banner banner banner
Лоскутные сказки
Лоскутные сказки
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Лоскутные сказки

скачать книгу бесплатно

Лоскутные сказки
Тамара Гильфанова

Авторские сказки в народном стиле, адаптированные для современного читателя от шести лет.Бабушка с внучкой шьют лоскутное одеяло. Лоскутки они достают из старинного сундука за печкой. А лоскутки непростые, у каждого своя сказочка.

Лоскутные сказки

Тамара Гильфанова

Корректор Мария Черноок

Редактор Ольга Рыбина

Иллюстратор Тамара Гильфанова

Дизайнер обложки Наталья Майорова-Войцехович

© Тамара Гильфанова, 2021

© Тамара Гильфанова, иллюстрации, 2021

© Наталья Майорова-Войцехович, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-4496-1694-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

У меня было чудесное детство с каникулами в деревне в бревенчатом домике с русской печкой, с пирожками и с бабушкой. Её морщинистые тёплые руки, познавшие жернова времени и смену эпох, много трудились, но всегда были заботливыми и ласковыми. Все эти нежные воспоминания я собрала и сочинила этот сборник авторских сказок в русском народном стиле, адаптированных для современных читателей от шести до двенадцати лет. Приятного прочтения, уютных вечеров.

Мастерица лоскутного панно «Ярило», изображение которого было использовано при создании обложки книги – Наталья Майорова-Войцехович – народная умелица. Основная идея её творчества – возрождение русского фольклора и традиций. Спасибо за поддержку и вдохновение.

Лоскутные сказки

Моим любимым бабушкам Оле и Нине.

И моему ангелу-хранителю бабушке Тамаре.

* * *

– Бабушка, бабушка, а где ты сказки прячешь? – спрашивает Софья.

– Не прячу их совсем, храню бережно, вот они, все тут – в сундуке, – отвечает старушка и указывает на огромный старинный сундук за печкой. – Сундук этот ещё мой батюшка смастерил, Иван Макарьевич.

– Узоры, узоры-то какие, ведь будто он и не деревянный вовсе, а из кружева! – восхищается девочка.

Подходит Софья к сундуку, откидывает засов, поднимает тяжёлую крышку, заглядывает внутрь, а там полным-полно тряпиц, лоскутов разных. Разглядывает-разглядывает девочка кусочки тканей, цветные, простые, с узорами, с вышивками, и ситцевые, и шёлковые, а потом и говорит:

– Нет тут сказок, лоскуты только.

– А давай мы с тобой, Софьюшка, одеяло лоскутное шить будем. Заодно и увидишь, что у каждого лоскута своя сказочка, – улыбается бабушка.

– Здорово! Конечно сошьём, – радуется внучка, хватает пухлыми ручками красный лоскут с вышивкой и спрашивает: – А какая сказочка у этого кусочка?

– Это лоскут с сарафана Варварушки, сестры моей, она, когда маленькой была, сарафан тот не снимала.

Варварушка и злыдни

Давно это было, когда мы с сестрой девчонками босые по двору бегали. Собралась как-то Варя в лес по грибы да по ягоды и попросилась у матушки:

– Пусти меня, маменька, в лес. Грибов да ягод соберу.

– Одной-то боязно, заплутаешь вдруг? – волновалась мать.

– Да я в лес-то и не войду, так, у края, пособираю, глядишь, к обеду лукошко и наберётся, – уговаривала Варвара.

– Будь по-твоему, иди! Только слово держи, в чащу не заходи, – велела маменька.

Долго ли, коротко ли шла Варварушка, вдруг у самого леса земляники видимо-невидимо, посмотрела – а в лесу ещё больше.

«Тут рядом, только шажок в лес и обратно», – подумала Варвара.

Ягоды собирает, да и сама лакомится, до чего земляника спелая, сладкая, захотелось девочке наесться всласть и домой побольше принести. Так и не заметила Варвара, как вглубь леса зашла. Вот и полное лукошко ягод набрала, посмотрела вокруг девочка, дороги домой не узнала. Испугалась и давай аукать.

– Ау-ау.

В ответ только эхо лесное.

– Ау-ау, – не унималась Варварушка, из леса-то надобно до темноты выбраться.

Вдруг услышала тихий-тихий зов.

– Ау-ау, – откликается кто-то.

Побежала Варварушка на зов и сама «ау» кричать не забывала. А лес вокруг всё гуще, деревья к самому небу тянулись. Вот выбежала Варвара на полянку, а посреди поляны дерево высохшее стоит. Сухое-сухое, мёртвое, ни одного листа на нём, а на ветках шишечки от ветерка-шалуна качаются. Подошла Варвара, подивилась, что за шишечки такие чудные, да не на ели выросли, а на яблоньке дикой. Точно на яблоньке. Посмотрела по сторонам, никого нет.

– Кто же меня аукал? Да сюда вывел? – спросила девочка.

Но никто ей не ответил.

Тут, на счастье Варварушки, услыхала она топоры.

– Никак батюшка мой деревья неподалёку рубит! – обрадовалась девочка.

Хотела было бежать, да остановилась.

– Возьму-ка я этих чудных шишек с собой, смастерю кукол, играть с сестрой будем.

Сорвала она с нижней ветки три шишки и поспешила на стук топоров. Вот радость – и вправду это батюшка был. Обещала впредь Варварушка матушку слушаться, в лес одна не ходить.

Шишки те были крупные: с две ладони в длину, сверху конец вытянут, как колпачок, на маленьких человечков похожие, без шей, правда, что с коротенькими руками и ногами. Варварушка умелая мастерица была, сшила им одёжу, домики из бересты сделала и играла с ними, как с куколками. Имена им потешные придумала: Ширша, Шурша и Махоря.

Только с той поры в доме нечисть завелась. Бывало, Варвара с сестрицей пряжи напряли, а за ночь всю пряжу кто-то по полу раскатал. Или тесто на ночь поставили, а к утру – нет теста. Однажды заплату приштопали, а потом смотрят – дыра на прежнем месте, где заплата? Вот такие странности стали случаться.

Как-то ночью проснулась Варварушка и услышала, словно шепчется кто-то. Прислушалась девочка – и точно, тоненькими голосами из берестяных домиков говор доносился.

– Бежать нам надобно. Бежать в лес, откуда мы родом! – говорил один голос.

– Далече до леса, сами не добежим, – спорил второй.

– Коли Варвара нас принесла, пусть отнесёт обратно. И зачем ты только её в лесу аукал, пропала бы, и ладно, не злыдней это дело, людям помогать, – сердился первый голос.

– Хорошая она, милая девочка, да и жить тут в тепле и с молоком из кошачьей миски куда лучше, чем в лесу. Не пойду с вами, тут я останусь, с Варварушкой, – сказал третий, самый тоненький голосок.

– Эх ты! Для неё ты шишка, голова твоя дубовая! Поиграет и бросит в печь, – предупреждал первый голос.

– Точно, – поддакнул второй.

Открыла Варвара один глазок, сощурилась, попыталась в тусклом свете луны разглядеть двигающиеся тени на подоконнике. И точно, это шишечки её чудные из леса ожили, спорят, бранятся, а потом побежали пакостить. Матушкины нитки раскидали, из подтопки угольки на пол набросали, лапоть новый принялись грызть, тут-то Варвара не вытерпела и как крикнет:

– А ну стой, злыдни какие, мой лапоть портить!

Мигом человечки опять в шишки обернулись. Собрала их девочка, в кровать к себе положила, сказочку рассказала и молвила:

– Коли плохо вам у меня, неволить не буду, завтра же вас в лес и снесу.

Жалко стало Махоре с Варварушкой расставаться, он и заговорил с девочкой:

– За братцев не скажу, но я у тебя, Варя, останусь, в хозяйстве сгожусь, мышей гонять буду, пыль мести. Никогда ко мне никто так добр не был, не любил, не заботился, а в лесу и без меня злыдней много.

– И мы, и мы остаёмся. Ты прости нас, Варюшка, что пакостили, мы по-другому и не умеем, поживём – научимся, – пообещали Ширша и Шурша.

– Ох, какие вы забавные. Оставайтесь, конечно, живите, домовыми будете, – сказала Варварушка.

Вот так и появились в деревнях домовые, стали с людьми бок о бок жить, за домом приглядывать, по хозяйству помогать, птиц дворовых и скотину лечить. Да и не шишки теперь, а совсем человечками сделались. А коли обидишь домового, так он сразу свои злыднинские дела вспомнит и давай пакостить, бед не оберёшься.

* * *

– Вот лоскуток с Варварушкиного сарафана сказочку-то и поведал.

– Как здорово, бабушка! А у тебя злыдни живут? – спрашивает Софьюшка.

– Злыдни – в лесу, а те, что дома живут, домовыми зовутся, – поясняет бабушка.

– Ещё, ещё сказочку, пожалуйста, – выпрашивает внучка. – Вот! Этот шёлковый лоскут откуда?

– О! Это ханский подарок! Никитич халат до дыр износил, только этот лоскут лишь остался. А дело так было…

Никитич и Хозяйка леса

Жил-был мужичок-старичок, с виду простой, да непростой. Играл Никитич на балалайке так, что каждый, кто музыку ту слышал, сразу понимал, как мир наш прекрасен. Слава о его таланте на всё царство-государство разнеслась. Знатные купцы, ремесленники, мудрецы и простолюдины – все к нам в село приезжали, Никитича и его трёхструнную послушать.

Вот как-то пошёл старик в лес, веток на новые веники надрать, и вдруг видит – не то женщина, не то берёза. Стан тонкий, как ствол, стройна, высока, руки худющие, как веточки, на ветру качаются, на лицо бледная, а волосы, ей-богу, не вру, зелёные, как трава луговая. Вот так мне Никитич и сказывал, волосы, говорил, как трава. Кланялась дева лесная Никитичу.

– Здравствуй, Иван Никитич, известный на всю округу балалайщик. Знаю я тебя, каждый вечер песни твои слушаю, что мне ветер из села твоего приносит. Я – Хозяйка леса, хранительница деревьев, цветов, трав, зверей и птиц. Всему хозяин нужен, вот и лесу тоже. Просьба к тебе есть, милый человек. Выручай, Никитич, я в долгу не останусь: украл злой хан моего коня, да не конь это вовсе, а душа лесная. Без него и я, и всё в лесу погибнет.

В землю старик Хозяйке поклонился и молвил:

– Лестна мне твоя речь, Хозяюшка. Только как мне с ханским войском сразиться? Как коня освободить? Я и в молодости богатырём не был, а сейчас совсем стар стал и немощен. Дело моё нехитрое: плугом землю пахать да на балалайке играть.

– Может и старый, но один ты так инструментом владеешь, что душа поёт под твои песни. Иди к хану, сыграй, чтоб заслушался, а дальше уже братья мои, Ветер и Дождь, без тебя управятся, коня лесного освободят.

Согласился Никитич помочь, а как не согласиться-то, ведь сама Хозяйка леса просит. Взял балалайку, простился с родными и пошёл к ханскому лагерю.

– Коли жив буду, так вернусь. Не вернусь – не поминайте лихом, – сказал и был таков.

Раскинулось войско хана Аюма за дальней рекой, по всему берегу юрты расставлены, костры горят, скакуны породистые копытами землю русскую бьют, пар из ноздрей выпускают. Приехали проклятые дань собирать, а деревни, что платить откуп откажутся, хан приказал дотла сжигать. Лишь одна у Аюм-хана страсть была: лошадей, сказывали, любил он больше, чем людей, только с ними ласков был, гривы и хвосты расчёсывал. А каким лихим наездником Аюм слыл – ни один молодой джигит повторить бы не смог ханские лихачества! Со всего света Аюм собирал скакунов, самых красивых, самых сильных, вот и коня Хозяйки леса арканом слуги Аюма поймали да и увели в ханский табун.

Пришёл, значит, Никитич к татарскому войску, попросился лично с ханом поговорить. Подивились воины стариковой смелости, спросили Аюма, велел пустить старика к себе в юрту.

– Кто будешь? Зачем пришёл, старый человек? – Аюм-хан с неподдельным любопытством разглядывал Никитича.

Поклонился старик.

– Зовут меня Иваном, по батюшке Никитич я. За конём Хозяйки леса пришёл, что украли твои воины!

Рассмеялся хан так, что успокоиться смог, лишь испив кувшин кумыса до дна.

– Не украли они, – сердито сказал хан, – а поймали дикого скакуна!

– Ты же и сам понял, не дикий он был конь, а самой Хозяйки леса! – настаивал Никитич.

– Ай да старик! Я думал, богатыри придут коня вызволять, а тут ты. Да разве ты сможешь сразиться даже с самым слабым воином из моего войска? Да и оружия при тебе никакого!

– Со мной балалайка, уважаемый хан! Хочешь, сыграю? – спросил старик.

– Да на что мне твоя бренчалка, лучшая музыка для джигита – звон сабли, свист стрелы и стоны поверженных врагов.

– А тогда на спор? Я сыграю три песни, и если они понравятся тебе – коня заберу, нет – уйду ни с чем!

Снова рассмеялся хан, но добавил с хитрой ухмылкой:

– Согласен. Только если не понравится, то не носить тебе твоей головы.

Никитич кивнул в знак согласия. А что ему оставалось

– Давно никто так не смешил меня, старик! Играй скорей, – приказал Аюм-хан.

Заиграл Никитич на балалайке, зазвенели три струны плясовую, да так хорошо, так весело, что джигиты, что стояли в охране у входа в ханскую юрту, не устояли – заплясали. Хмуро взглянул на них хан, погладил свою тонкую бородку. Но до того войны нелепо скакали, что не выдержал Аюм и рассмеялся. А пока веселились, никто не заметил, как шкуры на стенах юрты затряслись от ветра. Зашёл с низким поклоном Чмуржэ-лучник.