скачать книгу бесплатно
Охота обещала быть удачной, Саловал лично принёс жертву и кровь ягнёнка ещё не стекла с алтаря когда, задолго до рассвета охотничий отряд принца Рональда выехал за стены Роны, гулко цокая в ночной тишине по брёвнам опущенного моста. В радиусе десяти миль за городом шли фермерские земли и, хотя сейчас урожай был собран, крестьяне всё ещё трудились на полях, перепахивая и загружая широкие пологие телеги копнами сена и соломы. Дальше к северу пашни заканчивались; всё чаще попадались изрезанные оврагами перелески и сосновые боры, пока, в конце концов, лес не занимал всю территорию, сливаясь единой линией с горизонтом. Он простирался к северу на огромное расстояние, пока не упирался, редея в холодное море, покрытое большую часть года льдом.
Уже рассвело, когда кавалькада с королевским гербом на штандарте остановилась у опушки шумящей листвой в порывах ветра дубравы, где был разбит походный бивуак принца. Дворовая челядь отправилась раньше, чтобы поставить шатры, натаскать воду и приготовить завтрак к прибытию его светлости наследного принца. Наскоро перекусив, Рональд не стал отдыхать а, нетерпеливо вышел из шатра, взглянув на взошедшее солнце, потрепав загривок вожака охотничьей стаи, крупного рыжего пса, с устрашающих размеров клыками. Его охотничий азарт казалось, передался остальным. Кони грызя удила, пританцовывали на месте, собаки злобно скулили, натягивая верёвки. Вскочив в седло, принц кивнул старшему егерю и тот, ощущая значительность момента, степенно расправив пушистые усы, протрубил в огромный древний рог, окованный почерневшим от времени серебром. Раздался низкий протяжный звук похожий на утробный рёв гигантского зверя. Услышав его псы, неистово залаяли, предвкушая кровавую забаву, а кони натянули поводья. Это было хорошим знаком; принц тронул шпорами бока своей пегой кобылы, и кавалькада из двух десятков всадников и полусотни собак тронулась в путь. Охота началась.
Держась за стремя всадника егеря бежали рядом, указывая дорогу. Наследника всегда поражала эта способность лесовиков, невысоких, жилистых, одетых в шкуры и оттого похожих на зверей, говоривших больше жестами, чем словами и смеявшихся беззвучным смехом. Лес они знали как свою собственную хижину, и если кто-то и мог дойти до его края, то, пожалуй, только они. Выйдя к клинообразной поляне, уткнувшейся широкой частью в овраг, отряд разделился примерно напополам: принц и дюжина его приближённых, в том числе и сир Генрих, вместо тяжёлых доспех одевший кольчугу, остались в засаде, спрятав коней на дне оврага, остальные же отправились к загонщикам.
Охватив полукругом огромный участок, те медленно приближались, производя немыслимый шум и неистово вопя. Вспугнутое зверьё выбегало на поляну и охотникам оставалось только расстреливать её из луков и арбалетов. Пока шла в основном мелочь: зайцы, лисы, енотовидные собаки, семейство диких кабанов, некрупные лани. Охотники били на выбор, по негласному правилу оставляя крупные экземпляры принцу, и вскоре вся поляна была устлана телами мёртвых или умирающих животных. Перед этим егеря несколько недель прикармливали дичь, оставляя в кормушках сено и овощи, поэтому зверья было много. Как травоядных, так и привлечённых ими хищников. Волки, рыси, ещё не залегшие в спячку нагуливающие жир медведи.
Было в этом что-то завораживающее, что привлекало Рональда, сделавшись его настоящей страстью: ожидание добычи, натянутая дрожащей струной тетива, полёт стрелы с разноцветным оперением, крик ужаса и запах крови. Жареная на вертеле дичь, хмельная компания приближённых и охотничьи байки – всё это было потом, как жертвоприношение проявившим милость богам, как неизменный атрибут победителя, но вот именно это ожидание с заряженным арбалетом завораживало юношу.
Выскочивший на поляну благородный олень был прекрасен, то был настоящий царь маралов: высокий, с мощной широкой грудью и огромными рогами. Тревожно поводя большими глазами в сети прожилок вен, он нюхал воздух и, пусть ветер дул со стороны загонщиков что-то настораживало этого короля леса. Не идя к узкой перемычке земли, соединяющих природным мостом в узком месте два глубоких оврага, рядом с которым притаились охотники, он повернул в сторону. Хотя крики загонщиков становились всё ближе, инстинкт самосохранения заставил марала свернуть от дороги к желанному лесу. Глядя на лоснящийся бок оленя, Рональд ждал, когда тот станет досягаем для стрелы, но даже после этого принц медлил, выбирая момент когда можно будет поразить цель одним выстрелом.
Вдруг в овраге захрапела лошадь, испуганная приближением хищника, совсем негромко по человеческим меркам, но ухо оленя уловило его. Марал рванул с места, принц выстрелил с секундным опозданием и арбалетный болт, вместо того чтобы пробить сердце вонзился в бок. Захрипев от боли, гигант понёсся напролом к оврагу, но охотники лишь проводили его взглядом, добивать королевский трофей ник-то не осмелился. Проклиная лошадь и конюха, принц бросился вслед за оленем, благо хлещущая из раны кровь указывала след. Свита принца последовала за ним, но сир Генрих, предостерегающе вытянул руку, и те отстали.
Быстрый и лёгкий на ходу Рональд шёл по следу зверя, рана была слишком серьёзной и погоня обещала закончиться быстро. Рыцарь, кряхтя и чертыхаясь, когда цеплялся ногою за корягу, шёл далеко позади, стараясь не терять принца из вида. Марал слабел; он падал, но каждый раз поднимался, забираясь всё дальше в густую чащобу. Преследователь видел это по примятой окровавленной траве, по багровым следам на стволах деревьев. Добыча становилась всё ближе и, готовясь к развязке так неудачно начавшейся охоты, принц поднял арбалет, уже видя голову непокорного великана на стене своей охотничьей залы.
Впереди слышался отчётливый шорох, вероятно гордый красавец, не имея сил, упрямо брёл вперёд и Рональд, повернувшись к наставнику, торжествующе улыбнулся. Он всё ещё улыбался, когда стрелы калёный наконечник вошёл ему в затылок, выйдя на переносице. Крик застыл у него на губах и, глядя на рыцаря мутнеющим взглядом Рональд упал. Заревев от отчаянья, сир Генрих рванулся к нему, перепрыгивая через поваленные деревья. Приложив палец к яремной вене на шее воспитанника, он замер, прислушиваясь. Он слишком много времени провёл на полях сражений, чтобы ошибиться в смерти наследника, но его сейчас интересовал уже не мёртвый принц, а его убийца. Впереди слышался удаляющий шорох листвы под ногами бегущих людей, но их количество мало волновало ветерана, выхватив из ножен меч, он бросился следом, намереваясь догнать их и заставить говорить перед смертью.
Миновав тушу умирающего марала, рыцарь побежал дальше. Когда-то он был хорошим бегуном на длинные дистанции, хоть с тех пор много воды утекло, сир Генрих всё ещё был в неплохой форме. Об этом говорило хотя бы то, что старый вояка всё ещё был жив. Убийцы разделились; рыцарь гнался теперь за тем, кто был ближе к охотникам. Дыхание сбилось, ветеран задыхался, но ненависть придавала сил; расстояние сокращалось, он ещё не видел бегущего, но слышал его сдавленное дыхание, шуршание подошв, ощущал кислый запах его пота. Внезапно шум впереди стих; пробежав с полсотни шагов, преследователь остановился в начале овальной поляны, высматривая убийцу. Сердце бешено колотилось, грудь вздымалась в такт частому дыханию, кровь стучала в виски и может быть, из-за этого рыцарь слишком поздно услышал шум падающего на него древа. Инстинкты сработали: в последний момент он отпрыгнул в сторону, но всё же толстой сучковатой ветвью ему придавило ноги ниже колена. В горячке происходящего он почти не почувствовал боли, вытянувшись во весь свой гигантский рост он схватил выпавший меч и двумя ударами срубил мешавшую ему преграду. От удара ноги онемели и не слушались, волевым усилием отогнав пелену боли, наконец-то настигшую его, он полз туда где, скрывая лицо накинутым капюшоном плаща, стоял человек, раскручивая пращу.
– Каналья, я тебя зубами рвать буду, – прохрипел великан, подняв голову. Выпущенный из пращи камень был последним, что увидел в этой жизни храбрый воин: взрыв боли разорвал голову, и тьма поглотила его, не дав увидеть лица своего убийцы.
***
Церемониальная зала королевского дворца Зелёного Дола была убрана поминальными лентами в честь объявленного траура. Два ряда из трёх пятнадцатифутовых колон поддерживали потолок, между ними висели огромные прокопченные люстры на сто восковых свечей, дававших достаточно света для королевских торжеств. Внутри было пусто, лишь два принца разговаривали у огромного полукруглого окна застеклённого крест-накрест витражом синего и красного цветов. Почти прямо под ним на небольшом возвышении, отделявшим эту часть от остальной, стоял уже сотни лет, сделанный в форме трилистника клевера королевский трон. Облокотившись на его почерневшую от времени спинку из морёного дуба Неман произнёс, не скрывая горечи утраты: – Вот так вот братец. Ничего не предвещало беды и чувствует моё сердце, это только начало.
– Не говори глупостей, – отмахнулся от дурных предчувствий собеседник, впрочем, не ощущая особой уверенности. Он мало походил на единокровного по отцу брата: Рей Гард был высоким, стройным русоволосым юношей, Неман, старше лишь на два года, оказался не так высок и заметно плотнее, чёрные волосы его вились от природы, а бородка уже успела изрядно отрасти. – На охоте такое с каждым могло случиться.
– Нет, – убеждённо затряс головой старший брат, – его убили из засады и только недалёкий человек может дать убедить себя в обратном. Будь это несчастным случаем, непреднамеренное убийство как-то можно было понять, но виновник не выказал себя. А потом расправились с бедным сиром Генрихом, раздавив его как таракана падающим деревом.
– Подточенные бобрами деревья тоже падают. Убить мужа царской крови это очень тяжкое преступление, да и кому выгодна его смерть?
– А ты что и впрямь такой наивный, что не понимаешь? – теряя терпение, повысил голос Неман. – Да кому угодно!
– Во всяком случае, не мне, хотя я и не знал его толком. Нас разлучили ещё в детстве, и мне Рональд помнится испуганным ребёнком лет десяти, с полными слёз глазами.
– Да, с этим не поспоришь, – уже спокойнее произнёс владыка Зелёного Дола. – В его смерти есть выгода многим людям, но в первую очередь для наших дядьёв и меня.
– И всё-таки ты едешь на его похороны.
– Да, потому я король пяти королевств, каким бы наш отец. Пусть даже пока и номинальный. А потом он мой брат.
– И мой! – воскликнул Рей Гард. – Возьми меня с собой или давай я поеду вместо тебя, ведь в его смерти мне нет выгоды.
– Поедешь, но потом. Теперь ты займёшь место бедняги Рональда, и я решу этот вопрос с лордами Роны. А пока будешь здесь представлять меня до возвращения. Только не разрешай уродцу занимать трон, достаточно того что он неплохо устроился на твоей шее.
– Ты не прав брат. Сириус не сидит на моей шее, он мой советник и друг. И он совсем не уродец, да, у него есть проблемы со здоровьем, но это не мешает его уму и проницательности, – нахмурился младший брат, заступившись за сына Хранителя библиотеки. В последнее время Сириус стал очень значительным человеком, практически третьим в иерархии Зелёного Дола и это изрядно раздражало Немана. Пользуясь именем Рей Гарда он ставил своих людей на казалось бы, не значительные, но ключевые позиции при дворе, в армии, в городской страже, среди сборщиков налогов и жрецов храма. Даже городской судья по слухам был чем-то обязан ему. Словно паук он опутывал тоненькими ниточками жизненно важные органы города, приобретая всё большее влияние, обзаведясь маленькой армией шпионов и осведомителей. Об этом принцу не единожды докладывал Мастер Тайного приказа; с этим нужно было что-то делать, похоже уродец заигрался в вершителя судеб, и пора было расставить всё на свои места.
– Надеюсь, ты не спишь как с женой со своим проницательным другом. Если это было бы так, то отец наш умер бы от огорчения во второй раз, – усмехнулся Неман, не удержавшись от колкости и продолжил, меняя тему: – Сегодня я уезжаю на похороны Рональда, какое-то время пробуду там, потом туда поедешь ты, а Сириус останется здесь, заниматься свитками библиотеки, как, и положено новому Хранителю. Такой у нас будет уговор с лордами Роны. – Эд Гард хотел было возразить, но Неман остановил его жестом руки: – Я так решил. И поверь мне, брат, так будет лучше для всех.
Неман ушёл, звонко цокая каблуками по плитам пола, и шпоры на сапогах позвякивали в такт его лёгких шагов. Солнце, выйдя в зенит, начинало скатываться за горизонт, лучи его не жаркие, но какие-то тревожно-тоскливые окрасили залу в странный цвет. Была одна половина её сине голубою, а другая пурпурно алой, словно залита кровью. Толи от осенней тоски, толи от неестественности этого окраса сердце Рей Гарда болезненно сжалось. Он задумчиво потирал заросший русой бородкой подбородок, раздумывая над услышанным. В череде событий, которые невозможно было предвидеть, жизнь его кардинально менялась, была слабая надежда, что после похорон Неман передумает, но не это по-настоящему тревожило юного принца. Честно говоря, он просто не знал, как сказать об этом своему другу.
***
Королевская процессия, растянувшись длинной вереницей по узкой дороге, сжатой с обеих сторон непролазной чащей вышла к большой овальной поляне, на которой было решено устроить ночлег. Боевые кони в чёрных попонах шли небыстрым шагом, не уходя в отрыв от нагруженных скарбом рабочих лошадок. Хотя в Роне принца обеспечили бы всем необходимым, он предпочёл пользоваться своим. Неман вёз с собой недельный запас провизии, повара, брадобрея – тех, кому он доверял, не боясь быть отравленным или зарезанным опасной бритвой. Впереди ехали два воина с королевскими штандартами, украшенными символом царствующего дома: стоящим в лазоревом круге белом единороге, величественно поднявшим голову с длинным шипом.
От Зелёного Дола до Роны было не больше полутора суток езды, но отягчённому поклажей обозу день понадобился лишь для того, чтобы добраться до границ королевства. Завтра к обеду Его Величество окажется на нейтральной земле, территория которой по давнему договору подлежала совместному использованию, никому конкретно не принадлежа. А потом ближе к ночи начнутся владения Роны. Об этом можно будет узнать по дорожным столбам с изображением соответствующих гербов, ведь пока все пять королевств формально были единым целым, и границы между ними отсутствовали.
Поляну для своих нужд приспособили бортники или кто-то ещё из лесных скитальцев, повсюду виднелись чёрные следы кострищ, да и сама она выглядела довольно ухоженной. Королевская челядь принялась рубить шесты для установки походных шатров, выкладывать провизию, таскать воду кожаными вёдрами из ручья неподалёку, разводить костёр и готовить походный ужин.
Стреноженных лошадей конюхи пустили на выпас; кони, раздувая ноздри, настороженно фыркали от доносящегося запаха притаившихся в дебрях хищников. Хотя дорога эта бала коротким путём, связывающим два королевства, встречных было немного. Торговцы и зажиточные люди предпочитали сплавляться по Лее, пусть дорога тогда заметно удлинялась, зато вероятность быть обобранному в лесной глуши сводилась к минимуму.
Банды грабителей, возглавляемых полумифической предводительницей, неуловимой Минорой наводили ужас на богачей, к бедным же относились лояльно, нередко даже делились отобранным добром. Кто-то говорил, что она ослепительно красива и при взгляде на неё мужчина тут же терял голову. А кто утверждал, что лет ей уже под восемьдесят, и это высокая толстая старуха с бельмом на левом глазу и короной усыпанной бриллиантами. Но скорее всего, ошибались те и другие. Атаманшу из живых никто не видел, лишь молва о ней разносилась по весям и от того казалась она подобной разбойничьему преданию. Возможно, и не было никакой Миноры, а «подвиги» приписываемые ей совершались разными ватагами лихих людей, списывавших свои грехи на «неуловимую» разбойницу.
В походном шатре Неман при свете свечи написал письмо с вестью о своём прибытии и, запечатав свиток сургучовой печатью, отправил с посланцем в Рону. День закончился, и можно было ложиться спать. Он уже собирался это сделать, когда неожиданная суета снаружи нарушила его планы.
Запоздалый гонец, спешившись с лошади, быстрым шагом направился к временной резиденции Немана, стоявшей особняком у края поляны, но часовые на входе преградили ему путь.
– Срочное письмо из Зелёного Дола, – воскликнул покрытый дорожной пылью запыхавшийся вестник, однако старший стражи лишь отрицательно покачал головой:
– Давай малец, я передам Его Величеству, когда он проснётся.
– Никак невозможно, дело настолько срочное, что я должен немедленно вести ответ. У вас найдётся быстрая лошадь, а то свою я, похоже, загнал.
– Лошадь-то найдётся, но будить короля я не буду, что бы там не стряслось. Садись и жди.
– Ты ответишь за это, чёртов демон, – молодой человек, невысокий, по-юношески стройный в запылённом камзоле и в сбитом на бок берете, со злостью пнул лежащее рядом полено и, бросая на стражу злые взгляды, присел на землю. В это время привлечённый шумом у входа наружу вышел Неман, щурясь со света в ночном мраке. Из низко нависших туч накрапывал мелкий дождь и горящие у входа факела не давали достаточного освещения.
– Что случилось? – требовательно спросил он и стражник, указав на гонца, хотел ответить, но тот опередил его, вскочив на ноги и успев церемонно раскланяться выпалил: – Ваше Величество. Из самого Зелёного Дола я мчался к Вам, едва не загнав лошадь, а этот истукан не пускает меня пред Ваши очи.
– Так давай же письмо, – встревоженно произнёс молодой человек; с почтительным полупоклоном «малец» протянул свиток напомнив: – Ответ мне нужен сейчас, а самое главное Ваш брат просил передать на словах.
– Да что же там такое стряслось?! – негодующе воскликнул Рональд. – Лея вышла из берегов и утопила всех этих бездельников, которых Уродец посадил, пользуясь нашим именем?
Мальчик молчал, однако по усталому решительному лицу его было видно, что он лучше даст изрубить себя на куски, чем промолвит хоть слово при посторонних.
– Хорошо, заходи, – после короткого раздумья сказал Неман, но стражник, преградил гонцу дорогу, собираясь его обыскать.
– Осторожнее сир, – безропотно произнёс тот, покорно разводя руки в стороны, – я с детства боюсь щекотки и могу, не сдержавшись, обмочить ваши сапоги.
– Не нужно, Галлер, ведь это всего лишь мальчишка, – делая ударение на первом слоге в имени, остановил его принц. Охранник посторонился, и гонец наконец-то вошёл в королевский шатёр, впрочем, ничем особо не отличавшийся от остальных, разве что более изысканным убранством. Сломав сургучовую печать, принц развернул свиток и удивлённо взглянул на парня: – Но здесь же ничего нет.
– Нет, Ваше Высочество, потому что всё самое важное я должен сказать Вам лично, – неожиданно сделав шаг вперёд, тот приблизился к Неману вплотную, и слегка привстав на цыпочки, зашептал ему на ухо. Одновременно выпустив из рукава камзола спрятанный клинок, юноша, вкладывая в удар вес и силу инерции движения, вонзил его по рукоять в левую половину груди молодого монарха. Неман умер мгновенно, лишь вспышка боли отразилась в расширившихся зрачках и тут же глаза его помертвели, словно огонь, горевший внутри него, угас. Зажав готовый вырваться стон из уст жертвы свободной рукой, убийца опустил падающее тело в стоящее рядом кресло и, вытащив из тела нож, отправился к противоположной входу стене. Взяв стоящую на столе свечу в залитом воском канделябре, он разрезал крепкую промасленную снаружи ткань и, выставив в щель руку, сделал три круговых оборота, защищая свободной ладонью пламя от дождя и ветра.
Вернувшись к покойнику, он положил безжизненное тело на пол и сев на его место, бросил на стол снятые перчатки. Взяв замеченный раньше кувшин с водой и чистое холстинное полотенце, не обращая внимания на шум начавшейся в лагере схватки, он достал из внутреннего кармана маленькую, с вида золотую баночку и, сняв крышку, закрыв глаза, принялся лёгкими движениями пальцев наносить мазь на своё лицо. Жестокий бой, разгораясь, дошёл да своей кульминации, во время которой несколько арбалетных болтов пробив покров, влетели внутрь, а потом стал стихать, откатившись к окраинам лагеря.
Спустя несколько минут кожа на лбу и скулах вдруг пошла морщинами, став отслаиваться по контуру лица. Выждав немного, убийца снял её, как снимают карнавальную маску, затем тщательно умылся, насухо вытерев кожу. Внешность его изменилась кардинально. Вместо круглощёкого юноши теперь это было лицо женщины средних лет с ямочками на щеках. Оно не было излишне худым или не в меру полным, гусиные лапки морщин у глаз говорили что время не щадило её привлекательности. Пожалуй, эту решительную даму можно было назвать красивой, но впечатление портили затаённой печалью глаза, придававшие образу суровое выражение. Обладательница таких глаз вряд могла быть счастливой.
