Дракон на Полставки

Ghenadii Eni

Дракон на Полставки

Знакомьтесь, Гена. На первый взгляд – обычный московский таксист предпенсионного возраста. Вечно ворчит, ненавидит пробки, пассажиров и свой старенький «Логан». Под пиджаком скрывает пивное брюшко, а в глазах – вселенскую усталость и плохо скрываемое презрение к человечеству. Но под личиной Гены скрывается Игниус Пламя Востока – древний, могущественный, но, увы, слегка обленившийся и катастрофически обанкротившийся дракон.

Да, вы не ослышались. Падение цен на золото, драконовские налоги на пещеры и пара неудачных инвестиций в рыцарские турниры вынудили грозу небес сменить бескрайние просторы на душный салон такси. Теперь его будни – это не битва с героями, а война с навигатором; не сбор дани с королевств, а выбивание мелочи с подвыпивших студентов; не величественный полет, а унизительное стояние в пробках на МКАДе.

Гена отчаянно пытается мимикрировать под человека, скрывая чешую под дешевым галстуком и подавляя желание испепелить особо наглых клиентов случайным чихом. Но древняя магия то и дело прорывается наружу, приводя к локальным катаклизмам, необъяснимым поломкам и очень странным совпадениям.

Ситуацию осложняют:

* Маги-коллекторы из Межмирового Финансового Контроля, вежливые, как могильщики, и неотвратимые, как сама энтропия. Они жаждут не только денег, но и драконьей чешуи (говорят, на троны хорошо идет).

* Лиля – бойкая диспетчер и по совместительству начинающая городская ведьма, которая нутром чует, что с ее самым проблемным водителем что-то не так. То ли поможет, то ли сдаст с потрохами…

* Таинственный контейнер, попавший к Гене во время опасной ночной поездки – артефакт, способный то ли спасти его от гибели, то ли ускорить падение в бездну.

«Дракон на полставки» – это гремучая смесь городского фэнтези, едкого юмора и гротеска. История о том, как сложно адаптироваться к XXI веку, если ты – реликтовое чудовище с финансовыми проблемами. Сможет ли древний ящер выжить в каменных джунглях, отбиться от кредиторов, сохранить свою тайну (и рассудок) и, возможно, найти хоть какой-то смысл в этой абсурдной «работе на полставки»? Или современный мир окажется страшнее любого рыцаря с мечом?

Пристегнитесь. Поездка будет… огненной.

Генадий Алексеевич Ени

Глава 1: Падение Дракона, или Ода Девальвации

Золото… Оно помнило все. Тепло первородного огня в недрах мира, холод звезд, отраженных в его безупречной глади, тихий звон чешуи Великих Змеев, скользивших по нему в веках, предшествовавших даже мне. Оно пахло вечностью – терпкий, озоновый аромат после космической грозы, смешанный с тонким дымком потухших вулканов. Под когтями оно не просто лежало – оно пело. Глубокая, басовитая вибрация силы, власти, кристаллизованного времени. Моя пещера, мое убежище под шпилем Вечной Зимы, была не просто складом – она была резонирующей симфонией этого сияния, застывшей музыкой моей мощи, хранилищем моей огненной души.

А теперь… теперь передо мной, на столе из прессованной лунной пыли (жалкая имитация, пахнущая клеем и обманом), лежал пергамент. Жесткий, как кожа мумии, испещренный ядовито-черными цифрами, выведенными самопишущим пером с мерзким, когтящим душу скрипом. Эти символы ранили глубже любого паладинского меча, проникая под чешую иллюзии, прямо в уязвимую суть.

«…учитывая коллапс галактического рынка драгметаллов на 78.3% по отношению к эльфийскому золотому стандарту (ныне необеспеченному)…»

«…применение повышающего коэффициента к кадастровой стоимости объектов категории «Пещера Естественного Происхождения, Ультра-Люкс Класса» в размере 350% в связи с изменением тектонических нормативов…»

«…начисление пени за несвоевременное декларирование Нематериальных Активов (а именно: Страх Накопленный – 3 ед., Души Грешников Малого Калибра – 12 ед., Проклятия Родовые – неликвид)…»

Лорд-казначей Кладриус Златопуз, гном с пергаментным лицом, изборожденным морщинами, как карта высохшего русла, и глазами-агатами, тускло мерцающими из-под кустистых бровей, издал звук, похожий на шорох пересыпаемых монет. Воздух в его затхлой конторе был густым и тяжелым, словно погребальный саван. Он пах вековой пылью, въевшимся запахом дешевого самосада «Черный Беломор», затхлостью непроветриваемых подземелий и едва уловимой, тревожной ноткой магии – вероятно, от охранного заклинания на сейфе, защищавшего не столько от воров, сколько от кредиторов.

«Итого к немедленному погашению, о многоуважаемый Игниус Пламя Востока,» – голос гнома был вкрадчивым, но твердым, как гранитная крошка, – «три стандартных мешка очищенного лунного серебра пробы «три девятки» или эквивалентная сумма в артефактах не ниже ранга «Бета-минус». Срок – до восхода Кровавой Луны».

Три мешка! Да у меня и горсти звездной пыли не набралось бы! Последние столетия – о, сладкая, гибельная расслабленность! – я почивал на лаврах, которые давно обратились в труху. Рыцари измельчали до такой степени, что их доспехи годились разве что на консервные банки. Принцессы требовали не спасения, а инвестиционных планов и генетических тестов на совместимость. А золото… оно просто лежало. Тускнело. Теряло свою внутреннюю песню, становясь просто желтым металлом. Кто же мог предвидеть этот абсурд – «фондовые рынки», «инфляцию», «цифровые активы»? Звучало как заклинание безумного колдуна-недоучки.

Я – Игниус! Я – Эхо Великого Рева, Раскалывающего Небеса! Я – Сердце Горы! И я… я был на мели. В терминах этого жалкого мирка – банкрот.

Унижение волной горячего пепла поднялось изнутри, грозя сжечь остатки самообладания. Хотелось разнести эту контору в пыль, испепелить Кладриуса вместе с его долговой книгой, но даже на это… не хватало магического ресурса. Последний полноценный огненный выдох пару веков назад – наглый лич пытался приватизировать мои запасы страха – обошелся по новым тарифам Гильдии Энергоаудита в целое состояние.

«Альтернативы?» – проскрежетал я. Голос звучал глухо, чужеродно в этом теле иллюзии. Под дешевой тканью человеческой одежды чешуя не просто зудела – она горела холодным огнем стыда.

«Альтернативы есть всегда, глубокоуважаемый», – Кладриус расплылся в улыбке, обнажив частокол золотых зубов (надеюсь, стоматологических, а не переплавленных из чьей-то короны). – «Банк Гномов предлагает выгоднейший кредит под залог… м-м-м… хитиновых пластин. Или чешуи. Очень гибкие условия! Или же… для Существ Древности, временно испытывающих… э-э… волатильность активов, существует Программа Межмировой Адаптации и Трудоустройства».

Адаптация. Трудоустройство. В человеческом мире. Слова отдавали запахом бензина, хлорки и безнадежности. Но три мешка лунного серебра… или чистка канализации в Нижних Мирах? Выбор, достойный пера трагика-садиста.

«Подробнее», – выдавил я, чувствуя, как тоска сжимает горло ледяными пальцами.

«Так-си-аст?» – повторил я по слогам, словно пробовал на вкус протухшее слово. Уши – эти нелепые хрящевые завитки, улавливающие лишь жалкий диапазон звуков – отказывались верить.

Зачуханный гоблин из Агентства по Адаптации (смесь запахов сырого подвала, перегара и отчаяния) заискивающе потер лапки. «Водила, шеф! Баранку крутить, клиентов возить. Людишек то есть. Ща самое оно, в этих… мегаполисах! Кэш капает, график – огонь, опять же – социум, все дела!»

Социум. С людишками. Муравьями, копошащимися в своих бетонных термитниках. Я?!

Но перспектива драить сталактиты в гномьих отхожих местах была еще отвратительнее. Говорят, запах там способен растворить даже адамантий.

«Оформляй», – буркнул я, отворачиваясь.

Гоблин радостно зашуршал бумагами, пахнущими плесенью и бюрократией. «Живо! Имя какое запишем? Попроще надо, чтоб людишки не пугались. Как насчет… Геннадий?»

Геннадий. Гена. Имя серое, как пыль на забытой дороге. Безликое, как стертая монета.

«Геннадий Петрович», – процедил я, добавляя хоть каплю солидности в эту чашу унижения.

Трансформация была омерзительной. Не боль – нечто хуже. Чувство, будто твою суть, твое пламя, твою вечность выскребают изнутри ржавой ложкой, а потом запихивают в тесный, неудобный, слабый сосуд. Кости хрустнули, перестраиваясь под убогую двуногую схему. Мышцы, помнившие напряжение полета сквозь грозовые тучи, обвисли бессильными жгутами. Величественная чешуя, переливавшаяся всеми оттенками закатного неба, втянулась, съежилась, уступив место бледной, пористой, уязвимой коже. В груди вместо рокочущего пламени осталась лишь тупая тяжесть и подступающая тошнота. Я взглянул в мутное, покрытое пятнами зеркало Агентства. Из зазеркалья на меня смотрел… никто. Усталый мужчина неопределенного возраста, с брюшком, залысинами, глазами цвета выцветшего неба, полными вселенской усталости и недоумения. Геннадий Петрович. Мое новое имя. Мой позор.

«Вот, держите! Права категории «Бэ», медсправка (свежак, вчерась намалевали!), регистрация временная и… та-дам! Ключи от колесницы!» Гоблин с гордостью протянул мне связку. На ней болтался дешевый пластиковый брелок – ромбик с полустертой надписью «Renault». ««Логан»! Зверь-машина! Ну, почти…»

Я взял ключи. Холодный, легкий металл. Ощущение было таким, будто я принял в ладонь горсть пепла с собственного погребального костра. Внутри что-то оборвалось – тонкая нить, связывавшая меня с небом, с огнем, с самим собой.

Ну здравствуй, Москва… Муравейник. Гена едет. Постарайтесь не попадаться под колеса.

Глава 2: Яндекс.Дракон. Первые километры Ада

«Renault Logan». Цвет – «мокрый асфальт», что в переводе с человеческого означало «грязно-серый». Внутренности этого механического насекомого представляли собой алхимическую квинтэссенцию убожества. Пластик панели, твердый и гулкий, как череп тролля, источал сложный, многослойный аромат: въевшийся табачный чад с нотками ментола, кислая отдушка пролитого пива, призрак дешевого парфюма «Страсть Обезьяны» и, конечно, бессмертный хвойный аккорд освежителя «Елочка» – кощунственная пародия на величие сосновых боров, пахнущая скорее скипидаром и безнадежностью. Рулевое колесо было неприятно липким, словно его долго сжимали потные от страха или жадности руки. Сиденье, продавленное под тяжестью бесчисленных задов, хранило фантомные отпечатки чужих судеб.

Я провернул ключ в замке зажигания. Стартер взвизгнул, как подстреленная гарпия. Двигатель нехотя закашлял, чихнул сизым дымком и, наконец, ожил с дребезжащим рокотом, напоминавшим предсмертное клокотание болотного пузыря. Вибрация, мелкая и нервная, прошла по кузову, отдаваясь в моих новоприобретенных костях зудящим дискомфортом. И это – мой транспорт? Мой аналог полета?

На приборной панели тускло загорелись цифры, словно стыдясь собственной ничтожности. Рядом, присосавшись к лобовому стеклу, как паразит, висел смартфон – черный прямоугольник стекла и пластика, мой новый поводырь, мой электронный надсмотрщик. Приложение таксопарка – безликий интерфейс с картой города, похожей на схему кровеносной системы больного гиганта. И голос. Механический, лишенный интонаций женский голос из динамика, способный довести до белого каления даже сфинкса:

«Маршрут построен. Начинайте движение».

Начинайте движение?! Я – тот, кто направлял потоки лавы! Я – тот, кто чертил траектории комет! А теперь эта бездушная коробка, говорящая голосом кастрированного эльфа, будет указывать мне путь в лабиринте из камня и тщеславия?!

Челюсти сжались так, что затрещали зубы – к счастью, пока еще мои собственные, а не вставные. Волна багровой ярости поднялась из глубин, грозя расплавить этот дешевый пластик, взорвать этот проклятый двигатель. Спокойно, Гена, дыши… или что там делают эти людишки. Ты теперь винтик. Маленький, ржавый, но винтик. Крути баранку. Глотай пыль.

Первый заказ свалился немедленно, словно ждал за углом. Тариф «Эконом». Улица Космонавта Забытого – ТЦ «Все по Карме». Звучало как злая шутка.

Пассажир вынырнул из арки, пахнущей кошками и сыростью. Молодой самец человека в пузырящихся трениках, капюшоне, надвинутом на глаза, и с пакетом, источавшим такой мощный аромат жареного лука и теста, что у меня заслезились глаза. Плюхнулся на заднее сиденье с грацией мешка с картошкой, не удостоив меня даже кивком.

«Давай, батя, жми! Опаздываю на скидки!»

Из его наушников (вставленных прямо в мозг, не иначе) доносилось ритмичное «бум-цык-бум», от которого хотелось выть на луну, даже если она не кровавая. Запах чебурека (или что там было в пакете?) вступил в неравный бой с «Елочкой», породив амбре, достойное пира у Повелителя Мух.

Батя? Жми?! Я – Игниус! Я видел рождение звезд и гибель цивилизаций! А этот… этот потомок тех, кто еще вчера дубиной мамонта забивал, будет мне указывать?!

Я молча выжал сцепление (ощущение было, будто наступил на дохлую крысу) и тронулся. Навигатор тут же ожил: «Через сто пятьдесят метров поверните направо». Голос был ровным, как гладь застывшего озера, и от этого еще более невыносимым. Я повернул. «Вы совершили ошибку. Перестроение маршрута… При первой возможности выполните разворот».

Да чтоб твои микросхемы перегорели! Рука сама рванула рычаг коробки передач с такой силой, что пластик жалобно взвыл. Я почувствовал на себе взгляд пассажира – цепкий, оценивающий. Показалось? Нет, он просто извлек из пакета источник вони и начал его пожирать, забрызгивая салон жирными каплями и роняя крошки на обивку сиденья.

Скрежет собственных зубов отдавался в черепе. Я живо представил, как легким выдохом превращаю этого… субъекта… вместе с его трапезой в горстку теплого пепла и развеиваю по ветру. Но нет. Адаптация. Социум. Тьфу, пропасть.

В рации что-то зашипело, пробиваясь сквозь помехи, и незнакомый женский голос – живой, чуть усталый, но с искорками смеха – произнес: «Борт семь-три-четыре, как слышимость? Геннадий Петрович, это вы? На связи Лиля, ваш диспетчер. Прием».

Я нажал кнопку на тангенте, стараясь придать голосу максимум человеческой угрюмости. «Слышу».

«Ага, вижу на карте, замигал. Первый рейс? Ну, с почином! Ни ямы, ни гаишника! Если что – я на связи. Лиля». Голос был… неожиданно теплым. В нем слышался шум города, усталость долгой смены, но и что-то еще – любопытство? Сочувствие? Это сбивало с толку.

Лиля. Еще одна переменная в уравнении этого абсурда.

Пассажир доел, вытер жирные пальцы о штаны, потом о сиденье, и велел остановиться «у той пивнухи». Швырнул на переднее сиденье несколько мятых, липких купюр и вывалился из машины, не попрощавшись.

Когда он скрылся, я с размаху ударил ладонью по рулю. Машина содрогнулась. Внутри меня что-то вспыхнуло и тут же погасло – не пламя, лишь бессильная, едкая злоба. На экране смартфона высветилось уведомление: «+150 рублей».

Сто пятьдесят… бумажек. Цена десяти минут унижения, вони и борьбы с желанием совершить акт геноцида в отдельно взятом автомобиле.

Я откинулся на спинку сиденья, глядя на серые коробки домов, на мельтешащих внизу людишек, на свинцовое небо, подернутое дымкой выхлопных газов. И впервые за бесчисленные эоны ощутил нечто новое, незнакомое – не ярость, не гордыню, не скуку, а тупую, вязкую, безысходную… усталость. Усталость души, пахнущую дешевым пластиком и пережаренным луком.

Да, Гена. Движение начато. Куда кривая вывезет?

Глава 3: Пассажиры как форма изощренной пытки

Смена разворачивалась, как свиток с дурными предзнаменованиями. Заказы падали в приложение с настойчивостью града, и каждый новый клиент был мазком на холсте вселенского абсурда, вызывая во мне гамму чувств от тихого омерзения до желания прожечь дыру в пространстве-времени и сбежать обратно в свою уютную, пустую пещеру.

Сначала была стайка хихикающих нимфеток-студенток, пахнущих сладкими духами, алкоголем и юношеским максимализмом. Они орали песни какой-то популярной пищалки, пытались расплатиться «обнимашками» (я едва сдержал рвотный позыв), а одна из них оставила на заднем сиденье розовый блеск для губ и лужицу чего-то липкого, пахнущего клубникой и разочарованием. Я долго оттирал сиденье влажной салфеткой, чувствуя себя оскверненным до глубины драконьей души.

Потом был тихий, как тень, человек в длинном черном плаще, даже в теплую ночь. Лица под шляпой не разглядеть, но пахло от него пылью старых фолиантов, сухими травами и… озоном. Очень слабым, почти неуловимым, но знакомым до дрожи. Он назвал адрес в такой глуши, где карты врут, а фонари боятся гореть – заброшенный НИИ на окраине промзоны. Всю дорогу он молчал, глядя в окно невидящим взглядом. Внутри меня древний зверь ворочался, рычал тихонько: «Чужой! Опасный! Не нашего круга!». Не враг, но… иной. Он вышел у ржавых ворот с выцветшей табличкой «Посторонним В.», сунул мне сложенную вчетверо купюру (гораздо больше, чем стоил проезд) и прошептал голосом, похожим на шорох песка: «Забудьте. Лишние знания – лишняя боль». Я кивнул. Забыть адрес? Легко. А вот ощущение, что прикоснулся к чему-то скрытому, невидимому слою этого мира, осталось неприятным осадком.

Затем материализовалась фурия средних лет в леопардовом платье, с прической «взрыв на макаронной фабрике» и мелкой, дрожащей от злости собачонкой на руках. Это исчадие ада на тонких ножках, едва завидев меня, зашлось таким визгливым лаем, что, казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки. «Бусечка, не бойся, дядя хороший!» – ворковала хозяйка, сверля меня взглядом василиска. – «Мы просто к грумеру! У нас стресс перед выставкой!» У меня сейчас будет стресс, если эта блохастая крыса не заткнется! – мысленно взвыл я. Всю дорогу «Бусечка» скулила, рычала и пыталась прогрызть подголовник. Пахло от нее дорогим шампунем «Аромат победы» и чистой, концентрированной ненавистью. Когда они наконец вышли, я распахнул все окна, изгоняя демонов лая и леопарда.

Была и тихая старушка, похожая на высохший полевой цветок, с огромной клетчатой сумкой на колесиках, из которой доносился умиротворяющий запах валерьянки и сушеной мяты. Она долго-долго, с трогательной тщательностью, отсчитывала мелочь костлявыми, дрожащими пальцами. «Вот, сынок, спасибо тебе. Выручил старую. Ноги-то совсем не ходят…» В ее выцветших глазах плескалась такая бездна смиренной усталости, что моя собственная, гордая, тысячелетняя хандра вдруг показалась эгоистичной и мелкой. Этот проблеск… сочувствия?.. был так же неуместен во мне, как алмаз в куче навоза. Я махнул рукой: «Оставьте, мамаша. Счастливого пути». Она недоверчиво посмотрела, перекрестила меня вслед и медленно побрела прочь. В машине остался легкий, чистый запах мяты, который, как ни странно, не раздражал, а… успокаивал? Что со мной происходит?

Я пробовал колдовать. По-мелкому. Когда очередной всезнайка начал вещать про геополитику, цены на нефть и как «раньше было лучше», я попытался внушить ему неодолимое желание помолчать и подумать о вечном. Результат: пассажир внезапно замолчал, глаза его остекленели, и он начал с интервалом в три секунды издавать звук, похожий на кваканье лягушки, готовящейся к прыжку. Пришлось высадить его у ближайшей аптеки.

Пытался силой мысли собрать точную сдачу из горсти монет в пепельнице – они раскалились докрасна, оплавились и слились в единый, уродливый комок металла, отдаленно напоминающий корчащегося в агонии дракончика. Пришлось потом выковыривать этот «шедевр» отверткой. Великий Игниус, чье имя шептали в страхе короли, не способен справиться с жалкими медяками! Какая ирония… какая унизительная, зубодробительная ирония.

К концу этой бесконечной смены я ощущал себя не просто выжатым – я был раздавлен, расплющен катком повседневности. В ушах стоял гул чужих голосов, в ноздрях – калейдоскоп запахов от Шанели №5 до чесночного соуса, перед глазами – мельтешение огней, лиц, дорожных знаков. Мир людей был липким, шумным, хаотичным и невероятно… утомительным. И самое страшное – его абсурдность переставала казаться чем-то из ряда вон выходящим. Она становилась… фоном. Привычным.

Глава 4: Ведьма на Проводе и Холодный Артефакт

Лилии Волковой нравилась ночь. Не та романтическая, с луной и соловьями, а городская – неоновая, гулкая, полная тайн и не спящих окон. Диспетчерская в это время напоминала капитанский мостик корабля-призрака, плывущего сквозь темный океан мегаполиса. Мерное гудение компьютеров, тихое шипение рации, аромат крепкого чая с чабрецом (Лиля верила, что он отгоняет ночную хандру и мелких энергетических вампиров) и карта города на огромном мониторе – пульсирующая паутина улиц со светлячками машин.

Большинство водителей были просто точками. Номера, позывные, стандартные фразы. Но один… семь-три-четыре. Гена. Геннадий Петрович. С первого дня он был не просто точкой – он был аномалией. Черной дырой на карте рутины. Голос – низкий, скрежещущий, от которого по спине бежали мурашки (не страха, а странного, будоражащего резонанса). Маршруты – один другого загадочнее: то глухие окраины, где даже днем страшно, то старинные особняки с дурной репутацией, то промзоны, где, по слухам, иногда открываются порталы в другие миры (Лиля читала об этом на одном форуме). И эти помехи в эфире, когда он злился… Словно кто-то рядом включал генератор Теслы.

Лиля достала из ящика стола свой талисман – гладкий, прохладный кристалл аметиста, найденный когда-то на блошином рынке. Она верила, что он усиливает интуицию. Подержала его над картой, над мерцающей иконкой Гены. Кристалл отчетливо, требовательно потеплел и завибрировал в руке. Гораздо сильнее, чем от любой другой машины.