скачать книгу бесплатно
– Мне без них тоже…
– Ведаю, Дочка, всё ведаю… всем плохо и тяжко…
– И вам? – удивилась девушка
– И мне, – кивнула хозяйка. – Знаешь сколько слёз, проклятий да мольб на мой горб сваливается ежечасно? Ой много, Дочка, ой много…
Гостья бесшумно ела, слушая хозяйку и осматривая её жильё.
– Переживаю я за них сильно…
– Ну, врать, что за тобой не хотели – не буду. Хотели. Молили. Просили. Требовали.
– И?.. – насторожилась девушка, оглядываясь на полотно.
– Хотеть не вредно. Пока время не пришло – все там будут.
– Обняла бы их всех… Согрела и успокоила.
– Так обними! Ты теперь многое можешь: и обнять, и согреть.
Кот спрыгнул с печи и забрался на лавку, где его ждала крынка сметаны, а разговор хозяйки с гостьей шёл и шёл, казалось, часами…
– Ох, утомилась я, Дочка… пойду прилягу… – встала из-за стола старуха, направляясь к печи. – А ты чувствуй себя как дома, не стесняйся, – улыбнулась хозяйка гостье, которая уже заметно приободрилась.
Кряхтя, хозяйка забралась на печь и, отвернувшись к стене, заснула…
– Я многое могу… могу ведь! Да, кот?
Но серый кот не отозвался, и лишь тихое «мяу» раздалось из-за двери, да тихий скрежет коготков о дерево. Отворив дверь, девушка обнаружила на крыльце маленького рыжего котёнка, который спокойно смотрел на свою хозяйку.
– Да, Кот? – повторила вопрос девушка, усаживая кота на лавку и подставляя ему новую крынку сметаны.
– Мяу! – одобрительно ответил рыжий кот, наблюдая, как его хозяйка осторожно, но уверенно начала сплетать нити в полотно.
Сказки перед сном
– Ладно, народ, давайте шустро до лабы домчим и по домам, – мы подходили бодрым шагом к спуску в подземный переход между корпусами.
– Может, всё-таки лучше по улице? – неуверенно спросил Марк. Он явно волновался, хотя поводов для волнения не было ровным счётом никаких.
– Там холодно. Да и пока по улице крюк сделаешь, кучу времени потеряешь, а тут раз – и на месте, – отозвался Глеб, который шёл чуть впереди Марка.
– Уже поздно, в переход в это время лучше не ходить… – немного замялся Марк, но всё же не отставал от нас.
– Ты про студента-потеряшку? – спросил я Марка, спускаясь по ступенькам вниз – в переход.
– Про него самого.
– Что ещё за Потеряшка такой? Очередная байка? – усмехнулся Глеб, ныряя в проход за мной.
– Ну, байка не байка, а я от брата слышал эту историю. – Проходя мимо небольшого выступа из потолка – видимо балка какая-то – я, больше на автомате, легонько стукнул пальцем по листу пенопласта, которым был оббит выступ для безопасности. Весь лист был усеян следами таких же ударов.
– А, то есть это уже на уровне легенды стало, – усмехнулся Глеб, пригибаясь под выступом, чтобы не зацепить его головой.
– Ты бы вернулся – стукнул, – Марк, повторивший мой манёвр, несколько взволнованно поглядывал на Глеба.
– Да ну, вы бросьте, суеверия, приносящие вред имуществу, – самые вредные суеверия, – отмахнулся Глеб, догоняя меня.
– Зря ты так. Потеряшка не любит этого. Вот увидишь – когда выйдем из перехода, у тебя что-нибудь да пропадёт. Причём важное, – Марк уже поравнялся с нами.
– Например, ключи, – добавил я, обращая внимание на мигающие лампы в переходе. – Они когда-нибудь наладят здесь свет?
– Кто вообще этот ваш Потеряшка? – с лёгкой толикой раздражения в голосе осведомился Глеб, доставая телефон.
– Не пытайся – в переходе связь работает только на лестницах, – заметил его движение Марк. – А Потеряшка – студент, который давным-давно, после летней сессии, решил из главного до Глазного дойти переходом и заблудился…
– Так от главного до Глазного нет перехода, – перебил его Глеб.
– А по-твоему, почему он заблудился? Потому что хотел найти то, чего нет. Но это не суть. Он заблудился, а пока искал выход – все выходы в корпуса закрыли на лето. Так он и сгинул здесь – в переходах.
– Кому-то помогает найти, если что из кармана выпало, кому-то наоборот мешает – важные вещи вытаскивая. Ключи там, телефон или деньги.
– А кто-нить видел этого вашего Потеряшку? – усмехнулся Глеб, проверив рукой кошелёк и ключи в кармане.
– Видели некоторые. Худой, с растрёпанными светлыми волосами, слегка безумным взглядом.
– Портрет студента-медика любого курса перед сессией, – снова перебил Глеб, криво усмехаясь.
– Отличительная черта – очки, типа пенсне, только с полукруглыми стёклами.
– Ой, да хорош заливать про призраков всяких.
Лампы продолжали мигать, периодически погружая переход во тьму на секунду-полторы.
– Тебе смешно, а я когда в старом дежурил – чуть не поседел. Когда посреди ночи из одной из учебных аудиторий, закрытой, между прочим, сначала детский плач, а потом смешки такие, как у хулигана безнаказанного. Я аж замер как вкопанный возле двери, боясь пошевелиться. А когда этот хохотун-плакальщик приближаться к двери стал – я такого дёру прописал, что как пол не загорелся под ногами – не знаю.
– Так это потому, что там абортарий был в своё время, – объяснил Марк. – На анатомке тоже трэш творится. Помню, ребята рассказывали: засиделись там допоздна – кости учили. Уже уходить собрались – слышат, в соседней учебной комнате, где органы лежат, ходит кто-то и гремит. Ну, думают, лаборант задержался. Пошли попрощаться, а комната изнутри закрыта, а через стекло и видно только, что скелет над ёмкостями склонился. Думали, пошутил кто, а он возьми, да и черепушку свою лысую на них поверни. Тоже дёру дали такого, что Усейн Болт позавидует.
– Да, -да. Конечно. Чего только не придумают, – усмехнулся Глеб, проверяя время на телефоне.
– Придумают? А чего тогда на утро ёмкости все открыты да передвинуты, а на скелете пятна, как от формалина высохшего были?
– Ребят, а дверь-то закрыта, – прервал я начинающийся спор.
– Как закрыта? – задал самый умный вопрос Глеб, толкнув дверь, перекрывающую лестницу наверх, в лабораторный корпус.
– На ключ, как! – съязвил я в ответ, совсем не желая возвращаться назад по этим переходам.
– Молодые люди, телефоны не теряли? – Раздался голос позади нас, и мы все резко обернулись. Это был всего лишь студент, протягивающий нам наши телефоны. Самый обычный студент, в поношенном белом халате, худой, с растрёпанными белыми волосами и со слегка безумным взглядом под пенсне с полукруглыми стёклами.
– П… П… – начал заикаться Глеб
– Потеряшка! – завопили мы с Марком, вываливаясь в резко открывшуюся дверь…
– Вить, проснись! – Марк толкал меня в плечо, пытаясь привлечь моё внимание.
– А, что? – полусонным взглядом я обвёл аудиторию и сконцентрировался на Марке. – Лекция кончилась?
– Да, кончилась. Ты Глеба не видел?
– Нет, а его что ли не было? Я всю лекцию проспал…
Дилинь-дилинь! Оповестили наши телефоны о пришедшем сообщении.
– О, это как раз Глеб!
– Фотку прислал. Сейчас посмотрим.
В сообщении и мне, и Марку было лишь одно фото: селфи Глеба с каким-то худым студентом с растрёпанными белыми волосами и пенсне с полукруглыми стеклами…
Утро
Горло обожгло жидким огнём, который, упав в желудок, окончательно превратил его в филиал ада. Голова раскалывалась, в глаза словно насыпали раскалённого песка, во рту пару дней паслось стадо бегемотов.
– Твою мать… – звук поставленного на стол стакана отозвался в голове набатом. Ещё и птицы за окном орали как умалишённые – Завалите клювы, стерляди пернатые! – меткий бросок чего-то тяжёлого заставил птиц замолчать, правда в окне теперь зияла весьма не аккуратная дырка.
Попытка встать не увенчалась успехом – ноги не хотели слушаться, активно изображая из себя ватные столпы неизвестного происхождения. Руки, к слову, тоже плохо слушались.
– Как только смог кинуть это… Кстати, что я туда кинул? – беглый осмотр не помог решить этот вопрос. На диване, где до этого возлежало тело, кроме смятого замызганного пледа и пары островков обломков чипсов вперемешку с сухариками и прочим съестным мусором, ничего интересного не обнаружилось. На столе перед диваном кроме десятка бутылок, гор окурков, засохших обрезков какого-то сыра и докторской колбасы тоже ничего не было. Но чего-то не хватало.
– Стакан, – пришла в голову мысль, чем доставила определённые неудобства. – Хороший стакан был. Гранёный. – Голос, тяжело расходившийся по плотному прокурено-затхлому воздуху комнаты, был тихим, низким, с хрипотцой, что весьма подходило обстановке: тёмная комнатка, заваленная десятками бутылок, сотнями бычков и прочим мусором.
На подоконнике был замечен «джентельменский набор»: недопитая бутылка рома, пачка сигарет и телефон, а также повод открыть окно и пристроиться на широком подоконнике. Глоток рома прямо из горла привычно обжёг горло, сигаретный дым заполнил лёгкие. С экрана разблокированного телефона смотрело молодое улыбающееся лицо, в один миг сменившееся сигналом входящего вызова.
– Ты где?
– Выхожу
– Куда?
Но ответа уже не последовало: телефон падал на пол, а его хозяин – за стаканом.
– Не куда, а из кабинета. Сейчас буду.
– Давай быстрее, кофе стынет. Свежий сварил.
Взрослый взгляд на детские проблемы
– Давно мы с тобой так не сидели, сынку, не разговаривали, – отец сидел за столом, разливая по кружкам душистый чай.
– Да, бать… Чай сам заваривал, как раньше? – спросил сын, вдыхая бархатистый аромат горячего напитка.
– Да, с утра настаивается. Аромат на всю кухню. – Отец, последовав примеру сына, вдохнул аромат. – Рассказывай, как живёшь? Чего нового?
Разговоры неспешно потекли под аромат хвойного чая.
– Возмужал ты знатно, сынок. Теперь уже по всякой ерунде не хандришь, – усмехнулся отец, разливая последние капли чая по кружкам. Незаметно, за разговорами и кончился большой чайник.
– По ерунде хандрить? – немного удивился сын.
– А ты не помнишь, как убивался, когда дружка твоего, Сашку, кажется, родители в другой район увезли, когда переезжали, – усмехнулся мужчина, вспоминая, что-то явно забавное.
– Сашка, – подтвердил парень. – Мы с ним с садика дружили, что называется, на одном горшке сидели, а потом моего лучшего и единственного друга увезли от меня. Конечно, мне было чертовски плохо, – молодой парень вернул кружку на стол, так и не сделав глотка.
– Вам было по шесть лет, о чём ты? Да и переехали они в соседний район, всего семь остановок. Ерунда! – отмахнулся отец, свободной рукой беря чашку с чаем.
– Да, нам было по шесть лет, и четыре из них мы были лучшими друзьями и делили всё друг с другом. А потом его забрали. Для шестилетки семь остановок – это почти кругосветка. Вспомни дядь Мишу, с которым вы дружили тридцать лет, а потом он переехал в Сочи. Это ж всего четыре часа на самолёте, а ты в запой на три дня ушёл.
– Ну ты сравнил! Мы с ним не разлей вода со студенческой скамьи, больше половины жизни! А ты сравнил с дружком из садика, – теперь уже отец отставил свою кружку в сторону.
– Ну да, действительно. Мы же дети, и наши переживания и печали – ерунда. Сломанная игрушка – ерунда, это же просто игрушка. А то, что это самое ценное сокровище, дороже которого нет в жизни, потому что её подарил отец, – никого не волнует. Для взрослых это просто игрушка. А для ребёнка – великое сокровище, – парень поднял кружку с ароматным напитком и несколько задумчиво взглянул на тёмно-коричневую линзу жидкости.
– Ты перегибаешь палку, сын. Откуда в столь юном возрасте проблемы такого масштаба, ну? Прям трагедия всей жизни! – усмехнулся мужчина, довольный остроумным сравнением.
– А ты соотноси масштаб с жизнью и опытом. Дети – тоже люди, отец. – Парень, так и не прикоснувшись к чаю, с громким стуком поставил кружку на стол.
