скачать книгу бесплатно
Суды и верховенство права. Взгляд из Нидерландов
Герт Корстенс
Автор, бывший председатель Верховного суда Нидерландов (2008-2014), ставит перед собой задачу разъяснить концепцию «верховенства права» во всей ее глубине и многообразии, используя для этого прежде всего прецеденты из практики своего Суда, а также Европейского суда по правам человека и Верховного суда США. При этом основное внимание он уделяет судебной власти и ее непростым отношениям с исполнительной и законодательной ветвями власти.
Книга написана живым, «неюридическим» языком и предназначена для самого широкого круга читателей: автор убежден, что верховенство права не может существовать без поддержки общества в целом.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Герт Корстенс
Суды и верховенство права
Взгляд из Нидерландов
Перевод с англ. выполнен по изданию (с изменениями и дополнениями):
Geert Corstens. Understanding the Rule of Law / Transl. by Annette Mills. Oxford, Portland, OR: Hart Publishing, 2017.
Перевод с нидерл. на англ. выполнен по изданию (с изменениями и дополнениями):
Geert Corstens. De rechtsstaat moet je leren, de president van de Hoge Raad over de rol van de rechter. Amsterdam: Prometheus, 2014.
Перевод с английского: Дмитрий Шабельников
© Социум, 2021
* * *
Ты поймешь, что потерял, только когда она уйдет.
(“Als ze er niet is”, De Dijk,[1 - De Dijk – одна из самых известных голландских рок-групп; создана в 1981 г. поэтом и актером Хубом ван дер Люббе.]1994)
Предисловие
Пусть человечество научится свободе
У ветра буйного и хлещущего моря.
Прибой, не знающий оков, и наши земли
Взыскуют нации и воли для народа.[2 - Thomas Davis. The West’s Awake. 1842–1845.]
Вечная свобода, с которой вздымается и опускается море, свобода, с которой разбиваются или монотонно сменяют одна другую его волны, гарантирована незыблемыми законами природы. Поэтому неудивительно, что «прибой, не знающий оков», вдохновлял ирландского патриота, мечтавшего о свободе для своего народа. Такие мечты, конечно, возникали у людей во все времена и в самых разных местах.
Нам – мне и вам – повезло жить в современном демократическом обществе, которое, несмотря на все его недостатки, гарантирует наши личные свободы и фундаментальные права человека. Благодаря этому мы, наши семьи, наши друзья и окружающие их люди имеем возможность выбирать свой путь в жизни и достигать самореализации, будучи свободными от оков, налагаемых каким-нибудь диктатором, государственным произволом или репрессиями на национальном или локальном уровне. Без фундаментальных законов природы вселенная погрузилась бы в хаос. Свободы, которыми мы так дорожим для самих себя и для наших обществ, могут быть защищены и – что, наверное, даже важнее – сохранены только в том случае, если они будут гарантированы с помощью набора основных законов, который принято называть верховенством права.
Но подобно тому как Кнуд Великий доказал своим придворным, что он не в силах остановить морской прилив,[3 - Кнуд Великий (994/995–1035) – король Дании, Англии и Норвегии, владетель Шлезвига и Померании. Согласно легенде король, устав от лести и подхалимства придворных, продемонстрировал им, что он лишь человек и не способен управлять морем. – Прим. перев.] правовые основы, которые гарантируют и защищают наши свободы, не незыблемы, будучи лишь творением человека. Конечно, можно мечтать о том, чтобы демократическое верховенство права, однажды установленное в качестве основы жизнедеятельности общества, сохранялось бы вечно и без всяких оговорок благодаря доброй воле правителей и их подданных, но было бы опасно полагать, что так оно и будет. Опыт и история учат нас, что исходить из такого предположения нельзя, особенно тем, кто, как пишет Исайя Берлин, «вместе с Кантом познал, что из кривой древесины человечества не сделаешь ничего прямого».[4 - Берлин И. Два понятия свободы // Берлин И. Философия свободы. Европа, 2-е изд. М.: Новое литературное обозрение. 2014. Ч. VIII.] Кто мог себе представить, что в XXI столетии в США на высшем государственном уровне будет признано приемлемым применение пыток при проведении допросов, по крайней мере если оно «полезно»? Бывший британский «лорд-законник»[5 - «Лорд-законник» (law lord, полное название должности – Lord of Appeal in Ordinary) – один из 12 членов Палаты лордов, выполнявших коллективно функции высшей судебной инстанции в Великобритании с 1876 по 2009 г., когда был создан Верховный суд Великобритании. – Прим. перев.] Том (лорд) Бингэм в своей собственной книге о верховенстве права назвал запрет пыток важнейшим элементом верховенства права, поскольку «…некоторые практики настолько омерзительны, что не могут допускаться в принципе, даже если существует предположительная угроза безопасности государства… Есть вещи, которые не должны быть позволены даже высшей государственной власти – ни при каких обстоятельствах».[6 - Bingham Т. Rule of Law. London: Allen Laine, 2010. P. 17.]
К счастью, верховенство права означает, что в США, как и в других демократических странах, существует своя система сдержек и противовесов. Любые действия исполнительной власти, затрагивающие права человека, подлежат контролю со стороны Конгресса, а в конечном счете могут ограничиваться независимыми судами – высшими гарантами фундаментальных прав.
Кто бы мог подумать, что одна из самых популярных английских газет опубликует на своей первой странице большие фотографии трех высокопоставленных судей с набранным аршинными буквами заголовком: «ВРАГИ НАРОДА»?[7 - Daily Mail, 4 ноября 2016 г.] В чем состояло их преступление? В истолковании норм британского права, согласно которому у Палаты общин есть некоторые права в отношении правительственного решения о выходе из Европейского союза. Возбуждение подобных настроений вряд ли способствует уважению к принципу верховенства права. К счастью, это же самое верховенство права означает, что такое предполагаемое преступление могло быть обжаловано в Верховном суде Великобритании, который, впрочем, поддержал решение суда первой инстанции.
Кто мог ожидать, что Европейский союз своей директивой обяжет все входящие в него государства хранить все передаваемые средствами связи данные, касающиеся частной жизни практически всего населения, включая каждую передачу данных каждого лица, ребенка или взрослого, посредством СМС-сообщения, электронной почты, телефона или интернета?[8 - Directive 2006/24/EC.] По мнению Европейского суда, данные, полученные посредством этой формы тотальной массовой слежки, хотя и не содержат самих сообщений, позволяют:
сделать очень точные выводы, касающиеся частной жизни лиц, чьи данные были собраны, относительно, среди прочего, их повседневных привычек, мест постоянного или временного проживания, ежедневных или иных перемещений, совершаемых действий, социальных связей этих лиц и их социального окружения… В частности, эти данные предоставляют возможность… создания «профиля» соответствующих лиц, то есть получения информации, которая не менее деликатна с точки зрения права на частную жизнь, чем само содержание их сообщений.[9 - ECJ. Tele2 Sverige AB and Watson. Application no. C-203/15. Judgment of 21 December 2016. Para. 99.]
Европейский суд в своем прецедентном праве должен был установить баланс между имеющейся у государств необходимостью бороться с преступностью и терроризмом, с одной стороны и, как было установлено, серьезным вмешательством посредством такой системы сбора данных в осуществление фундаментальных прав человека, таких как право на частную жизнь и свобода выражения мнений. Признав директиву, а следовательно, и принятое в целях ее имплементации национальное законодательство несовместимыми с правом ЕС, Суд встал на защиту верховенства права и признал, что любая форма массового сбора данных должна быть ограничена и сопровождаться гарантиями, касающимися доступа к таким данным, – так чтобы вмешательство в права человека было пропорционально целям, в которых оно осуществляется.[10 - См.: ECJ. Digital Rights Ireland Ltd v. Minister for Communications, Marine and Natural Resources and Others and K?rntner Landesregierung and Others. Application no. C-293/12. Judgment of 8 April 2014; Tele2 Sverige AB and Watson. Application no. C-203/15…]
Итак, нам не следует забывать о том, что ценности и свободы, воплощаемые в концепции верховенства права, не способны выживать только благодаря тому, что они существуют. Как и многое другое, они сохранятся только в том случае, если мы будем о них заботиться. А мы будем о них заботиться только в том случае, если будем их ценить. А ценить мы их будем только в том случае, если будем понимать, что такое верховенство право и какой цели оно служит.
Но что же такое верховенство права? Действительно ли оно имеет такое значение? Если да, то как оно устроено? В чьих руках находятся рычаги власти, которые могут затрагивать наши права на частную жизнь, на свободу выражения мнения, на образование, на охрану здоровья, на благоприятную окружающую среду или права потребителей? Каким образом гарантировано наше с вами право на равное отношение вне зависимости от гендера, цвета кожи, вероисповедания, сексуальной ориентации или гражданства? Существует ли какая-то защита или, в особенности, способы защитить самих себя, когда кто-то грубо попирает наши права, даже во имя якобы достойных целей? Эта книга представляет собой попытку – на мой взгляд, успешную – ответить на эти и многие связанные с ними вопросы.
Одна из особенностей книги состоит в том, что, будучи написанной бывшим судьей,[11 - Бывшим председателем Верховного суда Нидерландов.] она предназначена не для юристов. Это не учебник. Книга предназначена для тех, кто, вероятно, имеет некоторое представление о том, что эта штука – верховенство права, – наверное, важна для стабильности общества и защиты наших свобод, но плохо представляет себе, как она работает или, точнее, должна работать, и не полностью осознает, насколько легко защита прав человека может быть подвергнута опасности действиями государства. Еще одна особенность книги – это то, что она полна интересных жизненных примеров и пояснений о верховенстве права в действии, включая взаимодействие между основными ветвями власти – исполнительной, законодательной и судебной. Хотя многие из примеров основаны на опыте голландской судебной системы, они будут знакомы и понятны любому читателю благодаря своему сходству с примерами из опыта любой страны, где устройство власти и общества претендует на то, чтобы быть основанным на верховенстве права. Легкий стиль повествования – еще одно достоинство этой превосходной работы.
Мне повезло: благодаря своему призванию я имею значительный опыт сравнительного изучения разных правовых систем и, в частности, понимание всего разнообразия конституционного устройства разных стран. Любой человек, восемь лет проработавший судьей в Суде Европейского союза, заметил бы, что различия между странами и их правовыми системами носят по большому счету структурный и процессуальный характер. Не менее ясно то, что все конституционные системы в современных либеральных демократиях, каковой бы ни была их структура, основаны на одних и тех же фундаментальных ценностях, касающихся прав человека и равенства всех перед законом. Верховенство права проходит одной и той же золотой нитью в ткани каждой либеральной демократии. Короче говоря, эта книга будет полезна всем гражданам любой демократической страны.
Одна из главных заслуг этой книги заключается в том, что она дает знания о предмете, который слишком часто отдается на откуп экспертам. Я достаточно насмотрелся на разных общественных деятелей, например политиков или журналистов, упоминающих и на словах горячо поддерживающих «верховенство права». Часто бывает очевидно, что им не хватает понимания того, что это значит или какие обязанности это влечет для них в плане соблюдения прав других, в том числе представителей меньшинств, и как это связано с органами государственной власти, такими как суды, которые обязаны восстанавливать и защищать такие права. Надеюсь, что эту книгу прочтут многие политики – но еще более важно, чтобы ее прочли граждане, не являющиеся юристами. Право и осуществление правосудия принадлежит народу, а не законотворцам, юристам или судьям. Чем шире распространится знание и понимание верховенства права, особенно во времена, когда поднявший голову популизм может побуждать лидеров не обращать внимания на основные права или намеренно их нарушать, тем легче гражданам будет призвать к ответу тех, кто ими управляет.
Я разделяю восхищение автора словами Перикла, которые он цитирует: «Наш государственный строй называется народоправством, так как городом управляет не горсть людей, а большинство народа». Мне уже приходилось комментировать это высказывание ранее:
Эти представления столь же актуальны сегодня, как они были актуальны в речи Перикла на похоронах воинов, погибших на Пелопоннесской войне в 430 г. до н. э. Они были очевидны в постгомеровскую эпоху, когда появлялись первые смутные очертания формального права. Демократические устремления не исчезли и в последующую эллинистическую эпоху, когда предпринимались первые попытки записать, в постоянной и публичной форме, правила, которые до этого существовали в менее значимом статусе обычая. Это те истоки, из которых возникла идея верховенства права в организованном обществе – затем она распространилась на Римский мир, а оттуда на протяжении столетий неумолимо растеклась по всей Европе, а в конечном счете добралась и до Нового Света. В результате сегодня идея права, хотя и претерпевая постоянные изменения, составляет кровь и плоть современного демократического государства».[12 - Murray J. L. New England School of Law Commencement Address // New England Law Review. Vol. 41, no. 2. P. 249.]
Законы, защищающие демократические ценности и свободы, имеют ясную цель, как отметил судья Верховного суда США Роберт Джексон в эпохальном постановлении по делу West Virginia Board of Education v. Barnette:[13 - 319 624(943).]
Сама цель принятия Билля о правах состояла в том, чтобы оградить некоторые предметы от превратностей политических баталий, разместить их вне пределов досягаемости того или иного большинства [или функционеров] и сделать их правовыми принципами, которые должны применять суды. Право на жизнь, свободу и неприкосновенность имущества, на свободу слова, на свободу прессы, на свободу вероисповедания и собраний, другие фундаментальные права не могут выноситься на голосование; они не зависят от результатов каких-либо выборов.
Эта книга – текст, который объясняет, в интересной и часто захватывающей манере, что есть верховенство права на самом деле, как оно работает, какую роль играет независимая судебная власть и почему она так важна для достижения той цели, о которой говорит судья Джексон.
Джон Меррей,
Председатель Верховного суда Ирландии в отставке,
судья Суда Европейского союза в отставке.
Январь 2017 г.
Благодарности
Я благодарю судью Рейндерта Куйпера, внесшего огромный вклад в нидерландскую версию этой книги; Джона Спенсера, профессора права Кембриджского университета, который ответил на мои многочисленные вопросы об английском праве; и Маделейне Корстенс-Миньё, которая – вновь – стала моим вдохновением и проявила неизменное терпение.
Введение
Возможно, вы видели подвергшиеся жесткой критике заголовки в номере «Дейли Мейл» за 4 ноября 2016 г. под фотографией трех судей Высокого суда: «Враги народа» и «Яростное осуждение “потерявших связь с реальностью” судей, которые проигнорировали 17,4 миллиона проголосовавших за Брекзит и могут спровоцировать конституционный кризис». В Нидерландах, по телевидению или в газетах, можно было увидеть такие заголовки: «Член SGP женского пола избрана в местный совет» и «Нидерланды ответят за Сребреницу». Первый касается Голландской кальвинистской партии – ортодоксально-протестантской политической партии, которая до 2006 г. отказывала в членстве женщинам; а упоминание Сребреницы относится к судебному разбирательству, инициированному родственниками боснийских мусульман, которые погибли, находясь под защитой голландских подразделений миротворческих сил ООН.
В декабре 2019 г. Верховный суд Нидерландов вынес решение, касающееся выбросов парниковых газов. До конца 2020 г. выбросы должны быть сокращены как минимум на 25 % по сравнению с 1990 г. Голландские судьи утвердили решение международного арбитража о выплате Российской Федерацией 50 млрд долл. США Михаилу Ходорковскому и его бизнес-партнерам.
Это просто пять новостей – среди многих других. На них легко можно не обратить внимания, если не знать, что? за ними стоит. Казалось бы, они говорят сами за себя, но на самом деле эти события стали результатом высокоразвитого верховенства права в современных западных государствах. Высокий суд не смог бы вынести такого постановления, если бы не концепция разделения властей. А заголовок не вызвал бы многочисленных жалоб, если бы не существовало представления о том значении, которое имеет независимость суда. Новость о члене SGP, избранной в местный совет, не появилась бы, если бы не существовало международного сообщества, в котором могла быть принята Конвенция ООН об уничтожении всех форм дискриминации в отношении женщин, и если бы не было законодательного органа, который мог бы ратифицировать эту Конвенцию. Равным образом она не появилась бы, если бы в Нидерландах не было конституции, наделяющей суды полномочиями проверять национальное законодательство на предмет его соответствия международным договорам.
Без усилий фонда «Матери Сребреницы» соответствующее дело никогда не оказалось бы на рассмотрении суда. А вынес ли бы он такое решение в отсутствие функционирующей системы субсидируемой юридической помощи или независимой судебной власти? Или если бы у нас было то, что в Советском Союзе называли когда-то «телефонным правом», когда судье в какой-то момент звонил партийный босс, чтобы проинструктировать его о том, каким должно быть решение по конкретному делу?
Дело о выбросах парниковых газов поставило вопрос о взаимоотношениях между судебной властью и правительством. Могут ли судьи вмешиваться в политические вопросы?
В этой книге я предпринимаю попытку разъяснить значение верховенства права и роли судебной власти в демократическом правовом государстве. При этом я не отталкиваюсь от теории, а рассматриваю действующих лиц и с помощью целого ряда конкретных кейсов анализирую то, что они (в особенности судьи) делают, почему они это делают и почему их действия имеют значение и ценность. О правовом государстве можно писать увесистые тома научным языком – собственно, они и были написаны в большом количестве. Я поставил перед собой противоположную задачу: используя конкретные примеры, нарисовать живую картину о том, как функционирует судебная власть и каковы ее отношения с другими ветвями власти. Темы могут быть самыми разными – например, почему идеи Монтескье о разделении властей остаются настолько актуальными? Что общего между минимальными наказаниями, Айаан Хирси Али (родившейся в Сомали голландско-американской активисткой, писательницей и политиком) и Сребреницей? Почему так трудно принять решение о запрете ассоциации педофилов? Почему решение президента США Эйзенхауэра направить войска в Литтл-Рок для выполнения решения Верховного суда имело такое большое значение? Почему нет ничего смешного в шутке Сильвио Берлускони, который назвал судебную власть «раковой опухолью на теле демократии»? Почему было так важно замечание премьер-министра Нидерландов Марка Рутте, который после вынесения Верховным судом решения не в пользу государства сказал: «Разумеется, не подлежит никакому обсуждению, что решение суда теперь будет исполнено»? В этой книге я пытаюсь дать ответы на эти и многие другие вопросы.
Но почему все это должно быть интересно тебе, читатель? «Знание о нашем государстве не передается с генами, его нужно получить», – сказала Сандра Дэй О’Коннор, первая женщина, вошедшая в состав Верховного суда США. Согласно исследованиям, две трети американцев могут назвать имя одного из членов жюри в телешоу American Idol, но только 15 % знают, как зовут председателя Верховного суда США. Не более трети населения может назвать три ветви власти. Рискнем ли мы сказать, в отсутствие аналогичных исследований, что в европейских странах дело обстоит иначе? В любом случае мне кажется, что рассказ о работе судей в странах, основанных на верховенстве права, не может принести ничего кроме пользы. Приступая к этому рассказу, я следую примеру Сандры Дэй О’Коннор, которая однажды сказала: «Старый судья похож на старый ботинок – все изношено, кроме языка».
1. Демократическое государство, основанное на верховенстве права: что это значит?
«У каждой банановой республики есть билль о правах», – сказал покойный судья Верховного суда США Антонин Скалиа в 2011 г. Развивая свою мысль, он пояснил, что без разделения властей такой документ не имеет никакого значения – это просто «слова на бумаге».
У бывшей империи зла, Союза Советских Социалистических Республик, билль о правах был гораздо лучше нашего. Я говорю это в самом буквальном смысле. [Но] конституция Советского Союза не препятствовала централизации власти в руках одного человека или одной партии. А когда это происходит, игра окончена.
Скалиа и еще один судья Верховного суда Стивен Брейер давали показания на общественных слушаниях сенатского Судебного комитета о роли судей в соответствии с Конституцией США.
Скалиа добавил, что там, где существует разумная структура государственной власти, включая независимые суды, эти «слова на бумаге» приобретают практическое значение, а права становятся реализуемыми.
Обратимся к примеру Турции. В марте 2014 г. появились сообщения в прессе о том, что премьер-министр Реджеп Тайип Эрдоган (сейчас он президент) заблокировал «Твиттер». В прессе сообщалось, что Эрдоган был в бешенстве от появления на этом ресурсе записей разговоров, в которых он якобы велел своему сыну вывезти из частного дома значительную сумму наличных в связи с полицейским антикоррупционным расследованием. Эрдоган потребовал удаления оскорбивших его ссылок. Когда «Твиттер» отказался это сделать, доступ к ресурсу был заблокирован. Эрдоган утверждал, что записи были сфабрикованы в рамках попытки очернить репутацию правящей партии перед муниципальными выборами, назначенными на 30 марта.
Через неделю Турция заблокировала и «Ютьюб». 2 апреля 2014 г. Конституционный Суд Турции постановил, что запрет «Твиттера» должен быть отменен, поскольку он нарушает свободу выражения мнения, гарантированную турецкой конституцией.[14 - Было бы интересно, если бы турецкий суд обосновал свое постановление в видео на «Ютьюбе» и выложил ссылку на постановление в «Твиттере», как это часто делает Верховный суд Нидерландов.] К тому времени муниципальные выборы в Турции уже закончились. Так что вряд ли это постановление можно считать триумфом свободы слова. И тем не менее избранный демократическим путем режим не смог просто сделать то, что захотел. Он тоже был связан нормами права. В этом и состоит суть демократического государства, основанного на верховенстве права.
Термин «демократическое государство, основанное на верховенстве права»[15 - В целях перевода наряду с этим термином иногда используется термин «правовое государство» как равнозначный. – Прим. перев.] означает государство, в котором граждане выбирают своих руководителей, в котором сама власть связана нормами права и способствует тому, чтобы нормы права соблюдались в отношениях между гражданами. Закон охраняет личные свободы каждого от посягательств со стороны власти или других граждан. Это возможно только тогда, когда законодательная, исполнительная и судебная власти разделены. Важнейшим элементом также является независимая судебная система, которая реально доступна для гражданина. На бумаге такое государство может быть создано хоть за сутки, учитывая знания, опыт и модели, которыми мы можем сегодня воспользоваться. Но на практике даже сегодня для роста и обретения истинного смысла верховенству права требуются десятилетия. Это относится и к западному миру.
Вне зависимости от того, что вы думаете о Брекзите, британцы сумели воспротивиться шагу, предпринятому премьер-министром Борисом Джонсоном, – перенесению парламентских дебатов по этому вопросу на более поздний срок. Верховный суд Великобритании выступил против этой меры, и парламент возобновил свою работу.
Люди в западном мире живут в демократических правовых государствах. Вот простой, но важный пример: голландское правительство заявляло, что не несет ответственности за смерть троих мусульман, изгнанных с военной базы ООН, на которой находились голландские миротворческие силы в Боснии, вплоть до рассмотрения дела высшей судебной инстанцией. Но когда эта инстанция в конце концов приняла другое решение, премьер-министр сказал: «Мы, разумеется, будем действовать в соответствии с этим постановлением. Только так и может быть в государстве, основанном на верховенстве права».
Все это кажется простым и понятным – но вовсе таковым не является. Верховенство права в Нидерландах тоже развивалось постепенно.
I. От Литтл-Рока до Венгрии
Верховенство права не возникает автоматически – и без постоянных усилий и забот оно не может продолжать свое существование. Стивен Брейер, член Верховного суда США, как-то привел в пример председателя высшего суда в одной из африканских стран, которая однажды спросила его: «Почему американцы делают то, что велит им суд?». Ей было интересно, в чем тут секрет.
Брейер ответил, что никакого секрета нет, что «следование закону – это обычай, привычка, общепринятое понимание того, как представители государства и общественности должны <…> действовать, когда суд выносит решение, которое им очень не нравится. Этой привычки и общепринятого понимания невозможно достичь без борьбы; это длительный процесс постепенного развития, основанного на опыте».[16 - См. Breyer S. Making Our Democracy Work, a Judge’s View. New York: Alfred A. Knopf, 2011. P. 22–23.]
В США верховенство права тоже не установилось без борьбы. В 1954 г. в решении по делу Brown v. Board of Education Верховный суд запретил расовую сегрегацию в государственных образовательных учреждениях, существовавшую в южных штатах. С этого момента Центральная школа в г. Литтл-Рок (штат Арканзас) была обязана принимать чернокожих учащихся. Штат Арканзас во главе с губернатором Орвалом Фобусом выступил против и отказался выполнять решение Верховного суда. Президент Эйзенхауэр понимал, что если правительства штатов отныне будут сами решать, какие судебные решения они будут выполнять, а какие нет, то от верховенства права мало что останется. Он выступил по телевидению с заявлением о том, что решил направить в Арканзас федеральные войска. Туда была направлена 101-я десантно-штурмовая дивизия, прославившаяся во время Второй мировой войны. 24 сентября 1957 г. в Литтл-Рок вылетели 52 самолета с 1000 военнослужащих на борту. Солдаты охраняли первых девятерых чернокожих учеников, подавших заявления на зачисление в школу, от толпы возмущенных белых жителей, собравшихся у школьных ворот. В конечном счете эти действия позволили девяти ученикам продолжить обучение в Центральной школе. Несложно представить себе ситуацию, которая сложилась бы, если бы судебные решения игнорировались. По большому счету мы просто вернулись бы к закону джунглей.
То же самое касается ситуации, в которой судебная власть лишена независимости. В «империи зла», о которой говорил Скалиа (так Рональд Рейган назвал Советский Союз), была судебная система, но она действовала в рамках того, что было принято называть «телефонным правом». Оно не имело никакого отношения к современным практикам допроса свидетелей в суде по конференц-связи, чтобы им не нужно было совершать поездки на большие расстояния. «Телефонное право» означает, что судье в какой-то момент звонит партийный босс, чтобы проинструктировать его о том, каким должно быть решение по конкретному делу.
II. Уязвимость верховенства права
Создание демократии, основанной на верховенстве права, – где право представляет собой нечто большее, чем эфемерные «слова на бумаге», где действия государства по-настоящему связаны нормами права и где граждане имеют реальный доступ к судам, – требует времени, добросовестности и постоянных усилий. Не только от судов, но и от двух других ветвей власти – исполнительной и законодательной. Все три ветви должны постоянно демонстрировать реальность принципа верховенства права. Это необходимо потому, что как сама возможность верховенства права, так и его качество в конечном счете зависят от большинства граждан. Если они изберут лидеров, которые сделают доступ к судам невозможным, или решат прекратить проверку законодательства на предмет соответствия международным нормам в сфере защиты прав человека, верховенство права быстро придет в упадок. Верховенство права в демократическом государстве не самоочевидно. Это не бинарная система, в которой возможны только единица или ноль, все или ничего. Верховенство права существует в различных степенях качества. А достигнутое однажды высокое качество не может сохраняться и дальше без его поддержки.
Понимание того значения, которое имеет верховенство права, и готовность его отстаивать должны передаваться от поколения к поколению – иначе оно просто не сможет выжить. «Свобода, – писал выдающийся американский судья Биллингс Лернд Хэнд, – находится в сердцах мужчин и женщин; когда она там умирает, никакая конституция, никакой закон и никакой суд не могут ее спасти; никакая конституция, никакой закон и никакой суд не способны даже как-то ей помочь».[17 - Hand B. L. The Spirit of Liberty (опубликовано в 1952 г.).]
Это относится и к современной Европе. И тем не менее совсем недавно польское правительство нанесло удар по позиции Конституционного трибунала Польши, отказавшись признавать его отдельные постановления. Некоторые авторы говорят о «ползучем наступлении на Конституцию».[18 - Mazur D., Zurek W. First year of the socalled “Good change” in the Polish system of the administration of justice // Stа?tn? zastupitelstv?, December 2016 (журнал чешской прокуратуры): www.nsz. cz/index.php/en/magazine-public-prosecution] Тогдашний первый вице-президент Европейской Комиссии Франс Тиммерманс попытался убедить поляков в том, что меры, предпринятые польским правительством и парламентом, противоречат принципу верховенства права, предусмотренному в ст. 2 Договора о Европейском союзе:
Союз основан на ценностях, важнейшими из которых являются уважение к человеческому достоинству, свобода, демократия, равенство, верховенство права и соблюдение прав человека, включая права лиц, принадлежащих к меньшинствам. Это общие ценности государств-участников, существующие в обществе, в котором преобладают плюрализм, свобода от дискриминации, толерантность, справедливость и равенство между женщинами и мужчинами.
На сегодняшний день эти усилия не привели к серьезным изменениям, которые гарантировали бы надлежащее функционирование Конституционного трибунала. Более того, ситуация ухудшилась: вся система судов общей юрисдикции находится сейчас в опасности. Пенсионный возраст для судей был понижен, чтобы иметь возможность назначать новых судей, более «дружественных» режиму. Создается новый аппарат Верховного суда Польши с большими полномочиями, в который войдут, как можно предполагать, «друзья» правительства.
Аналогичным образом и тоже относительно недавно в Венгрии, государстве, входящем в Европейский союз, демократически избранное правительство Виктора Орбана снизило максимальный возраст для нахождения в должности судьи на восемь лет. Это произошло в момент, когда у страны был огромный внешний долг и граждан призывали выходить на пенсию как можно позже (по европейским меркам), чтобы сократить пенсионную нагрузку на государственный бюджет. В то же время были предприняты меры, которые значительно увеличили влияние правящей партии на назначение новых судей, заполнивших сотни образовавшихся вакансий. Более того, председатель Верховного суда Андраш Бака (который до этого был избран Президентом Сети председателей высших судебных органов ЕС) был отправлен в отставку до истечения срока его полномочий. Основанием для этого стало еще одно новое правило, требовавшее наличия пятилетнего опыта работы в национальной судебной системе, которого у Баки не было – несмотря на то что он проработал 17 лет в качестве судьи Европейского суда по правам человека (ECtHR). Бака, между тем, выступал против целого ряда планов венгерского правительства.[19 - ECtHR. Baka v. Hungary. Application no. 20261/12. Judgment of 27 May 2014.] Эти меры походили на действия, предпринятые немецкими оккупантами Нидерландов в начале войны. Тогда максимальный возраст судей тоже был снижен, а председатель Верховного суда был отстранен от должности, потому что был евреем. В обеих ситуациях это создало возможности для назначения судей, симпатизирующих режиму.
Призвать Венгрию к порядку попыталась Европейская Комиссия. Суд Европейского союза (European Court of Justice, ECJ) признал внезапное снижение максимального возраста судей нарушением европейского права,[20 - ECJ. European Commission v. Hungary. Application no. C-286/12. Judgment of 2 November 2012.] а Европейский Суд по правам человека постановил, что отстранение Баки было несовместимо с требованиями Европейской Конвенции о защите прав человека (ECHR).[21 - ECtHR. European Commission v. Hungary. Application no. 20261/12. Judgment of 27 May 2014.]
Однако все это не привело к снижению популярности Орбана в то время. На выборах, проведенных в 2014 и 2018 гг., его партия снова дважды получала более двух третей мест в венгерском парламенте. В конце июля 2014 г. Орбан заявил, что его правительство будет строить нелиберальное государство типа Китая или России; финансовый кризис, по его словам, показал, что либеральные демократии не смогут «сохранить свою конкурентоспособность на мировой арене» в будущем. Венгрия и Польша напоминают нам об уязвимости существующей системы, со всей наглядностью показывая, что успех или поражение верховенства права определяется в рамках демократии.
Во всех 47 государствах, входящих в Совет Европы (CoE), правительства в наши дни несут ответственность за соблюдение в достаточной мере фундаментальных прав человека. Но это не автоматический процесс. За него нужно бороться. Например, в России гомосексуальность продолжает считаться чем-то неправильным и неестественным. Меньшинства больше не одиноки в этой борьбе благодаря Европейской Конвенции и механизмам ее применения. Они знают, что право на их стороне. И это большое достижение – как с правовой, так и с моральной точек зрения.
Статья 7 Договора о Европейском союзе содержит механизм, позволяющий определить наличие явного риска серьезного нарушения государством-участником ценностей, перечисленных в ст. 2, и применять санкции в отношении такого государства. Иногда этот механизм называют «ядерной опцией». В 2014 г. Европейская Комиссия создала «рамочную программу для обеспечения верховенства права в Европейском союзе» (к настоящему времени уже примененную в отношении Венгрии и Польши). Эта новая программа предусматривает, среди прочего, механизм раннего предупреждения, позволяющий Комиссии вступать в диалог с соответствующим государством-участником, чтобы предотвратить эскалацию системных угроз верховенству права. В случаях, когда в рамках новой программы по обеспечению верховенства права решения найти не удается, всегда сохраняется возможность ст. 7 как последнего средства, позволяющего разрешить кризис и обеспечить соблюдение ценностей Европейского союза. Рамочная программа по обеспечению верховенства права была применена по отношению к Польше, но поскольку это не привело ни к каким результатам, Европейская Комиссия запустила процедуру, предусмотренную ст. 7.
III. Демократия от Перикла до гитлеровской Германии
Для нашего государственного устройства мы не взяли за образец никаких чужеземных установлений. Напротив, мы скорее сами являем пример другим, нежели в чем-нибудь подражаем кому-либо. И так как у нас городом управляет не горсть людей, а большинство народа, то наш государственный строй называется народоправством. В частных делах все пользуются одинаковыми правами по законам. Что же до дел государственных, то на почетные государственные должности выдвигают каждого по достоинству, поскольку он чем-нибудь отличился не в силу принадлежности к определенному сословию, но из-за личной доблести. Бедность и темное происхождение или низкое общественное положение не мешают человеку занять почетную должность, если он способен оказать услуги государству.[22 - Фукидид. История Пелопоннесской войны (в пер. Г. А. Стратановского. – Прим. перев.).]
Эти слова были сказаны греческим государственным деятелем Периклом (495–429 до н. э.) в речи на похоронах воинов, погибших в конце первого года Пелопоннесской войны.
В буквальном переводе демократия означает «народоправство». Это давняя почтенная концепция, основанная на принципе, гласящем, что все люди равны. Люди заключают договор друг с другом и готовы подчиняться его правилам, если им позволено тем или иным образом участвовать в выработке условий этого договора. Разумеется, в Древней Греции равные права распространялись только на мужчин, но уже это было неплохо для начала.
Идея о договоре, который заключают друг с другом граждане, носит, конечно, теоретический характер. В конце концов, было бы довольно затруднительно обращаться к каждому гражданину после его рождения с вопросом о том, желает ли он присоединиться к договору, и если да, то на каких условиях. Все мы – часть истории, которую невозможно стереть. Единственное исполнимое решение этой проблемы заключается в предоставлении людям возможности выбирать общие принципы организации своего государства и общества через своих представителей. Это и есть современная представительная демократия, существующая во многих странах. Просто невозможно дать каждому возможность обсуждать каждый вопрос. Часто возникает необходимость в быстром принятии решений – их невозможно отложить до наступления катастрофы. В качестве примера можно привести кризис, вызванный пандемией COVID-19.
Когда же речь заходит о менее срочных, но тем не менее важных решениях, иногда выдвигается идея о проведении референдума – весь электорат выражает свое мнение о каком-либо конкретном плане. Именно это было сделано 18 сентября 2014 г. в Шотландии: каждый человек, обладающий правом голоса, мог высказаться за независимость своей страны или против нее. Традиционное возражение против концепции референдума заключается в том, что людям задают один конкретный вопрос вне его связи с другими проблемами. Например, если вы решите спросить у электората, не стоит ли снизить подоходный налог на 10 %, вы рискуете тем, что из-за эйфории по поводу снижения налогов люди будут закрывать глаза на то, что оно приведет к сокращению финансирования социальных расходов.
В представительной демократии, где общая организация государства и общества определяется представителями народа, обычно удается достичь приемлемых решений, которые одобряет большинство представителей. При самом лучшем сценарии это большинство соответствует большинству избирателей. В самом худшем между первым и вторым большинством образуется значительный разрыв. В наши дни демократия в значительно большей степени основана на равенстве всех людей (а не только мужчин), чем во времена Перикла. А это означает, что каждый и каждая должны иметь возможность для выражения своих взглядов. Поэтому разделение общества на две части, как это было у греков и, позднее, в эпоху рабства или в эпоху расовой сегрегации в США и Южной Африке, неприемлемо. Право голоса не должно зависеть от состояния, или уровня дохода, или от пола. В современной демократии право голоса является всеобщим.
Довольно часто демократия и верховенство права упоминаются «в одном флаконе». Я и сам так делаю в этой книге. Но они не синонимичны. Демократия не становится автоматически государством, основанным на верховенстве права. В Германии 1930-х гг. диктатура Гитлера была установлена посредством демократического процесса принятия решений.[23 - «Адольф Гитлер (1889–1945) стал канцлером Германии 30 января 1933 г. 27 февраля 1933 г. был совершен поджог Рейхстага (здания германского парламента), за который был осужден и казнен 10 января 1934 г. в Лейпциге посредством обезглавливания голландский гражданин Маринус ван дер Люббе (1909–1934). На выборах, проведенных вскоре после поджога, 5 марта 1933 г., нацистская партия (НСДАП) достигла значительных успехов, но не получила абсолютного большинства. Несколькими неделями позже, 22 марта 1933 г., новый режим открыл свой первый концлагерь в Дахау. На следующий день Гитлер и его приближенные смогли убедить парламент принять Закон о чрезвычайных полномочиях (Erm?chtigungsgesetz), который вместе с Указом о поджоге Рейхстага (Reichstagsbrandverordnung) предоставил новому правительству, где преобладали национал-социалисты, чрезвычайно значительные полномочия, не подлежавшие парламентскому контролю. Так родилась диктатура Гитлера». По изд.: Jansen C., Venema D. De Hoge Raad en de Tweede Wereldoorlog (Верховный суд Нидерландов и Вторая мировая война). Amsterdam: Boom, 2011. P. 5.] По его инициативе в 1935 г. были приняты нюрнбергские расовые законы. Они были основаны на идее о том, что люди не равны, вводя дискриминацию в отношении евреев. В Италии переход от демократии к фашизму произошел в 1920-е гг. Антисемитизм сыграл при этом определенную роль, хотя и не был настолько тотальным, как в Германии.
Южноафриканская система апартеида тоже была основана на неравенстве людей. Более того, «маркетинговая» подача сегрегации в США под девизом «раздельны, но равны» не могла скрыть того факта, что чернокожие граждане подвергались систематической дискриминации. Дискриминация по признаку расы, происхождения, вероисповедания и другим подобным признакам несовместима с человеческим достоинством и, следовательно, с принципами верховенства права. Человеческое достоинство означает, что ни об одном человеке нельзя судить на основании его или ее гендера, этнического или иного происхождения, сексуальной ориентации, политических убеждений, вероисповедания, мировоззрения и т. д. Все эти характеристики определяют индивидуальность человека и должны восприниматься как должное. О людях можно судить лишь по их поступкам.
Вот что я имею в виду: законы, грубо нарушающие принцип верховенства права, вполне могут приниматься посредством демократических процедур. С другой стороны, сложно себе представить существование верховенства права без демократии. В конце концов, как мы только что убедились, идея верховенства права основана на идее равенства граждан. Как же в этом случае можно защищать такие формы правления, как диктатура или олигархия? Конечно, теоретически возможно избрание диктатора с помощью демократических процедур с установлением гарантий того, что в нужный момент он будет с помощью тех же процедур смещен со своего поста. Кроме того, существуют республики, наделяющие своих президентов значительной властью, такие как США, Франция и Турция (обе в меньшей степени). Вариацией на ту же тему можно назвать монархии. По крайней мере в Европе монархи не обладают значительными полномочиями, а конституция может быть изменена с тем, чтобы отменить монархическое правление. Таким образом, речь не идет о диктатуре суверена – точно так же, как в современных западных республиках, которые мы только что упомянули, речь не идет о диктатуре президента. А главное, в этих современных демократиях и суверены, и президенты связаны требованиями закона.
Диктатура возможна только при отсутствии каких-либо сдержек, ограничивающих действия «лидера», и представительного органа, способного ему противодействовать. Такая ситуация не только проблематична с моральной точки зрения – она нецелесообразна в долгосрочной перспективе. История Европы и Южной Америки знает множество тому примеров, а «арабская весна», похоже, станет очередным подтверждением. Граждане арабских стран тоже требовали прекращения репрессий, политических свобод, демократии и соблюдения прав человека. Они хотели положить конец коррупции, безработице и нехватке продовольствия. Нам неизвестна модель, которая лучше способна достичь этих целей, чем демократия, основанная на верховенстве права. Если такое государство стабильно, оно также способствует лучшему экономическому положению. «Индекс верховенства права», измеряемый организацией World Justice Project, демонстрирует, что качество верховенства права в стране коррелирует с ее валовым национальным продуктом. Страны, где верховенство права не развито, менее развиты экономически – и наоборот.[24 - World Justice Project финансируется Фондом семьи Ньюком и Фондом Билла и Мелинды Гейтс.] Объясняется это очень просто: никто не хочет заниматься бизнесом со страной – или в стране, – где невозможно обеспечить соблюдение договорных обязательств, а значение имеет в конечном счете только мнение правителя, не связанного какими-либо сдержками и противовесами. Достойны внимания замечания, которые сделал по этому поводу судья Брейер. Он считает, что компании не желают делать инвестиции в странах, где верховенство права не соблюдается, где власти коррумпированы, где в случае возникновения спора у вас нет доступа к независимому и беспристрастному суду, где отсутствует какая-либо предсказуемость. Брейер, в свою очередь, цитирует Алана Гринспена,[25 - Алан Гринспен (род. 1926) – американский экономист, председатель Совета управляющих Федеральной резервной системы США с 1987 по 2006 г. – Прим. перев.] который сказал, что «верховенство права и право частной собственности представляются мне самыми значительными институциональными основаниями экономического роста и процветания».[26 - Greenspan A. The Age of Turbulence: Adventures in a New World. New York: Penguin Books, 2007. P. 255.]
IV. Верховенство права и плохое обращение с пингвинами
L’ еtat, c’est moi. («Государство – это я».)
Дом всякого человека есть его крепость. Пусть даже он продуваем всеми ветрами, король Англии войти в него не может.[27 - Вероятный источник – речь Уильяма Питта, графа Чатама, произнесенная в Палате общин в 1766 г. См.: Rosenwein B. H. Negotiating Space, Power, Restraint and Privileges of Immunity in Early Mediaeval Europe. Manchester: Manchester University Press, 1999. P. 184.]
Иными словами, в своем доме даже самый бедный человек может противостоять власти монарха.
Так что если вы вздумаете издеваться над пингвином в лондонском зоопарке, вам не удастся избежать уголовного преследования, даже если вы архиепископ Кентерберийский.[28 - Bingham T. The Rule of Law. London: Allan Lane, 2010. P. 4.]
Первое высказывание приписывают королю Людовику XIV, абсолютному монарху, известному как Король-Солнце. Он считал себя выше закона. Вторая цитата выражает противоположный взгляд: даже король связан законом. А третья выражает ту же мысль иначе: какую бы высокую должность вы ни занимали, вы обязаны соблюдать закон. Никто не может быть выше закона – ни король, ни его министры, ни самые высокопоставленные судьи.
Как такое возможно, что сам король не может войти в ваш дом без вашего разрешения – не только в прошлом, но и сегодня? Дело в том, что неприкосновенность жилища закреплена и охраняется различными конституциями и Европейской Конвенцией о защите прав человека. Любые исключения должны быть четко определены в законе. Следовательно, законодательство должно обеспечивать невозможность произвольного нарушения прав человека. Это задача законодателя. А исполнительная власть, включая полицию, обязана это законодательство соблюдать. Но если не существует никаких механизмов для того, чтобы обеспечить соблюдение закона, его практическое значение может постепенно теряться; он превращается в простые «слова на бумаге». И в этом отношении большая роль принадлежит власти судебной. Она контролирует исполнительную власть.
Закон регулирует отношения между гражданами и отношения между гражданами и властью. Слова, приписываемые Людовику XIV, таким образом, вполне соответствуют его представлению о себе как о представителе Бога на земле, но совершенно несовместимы с верховенством права. На фасаде здания Верховного суда США выгравирована надпись: «Равное правосудие по закону». Эта идея заставила бы Короля-Солнце содрогнуться. Он сам решал, какие правила его касаются.
В государстве, основанном не верховенстве права, все равны перед законом – высокопоставленные чиновники, включая архиепископа Кентерберийского, тоже ему подчиняются. Но иногда для того чтобы в этом убедиться, приходится обращаться в суд.
V. Разделение властей: Монтескье и Берлускони
