Экономика за один урок

скачать книгу бесплатно

Экономика за один урок
Генри Хазлитт

«Великолепное исполнение. Он говорит о том, о чем нужно говорить, и делает это с завидной смелостью и прямотой. Я не знаю никакой другой книги, по которой смышленый обыватель смог бы выучить фундаментальные экономические истины за такое короткое время». Ф.А. Хайек, лауреат Нобелевской премии по экономике 1974 года «Если бы за ясное экономическое мышление давали Нобелевскую премию, книга мистера Хазлитта стала бы достойным ее обладателем… Подобно хирургу, он хладнокровно и беспристрастно удаляет большинство заблуждений, которыми обросли наши экономические провалы последних лет». Джон У. Хейнс, бывший первый заместитель министра финансов США «Он один из тех редких экономистов, которые действительно умеют писать». Г.Л. Менкен

Генри Хазлитт

Экономика за один урок

© Издательский дом «Вильямс», 2015

© Henry Hazlitt, 1962, 1979, Harper & Brothers, 1946, 1998

Предисловие к новому изданию

ПЕРВОЕ ИЗДАНИЕ Экономики за один урок появилось в 1946 году. Книга была переведена на восемь языков и неоднократно переиздана в мягком переплете. В издании 1961 года появилась новая глава о регулировании арендной платы. (В первом издании эта проблема рассматривалась в контексте общегосударственного регулирования цен.) Кроме того, второе издание было дополнено обновленными статистическими данными и новыми примерами.

Все остальное вплоть до настоящего времени было сохранено в первозданном виде, в основном, потому, что в изменениях не было необходимости. Эта книга была написана для того, чтобы подчеркнуть основные экономические истины и проблемы, возникающие в случае пренебрежения первыми, а не для того, чтобы оценить ущерб, нанесенный отдельным законопроектом. Хотя приведенные мной примеры взяты преимущественно из истории Соединенных Штатов Америки, тот вид государственного вмешательства, который стал причиной моей глубокой печали, был принят на вооружение большинством правительств мира. Поэтому для многих зарубежных читателей мой рассказ может показаться точным описанием экономической политики правительств их стран.

Тем не менее я считаю, что по прошествии тридцати лет книга нуждается в глубоком пересмотре. Кроме обновления статистических данных и наглядных примеров, я написал совершенно новую главу о регулировании арендной платы, поскольку дискуссия 1961 года с позиции дня сегодняшнего выглядит несколько неадекватной. Также я написал новую заключительную главу «Урок после тридцати лет», в которой постарался показать, почему этот урок необходим сегодня больше, чем когда-либо.

Г. Х.

Уилтон, штат Коннектикут, США

Июнь 1978 года.

Предисловие к первому изданию

ЭТА КНИГА ПРЕДСТАВЛЯЕТ собой анализ экономических заблуждений, которые настолько распространились, что едва не стали новыми общепринятыми истинами. Единственным, что смогло помешать этому, была их внутренняя противоречивость, которая разъединила сторонников всех этих лжеучений на сотни различных «школ». Ведь невозможно постоянно ошибаться в том, что касается действительности. Правда, различия между упомянутыми школами состоят лишь в том, что некоторые из них раньше других осознали абсурдность своих убеждений и начинали действовать вопреки своих прошлым взглядам. Они отказываются от ошибочных истин или считают их последствия менее тревожными и странными, чем те, на которые указывает им здравый смысл.

В данный момент в мире нет ни одного правительства, чья экономическая политика не подвергается воздействию некоторых из этих заблуждений, если вообще не диктуется ими. Наверное, самый короткий и самый надежный путь к пониманию экономики лежит через анализ данных заблуждений, особенно того главного заблуждения, из которого вытекают все остальные. Именно такой анализ вы найдете в этой книге (и в ее несколько амбициозном и воинственном названии).

Моя книга – это, прежде всего, попытка обратить внимание читателя на проблему. Я не претендую на оригинальность изложенных в ней идей. Скорее, я стараюсь показать, что многие идеи, рекламируемые сегодня как блестящие нововведения и величайшие достижения, в действительности являются не чем иным, как повторением старых ошибок и очередным доказательством той истины, что человек, который забывает свое прошлое, обречен пережить его вновь.

Я считаю, что данный труд однозначно относится к «классическим», «традиционным» и «ортодоксальным». По крайней мере, этими эпитетами его, несомненно, наградят те, чьи софизмы стали объектом моего детального рассмотрения. Но громкие прилагательные не отпугнут пытливый ум, цель которого – докопаться до истины. Он не будет постоянно выискивать революции и «свежие начала» в экономической мысли. Конечно, он будет внимать как новым, так и старым идеям, но он не поддастся весьма беспокойной и показной страсти нововведений и оригинальности. Как отметил Моррис Р. Коген: «Мнение, будто можно не считаться с взглядами прежних мыслителей, неизбежно лишает нас всякой надежды на то, что наша собственная работа будет представлять для будущих поколений хоть какую-нибудь ценность»[1 - Reason and Nature (1931).].

Поскольку моя работа носит описательный характер, я не прибегал к подробному рассмотрению (за исключением немногочисленных сносок и цитат) идей других авторов. Это неизбежно, когда пишешь работу в области, где заняты одни из самых выдающихся умов мира. Но, по крайней мере, трем из них я обязан так сильно, что просто не могу их не упомянуть. Я выражаю свою величайшую благодарность Фредерику Бастиа за его труд Ce qu’on voit et ce qu’on ne voit pas, в котором я нашел идеи относительно структурной базы, на которой построена моя книга. С момента написания упомянутой работы прошло более ста лет. Фактически Экономику за один урок можно рассматривать как модернизацию, продолжение и обобщение примененного в памфлете Бастиа подхода. Также я признателен Филиппу Уикстиду. Главы о зарплате и заключительную главу я написал под влиянием его работы Commonsense of Political Economy. Я искренне благодарен Людвигу фон Мизесу. Чтобы не перечислять все, чем в целом обязана моя книга его работам, отмечу лишь особое влияние его трудов о распространении денежной инфляции.

Мне кажется, что при анализе заблуждений упоминать какие-либо имена будет менее целесообразно, чем сейчас, во время раздачи благодарностей. В противном случае мне следовало бы дать справедливую оценку работам каждого критикуемого автора с приведением цитат, уточнением тех или иных моментов, указанием всех сделанных оговорок, перечислением свойственных им неясностей и противоречий и т. д. Я надеюсь, что вы не слишком разочаруетесь, если не увидите на страницах моей книги таких имен, как Карл Маркс, Торстейн Веблен, Мейджор Дуглас, Лорд Кейнс, профессор Алвин Хансен и других. Цель моей книги – не изобличить конкретные ошибки некоторых авторов, но развеять экономические заблуждения в их самой распространенной и влиятельной форме. В любом случае, достигнув определенного уровня в развитии, заблуждения становятся народными. Едва различимые отличия и неясности, которые можно найти в трудах экономистов, ответственных за их распространение, со временем исчезают. Теория упрощается, и софизм, который мог быть похоронен под различными оговорками, двусмысленностями или математическими уравнениями, выходит на поверхность. Надеюсь, меня не обвинят в предвзятости на том лишь основании, что в моей интерпретации общепринятая теория не отображает в точности ту, что была представлена Лордом Кейнсом или любым другим автором. Я рассматриваю взгляды, которых придерживаются влиятельные политические группы и которыми руководствуются члены правительств, и мне малоинтересна история их происхождения.

Надеюсь, меня простят за то, что в книге очень мало ссылок на статистические данные. Попытка подтвердить статистикой последствия введения пошлин, регулирования цен, инфляции и контроля над такими товарами, как уголь, каучук и хлопок, привела бы к непомерному увеличению объема книги. Кроме того, будучи по совместительству журналистом, я знаю, как быстро устаревают статистические данные и как быстро их вытесняет новая, более современная, информация. Тем, кого интересует конкретная экономическая проблема, я советую изучить развернувшиеся вокруг них «реалистические» дискуссии. В свете понимания принципов, на которых основывается то или иное явление, вам не составит труда подогнать под них регулярно обновляемую статистику.

Я постарался сделать данную книгу максимально простой и по мере возможности освободил ее от необязательных технических деталей с тем, чтобы она была понятна даже читателям, которые не очень хорошо разбираются в экономике.

Несмотря на то что книга изначально писалась как одно целое, три ее главы уже вышли отдельными статьями, и я хочу поблагодарить главных редакторов журналов New York Times, American Scholar и New Leader за предоставленный материал. Я выражаю искреннюю благодарность профессору фон Мизесу за чтение рукописи этой книги и его бесценные советы. Вся ответственность за озвученные в книге мнения, несомненно, лежит на мне.

Г. Х.

Нью-Йорк

25 марта 1946 года

Ждем ваших отзывов!

Вы, читатель этой книги, и есть главный ее критик и комментатор. Мы ценим ваше мнение и хотим знать, что было сделано нами правильно, что можно было сделать лучше и что еще вы хотели бы увидеть изданным нами. Нам интересно услышать и любые другие замечания, которые вам хотелось бы высказать в наш адрес.

Мы ждем ваших комментариев и надеемся на них. Вы можете прислать нам бумажное или электронное письмо либо просто посетить наш Web-сервер и оставить свои замечания там. Одним словом, любым удобным для вас способом дайте нам знать, нравится или нет вам эта книга, а также выскажите свое мнение о том, как сделать наши книги более интересными для вас.

Посылая письмо или сообщение, не забудьте указать название книги и ее авторов, а также ваш обратный адрес. Мы внимательно ознакомимся с вашим мнением и обязательно учтем его при отборе и подготовке к изданию последующих книг. Наши координаты:

E-mail: info@williamspublishing.com

WWW: http://www.williamspublishing.com

Информация для писем:

из России: 115419, Москва, а/я 783

из Украины: 03150, Киев, а/я 152

Часть I. Урок

Глава 1. В чем же состоит урок

ЭКОНОМИКА БОЛЬШЕ, ЧЕМ какая-либо другая из известных человеку наук, подвержена воздействию заблуждений. И это не случайно. В ней, как и во всех остальных дисциплинах, есть свои сложности, но их многократно усиливает фактор, несущественный, скажем, для физики, математики или медицины. Это преследование корыстных целей. Как мы вскоре увидим, каждая группа, наряду с экономическими интересами, идентичными экономическим интересам других групп, может иметь свои собственные стремления, абсолютно противоположные чаяниям остальных. Тогда как одни меры в долгосрочной перспективе приносят пользу всем группам, другие меры приносят пользу лишь одной и причиняют ущерб остальному населению. Группа, которой такая политика выгодна, начинает приводить убедительные и настойчивые доводы в ее пользу. Они нанимают лучшие умы, чтобы те всецело посвятили себя доказательству необходимой им точки зрения. В итоге общественность либо убеждается в обоснованности их точки зрения, либо настолько запутывается, что вообще теряет способность ясно мыслить.

Вдобавок к преследованию корыстных целей, есть еще один фактор, ежедневно порождающий все новые экономические заблуждения. Он заключается в устойчивой тенденции видеть только немедленные результаты конкретных действий (или их влияния) на отдельную группу населения и не замечать их возможных долгосрочных последствий не только для этой группы, но и для общества в целом. Данный фактор есть пренебрежение побочными следствиями.

Именно в этом и заключается различие между умелым и неумелым управлением экономикой. Плохой экономист видит только то, что сразу бросается в глаза; хороший смотрит вглубь. Плохой экономист учитывает только прямые результаты предлагаемого курса; хороший изучает долгосрочные и побочные эффекты. Плохой экономист видит только то влияние, которое данная мера оказывает или окажет на отдельную группу; хороший сделает все, чтобы узнать, как она отразится на обществе.

Различие может показаться очевидным. Предусмотрительное изучение всех последствий осуществления той или иной политики для всего общества выглядит прописной истиной. Неужели каждый из нас из собственного опыта не знает, что потакание желаниям, такое радостное вначале, в итоге приводит к разрушительным последствиям? Неужели ребенок не знает, что если он объестся конфет, ему будет плохо? Неужели парень, который напивается на вечеринке, не знает, что на следующее утро он проснется с отвратительным чувством в желудке и ужасной головной болью? Неужели алкоголик не знает, что он разрушает печень и укорачивает себе жизнь? Неужели донжуан не знает, что он постоянно подвергает себя всевозможным рискам – от шантажа до болезни? И наконец, неужели тунеядец и мот не знают, что, живя на широкую ногу, они неумолимо загоняют себя в долги и бедность?

Но когда мы попадаем в область государственной экономики, мы забываем об этих истинах. Есть «умники», которых называют блестящими экономистами, хотя они высказываются против сбережений и рекомендуют расточительство в государственных масштабах как один из факторов экономического процветания. Когда кто-то обращает их внимание на последствия, к которым в перспективе могут привести их советы, они бездумно отмахиваются: «В долгосрочной перспективе мы все мертвы». И столь плоский афоризм цитируют как потрясающую эпиграмму и образец зрелой мудрости.

Вся трагедия в том, что мы уже испытываем долгосрочные последствия политики далекого или недавнего прошлого. Сегодня – это то завтра, о котором вчера так легкомысленно отзывался плохой экономист. Отдаленные последствия некоторых мер экономической политики могут стать очевидными уже через несколько месяцев. Другие результаты могут оставаться в тени в течение нескольких лет. Но есть среди них и такие, которые могут проявиться лишь спустя десятилетия. Как бы там ни было, все эти отдаленные последствия изначально заложены в предпринимаемых правительством мерах, как курица пребывает в яйце, а цветок – в семечке.

Таким образом, всю экономику можно охватить в одном уроке, а сам этот урок можно сократить до одного предложения. Искусство экономики состоит в изучении не только немедленных, но и долгосрочных последствий всех действий и мер и в определении этих последствий не только для одной группы, но для всего населения.

2

Девять десятых всех заблуждений, приносящих огромный вред экономике, исходят из неспособности усвоить данный урок. Все они происходят от одного из двух (или сразу обоих) основных заблуждений: рассмотрения одних лишь краткосрочных последствий той или иной меры или законопроекта или рассмотрения его последствий только для определенной группы населения в ущерб остальным.

У этого заблуждения есть противоположность – изучение правительственных мер только с точки зрения их долговременных последствий для общества в целом. Такую ошибку часто совершают последователи классической школы. Она является результатом некоторой бессердечности по отношению к судьбе ряда групп, принимающих на себя немедленные отрицательные последствия деятельности, которая в долгосрочной перспективе кажется весьма выгодной.

Но сегодня очень немногие совершают эту ошибку. В основном, этим грешат отдельные профессиональные экономисты. Более распространенным заблуждением, которое вновь и вновь всплывает в повседневных разговорах на экономические темы, ошибкой, которая красной нитью проходит через тысячи политических выступлений, и центральным софизмом Новой экономики является усиленное внимание к краткосрочным результатам введения той или иной политики для отдельных групп и пренебрежение или недооценка долговременных последствий для общества в целом. «Новые» экономисты тешат себя мыслью, что их открытия являются огромным и почти революционным достижением на фоне методов работы «классических», или «ортодоксальных», экономистов. Хотя сами они, не придавая значения или пренебрегая долговременными последствиями своих действий, совершают еще более серьезную ошибку. В своем педантичном и обстоятельном исследовании отдельных деревьев они не замечают леса. Их методы и выводы часто крайне реакционны. Иногда они сами удивляются тому, насколько созвучны их идеи взглядам меркантилистов XVII века. Они повторяют старые ошибки (или повторили бы, если бы не были настолько непоследовательными) классических экономистов, от которых, как мы надеялись, последние навсегда нас избавили.

3

К сожалению, плохие экономисты преподносят свои заблуждения эффективнее, чем хорошие экономисты – свои истины. Мы часто сетуем на то, что демагог говорит более убедительно, продвигая нелепые идеи, чем честный человек, раскрывающий их абсурдность. Причина этого явления известна. Дело в том, что демагоги и плохие экономисты говорят полуправду. Они рассуждают о немедленных последствиях предлагаемых шагов или их последствиях для отдельных групп. Поэтому их трудно уличить во лжи. В таких случаях нужно доказать, что предлагаемые меры будут иметь длительные и нежелательные последствия или что они будут выгодны только одной группе населения, а остальным нанесут вред. Нужно дополнить и исправить полуправду недостающей половиной. Однако рассмотрение долгосрочных последствий предлагаемых мер для всех групп населения нередко требует развития длинной, сложной и скучной логической цепи. Большинство слушателей не смогут угнаться за ходом рассуждений. В итоге эти рассуждения им наскучат, и они потеряют к ним всякий интерес. Плохие экономисты используют умственную слабость и лень, чтобы убедить аудиторию в отсутствии необходимости даже попытки анализа их рассуждений, не говоря уже об их объективной оценке, поскольку это всего лишь «классицизм», или «политика невмешательства», или «капиталистическая апологетика», или любое другое ругательство, которое может показаться им уместным.

Итак, мы сформулировали сущность урока и заблуждений, которые мешают его усвоению. Но данный урок не утвердится в сознании, а заблуждения так и останутся нераскрытыми, если все это не будет показано на примерах. Благодаря примерам мы сможем разобраться не только в элементарных, но и в достаточно сложных и запутанных экономических проблемах. С их помощью мы научимся выявлять самые грубые и очевидные, а после замысловатые и неуловимые заблуждения, и затем попробуем уклоняться от них.

К этому мы сейчас и приступим.

Часть II. Практическое применение урока

Глава 2. Разбитое стекло

ДАВАЙТЕ НАЧНЕМ с самого простого примера – разбитого оконного стекла.

Юный хулиган бросает камень в окно пекарни. Из нее выбегает взбешенный владелец, но мальчишки тем временем уже и след простыл. На месте происшествия собираются прохожие и с тихим удовольствием глазеют на зияющую в окне дыру и разбросанные по хлебу и пирогам осколки. Вскоре у них возникает желание пофилософствовать. И тут появляется несколько человек, которые так и норовят напомнить остальным и пекарю в том числе, что у этой беды есть положительная сторона. Разбитое стекло дает работу стекольщику. Взяв эту мысль за основу, они детально ее обдумывают. Сколько стоит новое оконное стекло? Двести пятьдесят долларов? Спору нет, приличная сумма. Но если бы стекла никогда не бились, чем бы тогда занимались стекольщики? Итак, у стекольщика появятся дополнительные 250 долл. Он что-то на них купит. Продавец, который, в свою очередь, получит эти 250 долл., тоже их потратит. И так до бесконечности. Выходит, что разбитое окно будет способствовать распределению денег и занятости между постоянно расширяющимся кругом лиц. Если продолжать вести рассуждения в том же духе, можно прийти к выводу, что юный хулиган, разбивший камнем стекло, выступает, скорее, благодетелем, чем угрозой обществу.

Теперь давайте посмотрим на случившееся с другой стороны. По крайней мере, в первом своем выводе прохожие были правы. Этот мелкий акт вандализма действительно дает работу стекольщику. Узнав об этом инциденте, он почувствует не больше сожаления, чем владелец похоронного бюро при известии о чьей-то смерти. Но ведь владелец пекарни теряет 250 долл., которые он, возможно, собирался потратить на новый костюм. Ему придется отказать себе в этом костюме (или другой равноценной потребности или предмете роскоши), поскольку ему нужно будет заменить разбитое стекло. Вместо стекла и 250 долл. у него будет только стекло. Если он собирался купить костюм вечером того же дня, то вместо стекла и костюма ему придется довольствоваться стеклом и отсутствием костюма. Если считать, что пекарь – равноправный член общества, то можно сказать, что после этого инцидента общество стало беднее на один костюм.

Короче говоря, прибыль стекольщика является не чем иным, как потерей портного. Не было создано никакой новой «занятости». Прохожие рассмотрели последствия развернувшихся событий только для двух участников процесса: для пекаря и для стекольщика. Они не учли позицию предполагаемого третьего участника – портного. И забыли они о нем только потому, что он не принимал непосредственного участия в происшедшем. Пройдет день или два, и они увидят новое окно. Но они уже никогда не увидят новый костюм. Большинство обывателей склонны замечать только то, что видно невооруженным глазом.

Глава 3. Благословение разрушением

ИТАК, С РАЗБИТЫМ стеклом мы разобрались. Элементарное заблуждение. Кажется, любой смог бы развенчать его, если бы немного поразмыслил. Однако именно заблуждение о разбитом стекле с сотнями его разновидностей является самым стойким в истории экономики. Сегодня оно распространено шире, чем когда-либо. Изо дня в день оно официально тиражируется и утверждается штурманами промышленности, представителями торговых палат, лидерами профсоюзов, авторами известных изданий, корреспондентами газет, теле- и радиокомментаторами, эрудированными статистиками и профессорами экономики ведущих университетов. И все они в один голос рассуждают о преимуществах разрушения.

Хотя некоторые из них считают ниже своего достоинства говорить об экономических выгодах незначительного вредительства, в разрушениях громадных масштабов они видят практически безграничные выгоды. Они заверяют, что с точки зрения экономики лучше пребывать в состоянии войны, чем в состоянии мира. Они видят «чудеса продуктивности», для достижения которых нужно развязать войну. Они представляют, как «накопленный» или «усиленный» спрос приведет мир к процветанию. В Европе после Второй мировой войны они, прыгая от радости, подсчитывали дома и города, от которых не осталось камня на камне и которые «нужно было заменить». В Америке они подсчитывали непостроенные дома, недоставленные чулки, изношенные автомобили и шины, устаревшие радиоприемники и холодильники. Результаты их подсчетов приводили в ужас.

А ведь все это было не что иное, как уже знакомое нам заблуждение о разбитом стекле, измененное до неузнаваемости новыми одеждами и новыми масками. И на этот раз оно было подкреплено целым рядом родственных ему заблуждений. Произошла банальная подмена понятий потребности и спроса. Чем разрушительнее и опустошительнее война, тем выше послевоенная потребность. Несомненно. Но ведь потребность – это еще не спрос. Экономический спрос предполагает наличие не только потребности, но и соответствующей покупательной способности. Сегодняшние потребности Индии многократно превышают потребности Америки. Но ее покупательная способность и, следовательно, возможности для появления «новых компаний» несравнимо меньше.

Упустив это из виду, мы можем породить еще одно заблуждение, за которое часто хватаются сторонники заблуждения о разбитом стекле. Они думают о «покупательной способности» как об определенном количестве денег. Сегодня, чтобы добыть денег, можно просто запустить печатный станок. Фактически, если бы товар измерялся только в денежном эквиваленте, печатание денег стало бы крупнейшей отраслью мировой промышленности. Однако увеличение денежной массы ведет к обесцениванию денег. А чем дешевле становятся деньги, тем выше растут цены. Однако большинство потребителей настолько непреклонны в своем убеждении относительно связи между количеством денег и богатством, что с увеличением денежной массы они действительно начинают чувствовать себя богаче, хотя в товарном выражении уже не могут купить того, что раньше. Большинство «великолепных» экономических показателей, в свое время отнесенных к заслугам Второй мировой войны, на самом деле стали результатом инфляции военного времени. С помощью инфляции такого «роста» можно достичь и в мирное время. К теме призрачности денег мы вернемся немного позже.

Заблуждение об «усиленном» спросе, как и заблуждение о разбитом стекле, правдиво только наполовину. Разбитое стекло обеспечило работой стекольщика. Разрушения военного времени обеспечили работой производителей определенной продукции. Разрушенные дома и города обеспечили работой строительную промышленность. Невозможность выпускать во время войны автомобили, радиоприемники и холодильники привела к появлению кумулятивного послевоенного спроса на данные отдельные товары.

Многие посчитали это увеличением общего спроса, как это отчасти и было в пересчете на обесценившиеся доллары. На самом же деле имело место простое отклонение спроса в сторону указанных товаров. Европейцы строили много домов, потому что они были вынуждены это делать. Когда они строили дома, у них практически не оставалось человеческих ресурсов и производственных возможностей для чего-либо другого. Когда они покупали жилье, то на все остальное у них просто не оставалось денег. Увеличение объемов производства в одной отрасли неизбежно влечет за собой сокращение оборотов в другой (за исключением, пожалуй, тех случаев, когда производственная энергия возникает из чувства крайней необходимости).

Одним словом, война изменила направление производственных сил. Она изменила баланс отраслей и общую структуру промышленности.

После окончания Второй мировой войны в Европе произошел «экономический бум». Он задел как пострадавшие, так и не тронутые войной страны. Некоторые из государств, понесших самые значительные экономические потери, такие как Германия, развивались намного быстрее таких стран, как Франция, где последствия войны были намного менее разрушительными. С одной стороны, потому, что Западная Германия придерживалась более разумной экономической политики. С другой стороны, потому, что среди немцев росла потребность в возврате к нормальным жилищным условиям и общему улучшению качества жизни, чем и был вызван небывалый подъем рабочей силы. Но это ни в коем случае не значит, что разрушение собственности является благом для владельца этой собственности. Никто не станет поджигать свой дом в расчете на то, что необходимость его последующего восстановления придаст ему сил.

В послевоенный период, как правило, происходит подъем рабочей силы. В начале знаменитой третьей главы из Истории Англии Маколей отмечает:

Никакая банальная неудача, никакая заурядная ошибка в управлении не смогут причинить нации столько несчастий, сколько блага способен дать непрерывный прогресс физических знаний и постоянное стремление к самосовершенствованию. Как было неоднократно доказано, чрезмерные затраты, большие налоги, абсурдные торговые ограничения, коррумпированные суды, разрушительные войны, мятежи, преследования, насилие, наводнения не могут разрушить капитал быстрее, чем он создается самоотверженным трудом граждан.

Вряд ли кто-то захочет, чтобы его собственность была разрушена как в военное, так и в мирное время. А ведь то, что наносит вред и разрушение отдельно взятому человеку, является не менее вредным и разрушительным для всей нации.

Виновником появления многих экономических заблуждений является обыкновение, особенно характерное для нашего времени, мыслить абстрактными категориями «народ», «нация» и при этом забывать об отдельных людях, которые их составляют и придают им смысл. Вряд ли кто-то станет заявлять об экономической выгоде военных разрушений, если он вначале подумает обо всех тех несчастных, которые остались без крыши над головой.

Те, кто думает, что военные разрушения увеличивают общий «спрос», забывают, что спрос и предложение – это не что иное, как две стороны одной медали. Это один и тот же фактор, на который смотрят под разными углами. Предложение формирует спрос, так как оно, по сути, и есть спрос. Выпускаемый производителем товар является тем, что он может предложить в обмен на чужие товары. Следовательно, предлагаемая фермерами пшеница является не чем иным, как их спросом на автомобили и другие товары. Это неотъемлемый признак разделения труда и экономики обмена.

Тем не менее эта фундаментальная истина ускользает от большинства из нас (включая даже тех, кто может похвастаться репутацией выдающегося экономиста) по вине таких явлений, как выплаты по заработной плате и преимущественное использование денег в качестве промежуточного звена для проведения большинства обменных операций. Джон Стюарт Милль и другие классики жанра видели, что скрывалось за «денежной завесой», хотя им тоже не всегда удавалось предсказать запутанные последствия применения денег. В этом смысле они были на шаг впереди своих сегодняшних критиков, которые, скорее, одурманены деньгами, чем направляемы ими. Инфляция – печатание денег, которое вызывает рост зарплат и цен, – может показаться причиной увеличения спроса. Но, если брать во внимание фактические объемы производства и обмена реальных товаров, считать ее таковой никак нельзя.

Тот факт, что сокращение производства влечет за собой уменьшение реальной покупательной способности, не должен вызывать сомнений. Мы не должны позволить сбить себя с толку влиянием денежной инфляции на рост цен или, другими словами, «национального дохода» в денежном эквиваленте.

Иногда можно услышать, что немцы и японцы после войны оказались в более выгодном положении, чем американцы, потому что все старые заводы, разбомбленные в военное время, они смогли заменить самыми новыми заводами и станками, чтобы в итоге производить больше товаров по меньшей цене, чем это могли делать американцы с их довоенными, наполовину устаревшими, производственными мощностями. Если бы это действительно было так, американцы могли бы легко компенсировать свое отставание, разрушив в один день все старые заводы и выбросив все устаревшее оборудование. Да что там американцы! Если следовать подобной логике, производители всего мира могли бы ежегодно списывать свои старые заводы и оборудование, возводя на их месте новые заводы и устанавливая новое оборудование.

Истина заключается в том, что существует оптимальная частота технического обновления и оптимальное время для его проведения. Для производителя уничтожение завода и оборудования будет выгодным только в том случае, если в результате амортизации и морального износа его завод и оборудование приобретут нулевую или негативную стоимость, а бомба упадет как раз в ту секунду, когда он решит вызвать аварийную бригаду или заказать новое оборудование.

Действительно, предшествующие амортизация и моральный износ, не учтенные должным образом в бухгалтерских книгах, могут смягчить последствия разрушения завода для его владельца. Действительно, появление новых заводов и оборудования ускоряет процесс устаревания остальных заводов и оборудования. Если владельцы старых заводов и оборудования будут продолжать использовать их дольше, чем это будет приносить им прибыль, тогда владельцы разрушенных заводов и оборудования (если, конечно, у них будут желание и деньги для замены таковых новыми) смогут получать сравнительную выгоду. Если говорить точнее, они смогут сократить свои сравнительные потери.

Итак, мы пришли к выводу, что уничтожение заводов не представляет никакой выгоды для их владельцев, за исключением тех случаев, когда эти заводы в результате амортизации и морального износа теряют свою ценность или же приобретают отрицательную стоимость.

Но в ходе дискуссии мы упустили самое главное. Отдельно взятый человек (или социалистическое правительство) не сможет заменить завод или оборудование, если у него не будет для этого необходимых сбережений или накопленного капитала. Вот в этом-то все и дело – война уничтожает накопленный капитал.

Конечно, существуют факторы, которые могут компенсировать разрушительные последствия войны. Технологические открытия и разработки военного времени могут увеличить производительность в той или иной отрасли, что может вызвать общий рост производства. Тем не менее послевоенный спрос никогда не воспроизведет структуру довоенного спроса. Эти исключения не должны уводить нас от той истины, что беспричинное разрушение чего-либо, что имеет реальную ценность, всегда является чистой потерей, несчастьем или катастрофой. И какими бы ни были его компенсирующие факторы, разрушение никогда не станет благом.

Глава 4. Общественные работы – увеличение налогов

В НАШЕ ВРЕМЯ нет более стойкой и сильной веры, чем вера в государственные расходы. Их часто преподносят как панацею от всех экономических недугов. Частный бизнес в застое? Государство должно ему помочь. Растет безработица? Виной тому «недостаточная частная покупательная способность». Что-то еще не так? Ерунда, мы увеличим государственные расходы и устраним возникшую «неполадку».

На этом заблуждении основано огромное количество экономических трудов. Как часто бывает с лжеучениями, данная теория превратилась в обширную сеть заблуждений, которые взаимодействуют и дополняют друг друга. Мы не сможем охватить всю эту сеть в одной главе, поэтому позже мы к ней еще вернемся. Сейчас же рассмотрим центральное заблуждение, от которого ведет свой род все «потомство».

За все, не считая даров природы, нужно платить. Тем не менее в нашем мире еще не перевелись так называемые экономисты, которые постоянно изобретают схемы получения чего-то из ничего. Они убеждают нас, что правительство может увеличить расходы, не усиливая налоговый режим, и что оно может спокойно продолжать брать кредиты и не думать об их погашении, потому что «мы берем взаймы у самих себя». В последующих главах вы встретите еще много подобных «теорий». В данном случае нам, боюсь, придется занять категоричную позицию и обратить внимание на то, что в прошлом эти милые слуху мечты неизбежно разбивались вдребезги о скалы государственной неплатежеспособности или неконтролируемой инфляции. Мы должны уяснить, что все государственные расходы по определению удерживаются из налоговых поступлений и что инфляция являет собой не что иное, как одну из форм – причем одну из самых пагубных – налогообложения.

Отложив для последующего рассмотрения коллекцию заблуждений, касающихся хронических государственных долгов и инфляции, в этой главе мы примем как данное то, что каждый доллар правительственных расходов поступает в государственную казну с налоговых отчислений. Как только мы посмотрим на ситуацию с этой точки зрения, все предполагаемые чудеса государственных расходов предстанут перед нами в совершенно ином свете.

Определенная сумма денег нужна государству для выполнения своих непосредственных функций. Определенное количество общественных работ (на улицах и дорогах, на мостах и в туннелях, в военной и военно-морской сфере, в области жилищного строительства, для поддержания правопорядка и пожарной безопасности) необходимо для обеспечения жизнедеятельности государства. Меня не интересуют те общественные работы, которые существуют ради самих себя и во имя себя. Я считаю более важным поговорить о работах, которые преподносятся как средство «предоставления занятости» или обогащения общества.

Итак, правительство построило мост. Если оно построило его для удовлетворения общественного спроса, если этот мост способен решить доселе неразрешимую транспортную проблему, если налогоплательщики нуждаются в нем больше, чем в тех товарах, на которые они могли бы потратить деньги, изъятые у них в виде налогов, тогда никаких возражений нет и быть не может. Но мост, который строят, главным образом, для того, чтобы «создать дополнительные рабочие места», – это совсем другой мост. Когда главной целью становится обеспечение занятости, потребность отходит на второй план. И тогда государство начинает придумывать «проекты». Вместо того чтобы решить, где должен быть построен мост, расточители государственных средств начинают думать, где его можно построить. Есть ли у них правдоподобные доводы в пользу постройки дополнительных мостов между восточной и западной частью города? Есть, и еще какие! А тех, кто ставит под сомнение необходимость подобных проектов, они в считанные минуты освобождают от исполнения обязанностей как вредителей и реакционеров.

В защиту моста выдвигаются два аргумента: первый приводят, в основном, до начала строительных работ, второй – после их завершения. Итак, первый довод – обеспечение занятости. Для того чтобы построить мост, будет создано, скажем, 500 рабочих мест на один год. Ударение делается на том, что при других обстоятельствах этих рабочих мест просто не было бы.

Это то, что мы видим. Но если мы достаточно компетентны, чтобы разглядеть побочные следствия и увидеть, кто получает непосредственную выгоду от проекта, а кто несет косвенные убытки, нам откроется совершенно иная картина. Рабочие, специализирующиеся на строительстве мостов, действительно получат дополнительный заказ. Однако расходы на постройку моста будут покрываться из наших с вами налоговых отчислений. Каждый потраченный на мост доллар – это доллар, полученный от налогоплательщика. Если стоимость проекта составит 10 млн. долл., налогоплательщики потеряют ровно столько же – 10 млн. долл. А ведь эти деньги они могли бы потратить на другие, более нужные для них, вещи.

Таким образом, создание одного государственного рабочего места для постройки моста приводит к ликвидации одного частного рабочего места в любой другой отрасли. Мы видим рабочих, занятых на строительстве моста. Мы видим, как они работают. Доводы, приводимые государственными мужами, становятся очевидными и, наверное, убедительными для большинства населения. Но есть вещи, которых мы никогда не увидим, поскольку им, к сожалению, не было дано осуществиться. Это рабочие места, которые были ликвидированы изъятием 10 млн. долл. у налогоплательщиков. В лучшем случае подобное «обеспечение занятости» приводит к отклонениям в распределении рабочих мест по отраслям. Больше строителей – меньше механиков, портных, телемастеров и фермеров.

Теперь рассмотрим второй аргумент. Мост уже построен. Предположим, что это красивый, а не какой-нибудь уродливый мост. Он появился из ничего по мановению волшебной палочки, т. е. благодаря государственным расходам. Где бы он был, если бы победили вредители и реакционеры? Его не было бы. И страна стала бы беднее на целый мост.

И снова доводы расточителей государственных средств убеждают слушателей, которые не могут заглянуть за пределы того, что видно невооруженным глазом. Да, они видят мост. Но если бы они научились распознавать не только прямые, но и побочные следствия, тогда они, несомненно, увидели бы те возможности, которым не суждено было осуществиться. Они увидели бы непостроенные дома, невыпущенные автомобили и стиральные машины, несшитые платья и пальто, невыращенное и непроданное зерно. Чтобы увидеть непроизведенные товары, нужно обладать воображением, которое есть не у всех. Даже если нам удастся представить все эти несуществующие товары, они не смогут удерживаться в памяти так же долго, как мост, мимо которого мы ежедневно проходим. Одна вещь была создана вместо другой – ничего больше.

2

Те же доводы можно использовать по отношению к любому другому виду общественных работ. Их, к примеру, можно применить и к государственной программе жилищного строительства для малообеспеченного населения. Деньги на это добываются путем налогообложения семей с высокими доходами (и возможно, семей с еще меньшими доходами), что вынуждает последних субсидировать избранные малообеспеченные семьи, давая им право жить в лучших жилищных условиях за ту же, что и прежде, или даже меньшую плату.

Я не собираюсь перечислять преимущества и недостатки государственного жилищного строительства. Я лишь хочу показать ошибочность тех доводов, которые чаще всего приводят в его пользу. Один из них – «обеспечение занятости», другой – создание дополнительного национального богатства. Оба эти аргумента ложны, поскольку в них не учтены потери, вызванные налогообложением. Налоги, взимаемые для осуществления государственной программы жилищного строительства, ликвидируют столько же рабочих мест в других отраслях, сколько создают их в строительной промышленности. В результате тормозится строительство частного жилья, производство стиральных машин и холодильников, создается дефицит других товаров и услуг.

Утверждение, будто государственное жилищное строительство следует финансировать не единовременным изъятием необходимой суммы из налоговых отчислений, но ежегодным субсидированием, ничего не меняет. Оно означает лишь то, что затраты налогоплательщиков будут распределены на несколько лет, вместо сосредоточения их в пределах одного года. По сути, это одно и то же.

Огромное психологическое преимущество сторонников государственного жилищного строительства состоит в том, что мы видим, как работают строители, и видим построенные дома. В новые квартиры вселяются жильцы, которые с гордостью демонстрируют их своим друзьям. Мы не видим ликвидированных рабочих мест. Мы не видим непроизведенных и непредоставленных товаров и услуг. Всякий раз, когда мы смотрим на построенные дома и их счастливых жильцов, нам нужно предельно сконцентрироваться, чтобы подумать о том, чего не было создано взамен. Можно ли после этого удивляться тому, что сторонники государственного жилищного строительства гонят от себя подобные мысли как плод больного воображения и как чисто теоретические возражения, обращая при этом внимание публики на реально существующие дома? Как сказал один из персонажей «Святой Иоанны» Бернарда Шоу в ответ на упоминание теории Пифагора о том, что Земля кругла и вращается вокруг Солнца: «Вот дурак-то! Глаз у него, что ли, не было?»

Те же умозаключения мы можем применить и в отношении таких великих проектов, как «Управление ресурсами бассейна Теннесси». Масштабность этого проекта создает небывалую опасность оптического обмана. Большая плотина, громадная арка из бетона и стали, «величественнее всего, что когда-либо было построено частным капиталом», фетиш фотографов, мечта социалистов, самый популярный символ государственного строительства, собственности и руководства. Здесь сосредоточены мощные источники энергии и гидроэлектростанции. Говорят, что весь регион поднялся на более высокий экономический уровень и стал привлекательным для заводов и отраслей, чего в противном случае могло никогда не случиться. Ярые приверженцы проекта в своих хвалебных речах говорят о чистой экономической прибыли без ущерба для других отраслей.

Мы не будем углубляться в достоинства «Управления ресурсами бассейна Теннесси» и других подобных проектов. Но нам придется сильно напрячь воображение, что, как видимо, по плечу немногим, чтобы увидеть обратную сторону медали. Если с физических и юридических лиц взимают налоги и направляют полученные деньги на развитие отдельного региона, почему все удивляются и считают чудом то, что этот регион становится богаче других? Мы не должны забывать, что другие регионы при такой политике беднеют. Комплекс, настолько огромный, что не мог быть «построен частным капиталом», в действительности был построен именно на частные деньги – деньги, экспроприированные под видом налогов. (Если строительство финансируется кредитами, последние тоже будут погашаться налоговыми отчислениями.) Нам снова придется приложить недюжинные усилия, чтобы представить частные электростанции, частные дома, печатные машинки и телевизоры, которым так и не суждено было появиться, потому что деньги всей нации были направлены на строительство фотогеничной плотины Норрис.

3