скачать книгу бесплатно
– Ну, пять минут, самое большее десять. После этого с поста не отлучался.
– Ты упомянул пакеты, доставленные для Макка и Лулы.
– Ага, от модельера какого-то. Рядом Лещинская была, я ее послал разнести их по квартирам. Для него одежду привезли, а для нее – сумочки.
– Ты можешь поручиться, что каждый, кто вошел в вестибюль, потом вышел?
– Ну да, – сказал Уилсон. – Они все в журнал записаны.
– Как часто меняется код входной двери?
– После гибели Лулы мигом сменили, потому как половина лондонской полиции его знала, – сказал Уилсон. – А до этого за три месяца, что Лула в этом доме жила, ни разу не меняли.
– Можешь назвать старый код?
– Девятнадцать шестьдесят шесть, – отчеканил Уилсон.
– Тысяча девятьсот шестьдесят шестой, чемпионат мира по футболу. «Они думают, что все закончилось»[10 - 23 февраля 1966 года на стадионе «Уэмбли» состоялся матч между сборными Англии и Германии. Незадолго до финального свистка, при счете 4:0 в пользу англичан, английские болельщики стали выбегать на поле, и комментатор телеканала Би-би-си в эфире заявил: «Они думают, что все закончилось… вот теперь все!» (англ. «They think it’s all over… it is now!») Эта фраза стала крылатой в английской массовой культуре, напоминая англичанам об одной из их значительных побед в спорте.].
– Ну да, – подтвердил Уилсон. – Маклауд эти цифры терпеть не мог. Требовал, чтоб сменили.
– На момент смерти Лулы сколько народу могло знать код?
– Не так уж и много.
– Курьеры? Почтальоны? Газовщик?
– Эту публику мы сами впускаем, не отходя от стойки. Жильцы обычно кодом не пользуются – мы их на мониторе видим и сразу дверь открываем. Кодовый замок лишь тогда нужен, когда на посту никого нету: бывает, отойдешь в подсобку или поможешь пакеты наверх занести.
– У каждой квартиры свои ключи?
– Ну да, и своя отдельная сигнализация.
– Лула, уходя, ставила квартиру на сигнализацию?
– Нет.
– А бассейн и тренажерный зал? Они тоже под сигнализацией?
– Нет, просто под замком. У всех жильцов есть ключи от бассейна и спортзала. И еще от входа в подземный гараж. Эта дверь тоже под сигнализацией.
– Сигнализация была включена?
– Без понятия, меня там не было, когда ее проверяли. Наверное, была включена. В то утро техник все устройства проверил.
– А ночью все эти двери были заперты?
Уилсон растерялся:
– Не все. Дверь в бассейн была открыта.
– Не знаешь, кто-нибудь в тот день плавал в бассейне?
– Не припоминаю.
– Сколько же времени он стоял нараспашку?
– Без понятия. До меня Колин дежурил. Он должен был проверить.
– Ладно, – сказал Страйк. – Значит, ты именно потому заподозрил Даффилда в человеке, которого слышала миссис Бестиги, что сам до этого слышал, как он скандалил с Лулой. Когда это было?
– Незадолго до того, как они разбежались, за пару месяцев до ее смерти. Лула его выставила, а он стал в дверь кулаками барабанить, ногами стучать, хотел к ней вломиться. Крыл ее последними словами. Я пошел наверх, чтоб его выпроводить.
– Ты применил силу?
– Да мне без надобности было. Он как меня увидал, вещички с полу подхватил – она ему вслед куртку и ботинки выбросила – и ходу. Под кайфом был, – добавил Уилсон. – Глаза остекленевшие, сам понимаешь. Весь потный. Футболка грязная, дрянью какой-то заляпана. Никогда не мог понять, что Лула в нем нашла. А вот и Киран, – повеселел он. – Ее постоянный водитель.
7
В крошечное кафе протискивался парень лет двадцати пяти. Невысокий, худощавый, вызывающе красивый.
– Здорово, Деррик.
Водитель и охранник крепко пожали друг другу руки и вдобавок стукнулись костяшками пальцев, после чего Коловас-Джонс сел рядом с Уилсоном.
В жилах Коловас-Джонса был намешан целый коктейль непонятных кровей; в результате получился настоящий шедевр природы: оливково-бронзовая кожа, точеные скулы, почти орлиный нос, черные ресницы и прямые, зачесанные назад темно-каштановые волосы. Эту поразительную внешность оттеняли классическая рубашка с галстуком и скромная улыбка, будто сознательно призванная обезоружить других мужчин и не допустить их ревности.
– А тачка где? – спросил Деррик.
– На Электрик-лейн. – Коловас-Джонс ткнул большим пальцем через плечо. – У меня времени всего минут двадцать. К четырем обратно в Уэст-Энд нужно. Как у вас тут дела? – Он протянул руку Страйку. – Киран Коловас-Джонс. А вы…
– Корморан Страйк. Деррик говорит, что…
– Да-да, – подтвердил Коловас-Джонс. – Не знаю, насколько это важно, может, и ерунда, но полиции все по барабану. А мне просто нужно хоть кому-то рассказать, понимаете? Вы не подумайте, я не спорю, что это было самоубийство, – добавил он. – Просто хочу кое-что прояснить. Кофе, голубушка, – обратился он к пожилой официантке, которая осталась безучастной к его неотразимому обаянию.
– И что же тебя беспокоит? – спросил Страйк.
– Я был ее постоянным водителем, понимаете? – начал Коловас-Джонс, и по его тону Страйк понял, что рассказ отрепетирован. – Она всегда требовала прислать именно меня.
– У нее был заключен договор на обслуживание с вашей фирмой?
– Да. Так вот…
– Заказы передаются через пост охраны, – вклинился Деррик. – Мы оказываем жильцам такую услугу. Если кому-нибудь требуется автомобиль, звоним в «Экзекарс» – это агентство, где Киран работает.
– Но она всегда требовала прислать именно меня, – твердо повторил Коловас-Джонс.
– У вас сложились хорошие отношения?
– Лучше не бывает, – сказал Коловас-Джонс. – Мы с ней, понимаете… не скажу, что сблизились… хотя типа да, сблизились. Подружились; ближе, чем обычно дружат водитель с пассажиркой, понимаете?
– Серьезно? И насколько далеко вы зашли?
– Да нет, вы не подумайте, ничего такого, – ухмыльнулся Коловас-Джонс. – Ничего такого.
Но Страйк заметил, что шоферу польстила сама мысль о возможности чего-то большего.
– Возил я ее целый год. Мы подолгу беседовали, понимаете? У нас было много общего. Общее происхождение, понимаете?
– В каком смысле?
– Смешанная кровь, – пояснил Коловас-Джонс. – В нашей семье были некоторые проблемы, не скрою, так что я понимал, из какой среды она вышла. У нее, по сути, в той среде знакомых не осталось, особенно когда она так поднялась. Во всяком случае, она толком ни с кем не общалась.
– Смешанная кровь не давала ей покоя, правильно я понимаю?
– А как вы думаете, если темнокожая девочка росла в семье белых?
– У тебя в детстве были такие же проблемы?
– Мой отец наполовину карибского, наполовину валлийского происхождения, у матери корни наполовину ливерпульские, наполовину греческие. Лула все приговаривала, что завидует. – Он слегка приосанился. – «Ты, – бывало, скажет, – хотя бы знаешь, откуда произошел, пусть даже места эти у черта на рогах». А на день рождения, между прочим, – добавил он, как будто решил усилить произведенное на Страйка впечатление за счет новой, важной информации, – она мне подарила куртку от Ги Сомэ – выложила за нее, считай, девять сотен фунтов.
Страйк почувствовал, что надо бы отреагировать, и для виду покивал, хотя и заподозрил, что Коловас-Джонс искал с ним встречи лишь для того, чтобы похвалиться своей близостью к Луле Лэндри. Довольный таким проявлением внимания, шофер продолжил:
– Так вот, перед самой смертью… точнее, накануне… попросила она отвезти ее к матери, понимаете? И была в расстроенных чувствах. Не любила она к матери ездить.
– Почему?
– Да потому, что дама эта – с большими тараканами, – ответил Коловас-Джонс. – Я как-то раз возил обеих вместе, – кажется, у мамаши был день рождения. Та еще штучка леди Иветта. Луле – через слово: ах, солнышко, солнышко мое. Лула старалась от нее держаться подальше. Себе на уме, командирша такая и в то же время слащавая, понимаете?.. Ну да ладно, в тот день мамаша из больницы выписалась, совсем смурная была. Лула вовсе не горела желанием к ней ехать. Сжалась как пружина – я ее такой никогда не видел. А когда я сказал, что вечером приехать не смогу, раз меня подрядили Диби Макка встречать, она и вовсе на стенку полезла.
– Почему?
– Как – почему? Да потому что любила ездить со мной, а не с кем попало, – растолковал Коловас-Джонс, как будто Страйк вдруг отупел. – Я умел и от папарацци ее заслонить, и много чего другого, даже телохранителем ей был.
Еле заметным мимическим движением Уилсон показал, какой из Коловас-Джонса телохранитель.
– А разве нельзя было поменяться, чтобы за Макком поехал кто-нибудь другой?
– Можно, да я сам не захотел, – признался Коловас-Джонс. – Я большой фанат Диби. А тут подвернулась возможность с ним познакомиться. Это Лулу больше всего разозлило. Ну не важно. – Он поспешил вернуться к прежней теме. – Отвез я ее к матери, подождал – вот тогда-то и началось самое главное, что я хотел вам рассказать, понимаете? Выходит она от матери – а на самой лица нет. Я ее такой никогда не видел. И застыла, реально застыла. Как в ступоре. Потом села в машину, попросила у меня ручку и стала что-то писать на голубом листке. Мне – ни полслова. Сидит и строчит. Короче, повез я ее в «Вашти» – там они с подругой собирались пообедать, ну вот…
– Что такое «Вашти»? С какой подругой?
– «Вашти» – это магазин… как у них говорится, бутик. При нем есть кафе. Шикарное местечко. А подруга… – Коловас-Джонс нахмурился и несколько раз щелкнул пальцами. – Они в психушке познакомились. Черт, как же ее звали? Я их вместе не раз возил. Из головы вылетело… Руби? Рокси? Ракель? Что-то в этом духе. Жила в приюте Святого Эльма, на Хаммерсмит. Бездомная. Короче, заходит Лула в этот магазин. Когда к матери ехала, сама мне сказала, что собирается в «Вашти» пообедать, а тут пятнадцати минут не прошло – вылетает из дверей одна и требует отвезти домой. Как пить дать что-то здесь не то, понимаете? А Ракель эта, или как там ее… сейчас вспомню… так и не вышла, хотя обычно мы ее подвозили. И голубого листка я больше не видел. Лула всю дорогу молчала, как язык проглотила.
– Ты рассказывал полицейским про этот голубой листок?
– А как же. Только им плевать, – повторил Коловас-Джонс. – Это, говорят, был список покупок, не иначе.
– Можешь поточнее описать, как он выглядел?
– Просто голубой листок. Вроде почтовой бумаги. – Он посмотрел на часы. – Через десять минут отчаливаю.
– Значит, это была твоя последняя встреча с Лулой?
– А я о чем? – Он погрыз ноготь.
– Узнав о ее смерти, что ты подумал?
– Сам не знаю, – сказал Коловас-Джонс, обкусывая ноготь. – Как обухом по голове. Все мысли отшибло. Разве я мог предположить? Только-только виделись – и такая беда. Газеты раструбили: это, мол, Даффилд, у них в ночном клубе скандал вышел и все такое. Честно признаться, я тоже на него подумал. Ублюдок редкостный.
– То есть ты знал его лично?
– Возил их пару раз, – ответил Коловас-Джонс: он раздувал ноздри и поджимал губы, будто учуял дурной запах.
– И какое у тебя сложилось мнение?
– Мудак и бездарь – вот какое мое мнение. – С неожиданной виртуозностью Коловас-Джонс внезапно заговорил нудным, протяжным тоном. – «Может, он нам еще пригодится, Лулс? Пусть подождет, а?» – Коловас-Джонс выходил из себя. – Мне за все время ни слова не сказал, будто я пустое место. Хам, прилипала поганый.
Дерек негромко сообщил:
– Киран у нас актер.
– На эпизодических ролях, – уточнил Коловас-Джонс. – Пока что.
Он вкратце описал сериалы, в которых принимал участие, и при этом, с точки зрения Страйка, не упустил возможности выставить себя в более выгодном свете, чем того заслуживал в собственных глазах; показать, что он накоротке с этой непредсказуемой, опасной и переменчивой особой – славой. Она вечно маячила у него за спиной, рядом с пассажирами, на заднем сиденье лимузина, но отказывалась (размышлял Страйк) пересесть вперед, чем постоянно его терзала, а может, и злила.
– Киран пробовался у Фредди Бестиги, – сказал Уилсон. – Верно я говорю?
– Типа того. – Вялый ответ красноречиво сообщил о результатах.
– Как это было организовано? – спросил Страйк.
– Как полагается, – с налетом высокомерия ответил Коловас-Джонс. – Через моего импресарио.
– И ничего не вышло?
– У них изменились планы, – сказал Коловас-Джонс. – Мою роль вычеркнули.
– Итак, в тот вечер ты встречал Диби Макка – где, в Хитроу?
– В пятом терминале, – подтвердил Коловас-Джонс, нехотя возвращаясь к прозе жизни, и поглядел на часы. – Слушайте, мне пора.
– Я тебя провожу до машины, ты не против? – сказал Страйк.
Уилсон тоже не хотел засиживаться; Страйк заплатил за троих, и они вышли все вместе. На улице он предложил своим спутникам закурить; Уилсон помотал головой, а Коловас-Джонс не отказался.
Серебристый «мерседес» был припаркован поодаль, за углом, на Электрик-лейн.
– Куда ты отвез Диби из аэропорта? – спросил Страйк, когда они подходили к машине.
