скачать книгу бесплатно
– Идемте со мной.
Лоренцо последовал за ней по сумеречному коридору мимо портретов мужчин и женщин, мясистые лица которых подсказывали ему, что он видит членов семьи Бальбони. Юноша чувствовал себя самозванцем в величественном доме, его кожаные туфли поскрипывали на полированном мраморном полу.
– Профессор дома? – робко спросил Лоренцо.
– Скоро придет.
Звуки виолончели становились все громче, казалось, сам воздух резонирует нотами.
– Он велел начинать репетировать без него, – добавила горничная.
– Мы с синьориной Бальбони не представлены.
– Она ждет вас. В представлениях нет нужды.
Горничная открыла двойную дверь, и их, словно сладкий мед, обволокла музыка.
Лаура Бальбони сидела у окна спиной к нему. В ярком солнце виделся только ее силуэт, наклоненная голова, вывернутые вперед плечи, словно обнимающие инструмент. Она играла, не зная, что он слушает, критически оценивает каждую ноту, извлекаемую из виолончели. Техника ее была не идеальна. Он время от времени слышал фальшивую ноту, а шестнадцатые она проигрывала неровно. Но она так яростно ударяла по струнам, ее смычок врезался в них с такой уверенностью, что даже ошибки казались преднамеренными, каждая нота бралась без малейших извинений. В этот момент Лоренцо не волновало, как она выглядит. Пусть у нее ослиная физиономия и коровьи бедра – имеет значение лишь музыка, которую она высекает из струн с такой страстью, что виолончель, кажется, вот-вот воспламенится.
– Синьорина Бальбони, молодой человек пришел, – объявила горничная.
Смычок внезапно замер. Несколько мгновений девушка сидела в прежней позе, словно не желая разрывать объятие. Потом она выпрямилась на стуле, повернулась и посмотрела на него.
– Так-так, – сказала она после паузы. – Вопреки моим предположениям, вы не слишком похожи на гоблина.
– Так вам описал меня ваш отец?
– Папа вообще вас не описывал. Поэтому я и ждала худшего. – Она кивнула горничной. – Спасибо, Альда. Можете закрыть дверь, чтобы мы вам не мешали.
Горничная вышла, и Лоренцо остался наедине с этим странным существом. Он ожидал увидеть краснолицего, с бычьей шеей профессора Бальбони в юбке, а видел девушку необыкновенной красоты. Ее длинные волосы, в которых запутались солнечные лучи, отливали золотом, солнце высветило и более темные волосы под золотыми прядями. Она смотрела прямо на Лоренцо, но он никак не мог понять, какого цвета у нее глаза – голубые или зеленые, и ее взгляд настолько отвлек его, что он не сразу обратил внимание на руки, исполосованные узловатыми старыми шрамами. Потом он все же увидел поврежденную кожу и, хотя быстро перевел взгляд на лицо, потрясения скрыть не сумел. Любая другая девушка с изуродованными кистями покраснела бы, или отвернулась, или скрестила руки, чтобы скрыть увечье. Но Лаура Бальбони ничего такого не сделала. Она держала руки на виду, словно гордясь ими.
– Вы превосходно играете, – сказал он.
– Кажется, вас это удивляет.
– Откровенно говоря, я не знал, чего ожидать.
– И что вам сказал обо мне мой отец?
– Почти ничего. Это, если честно, и вызвало у меня подозрения.
– Вы тоже предполагали увидеть какое-нибудь страшилище?
Он рассмеялся:
– Если откровенно, то да.
– А что вы думаете теперь?
Что он думал? Природа, безусловно, не обделила ее красотой и талантом, но было в ней и какое-то пугающее свойство. Он никогда не встречал девушку столь прямолинейную и под ее пронзительным взглядом не смог найти нужных слов.
– Бог с ним. Можете не отвечать. – Она кивнула на футляр скрипки. – Так вы собираетесь доставать ваш инструмент?
– Вы и в самом деле хотите играть дуэтом?
– Если только вы не предпочли бы заняться со мной чем-нибудь другим.
Лоренцо покраснел и быстро принялся расчехлять скрипку. Он чувствовал: она изучает его, и попытался представить себе, насколько дурное впечатление производит – высокий, тощий, в поношенных туфлях, с потертым воротником. Он не особо тщательно оделся к сегодняшнему визиту, поскольку не имел ни малейшего намерения произвести хорошее впечатление на страшилу Лауру. Но теперь, увидев ее, он горько пожалел, что не надел хорошую рубашку, не вычистил туфли. Он с потерянным видом настроил скрипку и для разогрева пальцев быстро сыграл несколько арпеджио.
– И почему вы согласились? – спросила она.
Он сосредоточенно натирал канифолью смычок.
– Ваш отец решил, что из нас получится отличный дуэт, и я согласился.
– Просто потому, что он вас попросил?
– Он друг и коллега моего деда…
– Значит, вы не могли отказаться. – Она вздохнула. – Вы должны быть со мной откровенны, Лоренцо. Если вам это против шерсти, скажите сейчас. А я скажу папе, что решение принимала я, а не вы.
Он заглянул ей в глаза и больше не смог отвернуться. Да и не хотел.
– Я пришел, чтобы играть, – сказал он. – И я думаю, этим мы и должны теперь заняться.
Она коротко кивнула:
– Тогда, может, начнем с Вебера? Просто чтобы понять, насколько согласуется звучание наших инструментов.
Лаура положила на пюпитр перед собой партитуру. Он не взял свой пюпитр, а потому встал у нее за спиной, чтобы читать страницу через ее плечо. Они находились очень близко друг к другу, и он ощущал ее запах, сладкий, как лепестки розы. Он отметил буфы с кружевными манжетами на коротких рукавах ее блузки, изящную цепочку с крохотным крестиком на шее, чуть выше верхней пуговицы блузки. Он знал, что Бальбони – католики, но при виде крестика, сияющего на ее коже, у него перехватило дыхание.
Прежде чем он успел прижать скрипку подбородком, Лаура проиграла четыре первых такта. Она следовала темповой инструкции «модерато», и вступительные ноты прозвучали сочно и вдумчиво. Пусть и изувеченные уродливыми шрамами, ее руки умели извлекать из виолончели волшебные звуки. Он пытался понять, как она получила ожог. Ребенком свалилась в камин? Вывернула на себя с плиты кастрюлю с кипятком? Если другие девочки носили блузки с длинными рукавами, то Лаура смело демонстрировала свой изъян.
На пятом такте его скрипка подхватила мелодию. Они слились в идеальной гармонии, смешали два голоса в один, который звучал гораздо величественнее, чем просто голоса двух инструментов, сложенные вместе. Фон Вебер хотел бы слышать свое творение именно в таком виде! Но композиция была короткая, и они слишком быстро подошли к последнему такту. И даже когда оба оторвали смычки от струн, последние ноты, казалось, повисли в воздухе жалобным вздохом.
Лаура посмотрела на него, ее губы удивленно приоткрылись.
– Я и не подозревала, что эта пьеса так прекрасна.
– И я тоже, – согласился он, глянув на ноты на ее пюпитре.
– Пожалуйста, давайте сыграем еще раз.
У него за спиной раздалось покашливание. Лоренцо повернулся и увидел горничную Альду – она стояла с подносом с чашками и печеньем. На него она даже не посмотрела – только на Лауру.
– Вы просили чаю, синьорина Бальбони.
– Спасибо, Альда, – сказала Лаура.
– Профессор Бальбони уже должен вернуться.
– Вы же его знаете. Папа не подчиняется никаким расписаниям. Да, Альда, я предполагаю, что за обедом сегодня нас будет трое.
– Трое? – Только теперь горничная удостоила Лоренцо взглядом. – Молодой человек останется на обед?
– Извините, Лоренцо. Я не спросила вас, – сказала Лаура. – Может, у вас другие планы на вечер?
Он перевел взгляд с горничной на девушку и назад, почувствовал, что напряжение в комнате сгущается в нечто плотное и уродливое. Он подумал о матери, которая теперь, наверно, готовит обед. И о золотом крестике на шее Лауры.
– Моя семья ждет меня к обеду. К сожалению, я вынужден отказаться, – сказал он.
Губы Альды скривились в довольной улыбке.
– Значит, обед, как обычно, на двоих, – сказала она и вышла из комнаты.
– Вы так спешите домой? У вас есть время, чтобы сыграть со мной еще пару вещей? – спросила Лаура. – Мой отец предлагал Кампаньоли или Рондо Бетховена. Хотя, должна признаться, и то и другое мне не очень нравится.
– Тогда нам следует выбрать что-нибудь еще.
– Но ничего больше я не готовила.
– А не хотите попробовать какую-нибудь вещь, которую вы не готовили?
– Что вы имеете в виду?
Лоренцо вытащил из бокового кармана скрипичного футляра два листочка с нотами и закрепил их на пюпитре Лауры.
– Вы ведь играете с листа.
– «Ла Дианора», – прочла она, нахмурившись. – Занятное название для мелодии.
Она взяла смычок и с интересом сыграла первый такт.
– Нет-нет, вы играете слишком быстро. Возьмите темп адажио. Если начнете в таком темпе, при переходе на престо никто не заметит разницы.
– Откуда мне это знать? – отрезала она. – Тут нигде не написано «адажио». К тому же я впервые вижу эту композицию.
– Конечно впервые. Я ее сегодня закончил.
Она удивленно моргнула:
– Так вы ее сами сочинили?
– Да.
– А почему назвали «Ла Дианора» – «Чародейка»?
– Так зовут мою скрипку – Ла Дианора. Я все еще переделываю вторую часть – она пока не звучит так, как я хочу, но думаю, что в общем мелодия притягательна. Кроме того, такая аранжировка позволит проявиться обоим нашим инструментам – немалый плюс на конкурсе дуэтов.
– Ах, этот ужасный конкурс! – вздохнула Лаура. – Ну почему все сводится к выяснению, кто лучший, кто первый? Я бы хотела играть просто ради удовольствия.
– А сейчас вы не получаете удовольствия?
Лаура задумалась на секунду, глядя на ноты.
– Да, – сказала она, и голос ее прозвучал удивленно. – Да, получаю. Но конкурс, висящий над нами как дамоклов меч, он все меняет.
– Почему?
– Потому. Сейчас мы просто получаем удовольствие. Тут дело в гордыне. Вы должны знать кое-что обо мне, Лоренцо. Я не люблю проигрывать. Никогда. – Она посмотрела на него. – Если мы будем участвовать в конкурсе, я собираюсь его выиграть.
6
Каждую среду в течение двух следующих месяцев Лоренцо проходил по мосту в Дорсодуро. В четыре часа он стучал в дверь на Фондамента-Брагадин, и ему открывала горничная, с лица которой не сходило кислое выражение. Они с Лаурой репетировали «Ла Дианору», прерывались на чаепитие с печеньем, иногда к ним присоединялся профессор Бальбони. После они играли, что им нравилось, но к концу непременно возвращались к «Ла Дианоре» – они уже решили играть ее на конкурсе.
Партия виолончели никак не давалась Лауре. Он видел это по ее лицу: глубокие морщины появлялись на лбу, челюсть обретала квадратную форму.
– Еще раз! – требовала она, споткнувшись на трудном пассаже. И после каждой очередной ошибки: – Еще раз! Еще раз!
Неистовость девушки подчас пугала его. Когда после часа борьбы с треклятым пассажем Лауре удавалось наконец сыграть его без запинки, она разражалась довольным смехом. На протяжении одной встречи она могла удивлять, разочаровывать и очаровывать его.
Среда больше не была похожа на другие дни недели. Теперь среды стали для него днями Лауры, когда он входил в ее дом, в ее мир и забывал о своем собственном. Когда он сидел с ней нога к ноге, видел сверкающие капельки пота на ее лице и слышал ее мягкое дыхание при ударах смычком по струнам. Дуэт – нечто гораздо большее, чем совместная игра двух инструментов. Это еще и единение в идеальной гармонии, такое полное слияние мыслей и сердец, что ты точно предвосхищаешь мгновение, когда твой напарник поднимет смычок, отпуская в небытие последнюю ноту.
По мере приближения конкурса музыканты тоже приближались – к совершенству. Лоренцо представлял их двоих на сцене в Ка-Фоскари: в свете прожекторов сверкают их инструменты, платье Лауры стелется по полу вокруг стула. Он воображал себе их безупречную игру и торжествующую улыбку на ее лице. На сцене они с Лаурой возьмутся за руки и будут кланяться и кланяться под аплодисменты публики.
Потом они поднимут инструменты и попрощаются. И все закончится. Больше не будет репетиций, не будет сред с Лаурой.
«Нужно запомнить это мгновение. Когда мы пойдем каждый своим путем, что мне останется от нее? Только воспоминания».
– Бога ради, Лоренцо! – возвращала она его к действительности. – Где сегодня твоя голова?
– Извини. Упустил, в каком мы такте.
– В двадцать шестом. Ты сделал тут что-то странное, и мы потерялись. – Она нахмурилась, глядя на него. – Что-то случилось?
– Ничего. – Он покрутил плечом, помассировал шею. – Просто мы уже несколько часов репетируем.
– Прервемся еще раз на чай?
– Нет, давай дальше.
– Ты торопишься уйти?
Меньше всего хотелось ему уходить от нее, но время уже приближалось к восьми, и с кухни доносился запах ужина.
– Уже поздно. Не хочу стать назойливым гостем.
– Понимаю. – Она вздохнула. – Ну ладно. Я знаю, тебе тяжело сидеть со мной взаперти.
