее сомкнуться друг с другом и не спускать глаз с коварного Рейнеке-лиса, – так велика была боязнь, что он уйдет от них. Особенно же жене своей волк беспрестанно повторял:

– Смотри же, жена, крепче держи его, злодея. Если он уйдет от нас, мы просто погибнем от срама!

И медведю он сказал:

– Как вас-то позорил он всегда! Сегодня вы можете щедро расплатиться с ним за все. Кот полез уже и закрепляет там наверху веревку. Вы же помогите мне лестницу приставить. Еще несколько минут – и мы покончим со злодеем!

– Только приставьте лестницу, – ответил Браун, – а я уж подержу ее вам.

– Как вы все хлопочете, – заметил Рейнеке, – чтобы скорее повесить меня! Нет чтобы защитить меня, стать за меня горою, облегчить мою участь своим состраданием. Я, пожалуй, просил бы о пощаде, но какая в этом польза? Изегрим зол на меня: он даже свою жену подучивает не сводить с меня глаз, чтобы я не убежал. Но припомни она былое – и не стала бы вредить мне! Если же мне суждено умереть, – я бы желал, чтобы скорее все было кончено. Тоже ведь было и с моим отцом, но быстро все прошло, да и меньше народу любовалось его смертью. И что же? Если вы еще будете медлить – не оберетесь срама!..

– Слышите, – сказал медведь, – как дерзко злодей говорит с нами? Так поспешим же, друзья. Наступает конец лису…

– Я вижу перед глазами смерть свою…

Рейнеке же в это время думал в страшной тоске:

«Ах, если бы мне выдумать теперь что-нибудь поновее да получше, так, чтобы король, умилившись, отложил казнь. Троих же заклятых врагов моих, которым я причинил много вреда и которые так сильно желают моей смерти, оставил бы ни при чем!.. Надо обдумать все это, авось и есть еще средство. Чего доброго, как раз потеряешь жизнь: опасность слишком близка. Но как спастись?.. Все беды вдруг обрушились на меня. Король разгневан; друзья удалились; враги же ожесточены и сильны. Немного же я успел. Я всегда мало уважал королевскую власть и разум всех его мудрецов. Но, как ни велики мои провинности, я все же рассчитывал отвратить от себя беду. Только бы удалось мне как-нибудь заговорить – тогда уж, наверное, меня не повесят. Не буду терять надежды: может быть, что-нибудь и удастся?»

И вот с лестницы уже, то есть перед самой виселицей, Рейнеке обратился к народу:

– Я вижу перед глазами смерть свою: мне нет уже избавления от нее! Об одном прошу всех вас, кто слышит меня здесь: прежде чем расстаться с жизнью, мне бы хотелось открыто исповедаться перед вами, чистосердечно сознаться во всех прегрешениях, чтобы обвинение не пало напрасно на кого-нибудь в таком преступлении, которое втихомолку было совершено мною. Этим я хочу оградить вас от напастей в будущем. Верю и надеюсь, что Бог наградит меня за этот поступок.

Многие ощутили жалость в своем сердце.

– Просьба не велика, да и жить осталось не много! – слышался говор в толпе.

Обратились с просьбой к королю, и он позволил выслушать Рейнеке-лиса. Этот последний почувствовал облегчение: перед ним мелькнула надежда избавиться от виселицы. И, вполне оправившись, он продолжал.

– Бог да поможет мне! В этом собрании я не встречаю никого, кто не был бы обижен мною. Еще бывши совсем маленьким ребенком, едва отвыкнув от груди, я стал водиться с обществом маленьких ягнят и резвых козляток, бегавших на воле вокруг сада. Блеяние их молодых голосов восхищало меня. Вдруг я почувствовал однажды непреодолимую потребность в лучшей пище – и скоро узнал ее на деле. Раз я до смерти укусил ягненка и напился его крови. Вкусной мне показалась его кровь! Я умертвил еще четверых младших козлят и съел их. А затем стал упражняться и дальше: не щадил ни гусей, ни кур, ни уток, ни цесарок – где бы они мне ни попадались; многих просто зарывал в песок, если аппетит проходил, и мне не хотелось пить.

А вот и еще приключение. Однажды зимою на Рейне я познакомился с волком. Он караулил там добычу. Тотчас начал волк уверять меня, что он в родстве со мною, и даже смог по пальцам высчитать степень родства. Я не спорил с ним, и мы заключили союз и поклялись всегда быть вместе, как братья. К сожалению, дружба эта принесла мне только вред. Мы вместе обошли все окрестности. Он все крал помногу, а я – понемножку. По условию между нами все добываемое должно бы быть общим, но таким оно никогда не бывало: он произвольно делил все, и никогда я не получал половины. Да то ли еще испытал я! Если он крал теленка или добывал вола, если я заставал его среди изобилия, если, например, он пожирал только что убитую им козу, а недорезанный еще козел бился у него под когтями, – волк огрызался на меня, злился и гнал прочь, оставляя себе мою часть. И большая ли, малая ли доставалась нам добыча, – он всегда поступал со мною таким образом. Если сообща случалось нам одолеть быка или зарезать корову, тотчас являлась волчица с непомерно жадными волчатами, и они бросались на добычу, отгоняя меня от нее. Если же доставалась мне хоть косточка, так и та уже была обгрызена и обглодана. Все это я вынужден был терпеливо сносить!

Но, благодарение Богу, голода, однако, не терпел. Тайно кормился я благодаря кладу – золоту и серебру, зарытому мной в одном месте. Там довольно было с меня! Этих сокровищ не свезти и целым возом, хотя бы он семь раз возвращался за ними.

Услышав речь о кладе, король обратился к лису и спросил:

– Откуда у вас этот клад?

– Тайны той не скрою от вас, – ответил лис. – Да и что мне теперь в ней? Ведь не унесу же я с собою на тот свет драгоценностей! И, если повелите, я все правдиво расскажу вам: пусть все наконец будет обнаружено! Право, за все сокровища мира я не решился бы дольше скрывать эту тайну, так как клад – достояние ворованное. Множество лиц сговорились умертвить вас, государь; и если бы в этот момент клад не был похищен мною, вас бы не стало. Это обстоятельство следует заметить! От этого клада зависят ваша жизнь, корона и счастье. Клад был похищен у моего отца, – и это повергло бедного старика в крайнюю нужду, причинило ему преждевременную смерть, а может быть, и вечные муки. Но зато вам все это принесло пользу.

Королева с ужасом слушала странные речи о какой-то загадочной тайне, о кладе, об измене и намерении умертвить мужа.

– Рейнеке! Я не понимаю вас! – вскрикнула она. – Подумайте: вам предстоит длинный путь! Так очистите же вашу душу искренним, чистосердечным признанием: расскажите нам всю правду и подробно разоблачите ужасный заговор!

– Довольно, – перебил ее король. – Рейнеке может сойти с виселицы и подойти ближе ко мне. Я должен все узнать, так как дело касается именно меня.

Королева с ужасом слушала странные речи