скачать книгу бесплатно
Мне посчастливилось присутствовать на чтении Виталием Титовичем своих произведений детям. Был в командировке на Дальнем Востоке. Посоветовали сходить на авторский вечер Коржикова. Господи, с каким удовольствием слушали писателя дети. Как долго потом тормошили, расспрашивали о жизни, делились своим.
И хотя Виталий Титович к тому времени уже не писал стихов, хочется процитировать его «Кораблик совести». На мой вкус, Коржиков не только прекрасно прописал свой портрет, но и дал чудесную зарядку психике своего читателя:
В начале давнего пути,
В начале повести
Ты подхватил меня: «Лети!» —
Кораблик совести!
Ты подхватил. А век дрожал,
А век неиствовал.
Но ты на совесть курс держал,
Своё насвистывал.
Нам рано выпало мужать
В сплошной бедовости.
Зато мы знали: так держать,
Кораблик совести!
И там, где в ярости крепчал
Заряд свинцовости,
И ты под рёбра получал,
Кораблик совести!
И нам под вызов: «Не скули!» —
Неуспокоенный,
Не раз случалось на мели
Хлебать пробоиной.
Но сколько б в жизни ни хлебал,
Дитя рисковости,
Ты выплывал, ты выгребал,
Кораблик совести!
Ты не был служкой воротил
При густопсовости,
Хоть часто мачтами платил,
Кораблик совести.
Ты выносил не раз меня,
Чтоб с жизнью встретиться.
Три ходовых твоих огня
Повсюду светятся.
Быть может, я в конце пути,
Не лучшей повести,
А ты плыви! А ты лети,
Кораблик совести!
Кто б нам ни прочил укорот
В лихой суровости,
Живёт народ, пока живёт
Кораблик совести!
Умер Виталий Коржиков 26 января 2007 года.
***
Первая жена Константина Симонова, который посвятил ей поэму «Пять страниц» (1938), Наталья Викторовна Соколова (родилась 12 февраля 1916 года) была племянницей известного литературоведа Лидии Яковлевны Гинзбург.
В 1938 году окончила Литературный институт. Выпускала книги в жанре фантастики или, как их лучше определяют, – в жанре городской сказки.
Но в последние годы жизни работала над большим мемуарно-архивным повествованием о своей жизни и о своих современниках.
Очень советую почитать «Осторожно, волшебное! Сказка большого города» (1981), «Два года в Чистополе 1941—1943. Литературные воспоминания» (2006).
Последняя книга – посмертное издание. Наталья Викторовна скончалась 25 сентября 2002 года.
Но если есть время, посидите в библиотеке над подшивкой журнала «Вопросы литературы», который тоже в это время (начало нулевых) печатал воспоминания и письма Натальи Викторовны. Многие известные литераторы предстают в них по-новому.
13 апреля
Кирилл Васильевич Пигарёв (родился 13 апреля 1911 года) – правнук Ф. И. Тютчева, сын Екатерины Ивановны, внучки поэта.
С 1932 года он – сотрудник мурановского музея. А в 1949—1980 – директор музея-усадьбы «Мураново» им. Тютчева. С 1949 он ещё и научный сотрудник ИМЛИ. Докторскую диссертацию защитил, однако, не по Тютчеву, а по Фонвизину.
Кстати, кандидатская у него была не по филологии, а по истории. И первая книжка, вышедшая во время войны «Солдат-полководец. Очерки о Суворове» (1943), была посвящена не литератору. О Фонвизине он выпустил книгу в 1954 году. Но после этого полностью сосредоточился на изучении своего прадеда.
О Тютчеве замечательную книгу написал зять поэта, писатель Иван Аксаков. В этом смысле книга Пигарёва «Жизнь и творчество Тютчева» (1962) – лучшая после аксаковской.
Остаётся пожалеть, что в «ЖЗЛ» обитает книга Кожинова о Тютчеве. То, что было добыто Аксаковым и Пигарёвым именно исследованием, Кожинов не то что проигнорировал, но вовсю дофантазировал.
Кирилл Васильевич является составителем и редактором академического двухтомника Тютчева. Печатать тексты Тютчева – очень нелёгкое дело. Сам Тютчев к своим стихам относился равнодушно. Зачастую не читал даже корректуры. Так что перед правнуком возникали проблемы. Но он, великолепный учёный, многие из них решил.
Он же многое сделал для сохранения музея-усадьбы «Мураново». Это памятник русской дворянской культуры XIX-начала XX века.
В прошлом в Муранове (Подмосковье) жили находившиеся между собой в родстве семейства Энгельгардтов, Боратынских, Путят и Тютчевых.
До наших дней сохранился дом, построенный в 1842 году по собственным чертежам поэта Евгения Баратынского (поэт Боратынский взял себе литературный псевдоним: Баратынский).
Музей был открыт после смерти последней хозяйки Муранова О. Н. Тютчевой в 1920 году. В 1924 году его возглавил внук поэта Николай Иванович Тютчев. Он многое сделал для музея: нашёл и пополнил его экспозицию.
Ну, а поддерживал порядок в находящихся на территории усадьбы каменной церкви Спаса Нерукотворного (домового храма семьи Путят-Тютчевых), флигеля вдовы поэта Э. Ф. Тютчевой и так называемого детского домика Кирилл Васильевич Пигарёв, скончавшийся 19 мая 1984 года.
***
Читаю:
Терек, Терек, ты быстёр,
Ты ведь не овечка.
В порошок меня бы стёр
Этот самый речка.
И. А. Лермонтов (Пселдонимов)
Последняя строчка явно указывает на кавказский акцент. Но какая связь между горной рекой и овечкой?
Вот мельница. Она ещё не развалилась.
И. А. Пушкин (Пселдонимов)
Элегическая строчка, действительно похожа на какую-нибудь из пушкинского «Вновь я посетил».
Но кто этот Пселдонимов, подписывающийся то Лермонтовым, то Пушкиным, наделяющий обоих поэтов одинаковыми инициалами?
Это какой-то оставшийся ненужным Илье Ильфу персонаж. Может быть прообраз Никифора Ляписа? Во всяком случае, читать записные книжки Ильфа очень интересно: узнаёшь какие-то фразы из их с Петровым знаменитых романов – погружаешься в записи как в творческую мастерскую.
Илья Арнольдович Ильф прожил недолго – всего 39 лет. Умер 13 апреля 1937 года. Родился 15 октября 1897-го. Удивительно, как много сделал за небольшой отпущенный ему период времени этот человек. Его записные книжки показывают, что именно он, Ильф, был главным выдумщиком в славном тандеме.
И ещё.
Готовясь написать эту заметку, я перечитал их творчество – Ильфа и Петрова и обнаружил, что порой они ориентировались на совершенно определённые литературные образцы, которые легко опознавались в их текстах.
Например, водевиль «Сильное чувство».
Рита. Водки, безусловно, не хватит. Три бутылки на пятнадцать человек! Это не жизнь, мама!
Мама. Рита, ведь не все же пьют!
Рита. Именно все, мама! Бернардов пьёт, Чуланов пьёт, Сегедилья Марковна пьёт, доктор, вероятно, тоже пьёт…
Мама. А будет доктор? Мне что-то не верится. Лечить таким неприличным способом, этим ужасным буриданом…
Рита. Оставьте, мама! Теперь все это впрыскивают! Значит, доктор, очевидно, пьёт. Лев Николаевич и Антон Павлович пьют, как звери. Стасик пьёт…
Мама (в ужасе). Стасик пьёт?
Рита. Как конь!
Мама. Боже мой, Рита, что за выражение! Нет, это для меня ужасная новость – Стасик пьёт! Такой приличный, нежный молодой человек!
Рита. На месте Наты я никогда не вышла бы второй раз замуж. Лифшиц гораздо лучше Стасика!
Мама. Да, но Лифшиц почти еврей, Риточка, – караим!
Рита. Надо, мама, смотреть на вещи глубже. Караим – это почти турок, турок – почти перс, перс – почти грек, грек – почти одессит, а одессит – это москвич!
Мама. Я не против греков, но у Стасика большая комната!
Рита. Всё равно противно! Менять мужа из-за комнаты!
Мама. Но какая комната!
Ну, разумеется, всё здесь взывает к чеховской «Свадьбе». Правы те исследователи, которые на это указывают. И ничто не предвещает их прославленной дилогии об Остапе Бендере.
Но штука в том, что водевиль написан после дилогии!
Кризис? Наверное. Ведь ничего лучше «12 стульев» и «Золотого телёнка» они не написали.
Но, читая «Записные книжки» Ильфа, видишь, как он нащупывает новые для себя с соавтором пути.
Другое дело, что время, в которое они жили, не способствовало развитию сатирических жанров.
Мне, например, совсем не нравится их «Одноэтажная Америка». Понятно, что, создавая её, они, как это принято было, отрабатывали социальный заказ – подходили к незнакомой стране с уже готовыми шаблонами её опознавания.
Я знаю, что во время путешествия по Америке у Ильфа открылся туберкулёз, который и свёл его в могилу.
Но не потому ли открылась эта смертельная болезнь, что талантливый, остроумный, живой человек должен был проявлять невероятную осмотрительность, чтобы не выйти за отведённые ему рамки.
Помните, что писал Державин?
Поймали птичку голосисту
И ну сжимать ее рукой.
Пищит бедняжка вместо свисту,
А ей твердят: Пой, птичка, пой!
Да, это старая российская болезнь, которую ещё Блок диагностировал применительно к Пушкину: отсутствие воздуха. От неё и сам Блок задохнулся. Похоже, что Ильфу тоже стало нечем дышать.
***
Владимир Фёдорович Саводник в 1898 году издал первый свой стихотворный сборник, а в 1900-м – первую свою научную книгу «Е. А. Баратынский».
Его «Очерки по истории русской литературы XIX века» (1906), «Хрестоматия по древнерусской литературе» (1908), «Краткий курс истории русской словесности. С древнейших времён до конца XVIII века» (1913) были в статусе официальных учебников. По ним преподавали до конца 20-х годов XX века.
И немудрено. Сам Саводник обучал словесности в различных институтах. В том числе и в Московском университете.
После революции Саводник заведовал отделом русской литературы в Румянцевском музее. Позже – в Историческом. Принимал участие в создании 90-томного Толстого. Подготовил комментарий (при участии М. Н. Сперанского) к «Дневнику А. С. Пушкина. 1933—1935). Подготовил со своими обширными комментариями издание «Анны Карениной».
Стихи он писал не часто. Порой – неплохие:
Какая тишина! Лениво и несмело
За валом вал идёт к уснувшим берегам,
И небо яркое над бездной онемело,
Как обезлюдевший, залитый светом храм.
Вокруг – немой простор: спокойно дышит море,
И эхо чуткое в скалах забылось сном;
Один лишь дальний чёлн маячит на просторе,
Сверкая парусом, как трепетным крылом.
И радость тихая мне душу наполняет,
Как светлый благовест, услышанный сквозь сон,
И, точно лёд весной, тоска бессильно тает, —
