скачать книгу бесплатно
«Мало ли что случиться может, – думал боярин. – Великий князь на плаху голову боярскую положит без раздумий. Хоть и опальная жена великая княгиня и бывшая царица, но жена. Да и мало ли как повернётся. Род Сабуровых, хоть и не самый многочисленный и богатый, но и не последний на Руси. Куда ни кинь, везде клин».
Поблагодарив воеводу, Тищенков распрощался с ним до утра. Постоял на улице, посмотрел на месяц, подышал морозным воздухом и пошёл к жене.
– Как расположился? Все ли приказы отдал? – спросила Марьюшка, надёжный спутник и любимая женщина.
– Посты разъездом отправил, возки под охрану взял. Воевода местный мне не нравится, услужлив на виду, а сам глазами так и ест. Помимо нас в Москву докладывать будет обо всём происходящем. Осторожнее с его женой будь, лишнего не говори. Завтра поутру на молитву ступай, помолись, дождись княгиню. Увидишь её, спроси, куда скарб отвезти? Поговори, окажи уважение и заботу. Может, пожеланья у неё какие будут? Да и грамоту царя мне отдать ей нужно. Перед отъездом сам мне вручил и наказал на месте представить. Как сама себя чувствуешь, не растрясла дитё?
– Нормально всё у меня, Тихон. Дорогу легко перенесла, да и плоду всего три месяца. Княгиню жалко, говорят, насильно постригли, – ответила Марьюшка, готовя постель.
– Дело не наше, царское, меньше говорить будем, дольше поживём. Давай спать, устали в дороге, утром разбираться будем, как жить и служить дальше.
Ночь прошла без происшествий. Жена боярина Тищенкова с заутренней молитвы пришла радостная. С порога объявила, что великая инокиня ждет боярина. Кроме того, сообщила, что Соломония, по новому обращению инокиня София, милостиво с ней поговорила и просила, чтобы чаще заходила, не чуралась. Справилась о здоровье, впервые заметила её состояние, поинтересовалась, на каком месяце ходит. Кого ждём и желаем, уточнила. Приказала, чтобы скарб её в монастырь отправили, все три возка на монастырский двор определили.
Боярин внимательно выслушал, немедля собрался и последовал в монастырь. Прибыв, был допущен без волокиты, видно, что ждали. Вошел в церковь, помолился, затем, выйдя из храма, увидел бывшую великую княгиню, гулявшую по монастырскому двору в сопровождении настоятельницы. Видимо, знакомилась с монастырём. Тищенков подошёл, низко поклонился, попросил выслушать. Получив разрешение, вручил грамоту Великого князя. Великая инокиня грамоту взяла, внимательно посмотрев на Тищенкова, прочла не торопясь.
– Откупился муж бывший, государь наш Василий Иоаннович. Сёла Вышеславское и Борисовское со всеми починками дарит, – обратилась она к настоятельнице, – о чём в этой грамоте писано.
– Где эти сёла, не знаешь, боярин? – спросила инокиня у Тищенкова.
– Неизвестно мне, государыня, – ответил Тищенков, уважительно кланяясь.
– Недалече здесь, матушка-государыня. Верстах в тринадцати от Суздаля село Вышеславское, а в двадцати верстах – Борисовское. Сёла хорошие! – ответила, обрадованная подарком, настоятельница.
Она справедливо полагала, что сёла, полученные от московского государя, принесут хороший доход монастырю, так как самой инокине деньги теперь были ни к чему.
– Не кланяйся более, боярин. Не государыня я тебе. Инокиня я, в постриге София. Жена у тебя умная, смотрю, язык за зубами умеет держать. Пусть чаще ко мне приходит, по нраву мне. Не против? – обратилась к боярину бывшая княгиня.
– Нет, госуд….. Нет, матушка. За честь почту! – ответил он и поклонился.
– Вот и хорошо. Завтра в это время запряги и подготовь возок свой, мы с ней поедем в село Вышеславское, если оно недалече. Сам сопроводишь конно, охраны много не бери. Если не против, конечно, – с этими словами она, перекрестив боярина, повернулась и пошла по дорожке вглубь монастыря в сопровождении настоятельницы.
Весь день прошёл в хлопотах. Тищенков снял две избы, заплатив хозяевам, которые с удовольствием согласились за хорошую плату съехать к родственникам. В одной, похуже, поселил боевых холопов. Во второй сам поселился с женой. Близкие отношения с воеводой решил пока не налаживать. Своим людям поставил задачу задерживать всех людишек, неважно, какого чина будут. Кто на Москву или Владимир вдруг соберётся или из Москвы и Владимира ехать или идти будет. В связи с этим он поставил три разъезда, все на дорогах в сторону Москвы и Владимира, чем вызвал недовольство воеводы, который не понимал, зачем такие опасения по поводу охраны инокини. Выслушав воеводу, ссориться с ним не стал, но и приказ не отменил, сославшись на государев указ головой отвечать за безопасность инокини, матушки Софии. На следующий день в установленное время боярин Тищенков выехал в село, сопровождая великую инокиню и свою супругу. С собой взял одного боевого холопа, не хотел снимать разъезды. Местечко действительно оказалось на расстоянии тринадцати верст от Суздаля. Только зимняя дорога была плохой, поэтому ехали дольше, чем было бы возможно. Через три часа добрались. Бывшая великая княгиня село осмотрела, отдала указания старосте по поставкам продуктов в монастырь. К вечеру вернулись в святую обитель, ещё засветло.
Отношения между инокиней и его женой складывались добрые, всё время, пока ехали в село и обратно, они живо о чём-то о бабьем разговаривали. Иногда даже весело посмеивались.
Прошло три месяца, наступила весна. Время в Суздале шло долго, после московского веселья в провинции было скучно. Но делать было нечего, отмены приказа государя о службе при монастыре не было. Дошли слухи о свадьбе Великого князя с Еленой Глинской, дочерью литовского князя Василия Глинского, по прозвищу – Тёмный. Сам Василий Глинский к этому времени уже умер, поэтому опекуном был дядя, князь Михаил Глинский. Они оба в своё время бежали в Москву после неудачного мятежа 1508 года против великого литовского князя Сигизмунда. Свои высокие места умудрились при московском дворе найти и занять. Михаил Глинский и раньше был на высоком положении при дворе государя, Великого московского князя Василия Иоанновича, а теперь и подавно стал самым близким другом.
В положении Тищенкова свадьба ничего не изменила. Служба неизменно продолжалась тем же чередом. Один раз съездил во Владимир, привёз подарки жене. Не забыл подарками одарить инокиню и настоятельницу.
Отношения между женой и инокиней Софией с каждой неделей улучшались, виделись они ежедневно. Жене ходить пешком стало уже неудобно, шёл шестой месяц положения. Поэтому она ездила в монастырь в возке. По праздникам Тищенков и сам бывал в монастыре для молитвы. Жизнь протекала незамысловато, тихо, в спокойствии и благочинии.
Но однажды спокойствие закончилось.
– Поговорить с тобой хочу о важном, – таинственно сказала Марья однажды, вернувшись от великой инокини.
– Говори, послушаю тебя, любовь моя, с удовольствием, – весело ответил боярин, думая, что жена желает поговорить о предстоящем появлении на свет ребёнка.
– Великая княгиня в положении от царя и бывшего мужа! Плоду тоже примерно шестой месяц пошел. Как и мы, ждёт мальчика, наверное, в одну неделю на свет Божий родятся.
– Ты что придумала? Как это? В каком положении? Что же теперь будет? Как Великий князь на это посмотрит? Беда! Так у него наследник появится! Но он же Елену Глинскую под венец привёл? – спросил боярин, ужаснувшись.
– Так и есть, сама мне сказала. По срокам у неё всё сходится, дитё от Василия Иоанновича! Просьба у неё к нам, необычная и великая.
– Какая просьба? – настороженно спросил боярин.
– Просит взять ребёнка к нам в семью, вывезти его отсюда и воспитать как своего, как родного. Матушка княгиня всё продумала. Рожать будем в одно время примерно. Если Господь даст, дети родятся здоровыми. Никто не должен узнать, один ребёнок у нас родился или два. Я с этой целью живот укутывать буду, чтобы казался больше. Если соглашаемся, ходить к ней перестаю. Она сама знак даст, когда нужна буду, после рожденья дитё передаст нам. А сама как бы его похоронит! Скажет, что умер, могилу никто не посмеет беспокоить. Да и приказа такого никто не посмеет дать.
– А как же настоятельница, она что, молчать будет или поминать якобы умершее дитя не станет? А если будет поминать живого человека с целью укрывательства истины, так это грех великий! – спросил удивлённый и испуганный Тищенков, в нервном состоянии заходив по избе.
– Настоятельница – не наша головная боль. Княгиня сказала, что всё решит с матушкой настоятельницей, это дело богоугодное. Уничтожат князья Глинские высокородное дитя. Зачем им сабуровский наследник на троне? Матушка София сказала так: как только ребёнок родится, она письмо Великому князю отправит. Там отпишет, что смирилась со своей участью. Напишет, что ребёнок родился и умер сразу, а она остаток своей жизни проведёт в замаливании грехов людских. Будет молиться о судьбе княжества и о Василии Иоанновиче. Благословляет его на счастливый брак и зла не имеет. Там же попросит, чтобы отпустил он нас со служения в Суздале и позволил уехать в вотчину, в Белёвское княжество. Оно удельное, московским боярам недоступное. Совсем недавно от Великого Литовского княжества отошли, там рука Глинских дитё не достанет.[1 - Феодальное княжество в верховьях реки Оки, входившее в Одоевское княжество-государство под правлением Литвы. Только в 1494 году белёвские князья, по рождению Рюриковичи, перешли под власть Москвы.]
Бывшая княгиня прожила с государем Василием Иоанновичем почти двадцать лет. Знает его хорошо и считает, что Великий князь поступит так, как она скажет и попросит, потому что любил он её и любит до сих пор. Просто не мог по-другому, бояре заставили, заговор тёмный свой воплотили. Думный боярин и главный советник Великого князя Иван Шигона-Поджогин всему виной. Он главный был в обвинениях в колдовстве и знахарстве против великой княгини Соломонии и насильно принудил её к постригу. Если и будет государь догадываться, что дитя родилось и не умерло, противиться этому не будет, промолчит.
Кроме того, попросит она, чтобы отписал государь Василий Иоаннович белёвскому удельному князю Ивану Ивановичу чтить нас и защищать![2 - Последний самостоятельный князь Белёвского княжества. В 1558 году царь Иван Грозный сослал его в Вологду, где он умер бездетным. С его смертью удельное княжество прекратило существование.]
– А что далее делать? – спросил боярин в тягостном раздумье.
– Просит инокиня воспитать её дитё как настоящего знатного воина, искусного в военном деле. Когда совершеннолетия достигнет, всё рассказать ему без утайки и перстень отдать старинный, ордынский. Перстень непростой, с тамгой предков, родовым фамильным знаком татарских мурз, а потом уже московских бояр Сабуровых. Кроме того, напишет именную грамоту, подтверждающую его высокое рождение и права. Деньги и драгоценности великие она нам даёт на воспитание ребёнка. Что скажешь, Тихон? – с волнением спросила жена у боярина Тищенкова.
– Боязно мне, против государя пойдём. Страшно, а если узнает кто? Тогда не сносить головы. С другой стороны, может, и правильно это, спасти ребёнка. Воспитаем как своего. Белёвское княжество удельное и самостоятельное, нас там никто не достанет, если князь белёвский не выдаст. Всё будет ясно по письму государя и Великого князя. Если отпустит с миром в вотчину, значит, великая инокиня права. Если нет, то головой своей ответим. Так тому и быть! Завтра сообщи великой княгине, что на всё её воля, мы согласны. Дай Бог, всё получится, – ответил боярин Тищенков, решившись на великое тайное дело.
Глава 6 Побег каторжников
Новый день не принёс генералу Муратову никакой радости. Утром помощник начальника губернского жандармского управления Иван Иванович доложил о результатах ночного наблюдения за домом мещанина Пышкина.
Наблюдение, обыск и допрос его самого и родных результатов не дали. В ходе полицейской операции было выявлено, что задержанный занимается скупкой верхней одежды, как старой, так и новой, возможно, и краденой. Скупку он проводил от случая к случаю, если подворачивался выгодный коммерческий интерес. Вещи скупал очень дёшево, наживаясь на нужде обывателей, продающих последнее. Покупку краденых вещей мещанин отрицал клятвенно. Всё скупленное отправлял в швейный цех, там вещи перешивали и давали им новую жизнь, затем продавали на базарах и рынках в ближайшей округе, в том числе вывозя для продажи в Белёв, Алексин и другие уездные города. Для этой цели Пышкин нанимал от случая к случаю приказчика.
Обыск жилья помощника редактора, мещанина Шламова, тоже ничего не дал. Следов грабежа не было, всюду был порядок. Жилец был чистюлей и следил за своим местом проживания достойно. Пышкин пояснял, что Шламов задолжал ему за последние два месяца, видимо, поэтому и написал кляузу. Клялся, что к его пропаже не причастен, понятия не имеет, где находится данный господин. В целом отзывался о помощнике редактора как о человеке степенном и порядочном. По его словам, сам Шламов в дом не приходил уже несколько дней, чего за ним ранее не замечалось.
– Может, дама у него какая есть, у этого господина Шламова, – спросил Муратов у Ивана Ивановича.
– Эту версию тоже отрабатываем, пока результатов нет. Никто из его приятелей про даму сердца не знает.
– А что, Иван Иванович, на наш запрос в Орёл ответ пришёл?
– Так точно, ваше высокопревосходительство.
– Что там? – спросил генерал.
– Как ребёнка орловского тюремного начальника обвели вокруг пальца, оказался жадным до денег. Про честь мундира и отечество забыл в миг, когда запахло золотым тельцом. Я принёс ответ для ознакомленья.
– Хорошо, прочту. Сегодня московским поездом титулярный советник Тулин с помощником прибывает. Следует в третьем классе, под прикрытием, в образе уголовных босяков с хитровской площади, может, и в гриме. Должен поселиться в ночлежке в Чулковской слободе. Как стемнеет, проведите проверку в ночлежке с пристрастием, хорошую полицейскую облаву. Тулина и помощника его арестуйте, и ещё кого-нибудь вместе с ними за компанию. Хватайте самых дерзких, подозрительных и опасных, человек шесть, не меньше. Причину придумайте сами. Как возьмете босяков, сразу тащите в управление. Тулина поместите вместе со всеми задержанными. Полицейскую операцию сам возглавь, не могу никому это дело доверить, очень важное. Розыск мещанина Шламова продолжайте, описание всем дворникам раздайте, агентам, филёрам. Мещанина Пышкина на три дня закройте в камеру, если факты скупки краденого не подтвердятся, отпустите. А если подтвердятся, то действуйте по закону.
– Ваше высокопревосходительство, так к нам группа с сыскного отделения Москвы приезжает? Я так понимаю, по поиску Ерша и его подручных. Но ведь уверенности в том, что Ерш в Тулу соберётся, никакой нет, я думаю, что он в бега уйдёт. Зачем нам эта группа?
– Знаете, Иван Иванович, если в Туле группа не понадобится в операции по поимке уголовника Ерша, титулярный советник Тулин всё равно пригодится. Другую работу, пользуясь случаем, ему найдём, по его специфике. Лишние специалисты розыска всегда пригодятся, у нас-то уголовного сыска нет, одни жандармы и прочие. Хочу, чтобы Тулин в местный уголовный мир вошёл, своим там стал. Для этого и ночлежка, для этого и облава. Потом побег ему устроим, подскажем, куда бежать и с кем связаться. Те, кого с ним возьмёте, свидетелями будут в его уголовных делах и поступках, что подтвердят в тульском деловом мире, определив его уголовный авторитет.
– Как узнать Тулина, если в гриме будет? – уточнил помощник.
– Он сам вас к задержанию спровоцирует, так как знает про облаву, в Москве задачу получил. Всё ясно?
– Всё предельно понятно, – ответил жандармский офицер.
– Вот и выполняйте! Желаю удачи!
После убытия помощника генерал Муратов взял представленный документ, присланный из полицейского управления города Орла и начал внимательно изучать. Содержание было следующим: «Весьма секретно. Начальнику жандармского управления города Тулы.
По вашему запросу сообщаю. Второго апреля сего года был задержан в уездном городе Мценск Орловской губернии преступник, совершивший ранее ограбление купца второй гильдии Фанасьева.
Обстоятельства следующие: Данный купец месяц назад следовал после коммерческих дел из уездного города Чернь Тульской губернии в город Мценск. При нападении был убит его приказчик, служивший в этот день за кучера. Сам купец выжил, но получил ранение по касательной в область груди. Время было вечернее, преступники испугались приближающейся пролётки, в связи с чем проверить состояние ограбленного поленились или не успели. Тем более что, по словам купца, лежал он весь в крови, не столько в своей, сколько в крови приказчика, боясь пошевельнуться. Возможно, преступники подумали, что купец мёртв, в связи с чем и проверять не стали. После ограбления нападавшие скрылись с места преступления, уйдя по просёлочной дороге. Однако через месяц пострадавший признал нападавшего на него человека на базаре в городе Мценске. Купец виду не подал, но немедля организовал наблюдение через своего доверенного человека. Ему удалось выяснить, где остановился данный преступник, после чего через час постоялый двор был окружён. Задержание проводило губернское жандармское управление города Орла. Помощь оказывала уездная полиция. В ходе захвата преступник оказал вооружённое сопротивление. С ним находились два близких человека, оба были убиты при задержании. В ходе полицейской операции главарь банды был ранен в правую руку, захвачен и помещён в Орловскую тюрьму. При проведении следствия выяснилось, что задержанный – не кто иной как Михаил Иванович Ерш. Дворянин Тульской губернии из города Белёва. Родственников нет, родители были убиты при невыясненных обстоятельствах во время ограбления дома несколько лет назад. До 1881 года данный дворянин служил в уланском полку в звании корнета. Разжалован в рядовые и лишён дворянства за пособничество в покушении на жизнь императора Александра II, но бежал и скрылся от наказания. Бывший дворянин Ерш дал показания, что ограбил купца и убил его приказчика из-за ненависти по классовому признаку. В других преступлениях не сознался, шайку выдать отказался. Следствие не смогло предъявить улик, так как свидетелей не было. Предполагается, что совершил не меньше десяти нападений и ограблений в 1881—1882 годах. Именно такое количество ограблений произошло в это время на дорогах и в домовладениях Орловской, Калужской и Тульской губерний. За эти годы было убито трое купцов и семь человек прочего близкого к ним люда.
Второго мая осуждённый Ерш бежал из Орловской тюрьмы с помощью надзирателя, Василия Борундуя, который является обнищавшим мещанином из города Нахичевань-на-Дону. Списан с военной службы из нижних чинов того же уланского полка по состоянию здоровья в 1881 году. Ранее, около полугода назад, устроился надзирателем в Орловскую тюрьму общего назначения. Характеризовался положительно.
В конце апреля надзиратель Борундуй представил начальнику тюрьмы схему местности, якобы обнаруженную им при обыске камеры Ерша. Ерш был вызван к начальнику тюрьмы на допрос. В ходе допроса арестант подтвердил, что между городами Орлом и Мценском закопано награбленное золото. Якобы схему он рисовал, чтоб не забыть, где оно спрятано, и имел целью передать данный чертёж на волю подельникам. Ерш предложил начальнику взять золото, а ему помочь с более лёгким осуждением, так как знал, что ему грозит бессрочная каторга. Он попросил начальника тюрьмы посодействовать ему в замене предполагаемой каторги в Сибири на один из тюремных централов в центральной полосе. Тот согласился, но вначале попросил представить закопанное золото. На это Ерш дал добро и своё слово.
Второго апреля рано утром начальник и два надзирателя, одним из которых являлся Борундуй, вывезли Ерша из тюрьмы. Направились к городу Мценску. В ходе движения, под угрозой револьвера, Ерш и Борундуй связали начальника тюрьмы и второго надзирателя, затем бросили в лесу, пообещав вернуться с золотом. Связанные освободились только к вечеру с помощью случайного крестьянина. Добравшись до города Орла, четыре дня не докладывали, ведя поиск лично. Факт отсутствия преступников выявлен следователем, проводившим дознание Ерша. Тюремный начальник и его помощник, надзиратель данной тюрьмы, задержаны и помещены под арест. Имеется информация, что Ерш и пособники будут забирать награбленное в местах предполагаемых тайных схоронений. Кроме того, не исключено появление Ерша в Туле. В камере Ерша найдены остатки тульской газеты «Губернские новости» со статьёй за подписью некоего Архивариуса. Суть статьи неизвестна, так как остатки газеты подвергались тщательному уничтожению. По малому клочку газеты удалось определить автора статьи и название газеты. Предоставляю по вашему запросу. С глубоким уважением, начальник губернского жандармского управления города Орла».
Прочитав данное письмо, Муратов задумался.
Мысли, бегающие друг за другом в голове жандармского генерала, говорили следующее: «Да, я не ошибся! Очень правильно сделал ещё до получения этой информации. Пользуясь расположением директора государственной полиции Плеве, смог выпросить группу из сыскной части Москвы. Спасибо Вячеславу Константиновичу! Этот Тулин, хоть и не всегда делает всё правильно, но определённо мозги имеет. Да и нет здесь никого поумнее его, кроме того, тульской публике неизвестен. Вот ему и поручим основную работу провернуть. Этого Ерша на живца, как рыбу, брать будем».
Глава 7 Ночлежка нищих и облава
Евграф Михайлович Тулин и Егор Егорович Кротов, как и было приказано, решили следовать в Тулу в вагоне третьего класса. Особо гримироваться не стали, сыщик посчитал это лишним. Оделись в простую одежду – бекеши, шапки и сапоги. Имели вид городской, московский и по-босяцки весьма щеголеватый. Одежда была не новой, но добротной и чистой, при себе имели потрёпанные, но крепкие баулы. Накануне выезда поработали с причёсками и бородами. Вместо аккуратных и ухоженных, они превратились в неровно подстриженные и спутанные. Бриться не стали, и поэтому лица имели почти двухдневную неухоженную щетину. На пальцы надели по бронзовому перстню-хулигану с открывавшимися рваными краями, таким украшением можно было и порезать выбранную жертву или обидчика. Егор Егоровичу нарисовали синяк под левым глазом, используя обычную серу от спичек и чёрный карандаш. Кроме того, как надзиратель признался Евграфу, хорошенько употребив водки для пользы полицейского сыска, Кротов специально приложился к косяку двери. Теперь у него в дополнение к специально нарисованному медленно появлялся настоящий синяк под правым глазом. От надзирателя нещадно пахло перегаром, видимо, пользуясь случаем работы над образом злодея, он явно переборщил с употреблением зелёного змия.
Сыщики обзавелись паспортами прикрытия, за одну ночь нарисованными в сыскной части специальным умельцем, находящимся на содержании у московской полиции. Тулин числился Семёном Михайловичем Ложкиным. Егор Егорович – под своим именем и отчеством, но по фамилии Вошкин. По паспортам следовало, что оба отпущены из Владимирской губернии на заработки. Служебные документы были спрятаны, зашиты в бекешу. Имелись и револьверы, укрытые в складках одежды под левой рукой, кроме того, взяли и по хорошему ножу на всякий случай.
До вагона их специально сопроводили на отдалении переодетые агенты из сыскного отдела, не посвящённые в детали полицейской операции. Сыщик опасался, что его и Кротова благодаря залихватскому босяцкому виду может задержать полиция для выяснения личности, что могло помешать задуманному. Но этого не произошло, и они уверенно прошли в полный обывателей душный вагон, пугающий своей грязью, запахами и всевозможными звуками. Егор Егорович своим злобным видом и запахом водочного перегара успешно распугивал публику, которая сразу же при его появлении молчаливо давала возможность прохода через плотно стоящих, суетящихся над размещением личного скарба и уже спокойно сидящих обывателей, как только Кротов появлялся возле них. Пассажиры активно галдели, грызли семечки, поедали скудную пищу. Пахло чесноком, квашеной капустой, прогорклым маслом и человеческим потом давно не мытых тел. Многие курили дешёвый табак, стряхивая пепел перед собой, не обращая внимания на стоящие общественные пепельницы, предназначенные для предотвращения возможного пожара. Публика в вагоне была очень простая. По виду можно было определить, что ехали сплошь крестьяне и рабочие, но имелись один священник в старой рясе и человек интеллигентного вида, возможно, учитель, который испуганно сидел на скамье, держа в руках саквояж.
Следуя через вагон, Евграф невольно обратил внимание ещё на одного пассажира. По ходу их движения с Кротовым уже расположился на сиденье хорошо одетый и уверенный в себе человек среднего возраста, по виду приказчик или зажиточный горожанин. Он обладал крепкой фигурой, большой бородой и здоровыми кулачищами, а на левой щеке был большой шрам, полученный, видимо, от ножа.
Сыщик и надзиратель, не церемонясь, прошли в самый край вагона, изучая всех присутствующих. Присели с вызывающим видом, развалившись на жёстких сиденьях, лицом к другим пассажирам. Соседи сильно потеснились, недовольно освобождая им большую часть скамьи, молча и с опаской осматривая попутчиков. Дорога была длинной, поэтому Тулин решил поспать, пользуясь случаем, такого же мнения был и напарник. Найдя удобное положение на деревянных скамейках, они закрыли глаза и погрузились в дрёму. Неизвестно, сколько они спали, но проснулись от истошного бабьего крика.
– Ой, посмотрите, что творится? В белый день грабят! Караул, убивают, помогите Христа ради!
Евграф открыл глаза и внимательно осмотрелся. Кричала толстая и неопрятная баба, сидящая с грязными баулами через пять мест от них. Его взору представилась такая картина.
Трое скудно одетых обывателей неясного сословия, видимо, вошедшие в вагон на какой-то промежуточной станции, пытались отнять саквояж у интеллигента. Один из них уже держал в руках чей-то чемодан, другой – хороший тулуп. Скорее всего, они уже обобрали некоторых пассажиров. Интеллигент сопротивлялся, держа саквояж двумя руками, и испуганными глазами смотрел на обидчиков. Лица залётных ничего хорошего ему не обещали. Кротов, проснувшийся одновременно с Евграфом, вопросительно посмотрел на сыщика.
«Вмешиваться нельзя, иначе себя раскроем, так как неизвестно, кто из пассажиров едет до Тулы. Потом тульским босякам обязательно станет известно, что кто-то в вагоне помешал грабить народ, народная молва любые расстояния преодолеет, и получится – мы не по правилам живём. Что же делать? Оказывать поддержку нежелательно, но интеллигента жалко!» – подумал Тулин.
Неожиданно на помощь пришёл случай. К поездным грабителям, расталкивая орущих и галдящих баб, подошёл именно тот мужчина среднего возраста с бородой, шрамом и огромными кулаками, на которого обратил внимание сыщик при посадке.
– А ну-ка, осади, ретивые, не тронь человечишку. Оставь учителя, не балуй! Он наш, скуратовский, – сказал неизвестный попутчик, дерзко обращаясь к грабителям.
– Ты что, увалень деревенский, дырку в брюхе желаешь? – ответил один из них, ухмыляясь.
– Оставь его, Феня. Это скуратовский трактирщик, уважаемый в Туле человече. Постоялый двор с харчевней на окраине города содержит, – сказал один из грабителей.
– Ща, оставлю обоих голубков рядышком навсегда, – ответил грабитель по кличке Феня, незаметно доставая нож.
Остальные двое грабителей, бросив вещи, тоже приготовились к драке. Евграф решил оказать помощь этому странному смельчаку, не побоявшемуся выступить против налётчиков.
Во-первых, он понял, что грабители – не туляки. Поэтому риска поссориться с уголовным миром до начала операции не было. А во-вторых, трактирщики почти всегда были связаны с криминальным дном города, а это могло очень пригодиться. По виду этого представителя профессии трактирщиков, он был далеко не прост, что и заинтересовало Тулина. Сыщик показал незаметный знак Егору Егоровичу, содержащий призыв вмешаться в ситуацию. Тот понял и радостно улыбнулся, видимо, ему порядком надоела эта история с грабежом простых обывателей и нарушением законов Российской империи.
Незнакомец-трактирщик не видел, что грабитель по кличке Феня за спиной держит нож. Поняв это, Евграф показал этому смельчаку, вставшему на защиту интеллигента, особый знак рукой – финяк, для чего большой палец правой руки вытянул, указательный направил прямо, остальные прижал к ладони. Этот знак, известный только обитателем трущоб и подворотен, означал нож. Тот понял значение тайного знака и напрягся для отражения удара. В этот момент Евграф и Егор Егорович встали и быстрыми движениями нанесли одновременные удары в челюсть двум подручным поездного вора.
Кротов бил по-деревенски, сбоку, с ухарским кулачным размахом, а Евграф впервые опробовал удар «чао чуй» – «всплывающий кулак», которому его обучил мастер Чан. Суть его заключалась в нанесении быстрого удара снизу вверх, сделал он это с определённым выдохом и криком «чао чуй». Сыщик, конечно, мог и по-простому, как учили в императорской армии во время уроков французской борьбы, но решил по-новому, по методике китайского учителя мастерству уи. Уж очень ему хотелось доказать надзирателю преимущества своего нового увлечения. Противники рухнули на пассажиров, пытающихся уклониться от падающих на них тел. Толпа обывателей одобряюще закричала, поддерживая Тулина, Кротова и трактирщика. Особенно старалась прежняя баба. Видя это, грабитель Феня сделал выпад в направлении трактирщика, пытаясь нанести удар ножом в живот. Но тот легко уклонился, выбил нож и в свою очередь ударил налётчика. Все трое неудачных воров оказались на грязном полу, воя от боли и злобно смотря снизу на трактирщика и неожиданных его помощников.
– Оставьте всё отнятое у людишек и валите, – сердито заявил трактирщик.
Пострадавшие грабители медленно поднялись и, с ненавистью смотря на защитников интеллигента, решили убраться.
– Благодарю, робята. Смотрю, цепкие вы. Будете в Скуратовских двориках, заходите в постоялый двор «Орловский тракт». Меня кличут Агеем, – заявил трактирщик, обращаясь к сыщику, не обращая внимания на слова благодарности интеллигента.
– Договорились. Будем там, заглянем, – ответил Евграф.
Остальная дорога прошла без подобных историй. Обыватели-пассажиры успокоились и зажили прежней жизнью. Через час прибыли в Тулу. На вокзале висело описание Ерша и Борундуя с заголовком: «Внимание! Беглые». В нём обещалось материальное вознаграждение при сообщении данных об их местонахождении.
– У меня другой план созрел, Егорыч. Глупо это – в Чулковку ехать. Заметут нас вечером жандармы, и что дальше? Потом придумает Муратов, как нам сбежать. И что? Как объяснять местным босякам потом станем, что мы не заодно с жандармами. Они же после побега должны весь город перекрыть, а это нам руки свяжет. Как мы своими станем среди всей этой хевры уголовной? – задумчиво сказал сыщик.
– Что предлагаете, Семён Михайлович Ложкин? – сказал, улыбаясь, надзиратель Кротов.
– Есть у меня одна мысль, Егор Егорович Вошкин. Ночлежки поменять! Тем более, у нас в Скуратовских двориках теперь товарищ появился. Нам надо к нему поближе быть. Ночлежек в Туле две или три. Поедем в окрестности Всехсвятского кладбища. Там есть одна, как раз на окраине города. В прошлом году я мимо проезжал, заприметил. Оттуда и до Скуратовских двориков недалече. А если всё сложится хорошо, как я задумал, то завтра нас всё дно города знать будет и уважать. – ответил Евграф, улыбнувшись в ответ.
К ночлежке они добрались на самом дешёвом извозчике, с которым могли сторговаться. Для этого вначале дождались, пока поток пассажиров убудет с вокзальной площади, а потом долго торговались с теми, которые остались без работы. После длительных препираний с мрачным и невзрачным извозчиком наконец-то поехали. Пролётка была потрёпанной, лошадь изможденной, а сам извозный угрюм и неразговорчив. Через четверть часа подъехали к ночлежке. Вышли, осмотрелись. Здание было небольшим, по сравнению с московскими ночлежными домами. В тех могло одновременно разместиться до пятисот посетителей в каждой, а в этой, тульской, человек от силы шестьдесят.
– Что молчишь, лихач? Как дела у Левши? – спросил сыщик, выйдя из пролётки, расплачиваясь за поездку.
– Какого такого Левши? Такого легкового извозного не знаю, – ответил оторопевший извозчик.
– Ну ты и тёмный человек. Мастеровой это, в Чулковке живёт. В Англию с императором ездил по делам, блоху подковал и танцевать заставил.
– Незнамо мне это, бредите вы, ребята. Мастеровой с императором? За дурня меня держите? – ответил непонимающий извозчик и понуро покатил дальше, что-то ругательное бормоча себе под нос.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
