Хохол

скачать книгу бесплатно


Хохол купил билет до первой остановки за девятнадцать рублей, чтобы пройти через турникет . Первая узловая станция на его пути Вековка, до неё предстояло проехать три часа. Позиция безбилетного пассажира не смущала Хохла, платить он не собирался, а контролёров он не боялся. За полтора месяца прожитых в столице, он умудрился ни разу не заплатить за проезд, ни в метро, ни в электричках. В метро подходя к турникетам, он использовал тактику беззаботного студента, подходил впритык к впереди стоящему человеку и проскакивал за ним. Либо если видел, что милиционеров нет, то нагло перепрыгивал через турникет. Бывали случаи, когда люди с красными лампасами на штанах ловили его. Проверяли карманы и кроме свёрнутого большого пакета и лезвия от бритвенного станка, ничего не находили. Ксерокопия украинского паспорта, ничего вообще не значила. Деньги он всегда носил в носке, а московская милиция до проверки носков не опускалась, за что Хохол их уважал. Телефона у него не было, продал по нужде, уже пятый по счёту, к нужде, к этой капризной барышне у Хохла было особое отношение, как к своей девушке, и выполнять её прихоти, он считал делом чести. Однажды, после того как Хохол обнажил карманы, один коп крикнул: «Это кармаш!»– на что Хохол спокойно отреагировал, что лезвие ему служит, как маникюрная принадлежность для резки кутикул, за неимением денег приходиться пользоваться таким вот дедовским способом и показал на пальцах порезанную кожу. Он не упускал возможности ещё рассказать плаксивую историю о работе на стройке, о том, как его кинули и забрали паспорт, одну ксерокопию оставили, как его выгнали с квартиры, и о том, что он как Карлсон, теперь живёт на чердаке. Из всего банального бреда, про крышу Хохол действительно, говорил правду, но менты меньше всего верили именно в это, потому что гладко выбритый, чистенький, одет в украденные вещи Хохол совсем не похож был на человека с такими проблемами. Но менты всё равно его отпускали. Поэтому к контролёрам, снующим по вагонам, он был готов.

Две молодые красавицы, ух, как русским девушкам к лицу форма, выслушали историю, об одиноком всеми брошенном Хохле, который едет в Краснодарский край к родственникам, оставили его в покое.

В Вековку он прибыл в начале четвёртого, солнце на три часа стало южнее. Хохол снял спортивную мастерку и остался в одной чёрной пайте и джинсах такого же цвета, туфли саламандра восьмидесятых годов бордового цвета, подарок от Руки в тюрьме, Хохол ценил и даже купил специальный крем для них. В ларьке возле ж.д вокзала, купил Сникерс и Кока-колу, и уже по дороге в Муром, забыл о всех невзгодах и мирских тяготах, о том, что ждёт его на пути, где застанет ночь. За окном электрички пролетали столбы, деревья, посёлки, люди, а он ел Сникерс и писал первый стих на этой дороге. Солнце ещё не зашло, когда он вышел на перрон в городе Муром, названного в честь русского богатыря Ильи Муромца. Жаль, не довелось увидеть центр города, его следующая электричка уже приближалась к Мурому, а следующая цель- город Арзамас. Ожидая поезда, он увидел мужика, жадно затягивающегося сигаретным дымом, ему на секунду даже показалось, что мужик балдел от этого, как бы отдавал сигарете часть своих переживаний.

В электричке Муром- Арзамас, контролёры попались на удивление понимающими и сердечными людьми. Хохол даже начал чувствовать себя хитрым прохиндеем, мошенником, но оставил эти мысли. В Арзамасе его встретил вечер. Вокзал оказался большим и уютным, в его понимании. Был один недостаток: сидения в зале ожидания были железными. Деревянные сидения ему тоже не очень нравились, но всё же казались мягче, наверно, потому что теплее. Он обожал платные залы ожидания, мягкие диваны, как в Донецке, дали б ему такую волю и разрешение, чтобы жить на вокзале и было где принимать душ, он бы не отказался, так любил железную дорогу и всё что с ней связано. В Питере на Московском вокзале ему тоже нравилось: сидения, обшитые дерматином и без подлокотников, что очень важно, если четыре сидения свободны, то можно и ноги вытянуть, ведь согнутые ноги за ночь затекают так, что утром невозможно встать. Но в Арзамасе он потерпел фиаско. Бока в ожидании будущего ночлега начинали болеть заранее. Благо наличность по мелочи, ещё грела карман.

В туалете, перед тем как умыться, Хохол повесил очки на горловину, наклонился и очки упали. Очки для зрения, прямоугольной формы- хамелеоны, играли очень важную роль во внешности Хохла. Треснуло одно стекло, но вариантов других не было. «В дороге нужно быть зрячим, ведь если не увижу я, то увидят меня, а оно мне надо.»– подумал Хохол и посмотрел в зеркало.– «Если не присматриваться трещина практически не заметна, минус полтора зрение, а такой паршивый диагноз, я не вижу лиц.» В буфете, он заказал себе кофе за пять рублей и вернулся обратно в зал ожидания. Попробовал написать стих, но вдохновение испарилось. Разные мысли не давали покоя голове. На горсть окружающих людей, сидевших в зале, он не обратил внимания, единственное его взгляд привлёк пьяный мужик в запущенном виде. Хохол в разбитых очках был похож на жалкого интеллигента, которого побили и забрали все деньги. Но ничего, даже разбитые очки придавали лицу Хохла, необъяснимый шарм. Чтобы скоротать время, он отошёл от вокзала в какой-то микрорайон. Невзрачные серые двухэтажные дома остудили его пыл к осмотру и поиску достопримечательностей, Хохол вернулся к вокзалу, сел на кирпич возле дерева, было ещё светло, что очень раздражало: «Моя следующая электричка по направлению к Сочи, отправится аж утром а ещё даже не стемнело. Ещё целую вечность ждать… в гордом одиночестве все-таки тяжело путешествовать».

-Привет!– неожиданно возле Хохла возник паренёк.

– Здоров,– думая про одиночество, Бог сразу послал Хохлу человека, но явно не того, кого хотел бы увидеть Хохол. Парень сразу произвёл странное впечатление, что трудно было понять по лицу Хохла, обрадовался или огорчился он.

– Куда едешь?– паренёк улыбался, видно было, что он давно ни с кем не разговаривал.

– В Сочи, хочу увидеть тёмные ночи,– усмехнулся Хохол своей банальной фразе. Хохол всегда не понимал, как получалась такая отрицательная реакция в его организме на совсем незнакомых людей. Ещё в тюрьме заметил такую тенденцию, что он всегда на интуитивном уровне чувствовал людей. И те, которые сразу не располагали к себе, никогда больше не удосуживались его внимания.

– А я в Казань, у тебя электричка завтра утром?– рассматривая парнягу, Хохол подумал, что он с Молдавии, такими ему представлялись молдоване, или цыган, потому что глаза у него чёрные-чёрные, и сам он показался ему чёрным-чёрным, каким-то чёрным человеком. Волосы на его голове не мытые несколько дней блестели как Донецкий уголь антрацит.

– Да, мой следующий город Сергачи, республика Мордовия.

– Меня Вадик зовут,-и Вадик протянул руку.

-Очень приятно, меня Костя.-Хохол пожал ему пятерик, думая о том, если в таких случаях при первом знакомстве говорить правду: «А мне вообще неприятно! И по барабану!»– но, видимо, и Хохол себя обманывал, где-то в глубине души он обрадовался Вадику.

– Из Москвы едешь? –пока только Вадик задавал вопросы, и проявлял интерес.

-Да, по-моему все кого ни встретишь на железке России едут или из Москвы, или в Москву. Все дороги ведут в Рим, как говорится. Я из Москвы и не видел, чтоб там где-то мёдом намазано, почему все считают, что мечты сбываются в этом городе.

– Я тоже в Москве год прожил.– и новый знакомый Хохла начал долгую историю о своей жизни в Москве, в особенности о жизни молдавской диаспоры, а он, действительно, оказался молдаванином. Вадик был связан с какой-то преступной группировкой, своих земляков, которые занимались продажей девочек и переправляли их в Европу и Турцию. Хохлу резала слух его болтовня, а такие слова как «сутенер» и «проститутки», словно кипящим маслом по обнаженному телу ранили его душу. И хотя он понимал, что этот Вадик случайный человек в его жизни и не стоит выражать никаких возмущений, но хотелось закрыть ему рот. Он тарахтел, что жук в спичечной коробке, его прорвало, лучше бы он продолжал задавать вопросы. Хохлу пришла мысль, что Вадик неспроста такой разговорчивый, а когда увидел его зрачки, всё понял.

– Ты под чем летишь? Под винтом, что ли?– Хохол чуть не захохотал от своего открытия.

– Та да, вчера кубышку вмазал, до сих пор прёт.– зрачки Вадика больше напоминали очки, настоящие круглые солнцезащитные, его безумное глупое лицо, вызвало чувство сожаления у Хохла.

– То-то я и смотрю, больно ты разговорчив,– и он продолжал своё повествование об отсидке в Матроской Тишине, его заключение длилось полгода. Хохла уже начинало тошнить от его бреда и словесной диареи. Этот молдаванин напоминал ему одного пацана, у которого спросили в тюрьме: « Чем на свободе занимался?»– на что он ответил: « В больнице лежал». Этот Вадик, видимо тоже всю свою сознательную жизнь в больнице лежал.

– Пошли лучше чаю попьем в ресторан у тёти Кати.– Хохол, иронизируя насчёт ресторана и подумал, что, может, хоть чай успокоит на время его нового попутчика.

В буфете добродушная тётя Катя встретила Хохла как постоянного гостя. За столиком сидели два мужика уже изрядно бухих и продолжали пить водку, Катя улыбалась им как именинникам , было понятно, что мужчины сделают буфету суточную выручку. Водка из-под полы никогда не закончится, ведь буфет работает до последнего гостя.

– А чай только в пакетиках? Россыпь есть?-Хохол с удовольствием бы чифирнул, но говорить об этом ни стал.

-Нет, милок,– казалось, и буфетчица стояла влитая своей продукцией.

-Хорошо, тогда два пакетика мне.-Хохол очень надеялся, что чай хоть немного взбодрит.

– Пацаны, куда едете?– дядя с протокольной рожей, проявил интерес к ребятам. Его рожа после выпитой водки уже производила неприятное впечатление. Вообще как не идет человеческому лицу сильное опьянение, особенно людям с гнилой душой. Когда смотришь на пьяные лица таких людей, становится до того противно, что тянет плюнуть в лицо. Ехидность, чрезмерная наглость проявлялась на их лицах не хуже хронического псориаза.

– В Сочи,– ответил Хохол.

– Опа-па! Ты что, картёжник!?– всё-таки даже разбитые очки придавали внешности Хохла неординарный вид. Дядя даже в ладони захлопал.– А то, давай, поехали вместе!– незнакомец так решительно предлагал поехать в Сочи, будто у него на стоянке стояла машина с водителем, а он как минимум был Анатолием Барбакара. Такого подельника Хохол мог представить только в овраге доедавшего лошадь, которая умерла по дороге в Сочи, возле Ростова.

– Нет, я работать. Да и вообще считаю, что лето нужно проводить на море, и каждому желаю, вот и еду.

– Давай, по пятьдесят?– Хохла раздражал интерес к его скромной персоне, тем более таких шаромыг.

– Я не пью, благодарю.– а молдаванин присел на стул, решил воспользоваться моментом.

-Наливай,– было видно, что «Виктор Палыч», он же винт, придавал ему смелости. «Бэтмен, в рот компот»!– подумал Хохол и ушёл в зал ожидания.

Шумные компании до хорошего не доведут, менты периодически появлялись на виду. Дождавшись десяти часов, Хохол решил укладываться спать. Положил сумку под голову и закрыл глаза. Спать не хотелось. Рядом, напротив тоже ворочалась женщина. В зале оставалось ночевать семь человек, Хохол их зачем-то посчитал. И все эти люди, по- внешнему виду которых можно было понять, что не всё у них в жизни хорошо, и даже плохо скорей всего. Как же много людей в России, которые не хотят работать, осознанно выбирают путь убогих, привыкают к нему и вполне довольные собой, своей участью, существуют. Вспомнились слова из песни Ивана Кучина: «Брожу один по белу свету, без друга, без жены, да без коня». Во сколько точно Морфей забрал к себе Хохла в своё царство, но проснулся он в шесть утра. В бодром расположении духа. Слегка ныло тело. Но в двадцать один год можно стать в позу- мостик и в таком положении уснуть. Молдаванина в зале не было. Солнышко уже радовало щедростью золотых лучей, таксисты нападали на пассажиров.

– Куда едем!? Поехали, недорого возьму?!– когда нет денег, их липучесть раздражает.

Умывшись и почистив зубы, почувствовал себя ещё лучше. Хохол не мог полностью включить свою голову без утреннего чая. «Хотя и жрать хочется больше чем освободиться!»

В семь часов тётя Катя открыла свой Макдак, и на последние пять рублей стаканчик чая был в его руках. До электрички оставался час. Опять прошёлся подальше от вокзала, лишь бы убить время. За десять минут до поезда подошёл Вадик. Хохол не спросил, где он был, а Вадик не стал рассказывать.

– Слушай, поедем в разных вагонах, чтобы контролёры меньше возмущались, – предложил Хохол, и они разошлись. На этот раз контролёром оказался молодой парень.

– Ваш билет?

– Дружище, извини, такая ситуация…– и он не стал дослушивать, ушёл. « Ну, а что с меня взять, я гол как индеец!»

За окном мелькали берёзы, и казалось вся Россия перед глазами. Серёга Есенин очень любил Россию и берёзы. « Ты моя ходячая берёзка, создана для многих, и меня». Многие воспевали Россию и каждый по- своему. Кто-то с претензией, кто-то даже с ненавистью, эту всему миру до сих пор непонятую, удивительную страну.

На перроне в городе Сергачи к Хохлу снова подошёл Вадик. Солнце будто обнимало лучами, чтобы согреть. Прогонять молдаванина Хохол не стал, ведь вдвоём вдвойне веселей. Возле вокзала был небольшой рынок и несколько магазинов. Вадик мог пригодиться помочь сделать отводняк, прикрыть, если подвернётся хороший вариант, что-то отвернуть. Азы отвёртки Хохол освоил ещё у себя в городе. А в Москве стал профессионалом. С витрин отворачивалось всё: вещи, продукты, хоз. Инструменты и т.д. Всё что не приколочено гвоздями, а если и приколочено, Хохол отколачивал. Если вещи приматывали на скотч, Хохол резал скотч лезвием. Если продавщица попадалась внимательной и ему не везло, то в другом магазине повезёт однозначно. Волка ноги кормят.

Сергачи оказался уютным городком, расположенным на холме. Центральная улица была похожа на набережную. Стояли вдоль дороги фонари с круглыми плафонами, а дома, выкрашенные в светло- зелёный цвет, приятно гармонировали на общем фоне. Ребята заходили в каждый магазин, но ничего не стащили. Покупателей не было, а без толкучки сложно, что- либо исполнить. У Хохла была особая чуйка, которая его никогда не подводила. Бывало, что вот, вариант сам просится в руки, бери и иди, а он не брал. Вадик не задавал вопросов, что-то бурчал себе под нос о своей жизни и ходил рядом. На предплечье левой руки у Хохла висел пакет, на дно пакета он кинул бутылку с водой, а сумку отдал Вадику, чтоб не мешала. Когда зашли в очередной магазин, Хохол понял: это оно. Магазин из двух комнат, обклеенный обоями. В одной сидел продавец, а в другой, на круглой стойке на тремпелях висели шмотки, а в коробках возле стен, лежали новые в целлофане туфли- кроссовки. Хохол, долго не раздумывая, взял женскую пару кроссовок и без малейшего шума, аккуратно положил в пакет. И как ни в чём не бывало, вышел на улицу. На ценнике, приклеенному к подошве, написано триста рублей.

– Круто, красавчик!– внёс свою лепту Вадик. Хотя это был самый простейший отворот. То ли дело, когда продавец смотрит прицельно и подозревает, когда продавец такой же матерый и чуйка у него не хуже чем у Хохла, тогда да, адреналин, как в аптеке. На рынке возле вокзала, ребята решили продать кеды.

– Здравствуйте, по дешёвке кеды купите?– ценник Хохол специально не снимал.– В полцены отдаю.

– А ну, дай гляну, какой размер,– на женщину они оказались малы. Где-то на пятом лотке, кеды продали. На удивление никто не спрашивал, ворованные они или нет. Просил сто пятьдесят рублей за них а продал за сто.

– Неблагодарное это дело, Вадим, всегда в три раза меньше дают денег, а то и вообще за бесценок порой отдаёшь. Хотя рискуешь не слабо. Очень неудобно продавать одеяла, подушки, большие вещи. С ними возиться неудобно и избавиться хочется скорее, я однажды одеяло за три тысячи, продал за пятьсот рублей, в шесть раз меньше. А за такие мероприятия, если в КПЗ не сдадут, то по соплям, так надают, что долго помнить будешь.

Но Сергачи не Москва, сто рублей был неплохой капитал. Ребя купили целую полторашку молока, булочек и ещё осталось немножко денег. Молоко особенно запомнилось, домашнее и очень вкусное.

– Такое молоко я пил только в детстве, когда с другом Саней, пасли коров у его бабушки. Пасти коров, это было гениальным занятием моего детства. Мы разжигали костёр, когда коровы усталые и сытые отдыхали, лёжа на земле, и крутили своими большими и рогатыми бошками, отгоняя мух и оводов. Я всегда считал корову тупым животным, но любил эти огромные божьи создания за их спокойствие и за молоко, конечно,– Вадик уплетал булочку и, казалось, так внимательно слушал Хохла, будто тема о коровах, это самое увлекательное, что он слышал в жизни.– Жарили на огне сало, хлеб, пекли картошку. Самым классным было кататься на коровах. Саня всегда выбирал по- больше животину, с маленькими рожками, а я поменьше, чахленького телёнка. Но иногда тоже запрыгивал на большую, чтоб Саня не считал меня трусом, хотя он никогда так не думал. Мы очень крепко дружили и дружим до сих пор. Сашкин дед ругал на нас и гонял лозиной, что тоже нас здорово веселило.

– Спасибо, Костя.

– За что?

– За хавчик, накормил все-таки, да и вообще с тобой прикольно путешествовать, с голоду не пропадёшь.– Вадим улыбался и потирал руки.

– На здоровье, паря, помни о старом добром Хохле. Я тоже рад, что не один, хотя понимаю, что скоро наши дорожки разойдутся,– и Хохол похлопал его по плечу.

Электричка до Казани должна была прибыть к вечеру. За блужданием по городу и разговорами, время прошло незаметно. Конечно, возле того магазина, где украли кеды и где продали, ребята уже не появлялись.

На перроне Хохол снова сказал своему попутчику:

– Расходимся в разные вагоны.– и поезд тронулся.

Молдаванин ехал в Казань, к своему другу, ему было легче, есть, где переночевать после тяжёлой дороги, отдохнуть. Хохла же ждала неизвестность, а она пугает, иногда даже страшно подумать о том, что ждёт впереди. Самое большое, когда Хохол боялся неизвестности, когда впервые преступал порог тюремной камеры. Очень переживал, как встретят, что за люди сидят в тюрьме… Больше ничего подобного он не испытывал, но всё равно неизвестность всегда немного пугает. И этот ньюанс был главной причиной, почему он не хотел ехать с Вадиком в одном вагоне. Было больно смотреть на его беззаботность.

Контролёрша попалась вредная, и не слушая лишних излияний Хохла, сказала:

– Я это слышу каждый день, выйдите в тамбур!– всё-таки чувствовалась разница между контролёрами, чем дальше от Москвы, они становились более агрессивными. Хохол дождался, пока она уйдет, и снова вернулся на место. Когда она прошла обратно в первый вагон, то уже ничего не сказала. Какая красивая река Волга, когда подъезжаешь к Казани, город отражается в воде. Миллионы фонарей разных цветов мерцают, словно медузы, на поверхности воды. Усталости не чувствовал, а вот есть хотелось. Часы показывали двадцать два ноль-ноль. « Жаль, за всю дорогу не встретилось ни одного бродячего музыканта, веселящего народ. В Москве, опять же, их было валом, по два, по три человека проходило в одной электричке, а то и целые ансамбли выступали. Вокзал в Казани ошеломил Хохла, ему даже на мгновение показалось, что он приехал в одну из Европейских столиц. Сверху русских надписей, были нерусские. Десятки турникетов, на перрон сложно войти, но ещё сложнее, казалось, выйти в город. Высокий, кованый забор, через который перелезть незамеченным практически невозможно. Вокзальный циферблат показывал половину одиннадцатого. Хохол нашёл ларьки с выпечкой, купил татарский чебурек на последние тридцать пять рублей и остался доволен. Узловые станции в его списке закончились, он направился к кассе и спросил:

– Девушка, моё место назначения- город Сочи, на какой поезд мне надо сесть, чтобы приблизится ближе к нему.– кассирша вытаращила на него глаза.

– А зачем вы вообще сюда приехали!!? Вам нужно выезжать на Ростовскую ветку и ехать через Ростов.– она смотрела непонимающе, соображала, не шутит ли этот очкарик, или, может, он идиот.

– Да я в Москве на Ярославском вокзале у кассира, такой же, как и вы спросил узловые станции до Сочи, она мне и сказала: Вековка, Муром, Арзамас, Сергачи, Казань, а дальше мол, спросишь. Вот я и спросил.– Хохлу на мгновение показалось, что он уменьшился в десять раз, а потом снова вырос.