скачать книгу бесплатно
Товарищ – на минуточку… У вас
случайно – не моя?.. Нет?.. А похожа…
Эй ты – в берете! Голову отдай…
Да не моя, сам вижу… Пошутил…
(Ищет.)
Тут нет… Здесь – тоже… Может быть – в углу?
(Выметает из угла мусор.)
Какие-то бумажки, пробки, стружка.
Допустим – содержимое. Но где же
сама шкатулка?.. Не соображу.
(Пауза.)
А! поживу пока без головы.
Ведь есть же безголовая селедка
копченая в продаже – и берут.
А руки где?.. По счастью, руки – тут.
Вот правая. Рычаг и семафор,
который изначально указует
высоким жестом, подражать которому
стремится всякий юноша, который…
(Прикручивает правую руку.)
Ура! Живет и действует. Моя!
Теперь поставить надо каждый палец
на место и защелкнуть на замок.
(Щелкает пальцами поочередно. Боксирует правой.)
Можно сказать, вооружен рукой.
Безрукий или устрица теперь
Мне могут позавидовать, возможно.
Безрукий, правда, может бить башкой
иссиня-бритой и хватать зубами,
и раковина створками кусать.
Но быстрота, маневренность не та.
Да! правая – серьезная рука.
Вот левая, ее не одобряю.
(Небрежно прикручивает левую руку.)
Пусть. Как у всех. Но думать не моги.
Я слышал. Мне рассказывали. Точно —
для них и лагерь в Коми АССР.
Бетонная ограда! вертолеты!
Там левыми все скованы попарно,
а правыми ударно рубят лес…
Инакомашущие! надо же – инако —
подписывающиеся! Собака
и та его понятливей. Однако
и кличка нехорошая: левша…
Спаси и огради меня Начальство!
От левых я подальше. У меня
вообще-то обе правых. Если надо,
обеими руками крылышкую.
Меня еще не просят, я сдаюсь.
Так и хожу с поднятыми руками
по улицам, плечом толкаю двери,
здороваюсь решительным кивком.
Меня не запугаешь – карандаш
держу в зубах, привык за много лет,
зато и видят: чистые ладони…
Привинчивать мне ноги или нет?
Есть ноги, побежишь куда-то сразу —
на улицу. Наедет мотоцикл,
спасибо, изуродует… Они же
летят, как сумасшедшие, всегда.
Или облава в проходном дворе.
Облава на собак, а ты попался,
недаром у тебя – собачья шапка.
Запрут в сарай с полдюжиной дворняжек,
доказывай потом, что ты – не пес.
Спокойней – дома… Да! подумать могут,
что ты уже и по родной земле
ходить не хочешь, так избаловался,
Париж тебе – и Лондон подавай!
(Привинчивает ноги.)
Нет лучше ноги – даже обезьяньи,
а еще лучше – длинные протезы
суставчатые – пластик и железо
несут. Куда – не знаю. Не свои.
Как хорошо! Собрал себя. Все пальцы
нашел и яйца уложил в мошонку.
Могу еще собрать чужие мысли —
с чужими жить, конечно, веселей.
(Танцует.)
Но отчего я странно так танцую,
как будто кто-то дергает меня
за ниточки? Обеими ногами
подскакиваю, знает я – паяц.
Я – лягушонок, знает – кенгуру.
Я семь кузнечик, прыгаю покуда.
Шутить – опасно, прыгать – тоже худо.
Я – зигзигзео вывихнутый весь!
ОМЕГА, ИЛИ ИММИТАЦИЯ
ОМЕГА появляется решительно. Вдруг видит зал, это для него неожиданность. Некоторое время разглядывает нас молча. Особых примет сам не имеет, в очках.
Вон сколько лиц! Изображают зал
Глазами улыбаются. Массовка —
ну просто в микроскоп не отличить.
А между тем к любому подойти,
просунь – смелее! – руку между глаз.
Насквозь пройдет – не колыхнется даже
изображенье. Видимость одна.
Ну что разволновался бородач!
Не надо. Вижу: материально плотен,
сработан даже каждый волосок…
Но где-то там на уровне молекул
почувствовал себя ты человеком?..
Ведь ты – телепортации кусок!
Нет сахарин сам знает, что – не сахар,
а маргарину ясно: он – не масло
и если даже он совсем как масло
то все равно он – только маргарин.
Про колбасу мы и не говорим:
нет естества, нет даже существа.
От колбасы в ней – ни одной частицы.
Пластмассовый цилиндр для насыщенья
обозначает слово «колбаса».
Ну в общем, я сейчас к вам задом стану,
сниму штаны – планеты покажу
или похуже – черную жужу.
Кого мне – телевизоров стыдиться?
Один остался – сам и говорю.
(Кричит.)
Я говорю: совсем один остался!
(Вздыхает.)
Один остался, что ни говори.
(Рассудительно.)
И с кем ни говори, один остался.
Кругом слова – членораздельный шум,
потоки слов, словесные вулканы
словесные чащобы, испаренья
и башни вавилонские из слов…
Карабкаются, будто муравьи.
«Мы – соль земли! Мы – антресоль земли!»
«Мы – моль земли!» «А мы – фасоль земли!»
Словесный бой! словесное сраженье!!
Вдруг колыхнулось все сооруженье
и чистым осыпается песком…
Лишь я своим скрипучим голоском
пустынную округу раздражаю…
Что бородач притих? А ты со мной
не согласись! Скажи: все – чепуха
Нет! вырви три-четыре волоска
из бороды, подуй на них, поплюй
и все кругом преобрази, Просперо.
Пускай театр затопит шум людской,
нахлынут люди, как прибой морской.
Поденные проблемы, интересы:
тот – против мяса, этот – против мессы,
та – против рясы, эта – против расы.
А ужасы! А стрессы! а карассы!
Ведь тем и отличается живое,
что не согласно! лезет на рожон! —
непредсказуемо!
Послушай, борода,
положим, мы с тобою в горы.
Идешь ты по дороге, размышляешь,
Признайся, ты ведь любишь размышлять.
Вдруг камешки посыпались – глядишь,
нет не коза – я лезу по откосу,
оскальзываюсь, яростно хватаюсь
за корешки какие-то, за ветки.
Кругом – колючки, синий воробейник,
козлобородник, воронцы… Зачем,
боярышником злостно исцарапан,
куда-то лезу вверх и напролом?
Да жив я! жив! Взбрело – я и полез…
Вы знаете, конечно, люди были.
А вот какие – вы давно забыли
Нет, лучше ты послушай, борода.
Проснешься, помню, ночью, а она
глядит в тебя огромными зрачками
и шелестит: «Такого не люблю».
«Какого дура, спрашиваю, любишь?»
«Люблю тебя другого» – шелестит.
Вот борода, как у людей бывало…
