скачать книгу бесплатно
Война в немецком тылу. Оккупационные власти против советских партизан. 1941—1944
Эрих Гессе
За линией фронта. Военная история
Отношение немецкой армии к населению на оккупированных территориях СССР вызвало ответную реакцию – создание отрядов сопротивления. Партизаны взрывали мосты, пускали под откос эшелоны, освобождали пленных, уничтожали оккупантов, завладевали боевой техникой. Само слово «партизаны» внушало ужас руководству вермахта, заставляя совершать еще более грубые действия в отношении местного населения.
В основе труда Эриха Гессе лежит колоссальный документальный материал: приказы, наставления германского военного и политического руководства в проведении мероприятий по уничтожению партизанского движения, военные дневники, сводки обобщенного опыта боевых действий сухопутных войск, мемуары участников событий и другие документы. Автор исследует природу возникновения партизанской войны, структуру соединений, их руководство, цели, задачи и формы ведения борьбы с оккупантами. Наконец, Гессе анализирует итоги партизанской войны и ее значение в оборонительной борьбе советских вооруженных сил против вермахта.
Эрих Гессе
Война в немецком тылу
Оккупационные власти против советских партизан. 1941–1944
Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.
Серия «За линией фронта. Военная история» выпускается с 2002 года
Разработка серийного оформления художника И. А. Озерова
© Перевод, ЗАО «Центрполиграф», 2021
© Художественное оформление серии, ЗАО «Центрполиграф», 2021
* * *
Предисловие
В основе предлагаемого труда лежат приказы и наставления по ведению боя германского военного и политического руководства, командующих отдельными армиями, армейскими корпусами и командиров дивизий, а также некоторых боевых групп, батальонов и рот. Кроме того, наряду с приказами командных инстанций, использованы военные дневники, сводки, в том числе сводки обобщенного опыта боевых действий сухопутных войск, материалы по анализу складывавшегося тогда положения и мемуары различных людей, принимавших непосредственное участие в происходивших событиях.
Существенное место отведено также выдержкам из документов, содержавшихся в бывшем государственном архиве в Геттингене, документации обвинителей Международного Нюрнбергского военного трибунала, которые в настоящее время находятся в отделе рукописей библиотеки Геттингенского университета. При этом следует учесть, что данные документы полностью предназначались для стороны обвинения.
С целью краткого введения в подготовленное военное планирование использованы документы из 42 томов так называемой «Голубой серии» – «Процесс против главных военных преступников на Международном военном трибунале. Нюрнберг, 1947–1949 годы».
Для маркировки документов в книге использованы введенные и применявшиеся обвинительными инстанциями на Нюрнбергском трибунале кодовые обозначения. Поэтому в данной книге при названии документов и цитируемых из них выдержек стоит сокращение ND (Нюрнбергский документ), NOKW (Верховного командования вермахта), PS (донесение из Парижа), NG (нацистское правительство), NO (нацистская организация) и NI (нацистская индустрия). Документы из людвигсбургской серии, хранящиеся в государственном архиве в Геттингене, обозначены соответственно литерами LU и введенными для данной серии регистрационными номерами. Отдельные же источники, предоставленные в частном порядке, имеют ссылку на место их происхождения и хранения.
В связи с большим охватом территорий и событий, имеющих отношение к рассматриваемой в книге теме, некоторые направления партизанской войны лишь только обозначены или раскрыты очень коротко. Эти вопросы, касающиеся действий бойцов Сопротивления, подлежат отдельному изучению.
Правда не всегда прекрасна, но стремление ее познать не исчезает.
Надин Гордимер, лауреат Нобелевской премии по литературе
Глава 1
Партизанская война
Термин «партизанская война» со времен Второй мировой войны наполнился особо пугающим смыслом. С присущими только ей одной способами осуществления боевых действий, постоянно перечеркивающими традиционные нормы ведения войны, переступающими через все правовые ограничения проявления враждебности и отражающими тоталитарные претензии, она является выразителем беспощадного насилия, с помощью которого в современном мире политические идеи и идеологии стремятся проводить и утверждать свое господство. При этом партизанская война уходит корнями в традиции национальных повстанческих войн, вспыхивавших, как неоднократно свидетельствует история, в качестве протеста против притеснений чужеземцев или господствовавших тиранических систем. Однако в наше время с ее идеологизацией она приобрела уже наднациональные мировоззренческие черты, напоминающие фанатизм, являвшийся движущей силой религиозных войн.
Присущие ей формы борьбы, когда заговорщики действуют и наносят удары под покровом темноты, сознательно используя страх и террор, в том числе и против безоружных людей, партизанская война с ее тотальной постановкой задач стала решительным образом оказывать воздействие на методы ведения современной войны, заставляя вносить в них соответствующие коррективы. Ушли в прошлое те времена, когда воюющие армии занимали позиции напротив друг друга и этим ограничивались, ведь в поле боя, по сути, превратилась вся территория охваченных войной областей, а разделение людей на солдат и гражданское население, на воюющих и невоюющих стало принципиально игнорироваться.
Партизанская война организуется и осуществляется под руководством политически обученной группы специалистов. Ведь ее первоочередной задачей является установление тотального контроля над людьми в охваченных войной областях. И в этом противоборстве каждого человека вынуждают занять безоговорочную позицию, определившись, действует он за или против. Политические же руководители в данной схватке поднимают идеологические притязания на уровень единственного представительского права истинной народной воли, требуя солидарности каждого с их постановкой задач и всеобщего участия в вооруженной борьбе. Поэтому при помощи всех средств принуждения и агитации население районов военных действий вынуждают поднять мятеж, провоцируя противника к применению мер возмездия, после чего эти руководители используют данные акции в своих интересах, выставляя себя в качестве мстителей за несправедливо униженных и преследуемых.
Одновременно руководители вышеназванных групп претендуют на право осуществления самых суровых мер по чистке народа в соответствии со своими политическими представлениями. А поскольку такое происходит в условиях жесточайшего террора, они получают пусть и тайную, но почти неограниченную власть над людьми, которые начинают выказывать хотя и не всегда по своим политическим убеждениям, но тем не менее послушную готовность и преданность, превращаясь в обезличенную массу, видящую для себя необходимость пожертвовать собой ради достижения поставленных задач.
Формы ведения современной партизанской войны появились во время Второй мировой войны на оккупированных германскими войсками территориях Европы. В каждом случае они отражали соответствующую специфику, присущую тем или иным географическим и этническим особенностям местности, на которой эта война осуществлялась. Различная же ее интенсивность объясняется разницей в уровнях развития национального чувства и степенью политической возбудимости тех или иных народов. Причем в отдельных случаях на оказание национального сопротивления местное население воодушевляло лишь возникновение ситуации, когда шансы Германии на победу заметно ослабели.
С вступлением же Советской России во Вторую мировую войну в партизанской войне нашли свое отражение уже не только национальные, но и мировоззренческие цели ее ведения, и она стала использоваться Коммунистической партией Советского Союза как особый боевой инструмент. При этом за образец была взята организация коммунистической народной войны в Китае с частичным применением опыта, полученного во времена Гражданской войны в России.
Инициаторы партизанской войны, с учетом специфики местных условий, разработали особый вид вспомогательных боевых действий, который наряду с ведением войны силами регулярных войск получил свое самостоятельное значение и мог использоваться в связке с проводимыми армейскими операциями. При этом в его основах просматривается тесное переплетение личных, патриотических и идеологических мотивов, способствовавших поддержанию высокого боевого духа партизан.
Научное отображение развития партизанской войны и сообщений о применении советских партизан в годы Второй мировой войны немецкой стороной в послевоенное время осуществлялось довольно скромно, хотя оценки принимавших в этом виде боевых действий непосредственное участие солдат давали право на их рассмотрение. К тому же этот опыт необычайно важен и с исторической точки зрения. Тем не менее особая специфика данной темы по-прежнему вызывает сдержанное к ней отношение. И действительно, немалую сложность для исследователя при выполнении этой задачи представляет собой тот факт, что многие непосредственные свидетели имевших место боевых ситуаций в партизанской войне рисуют картину невыносимой жестокости совершенных преступлений, стремясь необоснованно принизить роль этих боевых действий. Это с одной стороны, а с другой, исходя из пропагандистских соображений, иные стараются их приукрасить и героизировать, а такое сильно затрудняет поиски истинных причинно-следственных связей.
В первые послевоенные годы авторы западного и восточного блоков организовали исследование различных аспектов партизанской войны в Советском Союзе. Однако они лишь в редких случаях были способны отобразить объективную картину, указывавшую на огромную взаимосвязь происходивших событий с политикой той или иной стороны. Зачастую же аналитики стремились только извлечь из немецкого опыта необходимые уроки военно-технического характера либо использовать партизанскую войну в пропагандистских целях против коммунистической идеологии Советского государства.
Достаточно широкое основание для обзорного представления происходивших событий дают политические и военные доклады об обстановке, сводки и другие документы немецкой стороны. Эти сообщения, а также предписания и указания о нормах поведения передают достоверные сведения о проводившихся операциях, подробно освещая соответствующие местные особенности. Поэтому данное исследование основывается именно на них. Для краткого же изложения и характеристики действий противоположной стороны наряду с официальными советскими оценками партизанской войны использовались также индивидуальные отчеты и мемуары видных партизанских командиров. Однако их можно использовать лишь для отображения проводившихся операций и имевших место событий, отбросив пронизывающие эти документы пропагандистские утверждения.
Короткий обзор этих источников высвечивает одновременно и трудности, связанные с обработкой материалов по данной теме в контексте военной историографии. Ведь историческая наука в Советском Союзе ориентировалась исключительно на учение об историческом материализме и обязана была соответствовать государственной доктрине.
Отсюда и происходит чуждая нам однобокость в излагаемой советскими историками точке зрения и рассмотрении исторической перспективы, а также категоричность в изложении исторических процессов в соответствии с их мировоззрением. Что же касается феномена партизанской войны в Советской России, ее развития и сути, то для советской интерпретации истории, определяемой идеологией, это явление служило лишь в качестве подкрепления тезиса о том, что народ, обладающий с точки зрения классовой борьбы растущим классовым самосознанием, при установлении над ним капиталистического господства империалистов неизбежно должен подняться на революционную освободительную борьбу. Подобное положенное в основу суждение определяло и оценку отдельных мероприятий и операций партизан, а само рассмотрение исторического процесса становилось закостенелым и загонялось в раз и навсегда установленные рамки, исключая любую возможность инакомыслия.
Такое понимание основывалось на учении марксизма-ленинизма, согласно которому политики без классовых интересов просто не существует. Соответственно нет и войны, которая не преследовала бы определенные политические цели конкретного класса. И если политические направляющие линии государства являются империалистическими, то есть нацеленными на завоевание и угнетение других народов, то и вытекающие из такой политики военные столкновения выступают как империалистические, а следовательно, абсолютно несправедливые.
Только политика государства, в котором ее определяет сам народ и которая соответственно служит интересам всего народа, является прогрессивной и поэтому справедливой. И если подобная политика приводит к войне, то такая война всегда справедлива, поскольку отвечает требованиям прогресса и стремлениям к дальнейшему подъему в развитии всего прогрессивного человечества. Согласно такому учению, историография Советского Союза различает справедливые и несправедливые войны. Причем в ходе войны ее оценочные характеристики могут в корне измениться, и тогда бывшая вначале несправедливой война, в конце концов, превращается в справедливую. При таком подходе Франко-прусская война 1870–1871 годов первоначально считалась для Германии справедливой, но с началом проведения ею аннексионной политики превратилась в несправедливую. При этом право определения характера войны в Советской России принадлежало правящей партии.
С точки зрения советской историографии Вторая мировая война тоже из вначале несправедливой и империалистической, служившей лишь осуществлению империалистических целей, с вступлением в нее Советского Союза превратилась в справедливую войну по освобождению всех народов от фашистской угрозы. Причем, по мнению советских историков, даже у империалистических западных держав не оставалось иного выбора, как, несмотря на все идеологические противоречия, присоединиться к освободительному фронту во главе с СССР.
Согласно учению В. И. Ленина, если народ оказывается затронутым империалистической захватнической войной, то он должен вести тотальную оборонительную войну всеми доступными средствами. А поскольку противник на оккупированных территориях по всем соображениям будет проводить империалистическую эксплуататорскую политику, то его угнетательские мероприятия неизбежно укрепят классовое сознание народа и доведут его желание оказать сопротивление до активного мятежа. Вслед за этим неизбежно должно последовать всеобщее восстание народа как единого класса угнетенных.
Тем не менее неопровержимость утверждений данного учения по опыту, полученному на территории Советского Союза, не подтвердилась. В своем отображении истории Второй мировой войны официальная советская историография допустила далекоидущую оплошность, забыв принять во внимание, какой слабой и отнюдь не спонтанной на самом деле оказалась воля к сопротивлению у советского народа, который, согласно ленинской теории, должен был превратиться в единый политически реагирующий класс. Вместо этого его пришлось поднимать на партизанскую войну путем проведения соответствующей политически организованной работы.
Эта слабая воля к сопротивлению сохранялась у советских людей до тех пор, пока немецкие эксплуататорские мероприятия не стали довольно чувствительными. Но и тогда у населения все еще сохранялась слабая надежда на введение новых политических и государственных норм жизнеустройства. В результате советский народ выказал, особенно на немецкой территории, не такое всеобщее единодушие с политической системой Советского государства, как ожидалось. И хотя немецкая политика, по ленинскому учению, являлась империалистической, спонтанного восстания народа, особенно в то время, когда от него требовалась помощь Красной армии, над которой нависла смертельная угроза, не произошло.
Факты, свидетельствующие о том, что в ходе войны к активному сотрудничеству с Германией склонилось более миллиона советских граждан, тоже говорят сами за себя и опровергают утверждения ленинского учения. По немецким сведениям, число состоявших на службе у Германии советских граждан летом 1944 года составляло как минимум миллион человек. Но эти данные являются далеко не полными, поскольку многие немецкие воинские части точное количество своих помощников из числа местного населения умалчивали. Вдобавок у командующего частями русских добровольцев в середине 1944 года находилось в подчинении около 650 000 человек. Сюда следует отнести и 35 000 казаков под командованием Панвица[1 - Фон Панвиц Гельмут (1898–1947) – немецкий военачальник, кавалерист, участник Первой и Второй мировых войн. Генерал-лейтенант вермахта. В 1943 г. по заданию Верховного командования германской армии сформировал коллаборационистскую организацию «Казачий стан» на территории СССР, которой и руководил до мая 1945 г.], 18 000 ополченцев в составе ландштурма (ополчения второго разряда), дислоцировавшихся в селе Доманов[2 - Доманов – в настоящее время село на юго-западе Польши, находившееся до 1945 г. в Германии.]. Кроме того, имелось 70–80 русских батальонов, из которых была образована армия Власова[3 - Власов Андрей Андреевич (1901–1946) – советский военачальник, перешедший в ходе Великой Отечественной войны на сторону нацистской Германии. Решением суда признан изменником Родины и казнен.]. В эти части влилось около 110 000 туркестанцев, 110 000 кавказцев и 40 000 татар. И это не считая гражданских добровольных помощников в частях сухопутных войск, военно-морского флота и люфтваффе.
Только после того, как проявились истинные политические намерения национал-социалистического государства, когда мероприятия по подавлению местного населения стали невыносимыми и более отчетливо проступило стремление национал-социалистического руководства оценивать людей из числа славян как «недочеловеков» с одновременным отрицанием любых устремлений к формированию новых условий жизни, когда отдельные устои германского господства и немецкая военная мощь ослабли, а события на фронтах поставили под вопрос вероятность победы Германии, организаторам сопротивления удалось во все возрастающем масштабе привлечь население к выступлениям на стороне Советского государства, которое должно было предстать в глазах народа как единственный защитник его образа жизни.
В конечном счете именно отказ немецкого руководства от любой политической борьбы за привлечение на свою сторону народа и его нежелание привести свои принятые раз и навсегда установки в соответствие с иными политическими требованиями способствовали тому, что коммунистическим агитаторам и организаторам движения Сопротивления без всякой борьбы было предоставлено широкое поле для осуществления их деятельности по оказанию соответствующего влияния на народные массы. Естественно, что в таких условиях организационная работа по развертыванию партизанского движения в оккупированных советских областях оказалась довольно эффективной.
В изображении подчиненных своей идеологии коммунистических историков партизанская война в Советской России представляется лишь как выражение «высокого политического сознания» советских людей, их нерушимой верности социалистической родине, коммунистической партии и «бессмертному делу» В. И. Ленина. Любое же иное толкование процесса исторического развития расценивается как сознательное «очернительство советского народа» или как «искажение истории». (Чтобы убедиться в справедливости слов автора, достаточно прочитать работу А. А. Курносова и Е. С. Лагутина «Партизанское движение во время Великой Отечественной войны в буржуазной историографии».)
При всем уважении к достижениям советской исторической науки, которая внесла выдающийся вклад в изучение русской истории, подобный идеологизированный подход при рассмотрении исторической перспективы представляется, по меньшей мере, как неразумный и неверный.
Ретроспективный взгляд на события Второй мировой войны и в особенности на отношение германской армии к населению в оккупированных советских территориях позволяет сделать весьма логичный вывод о том, что с началом войны советское правительство попыталось повсеместно поднять весь советский народ на борьбу с агрессором и активизировать ее, что соответствовало характеру борьбы за существование.
Вместе с тем, если руководство какого-либо государства, в данном случае советское правительство, решит призвать народ к партизанской борьбе и использовать это тактическое и психологическое средство в ведении войны, то оно должно понимать, что делает. Оно обязано отдавать себе полный отчет в ужасающих последствиях этого шага, в том, что террор вызывает ответный террор, и нести за это ответственность.
Уже только сама политическая задача, которую ставило перед собой германское руководство, делала завоевание доверия среди русского населения невозможным и нежелательным, о чем, в частности, свидетельствует «Меморандум о политических целях Германии в Советском Союзе», подготовленный доктором Отто Бройтигамом 25 октября 1942 года. Перед войной он являлся немецким генеральным консулом в Баку, а с конца 1941 года занимал руководящую должность в главном управлении «Политика» имперского министерства оккупированных восточных территорий[4 - Имперское министерство оккупированных восточных территорий – одно из министерств Третьего рейха, созданное для гражданского управления захваченными в ходе войны территориями СССР. Было учреждено на основании указа Гитлера от 17 июля 1941 г. «О гражданском управлении во вновь оккупированных восточных областях».]. Этот документ в материалах Нюрнбергского процесса имеет отметку PS 294. Об отношении германского руководства к населению на оккупированных советских территориях косвенно подтверждает и высказывание доктора Геббельса, содержащееся в его дневниках за 1942–1943 годы, которое звучало следующим образом: «Лично я придерживаюсь мнения, что нам необходимо коренным образом изменить нашу политику в отношении народов на Востоке. Мы наверняка сможем значительно уменьшить опасность, исходящую от партизан, если нам удастся завоевать определенное доверие у этих народностей».
Не случайно в нарушение всех правил ведения войны еще в самом ее начале немецкая сторона во исполнение своих радикальных завоевательных намерений приняла соответствующие законодательные акты, среди которых выделяется пресловутый приказ в отношении комиссаров. Поэтому в ходе партизанской войны немецкая сторона все больше прибегала к таким средствам, которые для создания основы будущего господства на оккупированных восточных областях были направлены на искоренение всех политических противников при помощи военной силы.
Однако, независимо от подходов в рассмотрении партизанской войны, неопровержимым является тот факт, что по опыту Второй мировой войны она в значительной степени превратилась в доминирующее боевое средство в современных конфликтах и в будущем станет оказывать существенное влияние на ведение любой войны.
Глава 2
Политические и экономические цели Германии в войне против Советского Союза
Нападение немецких армий на Советский Союз ранним утром 22 июня 1941 года стало решающим поворотным пунктом в истории Второй мировой войны. После быстротечных, уверенно и успешно проведенных военных походов германского вермахта в Польше и Франции на севере и юго-востоке Европы поворот оружия против Советской России привел к решающему противостоянию между сильнейшими в то время военными державами мира и злейшими идеологическими противниками.
Эта война, которую с самого начала отличала бескомпромиссная борьба двух непримиримых мировоззрений, могла вестись только с целью полного уничтожения государственного строя противника и путем тотального искоренения его идеологических корней в сознании соответствующего народа. Запланированной национал-социалистическим немецким государством войне на уничтожение и ведущемуся с применением всех средств насилия и невиданной жестокостью наступлению немецких войск советское правительство, исходя из своих мировоззренческих убеждений, должно было противопоставить тотальную оборонительную борьбу.
Политические причины и движущие мотивы, которые привели к началу войны между Германией и Советским Союзом, достаточно полно рассмотрены со всех сторон и изложены в соответствующих научных трудах. Поэтому в этой книге можно лишь отметить, что на фоне быстро меняющейся политической и военной ситуации в континентальной Европе германо-советские отношения в 1940–1941 годах характеризовались угрожающим нарастанием напряженности между сторонами известного договора[5 - Имеется в виду Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом – межправительственное соглашение, подписанное 23 августа 1939 г. министрами иностранных дел Германии и Советского Союза, явившееся последним из серии договоров о ненападении, подписанных в Европе перед Второй мировой войной.].
Одновременно следует сказать, что в критическом осмыслении и переоценке соглашений 1939 года особенно срочно нуждалась советская сторона договора. Это объяснялось тем, что постоянному наращиванию в 1940 году политического и военного превосходства Германии в Европе Советский Союз стремился противопоставить быстрое оборудование новых оборонительных позиций на территориях, выдвинутых по условиям этого договора на запад. В этом, с одной стороны, проявилось стремление оказать решающее политическое влияние на обстановку в Юго-Восточной и Северо-Восточной Европе, а с другой стороны – желание встретить возможное немецкое нападение на стратегически выгодных рубежах. Советскую политику все отчетливее волновали следующие вопросы: какие ограничения вообще будет готов в дальнейшем признавать фашистский блок, все более укреплявшийся в уверенности в своей победе, и как долго могут продлиться договоренности между двумя идеологически непримиримыми противниками в условиях изменившегося соотношения сил.
У немецкой же стороны проводимые советским правительством мероприятия и выдвигаемые им территориальные претензии порождали никогда до конца не исчезавшее недоверие. Ведь германское руководство опасалось, что Советский Союз может превратиться в материковую шпагу Англии. И такое его мнение укрепляли воспоминания о переговорах союзников с Советским Союзом в 1939 году, а также более поздние тайные заверения известных советских политиков о готовности как можно быстрее присоединиться к военному альянсу против Германии. Естественно, что это поневоле наводило на мысли о том, что для немецкой власти со стороны Востока следует ожидать угрозу.
К чувству угрозы, возникающей для тылового прикрытия германской армии, боязни последствий новой войны на два фронта добавлялось неприятное осознание возможных экономических последствий перехода Советского Союза в ряды противников Германии. К тому же германское руководство было весьма обеспокоено вопросом, сможет ли блокированный континент развернуть достаточные народно-хозяйственные силы, чтобы обеспечить необходимое количество продовольствия и дальнейшее ведение войны. Однако точно установить, насколько чисто экономические соображения сподвигли Гитлера к нападению на Советский Союз, не представляется возможным. Известно только, что, исходя из опыта Первой мировой войны, он постоянно упрекал генералов в том, что они очень слабо разбираются в военно-экономических вопросах и не видят исходящей из них угрозы для осуществления его политики немецкой экспансии. А вот политическая подозрительность охватывала Гитлера слишком легко, и на основании своих политико-экономических представлений и опасений он все более укреплялся во мнении, что Германия чересчур сильно зависит от готовности к переговорам руководства Советского государства.
Только стесненность в средствах заставила Гитлера в 1939 году в интересах сиюминутной военной и экономической необходимости отказаться от широко пропагандировав-шейся на протяжении десятилетий борьбы с большевизмом. Однако он никогда не изменял своей убежденности в том, что Советский Союз является сплетением в единое целое его политических врагов – коммунизма и еврейства.
По мнению Гитлера, высказанному в его программной книге «Майн кампф», большевистское Советское государство являлось не чем иным, как шагом еврейства в его попытке установить в XX столетии мировое господство. О том, насколько верен он оставался своей политической доктрине даже во время провозглашенной в договоре с СССР дружбы, свидетельствует его неуверенность в отношении собственного народа, который приветствовал сделанный им дипломатический шаг с поразительным облегчением, прославляя его политические способности. Проявилось это и в неоднократно задаваемых Гитлером своему окружению пытливых вопросах относительно того, насколько отразился на позиции союзников Германии внезапный поворот в его политике. Только приняв решение о наступательной войне, он снова вернулся к своей основной установке, считая, что освободился наконец от упреков к самому себе, о чем и написал в письме Муссолини 21 июня 1941 года.
Гитлер, как авторитарный национальный вождь, не нуждался в одобрении своих политических мероприятий свободно избранными народными представителями и не боялся их осуждения, предпочитая идти на риск военного решения вопросов, нежели вступать в трудные и зачастую приносившие разочарование переговоры. Причем в правомерности такого подхода его убеждали успокаивающие быстрые успехи первых военных лет. Они были слишком убедительны и после первых переговоров с советским партнером, на которых проявились твердые позиции русских, побуждали Гитлера не идти дальше дипломатическим путем, а решить все проблемы силой. До сих пор остается открытым вопрос, насколько широко в таком поведении Гитлера проявилась очевидная одержимость, которая, как показывает история, была присуща ряду политических властителей, его убежденность в том, что он призван еще при жизни выполнить предназначенную ему «миссию», которую никто другой закончить не в состоянии.
Ощущение, что в скором времени он окажется на грани, за которой дальнейшие уступки Германии будут невозможны, сподвигло Гитлера найти решение проблем с помощью находящейся на вершине своей мощи и закаленной в боях армии. Ему наверняка казалась заманчивой перспектива наряду с устранением сиюминутных политических трудностей навсегда уничтожить еще и Советское государство. Ведь оно представлялось ему постоянной угрозой для его политики построения «великого германского рейха». К тому же военный успех на Востоке сделал бы Германию экономически независимой, гарантировал бы ее неуязвимость и облегчил бы создание «германского восточного пространства», которое Гитлер яростно пропагандировал во времена «своей борьбы» в качестве цели национал-социалистической партии.
Непоколебимая уверенность в боевой мощи германской армии и убежденность в том, что на европейском Востоке он призван исполнить «народную миссию», заставили Гитлера задуматься о военном походе еще во время первого кризиса доверия к советским партнерам по договору. Уже 29 июля 1940 года начальник оперативного отдела оперативного управления вооруженных сил, переименованного в августе 1940 года в штаб оперативного руководства Верховного командования вермахта, генерал Йодль[6 - Йодль Альфред Йозеф Фердинанд (1890–1946) – военный деятель Германии, с 1 апреля 1939 г. являлся начальником оперативного отдела штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта, переименованного 8 августа 1940 г. в штаб оперативного руководства Верховного командования вермахта, с 1 февраля 1944 г. – генерал-полковник. Рассматривался Международным военным трибуналом в Нюрнберге как один из главных военных преступников и по решению суда был казнен через повешение.] довел до своих сотрудников мысли Гитлера о взаимоотношениях Германии с Советским Союзом.
Он передал офицерам слова Гитлера о том, что военное нападение на потенциального противника предстояло осуществить для того, чтобы в ходе войны навсегда искоренить «постоянную большевистскую угрозу», заявив, что, по мнению фюрера, данная военная кампания неизбежна. Для осуществления же этого замысла требуется только благовидный предлог.
Основания для нападения дало советское правительство, осложнив быстрое и приемлемое решение возникших в ходе политических изменений спорных вопросов, заключив в апреле 1941 года договор о взаимной помощи с Югославией[7 - Имеется в виду «Договор о дружбе и ненападении между СССР и Королевством Югославия» – соглашение, подписанное в Москве 5 апреля 1941 г., согласно которому стороны обязывались воздерживаться от нападения друг на друга и соблюдать «политику дружественных отношений» в случае, если одна из них станет объектом военных действий третьей стороны.], которой грозило немецкое вторжение, а также начав значительную концентрацию сил Красной армии в восточных областях Советского Союза. Тем самым Гитлер получил требуемое ему оправдание перед собственным народом и мировой общественностью. Вскоре он заявит, что нападение Германии на СССР являлось упреждающим ударом, чтобы выбить оружие из рук изготовившегося для нападения противника. (7 апреля 1941 года Гальдер[8 - Гальдер Франц (1884–1972) – военный деятель Германии, генерал-полковник (с 1940 г.). В 1938–1942 гг. являлся начальником Генерального штаба сухопутных войск вермахта. Из-за разногласий с Гитлером относительно стратегии ведения боевых действий 24 сентября 1942 г. был отстранен от должности, а в июле 1944 г. по подозрению в причастности к покушению на Гитлера арестован и помещен в концлагерь Дахау, где его и освободили американцы. В качестве свидетеля давал показания на Нюрнбергском процессе. 20 июня 1947 г. его перевели в лагерь для интернированных гражданских лиц. Находясь в американском плену, участвовал в написании военно-исторических трудов. В 1948 г. успешно прошел денацификацию и после ряда апелляций с сентября 1950 г. официально стал считаться «свободным от обвинений». С 1950 г. работал экспертом при правительстве ФРГ, участвуя в создании вооруженных сил ФРГ. С 1950 до 1959 г. работал в историческом управлении армии США, а затем в качестве старшего консультанта при группе исторических связей армии США. Отойдя от дел в июне 1961 г., в ноябре того же года был награжден высшей наградой США, вручаемой иностранным гражданским служащим.] в своих дневниках отмечал увеличение численности советских войск в западных областях СССР на десять дивизий, подчеркивая, что армия Советского Союза, насчитывавшая уже около 170 дивизий, стала слишком велика для мирного времени.)
Для того чтобы понять идеологические цели этой борьбы, необходимо иметь в виду, что именно подразумевалось под национал-социалистическим представлением о немецком «заселении восточных земель». В связи с этим следует отметить, что неотъемлемой частью планов данного «заселения» являлось намерение обязательного полного уничтожения Советского государства как укоренившегося государственного оплота мирового коммунизма и искоренения его идеологических основ.
При этом удивляет, насколько глубоко ошибочной являлась оценка произошедшего при советском режиме государственного и национального развития. Национал-социалистические правящие круги Германии были убеждены, что им не составит особого труда вернуть народы Советского Союза в жизненные формы времен феодализма. У них широко бытовало мнение о том, что эти народы после длительной угрозы для их персонального существования со стороны политических органов Советского государства воспримут примитивное управление новых господ как освобождение или спасение. В тщеславном невежестве немецкое руководство не замечало того прогресса, которого добилось Советское государство, особенно в области молодежного воспитания, образования, повышения социального положения интеллигенции и трудящихся масс населения. Немецкое руководство коренным образом ошибалось и в оценке самих советских людей, отрицая у них наличие подлинного национального чувства.
Между тем анализ более поздних высказываний германского руководства не оставляет сомнений в том, что большевистская идеология проникла в сознание советских людей настолько глубоко, что от них не приходилось ожидать даже скромного сотрудничества в духе определяемой Германией национально-государственной политики, а достижение их политического перевоспитания в обозримом будущем вообще не представлялось возможным. В то же время такое сотрудничество позволяло, как высказался А. Розенберг[9 - Розенберг Альфред Эрнст (1893–1946) – государственный и политический деятель нацистской Германии, обергруппенфюрер СА и идеолог Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП). В 1941–1945 гг. был рейхсминистром восточных оккупированных территорий. Приговором Нюрнбергского трибунала объявлен одним из главных военных преступников и казнен.] в узком кругу заинтересованных лиц, исключить местных добровольных помощников из процесса низведения восточных народов до уровня слуг.
В соответствии с целевыми установками относительно завоевания более широкого жизненного пространства для немцев и других европейских наций, покорения и подчинения восточных народов жесткое ограничение проявлений враждебности на носителей коммунистической идеологии не распространялось. Более того, ожидалось, что население, которое длительное время будет подвергаться воздействию строгих порядков новой власти, определенно начнет оказывать скрытое сопротивление.
Основные положения руководящих директив, определявших данную политику, Гиммлер изложил в своем меморандуме «Некоторые мысли об обращении с инородцами на Востоке», который с наложением грифа строгой секретности был одобрен Гитлером. В этом документе, предназначавшемся первоначально для установления германского господства в Польше, по сути, излагались общие цели всей восточной политики Германии. Она предусматривала роспуск всех политических организаций, а также всеобщее разделение населения Восточной Европы на мелкие группы и родовые сообщества[10 - В секретном меморандуме Гиммлера «Некоторые мысли об обращении с инородцами на Востоке» предусматривалось не только разделение населения Восточной Европы на мелкие группы, но и последующее уничтожение этих групп. После истребления евреев планировалось, в частности, уничтожение кашубов, гурали, лемков и т. д. Также в меморандуме содержалось предложение ограничить образование «инородцев» «счетом до 500», написанием своего имени и знанием «Закона Божьего». Навык чтения назывался лишним.]. Тем самым планировалось воспрепятствовать возникновению любого политического единодушия.
В этих группах, по мнению автора меморандума, должны были возникнуть долгосрочные взаимные претензии друг к другу, для разрешения которых «великий властитель» мог неизменно представать в образе улаживающего споры мирового посредника, способного выносить свои решения в виде поощрения. При этом старейшины родов и бургомистры рассматривались как высшие руководящие инстанции обозначенных выше групп населения, которых планировалось привлекать в качестве послушных помощников в установлении нового немецкого «порядка», не обладающих ни реальной властью, ни волей к малейшему возражению. Такой подход был изложен в совершенно секретном документе «Некоторые мысли об обращении с инородцами на Востоке» от 8 января 1940 года (NO 1880). Проект меморандума был представлен Гитлеру 25 марта 1940 года и им одобрен. В нем, в частности, говорится, что евреи должны быть подготовлены к переселению в Африку и в результате исчезнуть, о чем Ламмерс[11 - Ламмерс Ганс Генрих (1879–1962) – государственный деятель нацистской Германии, начальник Имперской канцелярии в ранге имперского статс-секретаря, рейхсминистр без портфеля и шеф Имперской канцелярии, постоянный член и заместитель председателя Совета по обороне рейха, обергруппенфюрер СС, член Академии германского права и руководитель Имперского союза германских академиков административного права.] проинформировал четырех восточных гауляйтеров – Эриха Коха, Альберта Форстера, Артура Грейзера и Ганса Франка. О вынашиваемых Германией планах в отношении стран Восточной Европы можно прочитать и в «Генеральном плане „Восток“» от 27 апреля 1942 года (NG 2325).
Отрицательное отношение к славянам и народам Восточной Европы исходило от самого Гитлера. При этом не исключено, что такие мысли созрели у него еще в бытность проживания в старой Дунайской монархии[12 - Дунайская монархия или Габсбургская монархия – неофициальное название конгломерата государств, находившихся под властью австрийской ветви династии Габсбургов.], где прошла его юность. Наблюдая происходившее в этом погрязшем в национальных противоречиях и антагонизмах государственном образовании, он вполне мог прийти к пренебрежительному отношению к лицам не немецкой национальности и отрицанию малейшей способности у славянских народов к образованию самостоятельных государственных форм.
Односторонне рассматривая исторические процессы, Гитлер полагал, что формирование государственных образований у славянских народов происходило под мудрым руководством небольшого числа германских господ. (Подобный подход был, в частности, им изложен в книге «Майн кампф». При этом такие его представления вполне могли возникнуть при чтении русских летописей Нестора[13 - Имеется в виду Нестор Летописец, которого называют также Нестор Печерский и Нестор Киевский (ок. 1056–1114) – древнерусский летописец конца XI – начала XII в., монах Киево-Печерского монастыря. Традиционно считается одним из авторов «Повести временных лет», которая наряду с «Чешской хроникой» Козьмы Пражского и «Хроникой и деяниями князей или правителей польских» Галла Анонима имеет фундаментальное значение для славянской культуры.], согласно которым славяне пригласили к себе на княжение варягов. Такие же аргументы содержались также в высказываниях других известных национал-социалистических политиков и, похоже, являлись главным доводом для доказательства неполноценности славян.)
На основе таких «научных» данных при опоре на военную мощь рейха и планировалось установить германское господство в оккупированных восточных областях. Гитлер обосновывал эти действия якобы «исторической правомерностью», согласно которой подчиненные народы должны были служить тем, кто оказался сильнее. Свои мысли относительно немецкой восточной политики он неоднократно излагал в исповедальном труде «Майн кампф», подчеркивая, что ее целью является завоевание необходимой немецкому народу пахотной земли и протяженного на восток жизненного пространства. (В книге «Майн кампф», в частности, прямо записано, что основой внешней политики Германии должна являться не ориентация на Запад или Восток, а восточная политика, под которой следует понимать завоевание необходимой земли для немецкого народа. В таком же духе он выступал и перед своими генералами.)
Именно подобные подходы вылились позднее в его маниакальную идею компенсировать землями на Востоке утраченные Германией по договорам 1919 года заморские колонии[14 - Основным договором в серии мирных договоров, завершивших Первую мировую войну, являлся Версальский мирный договор, подписанный 28 июня 1919 г. Наряду с территориальными потерями в Европе и рядом других ограничений, Германия лишилась всех своих колоний, которые позднее перешли под управление основных держав-победительниц на основе системы мандатов Лиги Наций. В частности, в Африке Танганьика стала подмандатной территорией Великобритании, район Руанда-Урунди – подмандатной территорией Бельгии, а «Треугольник Кионга» (Юго-Восточная Африка) был передан Португалии. Кроме того, Великобритания и Франция разделили территории Того и Камеруна, а королевство-доминион Британского Содружества Южно-Африканский Союз получил мандат над Юго-Западной Африкой. В Тихом океане в качестве подмандатных территорий к Японии отошли принадлежавшие Германской империи острова севернее экватора, а к Австралийскому Союзу – Германская Новая Гвинея. Новая Зеландия получила контроль над островами, образующими Западное Самоа. Германия также отказывалась от всех концессий и привилегий в Китае, от прав консульской юрисдикции и от всей собственности в Сиаме. Кроме того, Германия разрывала все договоры и соглашения с Либерией, а новое германское правительство обязывалось признать протекторат Франции над Марокко и протекторат Великобритании над Египтом.]. Гитлер неоднократно говорил о том, что на Востоке Германия найдет свою «немецкую Индию», которую можно достаточно легко завоевать и над которой господство будет установлено без больших затруднений. Как раз в таком духе он высказался, в частности, 26 сентября 1941 года на совместной с Зейсс-Инквартом[15 - Зейсс-Инкварт Артур (1892–1946) – австрийский и немецкий политик и юрист. Обергруппенфюрер СС. В Австрии занимал посты министра внутренних дел (февраль – март 1938 г.), федерального канцлера и министра обороны (11–13 марта 1938 г.), а также исполняющего обязанности федерального президента (13 марта 1938 г.). После присоединения Австрии к Германии поступил на государственную службу Третьего рейха. В 1945 г. после самоубийства Гитлера в течение одного дня также номинально был министром иностранных дел в правительстве Дёница. По приговору Нюрнбергского трибунала признан военным преступником и казнен.] конференции, заявив: «Новые немецкие колонии на Востоке следует рассматривать не только как самые надежные, но и как самые удобные для нашего дела, поскольку для управления ими не требуется совершать длинные морские поездки…» (NG 3513). А еще раньше на совещании в рейхсканцелярии 5 ноября 1937 года Гитлер заметил следующее: «Речь идет не о приобретении людей, а о получении территорий, пригодных для сельскохозяйственного возделывания. Кроме того, богатые сырьем области целесообразнее искать в непосредственной близости от рейха в Европе, а не за океаном» (PS 386).
В чем именно заключались директивные указания Гитлера, когда он говорил об установлении германского господства на Востоке, становится ясным из одного его высказывания в первый год ведения войны против Советского Союза, сделанного в «штаб-квартире фюрера»: «Для того чтобы исправить ошибки, совершенные в восточных областях в прошлом столетии, необходимо осуществлять радикальную немецкую национальную политику. Так же как и Германский рыцарский орден, который преодолевал оказываемое ему сопротивление не руками, одетыми в лайковые перчатки, а при помощи Библии и меча, наши откомандированные на Восток люди, как борцы за веру, насаждающие национал-социалистическое мировоззрение, должны действовать в национальных интересах, вынужденно используя грубую физическую силу».
В основанной на таком напутствии восточной политике центр тяжести, естественно, приходился на «меч», а распространению западных ценностей и культуры уделялось лишь очень ограниченное внимание. Ведь удовлетворение духовных потребностей восточных народов осуществлялось только в той мере, в какой это было необходимо в интересах установления германского господства. Тем более что в национальных образовательных силах покоряемых народов Гитлер видел прямую угрозу немецким претензиям на власть.
Этого вполне достаточно, чтобы понять, что именно должно было культивироваться в свете подобных установок. Уже вскоре после начала войны против Советского Союза на основании требований командования вермахта и различных не связанных напрямую с партийной иерархией государственных чиновников правила поведения немцев в отношении восточных народов были срочно пересмотрены и полностью переориентированы в сторону ужесточения.
Планы экономической эксплуатации
Первоочередной целью ведения Германией войны на Востоке являлся быстрый захват высокопродуктивных экономических областей. Обосновывая решение о начале войны с Советским Союзом, Гитлер достаточно ясно изложил свои представления о возможностях преодоления политико-экономических проблем рейхсминистру вооружения и боеприпасов доктору Тодту[16 - Тодт Фриц (1891–1942) – государственный и политический деятель Германии, рейхсминистр вооружения и боеприпасов (в 1940–1942 гг.), обергруппенфюрер СА, генерал-майор люфтваффе. Тодт занимал посты сразу трех министров. В ранге министра он был начальником всего дорожного строительства, начальником всех водных путей рек и мелиоративных сооружений, а также всех электростанций и, кроме того, личным уполномоченным Гитлера, министром по производству вооружений и боеприпасов. Он возглавлял строительную отрасль и, сверх того, создал организацию Тодта, которая возвела Западный вал, строила на побережье Атлантики базы-бункеры для подводных лодок и дороги в оккупированных странах – от Северной Норвегии до Южной Франции и России. Таким образом, Тодт сосредоточил в последние годы жизни в своих руках важнейшие технические программы. Погиб в авиационной катастрофе.]: «Ход войны показывает, что мы в своем стремлении быть независимыми от ввоза сырья зашли слишком далеко. Все, чего нам не хватает, просто невозможно произвести самостоятельно синтетическим образом. Например, нельзя так перестроить нашу топливную экономику, чтобы мы могли полностью основываться только на ней… Следует идти по другому пути и просто завоевывать то, в чем есть нужда, но чего не хватает… Таким образом, наша цель должна заключаться в защите своих интересов через завоевание всех тех отраслей, которые представляют для нас особый оборонно-экономический интерес…» Данное изречение Тодт передал генералу Томасу[17 - Томас Георг (1890–1946) – генерал от инфантерии, один из руководителей военной экономики Германии.], который сделал на нем пометку: «Это что-то новое» (PS 1456).
На основании подобных соображений еще в первой наступательной фазе Гитлер и предпочел взятию Москвы захват Украины, когда для этого неожиданно представилась соответствующая стратегическая возможность. При этом подготовка к экономическому использованию оккупированных областей еще раньше была доверена уполномоченному по выполнению четырехлетнего плана[18 - Четырехлетний план – план развития, автаркии и перевода экономики Третьего рейха на военные рельсы. Его цели были изложены в секретном меморандуме Гитлера от 26 августа 1936 г., где перед немецким народом выдвигалась альтернатива: «Если нам не удастся в кратчайший срок превратить наши вооруженные силы в самую сильную армию в мире, то Германия погибнет». В заключение меморандума формулировались две задачи: 1) через четыре года иметь боеспособную армию; 2) за тот же срок подготовить экономику Германии к войне.] Герману Герингу. Чтобы он смог выполнить первоочередные пункты эксплуатационной программы, распоряжением Гитлера от 20 апреля 1941 года (PS 865) ему были предоставлены самые широкие полномочия в вопросах заготовки продовольствия для войсковых нужд, обеспечения и перевозки продуктов питания и сырья в Германию для населения и промышленности, а также контроля и использования русского производства в рамках европейской экономики.
В свою очередь, исполнение данного распоряжения Геринг перепоручил созданному 10 января 1941 года экономическому штабу особого назначения «Ольденбург» во главе с подполковником Лютером. 9 июня 1941 года этот штаб был преобразован в более мощную организацию – «Экономический штаб „Восток“», которым стал руководить бывший военный атташе Германии в Москве генерал-лейтенант В. Шуберт, до этого занимавшийся проблемами использования экономики оккупированной Франции. Непосредственно данный «Экономический штаб „Восток“» подчинялся Управлению вооружений и военной промышленности при Верховном командовании вермахта, которое возглавлял генерал от инфантерии Томас. (После назначения начальником «Экономического штаба „Восток“» генерала Шуберта по указанию отдела «Заграница» Управления вооружений и военной промышленности при Верховном командовании вермахта штаб стал работать при тесном сотрудничестве с экспертами по России.)
Еще в ноябре 1940 года начальник Управления вооружений и военной промышленности при Верховном командовании вермахта, а также государственные секретари Кернер, Нейман, Бакке и генерал фон Ханнекен были проинформированы относительно планировавшейся военной операции против Советского Союза. После проведения приказанных Герингом подготовительных мероприятий Управление вооружений и военной промышленности при участии различных экспертов по России провело ряд специальных исследований с целью получения реальной картины о состоянии советской военной промышленности и мест нахождения ее складов, выявления производственных мощностей советских центров по изготовлению вооружений и их зависимости друг от друга. Кроме того, решались задачи по установлению значения для экономики Советского Союза энергетической и транспортной сети, выяснялись объемы добываемого сырья и нефти, а также был составлен общий обзор состояния гражданской промышленности Советского государства.
Результаты проведенной работы Управления вооружений и военной промышленности при Верховном командовании вермахта были доложены генералу Томасу. Здесь же в связи с особым значением данных исследований в отношении будущего хода войны приводятся отдельные важные выдержки из этого документа с приданием им характера своеобразного «раннего предупреждения»:
1. В первые месяцы Германия почувствует облегчение в продовольственном секторе и в области снабжения сырьем, если быстро удастся:
а) предотвратить уничтожение запасов;
б) захватить неповрежденными нефтеносные области Кавказа;
в) решить транспортные вопросы.
2. При длительном ведении войны эффективная разгрузка экономики будет зависеть от следующих условий:
а) во всех областях:
от решения транспортных вопросов;
от готовности оставшегося населения к сотрудничеству;
б) в области сельского хозяйства:
от предотвращения разрушений машинно-тракторных станций и от возможности замены находящегося в них парка тракторов и машин путем возобновления их изготовления в СССР;
от возможностей поставок горючего;
в) в области промышленности:
от овладения в неразрушенном виде или быстрого восстановления электростанций;
от обеспечения промышленных объектов поставками сырья, которого нет в европейской части СССР.
3. До установления связи с Дальним Востоком для Германии нерешенным останется вопрос ее обеспечения каучуком, вольфрамом, медью, платиной, оловом, асбестом и манильской пенькой.
