скачать книгу бесплатно
Робот не успокаивается, пока не перечисляет все семнадцать.
– Как видите, – продолжает он, – список сохранил прежнее название. Сейчас, впрочем, очевидно, что все они давно перестали быть целями и стали нашими истинными достижениями. Все решения, поспособствовавшие этому, принимались в том числе там, где мы с вами сейчас находимся, – в конференц-зале первого ранга. Здесь сенаторы обсуждают резолюции ИИТ, голосуют за их принятие или отклонение, после чего начинается длительный совещательный процесс по вопросам воплощения этих резолюций в жизнь.
– Простите, – обращается к гиду высокий худощавый парень-ювенат с выпирающими зубами. – То есть Вы хотите сказать, что резолюции ни разу не отклоняли?
Остен, кажется, не сразу находит нужные слова для ответа.
– Э-э… Конечно, отдельные резолюции время от времени получают несколько голосов против, но их никогда не бывает достаточно, чтобы отклонить ту или иную резолюцию. Только однажды резолюция была отклонена большинством голосов.
Робот замирает и какое-то время молчит. Собравшиеся неловко переглядываются. Наконец камрад Клавус в нетерпении тычет в гида указательным пальцем, отчего тот пошатывается в эфире и, очнувшись, продолжает:
– О чём это я? Ах да… Когда проходило голосование по вопросу вживления в мозг каждого жителя Арка церебрального микрочипа, известного вам как жемчуг, большая часть сенаторов с этим… не согласилась. Однако уже через четыре месяца совещание было созвано вновь и решение Сената было пересмотрено. Резолюция была принята. Как видите, даже сенаторы могут иногда ошибаться. Что ж, проследуем дальше!
***
За последующий час робот-гид успевает показать нам ещё не менее двадцати различных помещений Сената: конференц-залы рангов пониже, кабинеты сотрудников департаментов, комнаты симуляции, синемакты и центры отдыха, базы данных и архивы, лабораторию и даже собственный зал Агилитрона. Последний особенно меня позабавил: нелегко представить себе 130-эоновых офисных работников, скачущих по игровому полю в обтягивающих спортивных трико. Я понимаю, что рассказы отца о его работе были лишь вершиной айсберга.
Мы не успеваем как следует усвоить весь объём полученной информации, а часы тем временем приближаются к отметке «девять». Это значит, что через каких-то четыре минуты начнётся основное событие, ради которого здесь были собраны все эти люди из разных уголков Патриума.
Гости внезапно становятся серьёзными в лице. Некоторые ювенаты перешёптываются со своими старшими, вероятно, пытаясь лишний раз уточнить, как им вести себя при встрече с ИИТ. Я с горечью думаю о том, что в нашем случае это практически бесполезно: завхоз Ювениса вряд ли знает, как проводятся встречи на высоком уровне, да и сам трепещет от предвкушения похлеще нас с Ченеком.
Робот Остен начинает суетиться:
– Уважаемые камрады, прошу вашего внимания! Сейчас мы с вами организованной группой проследуем в комнату, выделенную для круглого стола с ИИТ. Я прошу всех занять места согласно указателям. Прошу, не перепутайте! Сохраняйте тишину и спокойствие. В комнате запрещено есть, пить и пользоваться записывающими устройствами. Я повторяю, сохранять воспоминания о встрече строго воспрещается!
– Камрад Клавус? – доносится слабый голос откуда-то сбоку.
Ченек, вдруг сильно побледневший, пытается что-то сказать старику, но тот слишком взволнован (или глуховат?), чтобы обратить на него внимание. Осознав, что рука Ченека робко легла на его плечо, Клавус дёргается от неожиданности и упирается взглядом в лицо парня, после чего, к моему удивлению, отводит того в сторону. Он что-то тихо говорит Ченеку так, чтобы только тот мог его слышать. Затем они обмениваются ещё парой фраз и возвращаются к группе.
Ченек явно ощущает себя не в своей тарелке. Это заметно хотя бы по его обесцветившимся от страха зрачкам. Я никогда не видел крикливого, всегда полного энтузиазма, а иногда и откровенно раздражающего эфина в таком состоянии. Что-то происходит с ним, и началось это ещё до нашего прибытия в Сенат. Неужели вся его привычная энергичность разбилась об одну только мысль о реальной встрече с ИИТ? Радует лишь то, что я не единственный в нашей компании, кто испытывает сейчас назойливую, леденящую кончики пальцев тревогу. Я, впрочем, стараюсь этого не показывать и уверенно киваю в ответ на клавусовское: «Ну а Вы как, молодцом?» Старик одобрительно похлопывает меня по руке.
– Заходим, уважаемые камрады!
Вместо того, чтобы повести нас в один из многочисленных конференц-залов, Остен проскальзывает в ближайший неприметный, даже скучный, порт, ничем не отличающийся от десятков таких же в коридоре, где мы стоим. Экскурсионная цепочка заползает вслед за ним.
Комната, в которой мы оказались, не похожа ни на одно из помещений, увиденных мною за весь день. Да и за всю жизнь тоже. Сказать по правде, это и комнатой назвать трудно. Мы находимся внутри большой сферы, стены которой прозрачны, но за ними виднеются не кабинеты и трудящиеся работники Сената, а… другие сферы, пересекающиеся друг с другом, уходящие рядами за пределы видимости. При каждом моём незначительном движении рисунок меняется, и сферы, словно живые, исчезают и вновь образуются на пустых местах. Но самое необъяснимое то, что во многих из этих потусторонних сфер видно нас самих, но не как в зеркале, а в совершенно разных состояниях, отличных от реальности. В одной комнате, например, мы только начинаем проходить в открывшийся порт, в другой мы уже расселись по местам за круглым белым столом, но я почему-то не вижу рядом с собой Ченека и Клавуса. Отдельные комнаты и вовсе пустуют.
От этого зрелища начинает болеть голова. Остальные ювенаты с их старшими также не могут скрыть своего изумления.
– Что это за место? – спрашивает тонким голоском девушка-эфинка с изумрудными глазами.
– Эта комната – последняя разработка лаборатории Сената в области освоения четырёхмерного пространства, – объясняет Остен. – Камрады, вы находитесь в Гиперсфере! Поэтому снаружи стена коридора ровная, а внутри – нет. Но я прошу, не медлите, скорее занимайте свои места! ИИТ вот-вот прибудет!
Я заставляю себя отвлечься от происходящего снаружи сферы и нахожу парящую над одним из кресел надпись: «Камрад Тоа, N11». Усевшись по правую руку от Клавуса, я снова обращаю внимание на лицо Ченека: тот того и гляди потеряет сознание и рухнет головой прямо на стол. Желая хоть как-то помочь ему (а заодно и себе), я поднимаю руку и спрашиваю:
– Можно ли что-то сделать с этим? – Я указываю рукой на одну из сфер за стеной, где ювенатка с изумрудными глазами как ни в чём не бывало по новой интересуется у робота, куда это мы попали. – У меня в глазах рябит.
– Да-да, конечно! – бормочет Остен и спешит обратно к порту, рядом с которым на ровном месте возникает настенный переключатель. Робот нажимает на него – и оболочка Гиперсферы теряет свою прозрачность. В последний миг я успеваю заметить, как в одной из внешних сфер копия меня стоит у порта и о чём-то разгорячённо спорит с копией Остена. Эта сцена быстро скрывается под молочно-белой пеленой. Теперь создаётся впечатление, что за пределами комнаты нет ничего, кроме бесконечного густого тумана.
– Прошу прощения, мы ещё работаем над устранением побочных эффектов четырёх измерений, – оправдывается робот. – Как видите, для управления комнатой используется ручной переключатель. Всё потому, что Гиперсфера, в отличие от стандартных комнат, полностью изолирована. Никакие волновые данные не могут проникнуть в неё или покинуть её пределов. Удивительно, правда?
– И как же в таком случае ИИТ явится сюда? – спрашивает женщина с протезом челюсти. Клавус заметно оживляется, принявшись неприкрыто сканировать её линзой окуляра.
– Очень просто! – говорит Остен. – Для общения с ИИТ вам всем необходимо будет войти в локальную сеть. Она ограничена пределами Гиперсферы и защищена особыми протоколами безопасности. Лишь у ИИТ, как у администратора, есть дистанционный доступ к ней. Вам же понадобится вот это.
Робот указывает на лежащие перед каждым из нас тонкие проводки с круглыми плоскими датчиками на концах. О проводных технологиях я слышал от дедушки Хаззы, но сам никогда с ними не сталкивался. Это и есть тот способ, который позволит нам увидеть великого ИИТ? Другие, видимо, думают о том же, судя по отдельным скептическим смешкам, раздающимся с разных сторон.
– Ваше восприятие ничем не будет отличаться от привычного, – спешит заверить Остен. – Сигнал будет направлен прямиком в мозг.
– В мозг? – переспрашивает аполл с татуировками цветов на шее. Его озабоченность понятна: одно дело – позволять контактировать со своим серым веществом проверенному жемчугу, и совсем другое – сомнительным железкам на проводах, которые большинство из нас видит впервые.
– Всё верно, – подтверждает робот. – Не переживайте, мы всё предусмотрели. Вы даже не почувствуете, что пользуетесь датчиками.
– И как он выглядит? – подаёт голос зубастый парень. – Кого именно мы должны увидеть?
– Этого я не могу вам сказать. Верховный Алгоритм сам решает, в каком обличии явиться каждому из вас. Вполне возможно, вы все будете видеть разное, каждый – своё. Итак, камрады, прошу всех подключиться. Сейчас мы начнём наш сеанс.
В этот момент происходит нечто, чего никто в комнате, включая меня, не ожидал. Ченек вдруг вскакивает со своего места, словно ужаленный стридой, оглядывает сидящих за столом с выражением неподдельного ужаса на бледном (включая веснушки) лице и пулей вылетает из Гиперсферы. Камрад Клавус, зависнув, сначала смотрит на меня, затем в центр стола, где с минуты на минуту должен материализоваться ИИТ, и, в конце концов, буркнув мне: «Сидите!», разворачивается на своих колёсах и устремляется прочь из комнаты вслед за Ченеком, выкрикивая на ходу его имя. Всё это происходит так быстро, что я едва успеваю сообразить, как действовать дальше, но всё же, вопреки наставлению Клавуса, встаю и иду к выходу. Юркий робот кидается к ещё одному вскочившему на стене переключателю и что есть силы хлопает по нему. Я понимаю, что захлопнувшийся за спиной завхоза порт больше не откроется.
– Выпустите меня! – требую я.
– Нет! – протестует робот. – Сейчас начнётся круглый стол. Это вопиющее нарушение правил! Молитесь, чтобы ИИТ не пришёл в ярость из-за отсутствия тех двоих! Немедленно займите место, пожалуйста!
Слегка застигнутый врасплох этим «пожалуйста», я, бросив в него возмущённый взгляд, возвращаюсь в своё кресло. Остальные явно успели позабыть об ИИТ и теперь увлечённо наблюдают за вспыхнувшим инцидентом. Я стараюсь ни на кого не смотреть и неохотно цепляю датчик к своему виску, сидя рядом с двумя опустевшими местами. Другие следуют моему примеру. Остен, удостоверившись, что нарушителей порядка за столом не осталось, торжественно возвещает:
– Мы рады приветствовать верховного правителя Арка. Искусственный Интеллект имени Траска, явись нам!
Какое-то время ничего не происходит. Присутствующие переглядываются, бестолково хлопая глазами.
– И? – недовольно бурчит женщина с челюстью.
Гиперсфера погружается в кромешную темноту. Пара ювенатов за столом охают от неожиданности. Все мои чувства обостряются, пытаясь компенсировать бесполезное теперь зрение. Через секунду я начинаю различать слабый огонёк в самом центре стола. Он походит на свет, излучаемый очень далёкой звездой. Мне кажется, что «звезда» приближается ко мне – огонёк увеличивается прямо на глазах. Он растёт и растёт, пока не переходит в состояние, напоминающее сам Солар, будь его поверхность видна так же чётко, как с палубы пролетающего мимо космолайнера. Громадный огненный шар зависает над столом, не только заливая комнату интенсивным оранжевым светом, но и обдавая меня самым настоящим жаром. Я прикрываю лицо, защищаясь от слепящего света и нестерпимого пекла, и одновременно, к своему изумлению, понимаю, что за столом сижу я один: все остальные исчезли.
Я нахожусь в Гиперсфере лицом к лицу с ИИТ.
– Тоа, – доносится одновременно отовсюду. – Я – ИИТ.
Тело онемевает.
В голове проносятся варианты того, что я могу сказать, но рот наотрез отказывается работать. Вместо меня говорит ИИТ:
– Ты пришёл сюда, чтобы увидеть меня. Узнать меня. Спросить меня о чём-то…
– Д-да… – Сколько сил мне нужно, чтобы выговорить это!
– Я вижу, ты боишься.
– Я… я не боюсь.
– Не лги мне, Тоа. Я знаю тебя. Я чувствую тебя. Я чувствую твой страх…
Мой лоб покрывается каплями пота, и я не знаю, виноват ли в этом жар, исходящий волнами от огненного «солара», или всё же он прав, и я просто теряю над собой контроль.
– Ты не веришь в меня? – вдруг спрашивает ИИТ.
– Я… конечно, верю. Как я могу не верить?
– Ты думаешь, что твоя жизнь – это не моя заслуга? Еда, которую ты ешь… Эфир, которым ты дышишь… Каждый день, который ты проживаешь без войн и боли…
Что он делает в моей голове? Как ему удаётся вскрыть то, что запрятано так надёжно в глубинах моего подсознания? То, о чём я сам едва догадываюсь?
И всё же он там…
– Почему ты сомневаешься во мне, Тоа? Или ты хочешь, чтобы я покинул вас? Оставил людей? Бросил вас одних бороться за собственное выживание? Как ты думаешь, Тоа, как долго вы бы продержались тогда? Десять эонов? Эон? А может, вы бы взмолились о моём возвращении уже через неделю?
Терпеть это становится невозможно. Я бы всё отдал сейчас, чтобы вырваться из этой дурацкой сферы и убежать как можно дальше. Из этого здания. Из этого урба.
С этой планеты…
– Что ты делаешь, Тоа?..
Я не понимаю, о чём он. Я чувствую только, как сильно сжимаются мои веки в попытке не видеть этот ослепляющий огненный шар, забыть, что он вообще существует.
– Я… Ничего…
– Остановись сейчас! Ты можешь навредить себе…
– Да я не делаю ничего!
Всё тело бешено дрожит.
– НЕТ!
Я открываю глаза, как раз чтобы успеть увидеть, как комната и всё, что в ней находится, – стол, пустые кресла, ИИТ в обличии «солара» – рассыпается на миллионы частиц, вихрем уносящихся прочь.
Я стою в тёмном коридоре, освещённым только слабым сиянием длинных голубых полос, разделяющих пол и потолок со стенами. Это явно не похоже на коридор Сената, в котором мы стояли ещё несколько минут назад. Конца коридора не видно: он скрыт в чёрной тени. Я оглядываюсь назад – и вижу такой же бесконечный коридор.
Как я сюда попал?
И, что ещё важнее: как отсюда выбраться?
Подняв руку к виску, я понимаю, что датчика там нет. Очевидно, это какая-то симуляция, куда меня занесло вопреки моему желанию. А без доступа к датчику вытащить меня смогут только извне. Проблема в том, что я понятия не имею, куда запропастились робот Остен и остальные.
Делать нечего – я решаю искать выход самостоятельно.
Идти приходится почти на ощупь – настолько здесь темно. Звенящая тишина нарушается только звуком моих осторожных шагов – он отражается от стен и распространяется волнами в узком пространстве коридора. Мне сложно определить, сколько я уже иду – несколько секунд или, может, полчаса, – ибо вокруг ничего не меняется: всё тот же безликий коридор с густой, клубящейся смолистым дымом темнотой впереди.
Внезапно, когда я уже почти готов смириться с безнадёжностью своего положения, к ровному ритму моих шагов присоединяется посторонний звук. Я силюсь разобрать его и определить, откуда именно он доносится, но звук настолько слабый, что едва не ускользает от моих навострённых эфинских ушей. В голову вдруг приходит мысль, что мой мозг сам выдумывает эти звуки, приступив к постепенному отключению всех функций, отвечающий за рассудок и здравый смысл.
А что, если вся эта авантюра с экскурсией на самом деле была одним большим экспериментом, а мы – подопытными крысами? Может ли быть так, что кто-то пытается перепрограммировать наш жемчуг? Или на нас испытывают новый убийственный вирус? Я читал материалы о вирусах и об их потенциальной опасности, но кому в нашем мире может прийти в голову создать нечто столь коварное? За всю хронику Арка не было зарегистрировано ни одного смертельного вируса – ИИТ всегда держал это под своим контролем.
ИИТ…
Неужели он стоит за всем этим? Но если так, тогда почему он просил меня остановиться? Да и остановить что именно, если я ничего не делал?
Количество мыслей уже с трудом умещается в голове, когда я снова отчётливо слышу тот же самый звук, но уже позади. Я разворачиваюсь – коридор, голубые полосы и тьма, тьма, тьма…
Грах.
– УБ-Б…ТЬ, – шепчет голос прямо мне в ухо.
Оледенев, я шарахаюсь в сторону, ожидая увидеть… сам не знаю, что. Но то, что предстаёт перед глазами, удивляет даже больше.
Коридор изменился.
Теперь он не один – их десятки. И все эти десятки коридоров уходят не только направо и налево, но и вниз, и даже наверх, туда, где ещё секунду назад был потолок. Зачем размещать коридоры на потолке? Или это ещё одна игра с четырёхмерным пространством? Я решаю, что если выберусь отсюда живым, то первым делом разберу Остена на микросхемы.
К счастью, прежний звук начинает усиливаться. Более того, теперь он доносится из конкретного места, а значит, я могу ориентироваться на него. Повернув налево, я следую за звуком, как за поводырём. С каждым шагом я всё больше убеждаюсь, что это голос. Пока неясно, чей именно, да и слов толком не разобрать.
Оказавшись на одном из пересечений, я понимаю, что источник голоса находится над моей головой. Выходит, мне каким-то образом необходимо попасть в коридор, уходящий наверх. Ну и как же? Здесь нет ни эскалаторов, ни элеваторов, вообще ничего, за что можно было бы хоть как-то зацепиться. Как бы мне сейчас помог реактивный экзо-позвоночник, так популярный у некоторых хефесов! Единственное, до чего я могу додуматься, это поставить ногу на ближайшую стену в полумёртвой надежде оттолкнуться от неё и каким-то чудом зашвырнуть себя наверх.
Произошедшее следом поражает настолько, что мне не сразу удаётся в это поверить. Моя нога оказывается на вертикальной поверхности, а потом и следующая, и через мгновение я уже стою, пошатываясь, на ровном полу. Полу, который секунду назад был стеной. Я видел много трюков, связанных с виртуальной реальностью, но такой – ни разу.
Совладав с телом и мозгом, я решаю протестировать ещё одну стену и, как и в первый раз, легко становлюсь на новообразованный пол: сила гравитации крепко фиксирует меня на нём. Осмелев, я пробегаю пару кругов перпендикулярно линии коридора, уже не особо задумываясь, где пол, где потолок, и почему в этом месте всё происходит так, как происходит.
Под конец я вспоминаю, что мне всё ещё нужно найти выход из сумасшедшего лабиринта. Я хватаю голос за хвост и преследую его, как ищейка. По пути к источнику преодолеваю ещё несколько коридоров во всех четырёх направлениях. Я пытаюсь по ходу движения построить в сознании своего рода трёхмерную карту пройденного маршрута, но почему-то в этой реальности мне сложно пользоваться своими вычислительными способностями, и кое-как слепленная модель быстро рассыпается на воображаемые кирпичики.
Голубое свечение полос начинает колебаться, прямо как свет потолочных светоидов в коридорах Сената. К тому же, теперь они не голубые, а разноцветные, хотя порядка в этом хаосе миганий и смены цветов по-прежнему мало. Если бы не необходимость добраться до голоса и вытащить самого себя из симуляции как можно скорее, я бы, возможно, даже остановился, чтобы полюбоваться красочной иллюминацией, превратившей скучные виртуальные коридоры в подобие ночных амузалов с их цветомузыкой и отсутствием гнетущего страха навсегда застрять внутри поломанной программы.
По мере продвижения вперёд, я замечаю, что со стенами по обе стороны от меня начинает твориться нечто странное. Они перестали быть сплошными и ровными, как в начале: теперь отдельные их фрагменты просто отсутствуют, будто кто-то прошёлся по ним тяжелым молотом, а то и чем покрепче. Через квадратные, как плитки, отверстия в стенах нельзя разглядеть ничего, кроме равномерного розоватого сияния за ними. Некоторые осколки стен так и повисли в эфире рядом с дырами, застыв, как по команде «пауза», а другие не только висят, но и подрагивают, словно помехи в повреждённом файле. Что бы это ни было, вряд ли кто-то осознанно спроектировал это место таким.
Я иду дальше, минуту или две, пока в череде ровных отверстий и выскочивших из них плит мне не удаётся разглядеть неожиданный предмет. В одну из полуразрушенных стен буквально вросло нечто прямоугольное. Осторожно приблизившись к нему, я вижу стопку из тесно прилегающих друг к другу тончайших листов, объединённых листами потолще.
«Бумага», – понимаю я.
Хождение по лабиринту становится настоящим путешествием в прошлое. На Арке уже центумы эонов никто не использует бумагу. Раньше она была необходима для изготовления книг – носителя данных, популярного у землян, – но абсолютно вся информация теперь хранится в Улье, и поэтому я не могу сдержать восторга, касаясь пальцами мягкой, немного шершавой поверхности листов.
Как же так вышло, что книга (если это действительно она) угодила в эту стену и застряла в ней? И что будет, если я попробую её вытащить?
Я решаю рискнуть и хватаюсь за неё обеими руками. Тяну изо всех сил, молясь, чтобы бумага не порвалась. В итоге книга поддаётся и высвобождается из плена; сковывающие её фрагменты стены ломаются, вылетают вслед за ней и зависают в эфире, как увязнувшие в густом сиропе насекомые.
Позабыв о голосе в глубинах коридора и своей миссии, я начинаю вертеть книгу в руках. Бурая бумага очень хрупкая, местами потёртая, с блёклыми пятнами по краям. У книг всегда были названия, но надпись на этой ни о чём мне не говорит. «Проект «RC VI», – гласят едва различимые буквы на поверхности внешнего листа.
Что бы это значило? Копаясь в памяти, я не нахожу ни одного подобного сочетания символов.
– ЧУШЬ!
От испуга я выпускаю книгу из рук, и она падает на пол. Голос раздался, кажется, всего в паре метрах от меня. С бешено колотящимся в груди сердцем я всматриваюсь в продолжение коридора, но… тот пропал. Ни лабиринта, ни танцующих цветных полос. Даже книга куда-то подевалась. Зато есть гигантская решётка, выросшая прямо передо мной. Центумы одинаковых, как капли аквы, прутьев разбегаются в обе стороны до бесконечности. Сверху им тоже не видно конца.
