скачать книгу бесплатно
The Seattle Times
Смешно и увлекательно… триллер, верный духу времени и написанный гораздо лучше многих современных шпионских романов.
St. Louis Post-Dispatch
Искусно балансируя на грани между сатирой и диффамацией, Геррон создает выдуманных персонажей, в которых при желании угадываются черты реально существующих общественных деятелей. Стиль повествования без видимых усилий переходит от высокого к низкому, но больше всего привлекает живость диалогов: сценаристам будущего телесериала почти нечего менять. Геррон пишет с неподражаемым юмором и ловко закручивает сюжет.
Guardian
Завораживающий цикл романов, один из самых изумительных за последнее время, действие которого происходит в основном в Лондоне. Он очаровывает своей абсолютной злободневностью, неприкрытым скептицизмом и в то же время оптимистичным настроем.
The Arts Desk
Для всех, кто интересуется жанром триллера, романы Мика Геррона из цикла «Слау-башня» занимают одну из верхних позиций в рейтинге. Геррон не только прекрасный стилист, но и мастер великолепных комических диалогов.
Literary Review
Будто Филип Ларкин или Алан Беннетт решили взяться за остросюжетный жанр.
Sunday Times
Если бы Слау-башня на Олдерсгейт-стрит существовала на самом деле, то могла бы стать такой же достопримечательностью литературного Лондона, как «Лавка древностей» на Портсмут-стрит.
Evening Standard
1
Со скаковой дорожки в слабацкое стойло Ривер Картрайт угодил следующим образом.
* * *
Утро вторника, время восемь часов двадцать минут. На вокзале Кингс-Кросс было полным-полно тех, кого С. Ч. именовал «другие». «Нестроевой люд, Ривер. Вполне респектабельный род занятий в мирное время». После чего следовало дополнение: «А мирное время закончилось в сентябре четырнадцатого».
Манера изложения С. Ч. заставляла Ривера представлять это числительное как MCMXIV.
Он остановился и сделал вид, что сверяется с наручными часами, – маневр, который выглядит один в один как всамделишная сверка с наручными часами. Его, будто валун посреди течения, омывал поток пассажиров, выражая недовольство цыканьем и раздраженным фырканьем. У ближайшего выхода – белесое пятно, откуда пробивался тусклый свет январского утра – застыли словно статуи двое умельцев, с ног до головы в черном и при полном боекомплекте. Нестроевой люд, который с 1914 года всякое повидал, не обращал на них никакого внимания.
Умельцы, прозванные так за то, что умеют довести любое дело до конца, держались на порядочном расстоянии, согласно регламенту.
Объект был в двадцати ярдах перед ним. «Белая футболка под синей рубашкой», – чуть шевеля губами, повторил Ривер. Теперь на предоставленный Пауком костяк ориентировки можно было нанизывать дополнительные данные: мужчина, молодой, ближневосточной наружности, рукава синей рубашки закатаны, черные джинсы новые, топорщатся на сгибах… Кому придет в голову отправиться на подобный променад в обновке? Он мысленно отложил это наблюдение в сторону: проанализировать позже.
С правого плеча объекта косо свисал рюкзак, выдавая ощутимый груз. К уху тянулся проводок, как у Ривера. Возможно, айпод.
– Подтвердите визуализацию объекта.
Ривер левой рукой коснулся левого уха и тихо сказал в «пуговицу» манжеты: «Подтверждаю».
В главном вестибюле толпились туристы. Судя по расстановке чемоданов, они заняли круговую оборону. Ривер обогнул их, не спуская глаз с объекта, который направлялся к добавочным платформам, откуда уходят электрички на Кембридж и по восточным направлениям.
Как правило, не такие забитые, как идущие на север скоростные поезда.
Перед глазами возникли непрошеные картины: куски покореженного металла усеивают несколько миль вдоль исковерканного полотна, в полосе отчуждения дотлевает кустарник, увешанный мясными ошметками…
«Всегда следует помнить, – говорил С. Ч., – что самое худшее порой все-таки случается».
Последние несколько лет самое худшее случалось все чаще.
Двое из транспортной полиции, стоящие у турникетов, проигнорировали объект, однако заинтересовались Ривером. «Не приближаться, – мысленно предупредил он. – Даже не вздумайте ко мне подойти». Из-за подобных мелочей срываются операции. Сейчас ему не хватало только громких препирательств с полицией или еще чего-нибудь такого, чтобы спугнуть объект.
Полицейские продолжили прерванную беседу.
Ривер взял паузу для мысленной перегруппировки.
Молодой человек по имени Ривер Картрайт был среднего роста, светловолос, бледен с лица, с серыми, иногда задумчивыми глазами, слегка заостренным носом и маленькой родинкой над верхней губой. В моменты напряженного размышления он морщил лоб, что некоторыми воспринималось как признак растерянности. Сегодня на нем были синие джинсы и темный пиджак. Однако попроси его кто описать свою внешность этим утром, он упомянул бы еще и стрижку. В последнее время он повадился ходить в турецкую цирюльню, где его накоротко остригали ножницами, а затем опаляли уши открытым пламенем. Без предупреждения. Из кресла Ривер вставал отдраенным и прошпаренным, что твой парадный порог. Даже сейчас череп холодило на сквознячке.
Не сводя глаз с объекта в сорока ярдах впереди (а точнее, не сводя глаз с рюкзака), Ривер снова сказал в манжету: «Веду. На дистанции».
Если взрыв в вагоне был наихудшим из вариантов, то вторым худшим был взрыв на платформе. События последнего времени продемонстрировали, что люди наиболее уязвимы по дороге на работу. Не потому, что беззащитней, а просто потому, что их всех много вместе, битком, в замкнутом пространстве.
Ривер не оглядывался, уверенный, что умельцы в черном не отстают.
Слева расположилась череда кофейных и бутербродных киосков, пивная, ларек с пирожками. Справа вытянулся длинный состав. Вдоль платформы, через равные промежутки, группки отъезжающих загружали чемоданы в вагоны, а над ними с балки на балку перронного навеса шумно перелетали голуби. Из громкоговорителя раздалось объявление, и толпа ожидающих в зале, за спиной Ривера, стала набухать и расползаться, расчленяясь на отдельные тела.
На вокзалах всегда присутствует ощущение подспудной, взрывной энергии толпы, ждущей своего часа. Люди – это фрагменты расчлененной толпы. Просто они об этом пока не догадываются.
Объект скрылся в толкотне пассажиров.
Ривер взял левее, и объект снова возник в поле зрения.
Ривер миновал кофейню, и вид сидящей за столиком пары вызвал в уме картинку. Вчера в этот час он был в Ислингтоне. В программу квалификационной аттестации входило составление досье на общественного деятеля. Риверу достался теневой министр культуры, но тот немедленно схватил два микроинсульта и теперь отлеживался в частной клинике в Хартфордшире. Так как процедура привязки резервного объекта, судя по всему, не была прописана в регламенте, Ривер выбрал его по собственному усмотрению и в течение двух дней непрерывно, и не будучи обнаруженным, вел слежку за Леди Ди: офис-спортзал-офис-винотека-офис-дом-кофейня-офис-спортзал… Вывеска кофейни напомнила об этом. В голове зазвучал строгий, одергивающий голос С. Ч.: «Сосредоточься. На задании. Там же. Так?»
Так.
Объект взял влево.
– Поттервиль, – пробормотал Ривер.
Он прошел под эстакадой и тоже повернул налево.
На короткий момент над головой мелькнуло небо – сырое и серое, как тряпка, – и Ривер вышел в боковой вестибюль, от которого отходят девятая, десятая и одиннадцатая платформы. Из стены тут торчала половина багажной тележки: от платформы 9
/
отправлялся Хогвартс-экспресс. Ривер проследовал к выходу на платформы. Объект уже продвигался по десятой.
С этого момента все ускорилось.
На платформе было безлюдно – до отхода следующей электрички оставалось четверть часа. Какой-то тип читал газету на скамейке – вот, пожалуй, и все. Ривер прибавил шагу, сокращая дистанцию. На ходу уловил еле заметный тональный сдвиг в звучании толпы за спиной; с невнятного ровного гула в приглушенные настороженные говорки, – умельцы все-таки привлекали внимание.
Но объект шел не оглядываясь. Объект продолжал движение, будто хотел добраться до самого дальнего вагона; белая футболка, синяя рубашка, рюкзак и все прочее.
Ривер снова поднес к губам манжету. Произнес в нее: «Захват!» – и побежал.
– Всем лежать!
Тип с газетой вскочил было на ноги, но тут же был сбит с них фигурой в черном:
– Лежать!
Впереди с крыши вагона на платформу спрыгнули еще двое, прямо перед объектом. Он обернулся и увидел Ривера, с вытянутой вперед рукой, взмахами растопыренной ладони приказывающего ему лечь на землю.
Умельцы выкрикивали команды: «Рюкзак! Снять рюкзак!»
– Опусти рюкзак на землю, – сказал Ривер, – и встань на колени.
– Но я ничего…
– Рюкзак на землю!
Объект опустил рюкзак на землю. Рюкзак тут же подхватила чья-то рука. Остальные руки занялись фиксацией объекта: он был распластан и распят на плитках платформы, в то время как рюкзак передали Риверу, который аккуратно поставил его на опустевшую скамейку и расстегнул молнию.
Сверху, из-под стропил навеса, зазвучала система автоматического оповещения: «Инспектору Сэммсу просьба пройти в диспетчерский зал…»
Книги, блокнот формата А4, пенал.
«Инспектору Сэммсу…»
Пластмассовый контейнер, внутри – сэндвич с сыром и яблоко.
«…просьба пройти…»
Ривер поднял глаза. Губа его скривилась. Довольно спокойно он произнес:
«…в диспетчерский зал».
– Обыщите его.
– Я ничего не делал, ну пожалуйста! – Голос пацана звучал глухо: лицом он воткнулся в платформу, над головой зависли стволы автоматов.
Объект, напомнил себе Ривер. Не пацан. Объект.
«Инспектору Сэммсу…»
– Обыскивайте!
Он снова взялся за рюкзак. В пенале – три шариковые ручки и скрепка.
«…просьба пройти…»
– Все чисто.
Ривер бросил пенал на скамейку и перевернул рюкзак вверх дном. Книги, блокнот, заблудший карандаш, пачка карманных салфеток.
«…в диспетчерский зал».
Все это высыпалось на землю. Он потряс рюкзак. В кармашках ничего не было.
– Обыщите снова.
– Все чисто.
«Инспектору Сэммсу…»
– Да вырубите уже кто-нибудь эту хрень!..
Он уловил призвук паники в собственном голосе и осекся.
– Все чисто. Сэр.
«…просьба пройти…»
Ривер еще раз тряхнул рюкзак за шкирку и отбросил.
«…в диспетчерский зал».
Один из умельцев стал вполголоса тревожно докладывать что-то в рацию у ворота.
Ривер почувствовал, что из-за оконного стекла вагона на него кто-то глазеет. Не обращая на нее внимания, он быстро зашагал по платформе.
– Сэр?..
В этом слышалась определенная доля сарказма.
«Инспектору Сэммсу просьба пройти в диспетчерский зал».
Синяя рубашка, белая футболка, думал Ривер.
Или – белая рубашка, синяя футболка?
Он перешел на трусцу. У турникетов наперерез ему двинулся полицейский, но Ривер обогнул его, бросил что-то приказным голосом и со всех ног кинулся назад, к главному вестибюлю.
«Инспектору Сэммсу просьба…» – на этом запись оповещения, адресованная персоналу и являющаяся условным сигналом о нарушении режима безопасности, оборвалась. Вместо нее из динамиков зазвучал живой человеческий голос: «Внимание! В целях обеспечения безопасности вокзал эвакуируется. Пассажирам и персоналу просьба пройти к ближайшему выходу из здания».
До прибытия Псов оставалось максимум три минуты.
Ноги сами несли Ривера к главному вестибюлю, который следовало миновать, пока толпа не стала слишком плотной, – вестибюль быстро заполнялся пассажирами, они выходили со всех платформ, покинув вагоны согласно переданным по громкой связи инструкциям, прервавшим еще не начатые поездки, и в воздухе уже попахивало паникой. Для массовой паники на вокзалах и в аэропортах многого не нужно. Флегматичная невозмутимость англичан, давно ставшая карикатурным стереотипом, на практике зачастую оказывается фикцией.
В ухе затрещала статика.
