скачать книгу бесплатно
Кворум Буцефала. Рассказы
Александр Гельманов
Вниманию читателей предлагаются рассказы автора приключенческого романа «Древо прошлой жизни» о поиске доказательств прежнего воплощения на Земле, встрече с возлюбленной по прошлой жизни и обретении древних сокровищ. Три произведения писателя – «Структура момента», «Далёкие острова» и «Кворум Буцефала», объединяет общая тема – роль перевоплощения души и фальшивых законов одноразовой земной жизни душ и бездушных тел в судьбе человечества. Книга содержит нецензурную брань.
Кворум Буцефала
Рассказы
Александр Гельманов
Лгут кумиры легко и спесиво,
Открывая неграмотный рот,
И молчит на просторах России
Равнодушный к свободе народ.
Александр Дольский
Как только все люди поймут основу своего «Я», самоидентифицируются, управлять, то есть манипулировать ими, будет чрезвычайно тяжело.
Герман Греф
© Александр Гельманов, 2023
ISBN 978-5-0060-8728-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Лоре
От автора
Принято считать, что бурный XX век вызван разрушением государственных устоев в ходе Революции 1917-го и Приватизации 1992-го. Уничтожение жизненных укладов и десятков миллионов людей сопровождалось непримиримым противостоянием глобальных фальшивых парадигм одноразовой телесной жизни души и бездушного тела, яростным сокрытием загробной тайны смысла земной жизни, и, в итоге, закончилось отказом от православно-монархического, казарменно-социалистического строя и возвращением к капитализму времён оголтелой «золотой лихорадки».
В своей «художественной» гипотезе о третьей, объективной парадигме жизни и смерти, автор исходит из того, что две предыдущих являлись результатом грубой фальсификации и скрывали ряд принципиальных положений, имеющих значение для каждого члена общества:
1. Повторность и многократность земных воплощений бессмертного Духа.
2. Кармическое воздаяние неблагополучной судьбой в настоящей жизни за прошлую и в будущей – за настоящую.
3. Неотмолимость и неотвратимость кармического искупления в цикле рождений и смертей.
4. Реальное кармическое возмездие между физической смертью и очередным рождением, подменённое богохульством вечного посмертного наказания.
5. Недостижимость обретения вознесённой святости Духа в течение одной человеческой жизни.
6. Низменные побуждения фальсификации структуры объективного (Вселенского) верообразующего закона в целях управления неограниченными массами людей и обеспечения господства паразитирующего меньшинства над большинством (социализм представлял собой госкапитализм с элементами рабства и традиционной формой эксплуатации, типичной для других общественно-экономических формаций).
7. Причинно-следственную связь фальшивой верообразующей структуры с социальным хаосом и господством социальных паразитов при любом строе.
Кроме того, были тщательно скрыты исторические факты преемственности Православием фиктивного верообразующего закона одноразовой телесной жизни души и её вечного потустороннего местонахождения, а также насильственной подмены ведического мировоззрения славянства о реинкарнации и устройстве Вселенной фиктивным верообразующим законом, общим для всей лжехристианской религии. Данный закон, основанный на примитивном «культе Озириса», предусматривал каторжный труд раба, оплачиваемый в безвылазном загробном мире вечными молочными реками с кисельными берегами.
На наш скромный взгляд, теоретическое решение фундаментальных проблем, обусловленных намерением Мировой Закулисы о сокращении земной популяции путём обеспечения деградации человеческих душ и вмешательства в баланс встречных реинкарнационных потоков; неоднократностью полной ликвидации основ государственной власти; необходимостью разработки адекватной парадигмы жизни и смерти, государственной идеологии и национальной идеи, остаётся важной задачей институтов Истории, других исследовательских учреждений Академии наук и всего научного сообщества, поскольку преодолеть инерцию социального паразитизма и «накормить народ» в самой богатой стране мира всё же придётся.
В разные эпохи, в разных странах и от разных людей, включая священников и богословов с учёными званиями и степенями, подчас исходило и продолжает исходить нелепое мнение, что при «дозволении» реинкарнировать смертные начнут «планировать» будущее «моральное разложение» и мечтать о перевоплощении, например, в крокодила. Думается, людям гораздо проще оставаться людьми, когда они живут по вечным Божьим законам, не дожидаясь выведения реинкарнирующих крыс и мышей в лабораториях или изобретения новых «измов» и переписывания истории.
В конце концов, когда власть подменяет многовековую аксиому бесконечного загробного безделья аксиомой абсолютного посмертного небытия, после чего разрешает безнаказанно верить в обе взаимоисключаемых липовых реальности, поневоле возникает сомнение, не перестаралась ли она в «одночерепном» плюрализме, который зовётся шизофренией. В связи с рукотворным происхождением обеих парадигм одноразовой жизни одухотворённых и бездушных тел, автор раскрывает их социально-психологический механизм введения в заблуждение больших групп людей и его пагубное влияние на общество.
То, чем именно не угодила духовная эволюция инкарнаций посредством многократного двустороннего пересечения границы сопредельных миров бесплотной душой, пользуясь школьной логикой, доступной образованным академикам, уяснить вовсе несложно. И какие бы доводы в оправдание убогих парадигм не приводили сильные мира сего и прочие апологеты однократного земного бытия нашего высшего «я», за них красноречиво говорят исторические последствия их деяний, непременный паразитизм меньшинства и уровень нравственного развития общества. Вот этот невыученный урок и следовало бы внятно отразить во введении ко всем учебникам по отечественной истории и другим общественным дисциплинам, чтобы впредь было неповадно лезть в дела Всевышнего и пускать историю вразнос.
Мы сочли возможным изложить своё понимание затронутой проблематики в художественной форме и отметить, что все имена и события в этой книжке, кроме известных поколению школьного возраста, являются вымышленными. Вместе с тем, подчеркнём, что, несмотря на обилие жизненных смыслов, духовная эволюция инкарнаций нашего «я» и его устремление к вознесённой святости являются единственным путём нравственного прогресса человечества.
Александр Гельманов
В настоящем произведении упоминается потребление сигар и виски.
Всё изложенное в книге является аналитикой материалов, находящихся в свободном доступе, не имеет целью посеять рознь, кого-либо оскорбить или ввести в заблуждение.
Структура момента
Во дворе деревенского дома скрипнула калитка, послышался звук мотора отъезжавшей машины и лай соседской собаки. На крыльцо добротного дома вышла женщина лет за пятьдесят – попадья, встречающая племянника, сына сестры.
– Приехал, Витюня, наконец-то. Как твои?
– Хорошо, тёть Лида. Шлют привет и гостинцы. Я прямо от них, отпуск на исходе.
– Молодец. Институт с отличьем, значит, закончил, – тётка бережно поправила ромбик высшего образования, по-старомодному привинченный к лацкану пиджака племянника, и обняла его. – Ну, идём в дом, буду тебя кормить.
Гость подхватил чемодан и сумку и бодро пошагал за тёткой.
– Отец Пафнутий дома?
– В райцентре, обещался вернуться после обеда.
– Дела какие?
– А-а, поехал к какому-то богатею хоромы и «Мерседес» освящать. Уж второй раз за месяц зовут, совсем задёргали. Понастроили себе дворцов на развалинах коровников.
– А как ваше здоровье, тёть Лид?
– Хорошо, хорошо, с Божьей помощью, спасибо. Как сам-то, Витя?
– Как все. Дали подъёмные и обещали на первое время комнату. Меня в вашу школу распределили, я мимо неё проезжал, понравилась.
– Жить у нас можешь, муж только рад будет. Он ведь тебя последний раз годков десять назад видел, когда вы к нам заезжали.
– Ага, помню. Я же тогда впервые в церкви побывал, когда меня крестили. Крестик тот до сих пор со мной.
– Вот полотенце, поди, умойся с дороги в рукомойнике.
– Ага, щас, – гость поставил вещи на пол и снял пиджак.
После обеда, часам к пяти, из райцентра приехал довольный отец Пафнутий.
– Как же, как же, помню – и твои школьные успехи, и отца с матушкой. Крестик носишь?
– Ношу. При мне.
– Хорошо, хорошо. Лидия, – обратился к жене Пафнутий, – мне на мобильный Раиса звонила, предупредила, к семи придёт. Накрой стол, что Бог послал.
– Конечно, конечно, накрою. Может, тебе стоит переодеться?
– Успею, мне не тесно, – сказал батюшка, убирая в комод плотный конверт.
– Раиса – ваша родственница, тёть Лид?
– Она свечи в нашем храме продаёт, уже как лет пять. Муж её первый был выпивши, под трактор попал. А второй муж без работы сидит, пьёт. Не повезло женщине.
– А-а.
Вечером собрались за столом в большой комнате, помолившись перед тем, как за него cесть. Виктора усадили напротив отца Пафнутия, места по обе стороны заняли Лидия и Раиса, торгующая в приходе церковной утварью. Беседа задалась как-то сразу и носила непринуждённый характер.
Сначала Раиса, женщина за сорок в платке, закрывавшем лоб, горячо и долго благодарила батюшку за его молитвы, которые помогли выйти из двухнедельного запоя её мужу, затем посетовала на недовольство прихожан очередным подорожанием восковых свечей. Дескать, как не совестно роптать на благотворительность. Потом заговорили о ценах на зерно и бензин, в которых Витюня разбирался не хуже сельчан. С позиций экономической теории, он легко объяснил, почему растут цены на хлеб и горючие материалы, несмотря на богатый урожай зерновых и падение мировых цен на нефть, а заодно назвал причины увеличения пенсионного возраста при современном уровне смертности. После этого перешли к обсуждению нехитрого деревенского быта, знакомого гостю разве что по рассказам Василия Шукшина и добуржуазных писателей-деревенщиков.
– Времена-то обратно буржуазные наступили. В городе жить очень дорого, вот я и решил податься на село. Не представляю, как тут люди выживают.
– Так с огородов живут в основном, работы-то и в райцентре не найти, – разъяснила матушка, – а в область далековато. Одно время слухи ходили, что тех, кто скотину дома имеет, пенсий будут лишать. Жители коров перестали держать, дорого.
– Вам-то на хлеб с маслом хватает?
– Не бедствуем. Вон, крышу в сарае починили, чтобы осенью мешки с сахаром и мукой не залило. Собрались скоро машину поменять, приходится часто ездить.
– Всё-таки как было бы хорошо, если бы платили десятину, – проглотив кусок, сказал Пафнутий.
Всё бы ничего, не спроси племянник про церковную десятину, о которой заикнулся батюшка.
– Какую десятину, ту, что ещё до Революции была? – уточнил он.
– Да, в те старые добрые времена, – ответил батюшка.
– Ну, это дудки. Те добрые времена ещё Ленин научно-обоснованным материализмом от нас отделил, но он никакой десятины не требовал, всех бесплатно на путь истинный наставляли. По Конституции, ни одна идеология не может быть обязательной. Не могут же платить десятину те, кто не верует, а кто верует, скажутся неверующими, чтобы не платить. Так что платить десятину некому и не за что, особенно, материалистам.
– То-то и оно. Но в советские-то времена членские взносы платили и члены партии, и комсомольцы. Это та же десятина.
– Так ведь для этого надо было записаться в комсомол или в партию и быть достойным борцом против опиума для народа, – Витюня пресёк выпад батюшки не хуже, чем профессор галиматью на экзамене. – Религия существует исключительно для смирения эксплуатируемых классов, оправдания эксплуатации в обществе и получения прибавочной стоимости. Разве в ваших семинариях Маркса не проходят?
– Не кончал я семинариев, – ответил батюшка.
– Ничего, не важно, про опиум и без Маркса всем ясно. При справедливой Советской Власти не было ни эксплуатации, ни религии, они были запрещены. А когда буржуи к нам вернулись, Церковь и эксплуатация обратно начали процветать. Нынче люди ни Церкви, ни государству не принадлежат, – одним только эксплуататорам. Отдали народ на произвол буржуазных классов, и стригут с них налоги.
– Чего же ждать от такой свободы, – делай, что хочешь, никакого пригляда за человеком нету. Вот раньше, при Николае II, сказывают… или при Брежневе, например…
– А что при Брежневе, батюшка, – подала голос Раиса, – храмов-то совсем мало было?
– Дык тогда больше истинно верующих ещё старого воспитания на исповедь ходило… теперь уж померли, – Пафнутий перекрестился. – Не то, что сегодня: храмов стало больше, а верующих меньше.
– Нам один доцент на лекции анекдот рассказал. До Революции кругом были церкви и кабаки, а пришли большевики, всё снесли, настроили школы и больницы, сказали, мол, нечего смирение водкой заливать. А когда Советский Союз развалился, обратно стали кабаки с церквами открывать, а школы и больницы ремонтировать перестали, зато сколько их позакрывали. Я как раз в вашу школу распределён, школа хорошая, только большой ремонт нужен.
– Так то оно так, что церкви строят, да много ли в них ходят? Вдовы, вон, да и вдовцы, вместо, чтоб на литургии стоять и по домам часами о спасении молиться, о новых дружках-подружках помышляют, жизнь коротать. Одиноко, дескать, им. Крепости веры нету, оттого без Господа в сердце и скучают.
– Молиться о спасении от чего? – не понял Витюня, – ведь спасаются от чего-то?
– От ада вечного, геенны огненной, от чего же ещё? Грехов-то вокруг сколько – неведомо, спасёшься ли сам, чтобы Жизнь Вечную обрести.
– Да будет тебе, – урезонила Пафнутия супруга. – Вон, батюшка Никодим из соседней деревни объявил, что кругом столько греха, что и сам не знает, спасётся ли, – так кто-то из его односельчан двери и окна крест-накрест заколотил, чтобы чужих грехов не впускать.
– Заставь дурака молиться, – проворчал её муж. – Один олух наш перестал ходить в церковь из-за лени, – как только узнал, что разбойнику, распятому на кресте рядом со Спасителем, после покаяния был обещан вечный рай, несмотря на смертные грехи всей жизни. Говорит мне, что несколько минут покаяния перед смертью не идут ни в какое сравнение с тем, что надобно дважды в неделю отстаивать литургию и до последнего вздоха блюсти Заповеди.
– Верно в старину сказывали – не надо народу Библии, пускай в изречённое с амвона слова уверуют, – поддержала батюшку супруга.
– Вы увещевали его, батюшка? – спросила Раиса.
– Как же, конечно. Говорил, как повезло тому распятому по соседству со Спасителем разбойнику, который успел с покаянием; разъяснял, что великая беда всех христиан – во внезапной смерти, которая оставляет их без покаяния перед адской вечностью. Целый час заверял его, что даже всей жизни не хватит, чтобы замолить грехи своих предков, но всё было тщетно. Стоять часами на литургии и преждевременно каяться в грехах до смертного одра этот олух не хотел ни за какие коврижки.
Все уважительно замолчали, думая о своём, а Витюня спросил:
– Отец Пафнутий, почему же в истории так много нежелающих спасаться? Не знаю, как здесь, а в нашем городе то мэр проворуется, то губернатора за хищение сместят, то крупного чиновника за взятку посадят. Миллиардами воруют, потому народ бедно живёт.
– Всевышний всех рассудит.
– Бог не Тимошка, видит немножко, – добавила Раиса, – кому куда по ихним заслугам.
– Непонятно. Если каждый не без греха, тогда Ему заранее известно, что все грядущие поколения попадут в вечный ад. Я к тому, зачем собирать навсегда столько грешников в одном месте с Начала Времён?
– В Доме моём обителей много, учил Христос, – ответил Пафнутий. – А в Церкви-матери найдут утешения все страждущие.
– Господу известно всё, – доброжелательно, но твёрдо подвела черту женщина, и всем захотелось сменить тему.
Некоторое время ничего никому не приходило в голову, все безмятежно и тщательно пережёвывали пищу, излучая спокойствие и рассеяно глядя перед собой, двигая нижней челюстью.
Паузу нарушил Витюня:
– Как же могут найти утешение в церкви все, если до Революции в неё ходило всё население, и всё равно пришёл гегемон и закрыл храмы? – после того, как вчерашний студент спихнул зачёт по логике, палец в рот ему не клади.
– Гегемоны были пособниками диавола, – отрезала Раиса.
– Выходит, одни пособники дали землю крестьянам, фабрики – рабочим, а в 1992 году другие пособники возродили Церковь и всё заново отобрали? – переспросил он.
