скачать книгу бесплатно
Когда повторно выпустили шасси, самолёт как будто на преграду наскочил, так дёрнулся. Скорость упала до критически низкой, отчего нос самолёта начал наклоняться вперёд.
В салоне поднялся оглушительный шум от криков страха.
Стасу в голову пришла неуместная для той опасной ситуации мысль: «Первыми во время катастроф эвакуируют женщин и детей, чтобы спокойно, в тишине и без воплей заняться решением проблемы».
Выпущенные шасси ещё больше снизили скорость, и самолёт ударился в самое начало полосы передней стойкой, отчего она подломилась, и самолёт заскрипел металлом носа по старому асфальту. Колёса оставшихся шасси из-за неверной, нерасчётной нагрузки начали лопаться одно за другим. Самолёт начало крутить и вынесло за пределы полосы, на сухую траву. От трения между металлом и асфальтом с высечением большого количества искр сухая трава на обочине полосы загорелась под носом самолёта, когда он остановился. С хлопком открылись аварийные и основные выходы, но аварийные трапы почему-то не надулись. Люди начали выпрыгивать из разгорающегося самолёта прямо так, на крыло, а с крыльев на землю. Сутолока и толкотня в разгорающемся самолёте пугала ещё больше. Кто-то вытаскивал свой багаж из-под кресла, перегородив выставленным задом узкий проход, кто-то лез прямо по спинкам кресел к ближайшему выходу. Стас увидел, что Маша, Ильдар, Алекс и Олаф уже выскочили наружу, и тоже выскочил на крыло, а оттуда на землю. Над головой кружили два военных вертолёта. Пилоты по тросам вылезали из окон кабины. У первого пилота застряла нога, ступня в окне, он висел прямо над огнём. После нескольких рывков сумел выдернуть ногу из туфли, спрыгнул на землю, прихрамывая отбежал в сторону…
…Самолёт полностью выгорел за час. Так как в баках не осталось ни капли топлива, взрыва не было. Было много чёрного дыма, оранжевого пламени, шипящих и плюющихся звуков. Пассажиры и экипаж, все целые, сидели и лежали в тени деревьев, прямо на земле. Рядом стояли удивлённые и напуганные солдатики из окрестных танковых частей…
– Если со мной на одном рейсе будет Том Хэнкс – я сразу сойду с этого самолёта: куда он ни полетит – всё трагедии какие-то и катастрофы: «Изгой», «Апполон-13», «Чудо на Гудзоне», «Капитан Филлипс»… – вымученно шутил Стас, чтобы успокоить мелко дрожащую бледную Машу.
… Стас встрепенулся. Это жуткое воспоминание уже очень много лет мучило его в самые неподходящие моменты…
***
– Да, напиваться в полёте – это бывает полезно, – неожиданно хрипло согласился Стас. Они так и стояли в пробке без движения. Где-то впереди начали раздаваться раздражённые сигналы.
– Ну, вот чё они все тут встали? – уже грустно произнесла «Анфиса». – У тебя дома еда есть? А то пока приедем, уже ужинать надо будет. – Стас кивнул. – Выйти бы, распинать все эти машинки!
– Ты думаешь, это так просто? – вдруг задумался Стас и выдал вслух размышление: – Странно, как в кино всякие приблудные годзилы легко ломают большие здания. Вот я по дому хожу, тумбочка мне по колено, а ударишься о неё – ой, как больно! Машины тоже не самые хрупкие предметы. Долго их пинать не получится.
– Вообще да, да… А ведь да! – согласилась «Анфиса». И без перехода продолжила какую-то свою мысль, видимо навеянную упоминанием про приблудную годзилу: – Женщинам нужно много денег на внешность: маникюр, укладка, косметика… Хорошо мужикам: сразу красивыми родились.
Стас засмеялся. Эти перепады в настроении могли раздражать, но в то же время показывали всю женственность «Анфисы».
– Сказало шило тараканам: вам хорошо-о-о, вы в голове-е-е! – ответил Стас своим мыслям.
– Как это? – не поняла «Анфиса». – А, поняла… Стой, это ты про что?
Стас начал смеяться в голос. «Анфиса» заулыбалась. «Это она серьёзно или дурака валяет?».
– Угадай! – сквозь смех ответил Стас. – Про твою эффектность.
– Ты считаешь меня эффектной? – искренне удивилась «Анфиса».
– Ага… Если вы хотите сделать комплимент, но не знаете, какой, скажите человеку, что он эффектный. А вот какой эффект он производит, можно не сообщать, – разъяснил Стас. Попутчица начала усиленно думать, что-то поняла, ничего не ответила. Потом немного недовольно сказала:
– Ты тяжёлый человек. Тугой какой-то. А сначала показался нормальным. Надо всё делать как-то легче… – «Анфиса» не сумела закончить свою мысль. Ей, видимо, хотелось ответить как-то хлёстко, но придумать ничего не получалось.
– Лев Толстой оставил нам мудрость, что все лучшие поступки совершаются не бурными внешними порывами, а тихой работой над своей душой. Все двери в святые покои отворяются на себя и с усилием. Легко, одним толчком, отворяются только двери в погибель. Я стараюсь подольше остаться в рядах живых, – проговорил Стас.
– Ты был женат? Забыла раньше спросить.
– Пока живой – не женись, говорят. А товарищ у меня есть, так он про себя так говорит: женат два раза неудачно – одна жена ушла, вторая – нет. Я не был женат. Ни разу. Не уверен, женюсь ли вообще… Я, в принципе, хотел жениться, но как-то ни одна из девушек, которых я приводил знакомится, не нравилась матери. Однажды я привёл девушку, похожую на мать, так тут отец просто на дыбы встал и с матюгами прогнал и эту… – отшутился Стас. Через несколько секунд, после усмешки, продолжил: – Не надо в ЗАГСе спрашивать у мужиков всякую ерунду про горе и радость. Надо сразу спрашивать, готов ли он быть постоянно во всём виноватым, часто голодным, всегда всё обязанным… Чтобы не портить себе жизнь – не женись и не выходи замуж, вообще не живи вместе: жить вместе – это значит решать проблемы, которых никогда бы не возникло, если бы люди не стали жить вместе… – не мог остановиться Стас.
– А тебе вообще какие женщины нравятся? – прервала его «Анфиса».
– Мне просто нравятся женщины, – не стал конкретизировать Стас.
***
Стас очень любил шатенок, было в них, для него, что-то домашнее, особо притягательное. Отношения с шатенками у Стаса всегда строились очень легко. А воспоминания были только самые тёплые, прямо солнечные…
…Это было очень давно, Стасу едва исполнилось 19 лет. По студенческому билету он часто ездил одним днём в разные города, просто чтобы узнать свою страну. Старался выбирать города, куда можно было приехать утром, день гулять по городу, питаться хлебом и кефиром за копейки, а ночью спать в поезде на пути домой. В тот раз Стас впервые в жизни столкнулся с задержкой поезда на сутки. Эти сутки предстояло коротать на вокзале…
… – Я Каринэ, имя от моих армянских корней. Карина – это, скорее, татарка, а я Каринэ, армянка, если это для тебя что-то значит, – во время прогулки в парке рядом с вокзалом объясняла бархатным кошачьим голосом чрезвычайно милая девушка с каре чуть ниже подбородка. Её нельзя было назвать обворожительной красавицей, но Каринэ была такая лапушка, такая милая, с добрыми карими глазами, круглым носиком, мягкими губками, лёгким пушком на верхней губе и щеках, который золотился в проходящем свете солнца, изящной длинной шеей. «Никогда, слышишь? Никогда! Никогда не говори девушке, что у неё красивые усы! Никогда! Даже если усы действительно очень красивые…», подумал Стас, когда заметил этот нежный пушок. – Почему мы вообще стоим? А ну-ка садись! Да, на эту скамью! Садись! А я сяду к тебе на колени.
Каринэ решительно села верхом на колени к Стасу, отчего высоко задралась её белая юбка.
– Ты когда будешь меня целовать? – настойчиво спросила Каринэ. Она нависла над ним, водила головой и щекотала концами тяжёлых волос Стасу лицо, оставляла на очках следы. – Будешь меня целовать? Или где?
Их случайная встреча в ожидании поезда несколько часов назад стремительно перерастала в роман. Но Стасу вдруг стало почему-то невероятно грустно. «Ты такая чудесная. Что я могу тебе предложить?..», думал он в этот момент. Очень захотелось притянуть к себе эту чудесную девушку, начать целовать её мягкие губы, растворится в ней, и будь что будет. Вместо этого Стас тяжело вздохнул и заговорил о том, что его именно сейчас так беспокоило:
– Я очень хочу тебя расцеловать. Прижать к себе, затискать, целовать и не отпускать. Я хочу тебя, ты такая притягательная! И в первые дни у нас будет всё очень хорошо. Я буду рассказывать тебе анекдоты, пересказывать истории из книг, которых ты не читала, ты подумаешь, что я умный, остроумный, весёлый, возможно, щедрый. Сколько-то времени мы будем близки просто так, а потом наверняка возникнет вопрос, что же с нами будет дальше? А ничего другого я тебе предложить не смогу. Только те же анекдоты и близость без будущего…
– А ты думаешь, мне от тебя нужно что-то другое? Кроме анекдотов и простой близости на несколько дней? – серьёзно перебила страдание Стаса Каринэ. – Или ты думаешь, что я мечтаю вот так сразу связать свою жизнь с первым встречным? Без обид. Какой же ты ещё глупенький. Такой большой, а такой маленький, такой неиспорченный. Это всё, что ты хотел мне сказать? Тогда будем считать, что пятиминутка нытья закончена. Так ты будешь меня целовать?..
…Но было и другое событие, связанное с шатенками оно оставило у Стаса тяжёлое чувство…
… Впервые Стас увидел Дашу, когда ей было 17 лет. Она приехала к ним в туристический палаточный лагерь в сопровождении мужчины, которому было уже полных 25 лет. Его Стас не запомнил, а вот Даша запала в его душу сразу же, так сильно, как не западала ни одна другая женщина, ни до, ни после. Смесь чувств и мыслей на мгновение выключили всё его сознание. Это было какое-то чувство особой влюблённости, заполняющее всё внутри, вытесняющее другие мысли. У Амура в миг встречи Стаса и Даши заклинило гашетку и вместо одного выстрела из детского лука, он выдал длинную кучную очередь крупнокалиберных стрел из стационарной баллисты, которой разнёс ко всем чертям сердце и мозги несчастного Стаса. В свои 17 лет Даша была прекрасна. Тяжёлые густые тёмно-каштановые волосы, яркие красивые брови, умные карие глаза, яркие алые губы, ровные белые зубы.
Даша всегда была чужой женщиной. Между Стасом и Дашей существовали только приятельские отношения. Стас любил Дашу для себя, внутри, никогда ей про это не говорил. Каждая их встреча на улице или в компаниях была праздником, радостью, воспоминания о которых хранились глубоко в душе, и всегда согревали Стаса.
Их последняя встреча, почти разрушившая внутренний мир Стаса, произошла случайно, в аэропорту Риги, пять лет назад. В тот раз Стас участвовал в контрабанде культурный ценностей и драгоценных камней из Голландии в Турцию. Его доля в том деле составляла пятьдесят тысяч баксов. Контрабанда шла из Амстердама поездом в Швецию, оттуда на пароме Стокгольм-Рига через Балтийское море, из Риги самолётом в Стамбул. В этой цепочке было задействовано семь человек, рисковавших получить очень большие неприятности как от официальных властей, так и от конкурирующих криминальных группировок. Общая стоимость «посылки» – двух картин Монэ и восемнадцати огранённых бриллиантов весом по 22-24 карата – составляла почти миллион долларов. Весь план разработали два хитровыделанных дипломата, Латвийский и Норвежский, Олаф и Мёрве. Как и всякие дипломатические работники, они были в большей степени шпионами, классическими авантюристами, которые используют служебное положение для достижения личных целей и удовлетворения личных нужд, чем представителями своего государства, поэтому продумали всё до мелочей, привлекли только нигде не засвеченных людей. Никакого контроля и прикрытия на маршруте. Никто из участников цепочки не имел каналов сбыта, во всём абсолютная секретность, потому что в случае провала, кроме простой уголовщины, маячили обвинения в шпионаже. Отклонения от плана недопустимы. При всей запутанности и сложности плана это был единственно возможный вариант пересылки. Прямой перелёт, а тем более наземная перевозка напрямую из Амстердама или Стокгольма в Стамбул были невозможны, поскольку эти рейсы проверялись турками весьма тщательно. Самим дипломатам, которых не досматривают, было бы трудно оправдать свои поездки без задания резидента, а значит вероятность провала ещё выше. Регулярные рейсы из Прибалтики турки проверяли формально.
В задачу Стаса входило получение «посылки» от курьера из Стокгольма в гостинице с названием «Ради ун Драуги», «Друзья и родственники», в самом сердце Старой Риги переупаковка тайника в свой багаж, перелёт в Стамбул, передача курьеру, который передаст ценности неизвестному заказчику. Оплата по возвращении в Россию, в автосалоне, по документам о возврате денег покупателю в связи с непоставкой машины…
Стас уже сидел перед выходом на посадку, чтобы его расслабленного заранее видели таможенники, отвлечённо в уме пытался повторить работу кинооператора при съёмке порнофильма: от таких мыслей о нюансах профессии на лице регулярно появлялась улыбка или усмешка, которая должна была показать наблюдательным сотрудникам аэропорта, что пассажир ведёт себя расслабленно, а значит не переживает перед досмотром и вылетом, такого можно особо не шмонать.
– Стасян! Лохматый! – вдруг услышал Стас знакомый голос, отчего сердце забилось радостно. Этот любимый голос, его можно было слушать бесконечно!
– Дашенька! Здравствуй, солнце наше ясное! Ты как здесь?! – искренне удивился и обрадовался Стас. Какая же это радость, увидеть Дашу! «За эти пятнадцать лет она стала ещё прекраснее!», рассматривал Стас подходящую к нему нежно любимую женщину. Даша уже дважды была замужем, родила двух детей, заметно прибавила в весе. Когда-то тонкие руки и хрупкие плечи стали округлыми, талия стала шире, но осталась такой же пропорциональной по отношению к округлившимся бёдрам. Улыбка алых губ стала какой-то мудрой.
– Куда это ты собрался? – не отвечая на вопрос, сама спросила Даша.
– В Стамбул, – ответил Стас правду, – по делам.
– А что тебе там без меня делать? Давай лучше со мной, обратно, домой, – предложила Даша. От этого всё внутри у Стаса оборвалось.
– Надо. Очень надо. А оттуда уже и домой, – отозвался Стас.
– Никуда ты не полетишь. Я тебя не отпускаю, – уверенно заявила Даша, прямо глядя в глаза Стасу. – Я тебя, может быть, люблю. Я, может быть, специально сюда за тобой приехала. Хочу жить с тобой, ребёнка от тебя хочу…
Стас перестал соображать. Сколько же власти над ним было у этой женщины, которую она проявила в нескольких словах! К чёрту все дела! Никто не будет ему указывать! Он прямо сейчас обменяет билет, оставит контрабанду и документы «на машину» в кабинке туалета и навсегда останется с ней, с ненаглядной, с самой прекрасной женщиной! Плохо помня себя, Стас впервые за всё время их знакомства обнял и притянул к себе Дашу. Она улыбнулась, не отвечая на его объятие. С колотящимся сердцем Стас потянулся вытянутыми губами вперёд, чтобы впервые поцеловать её, самую прекрасную…
– Нет-нет-нет, не надо, не целуй меня, пожалуйста, – нахмурила брови Даша и начала отстраняться от него. На них укоризненно смотрел мужчина. Он подошёл несколько секунд назад, поставил на пол сумку и смотрел очень нехорошим взглядом.
– Пусти! Это мой муж! – ошарашила Стаса Даша. Он разжал опустевшие руки, она подошла к своему мужу и что-то непрерывно ему заговорила, увела его в сторону, со Стасом не прощалась. А весь мир Стаса рухнул. Почернел… Опустевший, с тёмными кругами в глазах, он едва стоял на ногах. За несколько мгновений вся сказка, которую он так лелеял внутри себя столько лет, исчезла.
Вспомнилась самая первая мысль, та, которая неосознанно пронеслась в мозгу Стаса в первую секунду, когда он ещё даже не знал имени Даши, а только увидел её в сопровождении взрослого мужчины: «Мелкая мерзавка, старых козлов совращает!». Сейчас эта мысль стала доминирующей: «Мерзавка! Какая же мерзавка!.. Зачем она всё это мне наговорила?! Зачем?!». Трудно было возвращаться в этот мир.
Нужно было проходить паспортный контроль и досмотр. В таком состоянии Стас мог привлечь внимание и завалить всю операцию, но выбора не было. Стасу стало всё равно. Если поймают – так даже лучше. Жить больше незачем. К нему действительно внимательно присмотрелся латвийский пограничник.
– С вами всё в порядке? – на русском спросил служивый.
– Бабы, – тяжело уронил Стас непослушным языком. – Долбаные бабы, – вложил всю горечь в ответ Стас.
– Красивая? – певуче уточнил пограничник.
– Очень. Вон она, третья от рамки, – головой указал Стас на соседнюю очередь.
– Решила ехать с другим? – продолжал допрос пограничник. Стас с тяжёлым вздохом кивнул. Пограничник видел всю сцену несколько минут назад, молча вернул Стасу паспорт и махнул рукой, веля проходить на посадку минуя досмотр.
Больше Станислав с Дашей не встречался. Он не мог её забыть, свою любовь к ней, простить свою ненависть… «Время, конечно, лечит, но как в бесплатной больнице», иногда думал Стас про Дашу.
***
– А я просто мужчин люблю. Замуж, семью – не хочу. А мужчин люблю. Особенно тех, кто не конючит и звонками с сопливой любовью не донимает. Вот, я вроде и женщина, а всякую сопливую любовь не выношу, – ответила через паузу «Анфиса». – Детей вообще никогда не хочу. Не выношу их…
– Что так? – удивился Стас очередному перепаду настроения.
– Несколько лет назад, когда родственнички меня уже задолбали, что пора замуж, я заявила своей семье, что я злостная чайлд-фри, не хочу детей и семью. Что тут началось… Что началось… Как все на меня накинулись… Что дети – это предназначение любой женщины. Только забыли, что когда мне было семь лет – на меня взвалили трёхмесячного брата, а в девять лет прибавилась новорожденная сестра. Что меня лишали всех детских прогулок и радостей, потому что я должна была следить за детьми, мыть их, менять пелёнки. Забыли, как родители меня били, когда эти мелкие уроды орали, что я не могу их успокоить. Как на меня в двенадцать лет взвалили водить младших с утра, ещё до школы, в детский сад и забирать их потом каждый день. Как меня лишили содержания, когда я после девятого класса сбежала из дома в другой город, в училище, потому что родителям теперь пришлось самим «ставить на ноги» этих малолетних недоумков, и я сама себе зарабатывала с пятнадцати лет. Нет уж, спасибо, теперь я ненавижу детей. Теперь я буду жить только для себя. Детей я уже навоспитывалась. – После молчания добавила с какой-то горечью: – Как я выросла, так «все твои друзья и одноклассницы уже замужем, детей завели, и тебе пора». А как в детстве – «а если все пойдут с горы прыгать – ты тоже пойдёшь?». Главное, всегда знают, что мне лучше, а меня не спрашивают. Понимаю вас, мужиков, которые баб истеричками считают. Я тоже баб терпеть не могу! Особенно яжматерей!
– Обожаю жизнь… Первую половину жизни зарабатываешь себе комплексы и психотравмы, а вторую половину пытаешься от них избавиться. Чудесно… – проникся рассказом «Анфисы» Стас. – Как это у Александра Галича: я живой ещё пока, но, как видишь, дёрганый…
– Каждая девушка немножко Мэрлин. Но только некоторые из них Монро, а остальные Мэнсон, – улыбнулась «Анфиса». – Я тебя уже раздражаю, да? Ничего не могу с собой поделать… – «Анфиса» помолчала. Зевнула, продолжила: – Обожаю, когда кто-то говорит «у меня сложных характер» и выдаёт это за достоинство. А на самом деле это просто тупой, невоспитанный мудак. Просто сидит в человечишке говно, а он его гордо называет «сложный характер». И я такая же, – опять грустно закончила «Анфиса». – А что у тебя дома из еды есть? Я уже сильно голодная, аж звереть начинаю.
– Всякое есть. Супчик, борьщик, мясо с картошкой, вермишелька с котлетками, – задумчиво перечислял Стас, продвигаясь на несколько сантиметров вперёд.
– А чего так много всего? – искренне удивилась «Анфиса».
– Люблю вкусно и много поесть, готовить люблю, – признался Стас.
– А ты хорошо готовишь?
– Да. Лучше многих женщин. – «Анфиса» удивлённо-недоверчиво приподняла брови. Стас усмехнулся и развил тему: – Мужики лучшие в мире повара, но готовят редко. Мой опыт показывает, что мужик, поедая современную женскую еду должен молчать, когда приготовлено не вкусно, и не молчать, когда вкусно. Поэтому есть мужское правило: когда я ем, я глух и нем… А мою стряпню едят с похвалами. Кстати, знаешь лучший рецепт на восьмое марта? Записывай: берёшь одну женщину, используя вино или коньяк очищаешь её от верхней одежды, выкладываешь на кровать. Если женщина настоящая, то от неё вкусно пахнет и мыть её не надо. После этого разглаживаешь её по всей длине и начинаешь жарить тридцать-сорок минут, или дольше, если получается, но регулярно переворачивая, до образования довольного румянца. Блюдо готово!
«Анфиса» засмеялась.
– Мне этот рецепт не пригодится. Я теперь на двадцать третье февраля буду этот рецепт использовать, только женщину на мужика заменю, – решила «Анфиса».
Внезапно вся пробка неожиданно двинулась, как будто ничего не было. Машины быстро двинулись вперёд. Проезжая перекрёсток, Стас увидел, что все четыре светофора горят красным, а движением управляет регулировщик.
– Вон оно что было, светофоры покраснели, – объяснил Стас.
– Я бы сейчас всё из твоего холодильника сожрала, – призналась «Анфиса».
– Потерпи, скоро приедем, я уже тоже хочу есть.
– Есть я хотела час назад. Сейчас я хочу жрать! – с нажимом громко рявкнула «Анфиса». – Не понимаю, как можно сидеть на диете. Я сдохну на утро, если с вечера не поем, – продолжала «Анфиса».
– Фитнесс-клуб «Тарас Бульба»: «Мы боремся с ляхами!», – пошутил Стас. «Анфиса» закрыла глаза и беззвучно засмеялась, потом набрала воздуха в грудь и звонко в голос захохотала.
– Инквизиция займётся сжиганием ваших жиров! – сквозь хохот выдала попутчица.
Она смеялась ещё несколько минут, пока не приехали во двор к дому Стаса. Места во дворе было много: все соседи разъехались на дачи.
– Хорошо у тебя, – оценила «Анфиса» жилище Стаса. – Снимаешь? Своё?
– Своё, купленное, – уточнил Стас.
– Корми меня скорее, а то я уже не знаю, что от себя дальше ждать, – потребовала «Анфиса». – А ты потом меня назад повезёшь или можно будет у тебя до завтра остаться? Правда, я с собой не взяла ничего, но это решаемо?
– Ещё четыре часа дня, давай до вечера доживём, – не стал ничего обещать Стас, прошёл на кухню. – Что будем вкушать?
– Мяса! Ты говорил, у тебя там котлетки с вермишельной были.
– Кофейку?
– Со сгущёнкой!
Стас щедро всыпал в ковшик молотый кофе, залил холодной водой, поставил на газ. На сковородку вывалил вермишель и десяток крупных котлет. «Анфиса» шлёпнулась на стул, вытянула ноги.
– Первый раз встречаю мужика, у которого такие чистые, белые полотенца в кухне и в ванной. Ты точно не женат? Как женской рукой выглажены, – оценила «Анфиса» ванные и кухонные полотенца.
– Люблю простой порядок. У меня и беспорядка бывает достаточно, но всё, что можно выстирать и выгладить стираю и глажу.
– И тебя до сих пор ни одна баба не прихватила? Герой!..
Через десять минут «Анфиса» начала вгрызаться в котлеты.
– Блин, и правда хорошо сделано, вкусно! – прихлёбывая крепкий кофе, с набитым ртом нахваливала «Анфиса». – Я так точно не умею. Максимум что могу – это яичницу и курицу на сковородке. А так, чаще всего, пельмени варю. Ненавижу готовить, в детстве наготовилась. Я теперь к тебе буду приезжать вкусно поесть. Не знаю, какой ты любовник, но готовишь ты классно. Сейчас как два колобка будем толстыми животами стукаться! – засмеялась заметно порозовевшая «Анфиса». – Ты так не смотри, я от кофе всегда краснею. Через пару часов пройдёт. Всё, я готова. Веди меня в спальню. Спать буду… – блаженно улыбнулась.
– В душ. Сначала в душ. Обожаю мокрых мыльных женщин. Позволишь тебя помылить?
– Хм! Какое заманчивое предложение. Смотри, привыкну, что кормишь, мылишь…
– Привыкай, мне не жалко. На колени ко мне сядешь?.. Хочу тебя сначала поцеловать.
«Анфиса» помедлила, потом встала, села на колени к Стасу, обняла руками за шею, внимательно посмотрела в его глаза.
– Ты первый, кто не пытается меня напоить перед тем, как лечь со мной в постель, – сообщила «Анфиса».
– Это упрёк, что я пытаюсь на тебе сэкономить? – отшутился Стас. «Анфиса» засмеялась. Стас притянул к себе её голову и начал целовать. «Анфиса» ответила ему, прижалась крепче…
– Ты смелый! Это правильно. Подумав – решайся. А решившись – не думай! Пошли в ванную, хочу, чтобы ты меня намылил!..
***
