скачать книгу бесплатно
– Смотри, – Тесак показал на землю.
На золе отчетливо отпечаталась лапа. Лапа кролика. Очень, очень большого кролика.
– Кубышка! – воскликнула Алиса.
Она почти забыла о кролике, которого они спасли от Моржа, и группе девушек, сбежавших с ним из Города.
«Как же они, верно, расстроились, – с грустью подумала Алиса, – когда вышли из туннеля и обнаружили вместо обещанного им зеленого края это пожарище».
Алиса понимала, что ее собственное разочарование – ничто по сравнению с разочарованием тех девушек. Девушек, которых запирали в спальнях с незнакомыми мужчинами, а некоторых и в клетках – и оставляли на съедение их кошмарному похитителю.
– Интересно, они намного опередили нас? – пробормотала Алиса.
– Едва ли, след-то четкий, – откликнулся Тесак. – Правда, тут не слишком ветрено.
Алиса вглядывалась вперед, надеясь увидеть движущиеся у горизонта фигуры, но повсюду вокруг простиралось все то же унылое однообразие, и единственными живыми существами здесь были они двое.
Так что Алиса смирилась с еще одной долгой, утомительной «прогулкой» и побрела по золе, позволив мыслям унести ее далеко-далеко.
– Как ты это сделала, Алиса?
Голосок маленькой девочки – Дор. Полный удивления и – как Алиса теперь понимала – зависти.
– Я не знаю!
Обе они разглядывали два маленьких сверкающих камешка, появившихся на ладони Алисы.
Она держала голубую незабудку, сорванную тайком в ухоженном саду матери, и думала о том, что лепестки цветка похожи в лучах солнца на крохотные драгоценности – и вдруг они и правда превратились в драгоценные камни.
«Ну и что толку, – подумала Алиса, – делать самоцветы из цветов?» Жаль, что она никогда не творила хлеб из грязи. Тогда она сейчас бы знала, чем им набить животы.
Последние десять лет Алиса жила впроголодь, но в лечебнице это не особенно ее беспокоило. В основном потому, что ее все время пичкали лекарствами, так что все вокруг плыло и было словно во сне.
С тех пор как они сбежали, она почти постоянно ощущала ноющую, грызущую боль в животе, чувствуя, что никогда не сможет насытиться, – и чувство это усугублялось вечной угрозой: угрозой плена, пыток, смерти.
Чего Алисе действительно хотелось, так это сесть и нормально поесть, а потом поспать, долго и сладко, а еще – хорошенько вымыться, вымыться в настоящей медной ванне, полной горячей воды, налитой из чайников, среди сладко пахнущих пузырьков мыльной пены. За последние дни самым близким к мытью процессом было то «купание» в озере посреди лабиринта Чеширского. Она переплыла его, чтобы спасти Тесака от существа, что там обитало.
После этого было много крови, много драк, много грязи, и Алиса, осознавая, какой запах исходит от нее теперь, чувствовала себя весьма неловко.
Солнце закатилось, взошла луна, и пустошь вокруг них вдруг словно бы ожила, наполнившись существами – шныряющими, ползающими, роющимися в саже, так что Алиса поспешила оказаться поближе к Тесаку.
Серые глаза Тесака сверкали в лунном свете, точно кошачьи, – и точно так же сверкало лезвие его топора. Наступила ночь – его время, его стихия, и Тесак собирался показать невидимым охотникам, что на него им охотиться не стоит.
Алиса тоже достала нож, стыдясь своего страха. Она сталкивалась с людьми и животными куда более опасными, чем любая шныряющая тут мелкота. Все здешние обитатели были крохотными и походили скорее на обман зрения, чем на живых существ. Они никак не могли представлять собой такую же угрозу, как, скажем, Морж.
Внезапно в небесах вспыхнул слепящий свет, такой яркий, словно не ко времени пробудившееся солнце устремилось прямо в зенит, торопя луну убраться подальше. Алисе показалось, что это факел, поскольку свет мерцал, точно в камине. Хотя пламени такого размера попросту не может быть, да ведь?
«А как же тот огонь, что спалил эту землю, дуреха?» – подумала она.
Свет открыл им то, что таила тьма. Пространство вокруг Алисы и Тесака было усеяно десятками маленьких существ. Глазки их сверкали, отражая желтое сияние, озарившее ночь. Сперва Алиса решила, что это горностаи, но, приглядевшись, поняла: на горностаев они не слишком похожи. Ведь ни у одного горностая, которого доводилось видеть Алисе, не было таких длинных кривых клыков и бешеных красных глаз.
– Алиса… – Тесак глядел туда, откуда вырвался ослепительный свет. Голос его оставался спокойным. – А что, если Дженни ненавидит меня?
Вот что было причиной всех его терзаний и размышлений, хотя лучше бы, конечно, Тесак отложил обсуждение данного вопроса до того момента, когда они уже не будут находиться в потенциально смертельной опасности.
– Очень может быть. – Алиса аккуратно обошла Тесака и встала с ним спина к спине. Она чувствовала, что лучше не лгать; и, кроме того, обнаружила, что вообще не способна солгать Тесаку. – Маленькие девочки думают, что их отцы могут все, что они спасут их от любой опасности. Отец – самый сильный человек в мире.
Алиса помнила, как ее отец убил забравшуюся в дом крысу. Она тогда была маленькой, но поступок папы восхитил ее. Алиса считала в тот момент, что ее папа – величайший на свете герой.
Наверняка Дженни плакала каждую ночь, думая о своем отце. А он все не приходил, и она научилась презирать его за то, что он не спас ее.
– Я бы спас ее, если бы помнил о ней, – сказал Тесак в затухающем свете. – Я бы убил любого, кто прикасался к ней, любого, кто причинил ей вред. Я искромсал бы их, порубил на куски, как порубил тех, кто убил ее мать. Но не думаю, что ей сейчас это особенно важно.
– И я не думаю, – вздохнула Алиса.
Горностаи – или кем там они были на самом деле – подходили ближе. Они издавали негромкое утробное шипение. То была не свистящая змеиная песня, но грубый, угрожающий звук, слишком резкий в царившей вокруг тишине.
Перед мысленным взором Алисы промелькнула неприятная картинка: вот крохотные злобные зверьки окружают их, наваливаются всей кучей, сдирают с костей плоть, а Алиса все кричит и кричит, пока предсмертный вопль не обрывается…
– Нет, – сказала она.
Зверьки остановились. Теперь, когда вспышка света превратилась в далекое зарево, их мордочки уже трудно было разглядеть. Но «горностаи» дружно наклонили головы набок в этаком собачьем любопытстве.
– Нет, – повторила Алиса, на сей раз вложив в слово силу, и воздух замерцал от магии. – Дайте нам пройти.
Последняя искра света исчезла, оставив людей и зверей в полной темноте, еще более густой и плотной, чем раньше. Но сейчас Алисе не нужны были глаза.
Она еще так многого не понимала в магии. Но в ее словах была сила, и существа вняли ей, хотя Алиса и не знала почему. Ночь вновь стала такой, какой ей положено быть, – темной и полной звезд.
Все окружившие их похожие на горностаев зверьки замерли, пропуская Алису и Тесака; молчание их казалось даже почтительным.
Тесак вздохнул, и Алиса скорее почувствовала, чем увидела, как расслабилась его рука, сжимавшая рукоять топора. Она знала, что он разочарован. В душе Тесак был убийцей, и его так и подмывало показать свое мастерство; он жаждал услышать хруст костей и плоти под лезвием топора, окропить себя горячими брызгами чужой крови. И он жалел о любой упущенной возможности насладиться дикой смертью и побоищем.
Алиса знала все это, знала, что его душа жаждет этой разрядки. А еще она понимала, что он каким-то необъяснимым образом, но все же был хорошим человеком, и именно это сдерживало убийственные наклонности Тесака. По большей части.
Алиса не знала, много ли они прошли в ту первую ночь, но мысль о сне так и не пришла ей в голову. Улечься в пепел, оказаться уязвимой, не понимая, что творится вокруг, – нет, эта идея отнюдь не казалась разумной. Пускай «горностаи» и не напали сейчас – это не означало, что в будущем они не воспользуются шансом, если таковой представится.
Кроме того, Алису донимала постоянная тревога. Мысли беспрестанно носились в ее голове, и Алиса не представляла, как их успокоить, чтобы уснуть. Она была убеждена (довольно наивно, как теперь оказалось), что, покинув Город, они избавятся и от его влияния. Странные летающие машины с их загадочной миссией явно указывали на то, что надеяться на это не стоит, что Город, точно жирное живое чудище, тянет и тянет куда-то свои мерзкие щупальца. Интересно только, насколько эти щупальца длинные?
Алиса хотела расстаться со своей жизнью в Городе, сбросить ее, как змея кожу. Она боялась, что ее вернут в ту жизнь, лишив свободы. А еще ей хотелось оказаться как можно дальше от Чеширского. Вдруг он решит, что она слишком ценна, и не позволит ей сбежать?
Наверное, Алиса все-таки задремала, потому что секунду назад она видела тяжело ступающие по черной золе черные тени своих ног – и вот уже над головой сияет солнце, а она, как ребенок, прижимается к груди Тесака.
Он мерно шагал по этой странной пустыне, словно не замечая тяжести девушки, которую нес на руках. Алиса заморгала от резкого света – и заметила несколько больших птиц, кружащих в вышине.
– Лучше опусти меня, Тес, – попросила Алиса. – Эти птички явно высматривают добычу.
– Да, только не нас. – Тесак поставил ее на ноги. Провел ладонью по ее коротким волосам, потом по щеке, задержав на миг руку. Потом ткнул пальцем прямо перед собой. – Что бы они ни искали, оно вон там.
Впереди над гладью ландшафта возвышались какие-то бесформенные черные кучки. Но поскольку, куда ни глянь, все было плоским и одинаковым, трудно было сказать, как далеко они находятся.
Алиса совсем не хотела знать, что там. Определенно ничего хорошего, а такого она уже насмотрелась вдоволь. Но они шли на восток, и темные силуэты бугрились как раз у них на пути.
Добравшись до того места, к которому слетелись стервятники, Тесак немного развеселился и принялся гоняться за птицами с топором. А Алиса в смятении уставилась на тела. Сваленные грудой, они так обуглились, что остатки плоти на костях едва ли стоили внимания падальщиков.
– Что их сожгло? – подумала вслух Алиса, приближаясь к трупам. И остановилась. Сердце подпрыгнуло, подкатилось к горлу, душа ее.
– То же, что спалило дотла все поле, полагаю, – ответил Тесак. – То же, от чего небо ночью пылало.
Тесак перебросил топор из одной руки в другую и зыркнул на воинственного стервятника, не пожелавшего убраться вместе со своими сородичами.
– Тесак, – окликнула спутника Алиса.
Он, словно и не услышав, шагнул к птице, которая, повернувшись к человеку спиной, деловито копалась клювом под крылом.
– Тесак, – повторила Алиса, и на этот раз ей удалось достучаться до его сознания, затуманенного кровожадностью.
– Что? – спросил он, выпрямившись.
Падальщик оглянулся, заметил, как близко подошел к нему Тесак, и улетел прочь.
– Кубышка, – показала Алиса на труп.
Теперь, поняв, что это, Алиса различала обугленные очертания кроличьего уха, тонкие девичьи ребра и округлость почерневшего ботинка.
– Не так это должно было кончиться для них, не так. – Горе Алисы грозило выплеснуться наружу, разлиться по пустоши, накрыть трупы тех, кто хотел найти лучшую жизнь. – Они должны были обрести счастье среди зеленых полей.
«Все напрасно», – подумала Алиса. Их страдания, их побег. Внезапно она почувствовала, что ни у нее, ни у Тесака, в сущности, нет надежды.
– Мир пожирает нас, жует и проглатывает, – сказал Тесак, точно прочитав ее мысли. – Думаю, счастливый конец – это просто случайность.
– Но мы же все равно на него надеемся. – Алиса с грустью вглядывалась в то, что осталось от лиц девушек, которые тоже надеялись на счастливый конец.
«И прежде всего мы надеемся, что умрем не столь ужасной смертью».
Они зашагали дальше, оставив позади останки гигантского кролика и девушек. А как иначе? Алиса попыталась оставить позади и печаль, но та накрепко въелась в ее сердце.
К рассвету третьего дня Алису уже откровенно тошнило от пустыни, и тут уж не имело значения, была ли она создана природой или человеком. Было жарко и сухо, и солнце палило безжалостно. Увидь Алиса луч солнца в Старом городе, ее бы охватил неописуемый восторг, но теперь ей жутко хотелось, чтобы хотя бы одно облачко заслонило их от этого бесконечного света.
Каждый день они ложились спать, когда солнце стояло в зените и любое разумное существо пряталось от него. Длиннозубые «горностаи» их не беспокоили, хотя некоторые из них время от времени шли по следам Алисы и Тесака, с любопытством принюхиваясь.
И каждую ночь небо неизменно озаряла странная вспышка, хотя загоралась она всякий раз в разных местах. Чем дальше они продвигались на восток, тем больше свет смещался за их спины. Загадочные люди на летающих машинах больше не появлялись. Алиса гадала, были ли они причиной этого непонятного света или же, наоборот, искали его источник.
Взобравшись на холм, один из немногих, попавшихся им на пути, Алиса остановилась рядом с Тесаком.
Мужчина поднял руку, указывая на то, что, очевидно, считал галлюцинацией.
– Это что, взаправду? – спросил он.
Алиса заморгала, но галлюцинация никуда не делась.
С холма, на котором они стояли, открывался вид на небольшую долину. Где-то на полпути вниз по склону поле пепла резко обрывалось, словно остановленное невидимой стеной. Дальше были зеленая трава, и благоухающие сосны, и цепь холмов, тянущаяся к далеким, нахлобучившим снежные шапки горам.
Через маленькую долину вился серебристо-синий ручей, возле которого стояли рядами аккуратные, похожие на кукольные, домики. Из труб тянулся дымок, несущий запахи готовящегося завтрака.
– Ты это видишь? – спросил Тесак.
– Да, – с облегчением выдохнула Алиса.
Ей уже казалось, что они никогда больше не увидят воды, не заснут там, где нет пепла. Она и забыла, каково это – смотреть на мир, когда глаза не забивает песок, или дышать, не вдыхая при этом крохотные частицы пыли. Она страшно вымоталась и была слишком голодна, чтобы побежать вниз по склону – и наверняка бы, упав, расквасила нос, если бы попыталась, – но, спускаясь, она все же ускорила шаг – как сумела.
А Тесак вырвался вперед, как всегда словно и не замечая усталости и голода. Добравшись до ручья, он швырнул мешок на берег и, ринувшись в воду, окунулся в нее с головой и принялся плескаться, как радостный пес.
Алиса, безусловно, понимала, насколько она грязная, и ей было неловко, но в то же время она с опаской поглядывала на расположившуюся поблизости деревеньку. Ее обитателям может не понравиться, что два незнакомца плавают в их водоеме.
Она опустилась на колени и, окунув руку в ручей, поднесла ко рту пригоршню воды. Чистой, прохладной, восхитительно вкусной. Алиса никогда не пила ничего подобного, даже когда жила в Новом городе. В одном глотке словно бы собрались разом талый снег, сладкий мед, летние цветы и осенний ветер. А ей так хотелось пить. Лакать, хлюпать, захлебываться, окунув лицо в ручей, – и пить, пить, пить, пока не раздуется, как паук, насосавшийся соков множества мух.
Но Алиса знала, что так у нее лишь разболится живот, особенно после стольких дней без нормальной еды и питья. Так что она ограничилась несколькими осторожными глотками, только чтобы избавиться от жуткой сухости в горле. Потом она умыла лицо, руки и шею и плеснула немного воды на волосы, надеясь, что ее запах не оскорбит никого из обитателей деревни, которых им доведется встретить.
Впрочем, амбре, которое источал вылезший из ручья и плюхнувшийся на берег Тесак, никуда не исчезло, хотя он и окунулся целиком. От одежды его поднимался пар вместе с кислой вонью, наводя на мысли о собаке, только что искупавшейся в сточных водах, текущих вдоль тротуаров Старого города.
Какое-то время они просто лежали на солнце, наслаждаясь прикосновениями ветерка, гладящего их лица и волосы, теплыми запахами зелени и уютом черной земли, на которой все растет, а не гибнет. Потом Тесак сел, ноздри его раздулись, и секундой позже Алиса тоже уловила аромат.
– Хлеб, – выдохнула она благоговейно.
Она уже чувствовала на языке этот вкус: вкус хлеба, намазанного толстым слоем свежего сладкого масла и ягодным джемом, вкус, наполняющий все ноющие, зудящие пустоты под ребрами. А может, там будет еще и чай, или молоко, или мягкий сливочный сыр. Или даже торт.
Не осознавая, что делает, Алиса поднялась и пошла на запах хлеба. Тесак опять опередил ее на пару шагов; он шел, задрав нос, точно зверь на охоте, вынюхивающий добычу. Обнаружив узкую протоптанную тропинку, они двинулись по ней и добрались до окраины деревушки.
Все дома здесь были маленькими и ухоженными, с дочиста выметенными крылечками и прелестными цветами – голубыми, розовыми, желтыми, – растущими в подвешенных под окнами ящичках. Два ряда домов выстроились друг напротив друга вдоль главной дороги, ведущей к небольшой площади с фонтаном, из которого била такая же восхитительно чистая вода, как в ручье. Принадлежность каждого здания на площади легко можно было установить – и вовсе не по табличке, на которой значилось бы имя владельца и род его занятий, но по маленькой картинке на стене. Шляпка – для модистки, подкова – для кузнеца, буханка хлеба – для пекаря.
Эти значки лишь усиливали ощущение того, что деревенька какая-то не настоящая, и ощущение это подкреплялось отсутствием людей. У фонтана Тесак остановился, и Алиса заметила, что поза его изменилась. Он больше не был похож на принюхивающуюся собаку: Тесак уже достал свой топор и сжимал рукоять так крепко, что костяшки пальцев побелели.
Аромат свежего хлеба сделался тут сильнее, и немудрено, ведь пекарня находилась прямо напротив. Алиса тоже потянулась к своему ножу, решительно игнорируя урчание в животе.
– Это неправильно, – заявил Тесак. – Где все жители?
– А что, если нам заглянуть внутрь? – предложила Алиса. – Может, они просто опасаются незнакомцев. Они же одни здесь, в долине у самой пустыни. Новые люди, должно быть, появляются тут нечасто.
– Полагаю, – проворчал Тесак, – это означает, что ты опять хочешь, чтобы я убрал топор?
Алиса хихикнула, но этот смешок, как ни странно, снял напряжение. Она убрала нож.
– Разве встреча с немного подозрительными, но добросердечными деревенскими жителями для тебя не предпочтительнее необходимости прорубаться сквозь толпу врагов?
Тесак только крякнул – он не возражал бы против любого варианта. Задавшись вопросом, как он подавлял свои порывы, когда лежал в лечебнице, Алиса вдруг с удивлением поняла, что он вовсе и не подавлял их. Много ночей она засыпала под стук кулаков Тесака, мутузившего обитую войлоком стену, избивавшего ее так размеренно и целеустремленно, что Алиса была уверена: однажды она проснется и увидит его руку, выросшую из стены, точно древесный гриб.
Конечно же, первым делом Алиса решила проверить пекарню, где надеялась встретить дружелюбного пекаря, а заодно и плотно позавтракать. Они с Тесаком поднялись по ступенькам, заглянули в окошко и увидели выстроившиеся на полках ряды булок и кексов – но не заметили ни одной живой души. Тогда по молчаливому обоюдному согласию они попробовали открыть дверь – и та легко поддалась под рукой Алисы. Хоть Тесак и убрал топор, вид у него был взвинченный: он готов был, чуть что, броситься в бой.
