скачать книгу бесплатно
– Отчего ж нельзя? У тебя ведь голова пострадала, а не желудок! Тебе витамины нужны, ты же одни кашки да супчики ешь?
– Почти не ем. Здесь всё такое безвкусное! Так как ты меня нашла?
– Вернулась от твоей бабушки и стала звонить по больницам. Настроена была решительно во что бы то ни стало разыскать тебя. Слава Богу, не пришлось в милицию и морги обращаться. Практически сразу тебя нашла. Знаешь, в новостях показывали взрыв на заправке, сообщали о жертвах и пострадавших, но у меня и в мыслях не было соединить твоё исчезновение с этим взрывом. У тебя ведь машины нет, как ты там оказалась? На такси на работу ехала?
– Нет. Я потом тебе всё расскажу. Ты выполни мою просьбу. В мужском отделении лежит мужчина, звать Максимом, поступил вместе со мной. Узнай, как он! – тихо, с паузами, попросила Лена.
– Так это ты в его машине ехала? – захлопала светлыми ресницами Настя. – Ты мне ничего о нём не рассказывала! – с обидой протянула она.
– Это не то, что ты подумала. Пойди сейчас! – взмолилась Лена.
Подруга выпорхнула за дверь, а больная, с трудом подняв руку, осторожно коснулась головы: толстый слой бинта, а где волосы? Рука бессильно упала на подушку, Лену бросило в жар. Слева зазвучал бесцветный голос:
– Волосы сбривают перед операцией – они же мешают. Да ты не переживай! Лишь бы операция прошла без осложнений, а там и шрам зарастёт, и косы заплетать будешь.
Лена с трудом повернула голову на звук, скосила глаза: на кровати у окна женщина средних лет. Тёмный байковый халат распахнут, под ним высокий, до подбородка, белый гипсовый корсет.
– А с вами что случилось? – превозмогая тупую боль в голове, спросила Лена.
– В нашем отделении все с травмами лежат. А я здесь уже почти месяц – сил нет, домой хочу. Вот обещали скоро отпустить, только корсет ещё нельзя сымать, – женщина ещё говорила что-то себе под нос, когда в палату вернулась Настя.
– Я всё узнала! Этот Максим лежит на втором этаже в двадцать четвёртой палате. У него травма грудной клетки: сломанные рёбра повредили лёгкие. Сейчас ему лучше, уже отключили от аппарата искусственного дыхания.
– Спасибо, теперь мне спокойней.
– А ну, подруга, колись: любовь с первого взгляда или с первой поездки?
– Нет, не то! Просто он из-за меня попал в аварию!
– Как это? Не ты же взорвала заправку! – не поняла Настя.
– Просто мне с утра не везло, а он меня выручал.
– Так куда вы ехали?
– К бабушке за ключом – я квартиру захлопнула.
– А заправка при чём? Бабушка не там живёт!
– Бензина бы не хватило до неё доехать, – устала объяснять Лена и прикрыла глаза.
– Ладно, отдыхай. Я к тебе завтра приду.
– Насть! Я тебя очень прошу! Забери у бабушки ключ от квартиры.
– А если она спросит, что это я второй раз приезжаю без тебя, да ещё за твоими ключами?
– Ну, сама придумай какую-нибудь историю. У меня голова не хочет соображать: все шарики с роликами перемешались. Знаешь, мне кажется, я совсем не сплю.
– Так почему снотворное не попросишь? Давай схожу к медикам! Что это они так к тебе относятся? А! Понятно! Ты же сама деньги не давала! Вот завтра привезу да поговорю с лечащим врачом. Кто тебя ведёт, знаешь? – тарахтела Настя.
Лена поморщилась:
– Ты меня не поняла: мне колют и обезболивающее, и снотворное – вместе, и я всё время хочу спать. Но когда закрываю глаза, вроде не сплю, а перемещаюсь в другой мир… Я так устала! Не понимаю, что со мной происходит. Если это сны, то почему такие реальные?! Раньше таких не видела!
– А ты врачам говорила? Может, это лекарство тебе не идёт, от него галлюцинации? – встревожилась Настя.
– Говорила. Они уже трижды меняли препараты и дозы, а видения продолжаются!
– Да что за видения? Страшные? Ты опять аварию видишь?
– Нет! Аварию не вижу. А видения как фильмы. Вернее, один фильм с продолжением… Вроде сериала. И везде я в главной … роли! – всё медленнее говорила Лена, отдыхая между словами. – Только я другая… И живу не сейчас, не в нашем времени, а давно-давно… Или это место, где нет цивилизации…
– Очень интересно! – присела на кровать Настя. – Расскажи!
– Сейчас не могу – голова! И очень спать хочется! – прикрыла веки Лена.
– Вижу, тебе совсем плохо! Давай отдыхай! Завтра поговорим!
Глава 5
Сон о Радуне: жатва, трапеза, страх перед свёкром
Жара! Солнце в зените! Капает пот со лба и носа. Монотонно жужжат мухи, лезут в глаза. Дурманит резкий запах полыни. Ломит спину от тяжкой работы в наклон. Исколоты стеблями спелых колосьев руки и босые ноги. Пить! Как хочется пить! Машет серпом Радуня – падают слева и справа ровные валки. Надо спешить. Следом идут, наступая на пятки, муж и его сестра, вяжут колосья в снопы.
Вчера было легче: свёкор работал косой, они втроём вязали. Теперь пропадает в лесу, выбирает крепкую палку – вчера рукоять треснула. Никак не идёт свекровь – пора бы еду принести да воду. Нет сил!
Никогда так не работала Радуня в отчем доме. Жалели сестру три старших брата, обходились в поле без неё. Она с радостью носила еду, следила за их ладной работой. Мастерили братья из соломы человечков, и плела она куклам из травы зелёные косы.
Теперь Радуня видит мать и братьев редко, если разрешит свёкор или удастся уговорить мужа сходить в гости к её родне. Муж соглашается быстро, коль пообещаешь сладкой каши из репы, киселя из лебеды или молочка козьего: Варнава ещё мал и очень любит поесть.
– Радуня! Вон мати с узелком! Идём под деревья! – зовёт тоненьким голоском конопатая золовка Васёна.
Радуня с трудом выпрямляет спину, из-под ладони глядит на тропинку во ржи: спешит, торопится свекровь, поправляет на голове выцветший платок, колышется под рубахой большая грудь.
– Э-э-эй! Ба-тя-тя! – кричит заливисто Варнава. – Иди трапезничать!
А вот и мать! Взмокла от жары и быстрой ходьбы, и полнота нездоровая мучает. Развязала узел, раскрыла еду. Не смеют взять женщины и куска лепёшки, выпить и глотка прохладного кваса, пока не позволит хозяин.
Восьмилетняя Васёна, жуя на ходу травинку, резво бежит в лес за отцом. Варнава от нечего делать дёргает жену за длинную косу. Дёргает больно, смеётся заливисто, щиплет её за бока. Терпит Радуня: пусть тешится – мал ещё, всего на три года старше сестры. Подрастёт – бить начнёт, а так – просто шалости. Хуже свёкор. Боится его Радуня. Почти каждую ночь берёт он сноху силой, грубо подминает под себя, зажимая ей рот вонючей лапой, больно тискает её небольшие тугие перси. Первый раз это случилось перед пахотой, когда Радуню сосватали в семью Миная, в которой не хватало работников, а вернее рабской силы.
Вдова Петра подумала-подумала, спросила совета у сыновей: жалко дочку, пригожую да румяную. Но ведь время приспело: уж пятнадцатый год пошёл, а где жениха потом сыщешь? В деревне, кроме них, их бабки-ведуньи и семьи Миная, ещё четыре двора. А там мужики женатые, а женихи ещё младше Варнавы…
Ложится в траву Радуня, подкладывает под голову локоть, натягивает на глаза платок – с каждым днём всё труднее работать, будто силы уходят в землю. Устраивается рядом малолетний муж, толкает нечаянно острой коленкой в спину жену. Радуня, успев задремать, резко садится и вдруг ойкает, схватившись за живот: дёргается что-то в чреве, потом ещё и ещё.
– Что орёшь? Травы какой наелась? – лениво вопрошает свекровь.
– Не знаю, животом маюсь. Надо к бабке сходить за отваром.
– Сходи, сходи. Коль хозяин позволит.
Из-за деревьев несётся весёлый голосок Васёны. Подскакивает к брату, показывает жалейку:
– Смотри, батятя из прутика вырезал. Слышишь, свистит!
Что есть силы дует в дудочку – из неё только свист и шипенье.
А вот и сам, хмурый, кряжистый и корявый, как дуб, хозяин – Минай. Тащит в крупных лапищах три крепкие палки, кладёт под куст. Лучшее место у расстеленного платка его. Вытягиваются в сторону жены пыльные ноги с загнутыми вниз чёрными когтями. Берёт двумя руками потный глиняный кувшин, опрокидывает в раззявленную пасть – только кадык ходуном ходит. Сын, дочь, сноха и жена следят, глотая пересохшим горлом воздух. Хозяин отставляет кувшин, выбирает лепёшку крупную, складывает вдвое, заталкивает в рот. Жуёт, раздувая щёки, тяжёлым взглядом оценивает каждого. Берёт ещё две, хлебает квасу, мычит что-то разрешающее. Первым припадает к кувшину сын, затем дочь, потом жена, и вот кувшин, обойдя круг, попадает в руки Радуне. Нагрелся глиняный сосуд и кажется подозрительно лёгким. Прижимает она к горлышку губы и запрокидывает голову – в рот стекает полглотка, падает на горячий язык ещё несколько капель кислой влаги. С трудом жуётся кусок пахучей лепёшки, царапает сухой язык, застревает в горле. Давится Радуня, надсадно кашляет. Свёкор, дотянувшись, хлопает с силой сноху по лопаткам:
– Квёлая досталась девка, не работница.
– Пусть сходит к бабке Манефе, от отваров силы возьмёт, – просит жена.
Исподлобья глядит на сноху Минай, качает укоризненно головой, изрекает, поднимаясь на толстые кривые ноги:
– В поле пора! Завтра пятница – грех работать. Вот Васёнка с ней и сходит, да к ночи чтоб воротились!
Глава 6
Утро в больнице
Лена открыла глаза – нет ни поля, ни солнца, ни страшного Миная. Перед ней медсестра со шприцем и запахом спирта:
– Доброе утро! Давайте попку.
С трудом повернувшись на правый бок, больная потянула со спины одеяло. Сестричка задрала ночную рубашку на ней – холодное прикосновение, резкий шлепок, и «вот и всё, подержите ватку. Вас опять мучили кошмары? Вы стонали во сне!».
– Да! Опять! Всё так реально! Мои ноги и руки исколоты соломой, – Лена поднесла к глазам гладкие узкие ладошки с длинными пальцами: – Ничего нет!
Она потрогала под одеялом живот (не болит!) и попросила:
– Вы скажите доктору.
Из коридора послышалось громкое «все на завтрак» – соседка метнулась на зов. Медсестра, захватив пустой шприц, покинула палату, и Лена осталась одна. В дверь заглянула пожилая санитарка:
– Милая, что не идёшь завтракать? Вставать нельзя или не хочешь?
– И то, и другое, – вяло улыбнулась Лена, без аппетита кусая твёрдое яблоко.
– А может, тебе манной кашки принести или маслице на хлебушке?
– А чай есть?
– Так я несу?! – с готовностью отозвалась добрая женщина и через пару минут заботливо кормила «бедную девочку», усадив её повыше.
Глава 7
И снова сон о Радуне
– Не грустите, вы скоро будете дома, – заговорила Лена с соседкой – та печально смотрела в окно.
Женщина тяжко вздохнула, прежде чем обернуться:
– Некому меня забрать. Врачи сказали, что за мной надо ухаживать, поэтому не выписывают!
– У вас же есть сын и сноха! Они вас и заберут, – успокаивала Лена.
– Так они писали, что не могут: у них там работа, начальство не отпускает. Да и дорога долгая, и много денег надо, – будто оправдывалась женщина.
– Они уже едут, так что скоро будут здесь.
Соседка обошла койку и села лицом к Лене.
– У меня сын хороший! Только вот далеко уехал по работе, там и жену нашёл. Теперь я живу одна, – она подняла голову и удивлённо спросила: – А как ты угадала, что у меня есть сын? Я вроде не рассказывала.
– Даже сама не знаю. Вдруг увидела, как вы здесь обнимаете молодого мужчину. Я поняла, что это сын ваш. Невысокий такой, с короткими светлыми волосами. Да? Гладите его руку, называете Павлушей. Но он не один. С ним ещё молодая женщина. Лицо у неё круглое, симпатичное, на носу много веснушек. Она немного полновата. А потом их увидела в купе поезда: Павел читает газету, а Вера раскладывает на столике еду. Да, вас хочу предостеречь: нельзя вам больше работать на кране. Ведь вы упали, когда поднимались наверх? Хорошо, живы остались. Это вам предупреждение: если не поменяете работу, погибнете. Сделайте выбор… Анна Петровна, кажется?
– Павловна, Анна Павловна, – механически исправила женщина, пораженная информацией.
Бледная девушка с забинтованной головой неторопливо продолжала:
– Тем более, скоро у вас появится внучка. Вот и понянчитесь! Вам нельзя работать на кране, лучше помогите молодым родителям.
– Неужели правда? Вера беременна? А почему они скрыли от меня? – соседка приложила ладони к зардевшимся щекам. – Так когда малыша ждать?
– Через восемь месяцев – ваши-то ещё об этом не знают.
– Не понимаю, как это у тебя получается, но ты угадала. Я и вправду поднималась на свой кран, и как-то нога подломилась и не попала, окаянная, на ступеньку. Бр! Даже сейчас страшно вспомнить! Хорошо, до земли было метра четыре. А если б до кабинки добралась, так и костей бы не собрали. Теперь и сама наверх не полезу. А ведь шестнадцать лет на кране проработала… Мужики из бригады боялись высоты. Меня уважали… Называли «нашей орлицей». Теперь нет орлицы… Осталась только курица.
Женщина призадумалась, затем спросила:
– А тебя, я слышала, Леной зовут?! Ты во сне всё плачешь и стонешь. Так сильно голова болит?
– Голова сейчас почти не болит – мне укололи обезболивающее. А во сне плачу? Так со мной такое происходит, что впору вешаться!
– Что ты! Что ты! – забеспокоилась Анна Павловна. – Разве можно так говорить? Вот ты попала в аварию, но осталась жива! Операцию хорошо сделали. Скоро на поправку пойдёшь. Всё будет хорошо! Стоит ли из-за снов так переживать? Мало ли что кому приснится! Не убивать же себя каждый раз, как кошмар привидится!
– Вы, наверное, правы. Из-за снов ещё никто не убивал себя! Только я как будто не сплю, а живу другой жизнью. Ну, как вам это объяснить? Я перемещаюсь в какую-то другую реальность. Там меня мучают, заставляют выполнять тяжёлую работу, – и уже чуть слышно добавила: – Насилуют каждую ночь.
– Боже мой! – испугалась Анна, с подозрением глядя на странную соседку.
– Вы сейчас думаете, что я опасная сумасшедшая? – спросила Лена.
Анна Павловна смутилась:
– Нет, ну что ты! Всякое в жизни бывает.
– Я до травмы спокойно спала. Иногда, ну совсем редко, видела самые обычные сны. Часто даже не запоминала, что наплетётся ночью. А теперь стоит закрыть глаза, как со мной происходят такие вещи, которые в моей, настоящей, жизни не могут происходить ни-ког-да! И самое страшное, что всё настолько по-настоящему, что я всё чувствую: и боль, и запахи, и жару. И переживаю, как наяву, – разоткровенничалась Лена, как это часто бывает в поезде или в больнице: рассказываешь малознакомому человеку самое сокровенное в надежде больше его никогда не встретить. – Правда, звать меня в том мире по-другому. И лет мне около пятнадцати. И мать у меня другая, и есть три брата. А на самом деле я у родителей одна… Но самое страшное: меня отдали в другую семью замуж за одиннадцатилетнего мальчишку – сына Миная, мужика злобного, гадкого, просто омерзительного!
