скачать книгу бесплатно
Что за дела? Я покинул яму, принёс «Джемини» и провёл над раскопом. Прибор испускал протяжный резкий сигнал – клад был здесь. Но тогда я вообще ничего не понимаю! Я снова встал на лопату, посмеиваясь про себя. Малость не дорыл, а паники… Сейчас ещё копну, ну вот-вот должен быть. На этой идее стоит поисковая лихорадка. Рыть можно долго, сутки напролёт, до полного истощения организма, главное, при этом верить, что заветное сокровище только того и ждёт, как попасть тебе в руки.
Штык звякнул по металлу. Я судорожно вздохнул и торопливо заработал заступом. Вот он – клад! Сейчас мне откроется котёл, полный старинных монет!
Но дальше, сколько я не копал, была только земля. Лопата однообразно уходила в податливый грунт и мне на минуту показалось, что я спятил. Да, скрежет был, но не исключено, что я наткнулся на камушек. Настоящее издевательство! Я приостановил работу, с натугой выпрямился и отметил, что зарылся выше пояса.
День был на исходе. Даже не день, скорее, а вечер в самом разгаре. Я так раздухарился, что не заметил, как упали сумерки. Над лесом повисла тишина, не слышно было даже звона комаров. Птицы, и те молчали. Природа отходила ко сну.
Я выбрался из раскопа, извозившись в рыхлой земле, откинул (чтоб не фонила) лопату и потянул свой любимый прибор. Когда он завизжал, я грязно выругался. Несомненно, в земле скрывался металлический предмет, причём, вблизи от поверхности. Это и раздражало. Для чистоты эксперимента я нарезал по площадке спираль, вслушиваясь, как ослабевает в наушниках сигнал. Лишь однажды звук «прыгнул» – когда я прошёл рядом с лопатой. Значит детектор исправен. Но почему тогда врёт основной замер?
Выключив «Джемини», я направился к машине. Хорошая мысля приходит опосля. Этим давно следовало заняться, в самом начале работы. Стандартная процедура по обнаружению в земле твёрдых объектов, которую я всегда проводил, а нынче с появлением хитрого прибора выпустил из виду. Прощупывание – лучший друг следопыта!
«Нива» стояла на опушке, отделённая от поляны густой полосой ельника. Я не боялся оставлять её без присмотра – кому придёт в голову забрести в эдакую глухомань. Да и не у всякого смелости хватит вскрывать чужую машину практически под носом у хозяина. Во всяком случае, пока мои предположения оправдывались.
Достав из багажника тонкий метровый стержень калёной стали на деревянной ручке, я метнулся к раскопу и стал протыкать дно канавы. Вскоре конец щупа ткнулся во что-то твёрдое. Я вытащил проволочину и смерил ширину тёмной полосы. Зонд углубился сантиметров на тридцать, немного не дорыл. Длина штыка лопаты – тридцать сантиметров. Самую малость не достал! «Фишер» не врёт. Я схватил лопату и принялся яростно копать. Уже совсем стемнело, но мне было наплевать. Вот я тебя сейчас! Грунт летел наверх и скатывался с крутого отвала. Однако, сколько я не кидал, ничего жёсткого под лопату не попадалось. Наконец, основательно умывшись потом, я опёрся о черенок и выпрямился. Края ямы теперь доходили до груди. Я упорно что-то не догоняю. Есть зондаж – тридцать сантиметров, а я углубился на все пятьдесят.
Я сгонял в палатку за фонарём и снова принялся тыкать щупом землю. Есть! Я вытащил зонд и замерил глубину проникновения – локоть. Я вбил проволочину ещё несколько раз, по кругу, тщательно замеряя глубину. Она оставалась прежней. Мой локоть до кулака – сантиметров тридцать пять. Примерно столько же было в прошлый раз. Ладно, мы и это стерпим! Я схватил лопату и принялся ковырять почву. Мокрая рубашка липла к коже. Остервенение прошло, уступив место холодной ярости. Я выкидывал землю наверх, в фиолетовую ночную мглу. Жёлтый круг света от фонаря падал на края канавы. Вот прошла выборка уже на два штыка, а объекта поисков как не было, так и нет.
Я сухо рассмеялся сквозь стиснутые зубы. Вот и со мной такое приключилось. Доводилось много слышать о заговоренных кладах, которые не даются в руки постороннему, но вот, похоже, самому пришлось с этим столкнуться.
Существует несколько различных способов заговорить или заклясть спрятанное сокровище и очень мало – обойти ворожбу. Я всегда считал эту магию образчиком народного фольклора и даже теперь, встретившись с её проявлением, рассматривал как досадную, но и не более того, помеху. Какое мне дело до того, что Онкиф Посник собирался передать сбережения исключительно в руки прямых потомков?! Вообще-то, на клад можно наложить так называемый «зарок», чтобы никто кроме хозяина его не нашёл. В принципе, отыскать сокровище можно любому, кто сумеет выполнить «зарок», но он может означать что угодно, своеобразный магический пароль, который в жизни не разгадаешь.
Положа руку на сердце, я не сомневаюсь в существовании потусторонних сил. Покопав как следует на местах боёв и в старых домах, об этом начинаешь приобретать кое-какие представления, но когда сталкиваешься вплотную, материалистическое мышление по инерции берёт верх.
Я снова включился в работу. Земля полетела в отвал как по конвейеру. Какие там два солдата, к чёрту! Когда под лопатой забелел песок, я окончательно выбился из сил и остановился, тяжело, с надрывом, дыша. Поганая жизнь! Глядя вверх, на чёрное звёздное небо, казалось, что я стою в колодце. Во зарылся, так и надорваться недолго. Определённо, надо спать, а завтра посмотрим. Я поставил фонарь на край раскопа, выкинул лопату и сам выбрался на поверхность. В небе светила полная луна. Я вырубил фонарь и осмотрел площадку. Ночное светило только начинало восходить и, хотя блестело как начищенная серебряная монета, половина поляны оставалась во мраке. На светлой части громоздились мрачными глыбами истуканы, а там, куда ели отбрасывали густую тень, стояла палатка.
Несмотря на то, что с рассветом намечалось продолжение работ, я педантично собрал инструмент. Не люблю, когда вещи разбросаны. Достал спальный мешок, расстелил и улёгся навзничь, созерцая яркие россыпи созвездий. Я здорово вымотался, но, несмотря на усталость, обычно приносившую умиротворение, на душе было неспокойно. Клад, уходящий в глубины земли, был явлением экстраординарным и это не давало покоя. Но было ещё что-то. Я не люблю нештатных ситуаций, если понятие «нештатное» возможно отнести к профессии раскопщика. Да, я убедился, что есть клады с наговором, но как побороть заклятье? Какое ухищрение возможно? Допустим, если объект удаётся достать щупом, стоит попробовать бензиновый бур. Можно попытаться поднять часть монет в коронке. Любопытно, как поведёт себя продырявленный котёл с деньгами?..
С этой мыслью я заснул.
Пробуждение было тягостным, словно я выныривал со дна глубокого мутного омута. Оно сопровождалось страхом. Ещё ничего не понимая, я лежал, не раскрывая глаз, тревожно вслушивался и делал вид, будто сплю.
Я явственно ощущал присутствие кого-то постороннего. Или посторонних. Нет: чего-то постороннего. Окончательно пробудившись, я уловил слухом и телом тяжеленное: ДУМП! ДУМП! от которого сотрясалась почва.
Я осторожно приоткрыл глаза. На небосводе висели колючие звёзды и сверкала в полную силу взошедшая луна, значит, проспал я не более двух часов. Звуки доносились со стороны головы. Я медленно перекатился на живот, посмотрел и леденящий ужас пронзил до самых пяток.
По залитой жемчужным светом поляне мерно шествовали каменные идолы, выстроившись в правильный круг. Центром служил похожий на эритроцит жертвенник, застывший в торжественном нечеловеческом покое. Отбрасывавшие кромешной черноты тени отвалы вывороченного грунта придавали поляне совершенно неземной вид. На миг мне показалось, что я попал на другую планету или в ту, иную реальность, о которой писал Кастанеда. Да это и была другая реальность – мир языческого леса, где по древнему капищу в первобытном хороводе передвигались ожившие истуканы, боги здешних мест, совершая давно забытые ритуалы. На меня они не обращали внимания.
Не в силах созерцать это жуткое зрелище и желая любыми средствами прекратить его, я заполз в палатку, вытащил из кармашка рюкзака отвоёванную у крестьянской семьи гранату и свёл концы предохранительной чеки. Выдернув проволоку, я выскочил наружу, метнул РГД-5 в круг и бросился на землю.
Хлопок взрыва стегнул по ушам, сверху прошуршали осколки. Я вскочил, совершенно не таясь, от страха готовый на что угодно. Идолы двинулись на меня, раскачиваясь с боку на бок. Я испустил истошный вопль и опрометью кинулся в чащу леса.
Часть 2
Адские врата
4
Лёгкий ветерок ворошил влажные после душа волосы. Я смотрел с балкона и думал, что до земли не так уж далеко. Совсем даже не далеко человеку с сильным характером. Со второго этажа я отчётливо видел каждую травинку; достаточно близко, чтобы спрыгнуть и не повредить ноги. Для смелого человека такой прыжок – пустяк. Земля была близко. Так неужели я не смелый человек?
Я решительно выпрямился и, собрав волю в кулак, скинул тапочки. Надо действовать сразу. Только сейчас или никогда! Если промедлить, в следующий момент может не хватить духу.
И почувствовав, что роковая остановка вот-вот произойдёт, я одним движением перебросил ноги через перила, оттолкнулся и послал тело вниз.
«Зачем я сделал такую глупость?» – мелькнула покаянная мысль, но прыжок был состоявшимся фактом. Полёт оказался недолгим. К счастью, приземлился я в стороне от бетонной дорожки под окнами. Земля больно ударила по сжатым вместе ступням. Хорошо, что прыгать умел и держал ноги подогнутыми. Инерция кинула тело назад, я сел на пятую точку. В общем, всё прошло благополучно. Я опять самоутвердился.
Разбудить Маринку оказалось нелегко. Понадобилось долго звонить, прежде чем она соизволила подойти к дверям. Увидеть меня в глазке супруга явно не ожидала.
– Ты откуда явился? – ахнула она, озирая меня с ног до головы; глаза у жены были по пять копеек.
– С улицы, – с ангельской безмятежностью ответствовал я, вторгаясь в прихожую. – Доброе утро, дорогая.
– Как ты там оказался? – вопрос донельзя уместный, ибо мою одежду составляли трусы, местами перепачканные грязью.
– Так… погулять вышел.
– Без ничего? – оторопело произнесла Маринка, взгляд её переместился на гвоздик для ключей. Они были на месте. – Доброе утро, милый, – автоматически добавила она. – Как же ты дверь запер?
– Я в окно выпрыгнул.
На этот раз Маринка не удивилась.
– Что вдруг на тебя нашло? – только и спросила она.
– Да так… получилось.
Я сменил трусы и принялся готовить завтрак. А потом заехал Слава и мы отправились к Гольдбергу. На серой корефановой «Волге», потому что машины у меня уже не было.
В ту страшную ночь леший завёл меня в дремучую чащобу, откуда я выбирался до следующего вечера. В этой глухомани не то что населённых пунктов, дорог-то было не сыскать. Когда, наконец, болотами вышел к берегу Сосницы, мой лагерь остался далеко вверх по течению, но в одиночку сунуться туда я не решился. Почему-то казалось, что идолы спрячутся за деревьями и будут ждать, затаясь, а потом выйдут, окружат и примутся сжимать кольцо, пока не встанут вплотную плечом к плечу сплошною каменной стеной. А что произойдёт дальше и думать не хотелось.
Теперь-то я поверил в магию, а вот в тот злосчастный день, скитаясь в дебрях, я едва не обезумел, пытаясь найти правдоподобное объяснение случившемуся. Какие только версии не перебрал. Дошёл до того, что приписал увиденное воздействию галлюциногенного газа, пробившегося из песчаного слоя со дна раскопа. И думал даже, что блуждания мои по лесу только кажущиеся, а на самом деле я лежу на поляне и вижу кошмарный сон. Или, ещё круче, валяюсь в яме и безостановочно брежу, продолжая вдыхать ядовитый газ. Последняя догадка и в самом деле едва не свела меня с ума, особенно, когда я настойчиво и безрезультатно пытался разбудить себя, чтобы вылезти из отравленной канавы. Кстати, проснуться почти получилось. Но, слава Богу, обошлось.
Спустя пять дней, когда мы со Славой навестили проклятое место, «Нивы» я не обнаружил. Исчезла и палатка со всеми вещами – кто-то там всё же побывал. Из местных, наверное. Оставили одну лопату, не соблазнившись подержанным видом. Кажется, Слава моей истории не поверил, и хотя прямо не сказал, видно было, что она внушает ему изрядные сомнения. Не убедили его даже идолы. Истуканы, кстати, стояли полукругом, словно и не было подземного заточения, и вид у них (во всяком случае, мне так показалось) был очень довольный.
Такие вот симарглы.
После этого случая я перестал быть завзятым материалистом и с атеизмом тоже покончил навсегда. Теперь я верил Онкифу Поснику, честно предупредившему: «Если не останется детей моих, никому нельзя брать котёл, потому что кумиры будут сокровище стеречь и вору, который на него покусится, творить чары». Берестяную грамоту я уже перечитал несчётное количество раз и знал её наизусть. Ну ведь предупреждали дурака! По-хорошему предупреждали. Нет, не послушался. Получается, сам виноват. Человек хотел уберечь свои деньги, а методы… Да что там методы, они у каждого времени свои. Сейфов и сигнализации новгородские язычники не знали, пользовались, чем могли. А если на голове прибавилось седых волос, в этом только моя вина.
И всё же не давала покоя одна мысль. Что было бы, если б там, на болотах, мне удалось разбудить себя?
Впрочем, я никому её не высказывал.
Совещание состоялось в библиотеке, где нас поджидал Вадик. Вероятно, Давид Яковлевич тем самым демонстрировал более высокую степень доверия. Ранее наши беседы проходили исключительно в гостиной, смежной с прихожей залой. Теперь Гольдберг устроил заседание в приличествующем истинным джентльменам помещении. Или ему было непристойно держать родственника в гостиной, кто знает? Библиотека у Давида Яковлевича была внушительной, как, впрочем, всё в его квартире. Наверное, это очень удобно – разместить библиотеку в отдельной комнате! Я, например, не мог позволить себе такой роскоши и оборудовал стеллажами спальню или, учитывая количество книг, спал в библиотеке.
Когда Донна Марковна принесла нам со Славой кофе и удалилась, Давид Яковлевич осторожно улыбнулся, посмотрел на восседавшего в кресле Вадика, пробежал испытующим взглядом Славу и хитровато глянул на меня. Оценив настроение собравшихся, он скрестил пухлые пальчики у подбородка и начал обстоятельно излагать фамильную историю. Видимо, счёл нужным довериться нам, коли уж решили работать вместе.
Основной бизнес семьи Гольдбергов, успешно пережившей все пертурбации царского, советского и нынешнего строя, составляла торговля антиквариатом. На людях это не афишировалось, для чего существовало прикрытие из какого-нибудь официального занятия. Пращур фамилии Аарон Гольдберг имел скоропечатню на Лиговской в доме 57, его же младший брат Самуил числился там метранпажем, хотя в типографии носа не показывал. Он занимался таманским золотом и прочими древними диковинами, добываемыми местными ухарями из грязевых вулканов. В полиции его знали как скупщика, но за руку поймать не могли. Якшаться с «чёрными археологами» для Гольдбергов было делом родовым и наследственным. В штормовые революционные годы финансовое положение несколько ухудшилось, однако, благодаря изворотливости Моисея Самуиловича, прадеда Давида и Вадика, все члены семейства остались живы и здоровы, даже сохранили некоторые сбережения, позволившие деду – Исааку Моисеевичу – получить патент зубного врача.
Мировая история всегда рождает продувных бестий, которых не могут свалить никакие катаклизмы. Великая Отечественная война стала для Исаака Моисеевича чудесным источником обогащения, из которого, как из рога изобилия, повалили великолепные предметы искусства, ставшие ненужными прежним владельцам, едва вокруг Ленинграда замкнулось кольцо блокады. Капитал Гольдбергов значительно приумножился за девятьсот голодных дней, когда за килограмм крупы можно было выменять золотые часы или шкатулку времён Петра III. Разумеется, сами Гольдберги (благодаря связям Моисея Самуиловича в том, ещё насквозь еврейском, городском руководстве) при этом не бедствовали, а когда Питер был наконец разблокирован, непотопляемое семейство живо вписалось в иные условия натуробмена.
