скачать книгу бесплатно
– Телефон господина Маркова вы пока можете оставить у себя, – проникновенно гладя в глаза, произнес де Мегиддельяр. – И берегите предметы. На них может оказаться много охотников.
– Непременно, – достаточно универсально ответил я и с тем покинул офис фирмы «Аламос».
6
Вечером третьего дня господин Мегиддельяр прорезался вновь. До этого на мобильник время от времени звонили Гошины знакомые. Выяснилось, что похороны Гоши должны состояться завтра, но присутствовать на них мне не хотелось. Сам Борис Михайлович не объявлялся. Иногда трубку брал я, иногда подходила Ира. Из соображений безопасности я обитал пока у нее. С матерью проблем не стало – деньги в этой пролетарской семье были определяющим фактором. А семейка-то была действительно пролетарской. В том классическом понимании, в каком значились в цензовом кодексе Сервия Туллия те римские граждане, которые не могли дать государству ничего, кроме своего потомства. Дочка Ирины Софья уже называла меня папой, впрочем, как я понял, так она называла всех мужчин, кто задерживался тут больше чем на одну ночь. Но значения этому я не придавал, ибо не собирался становиться членом данной ячейки общества.
Полномочный представитель Алькантары в Санкт-Петербурге побеспокоил меня, когда я возлежал в теплой ванне, просматривая журнал «Вокруг света» за 1967 год. Я протянул руку и взял со стиральной машины трубу, с которой на всякий случай не расставался.
– Алло.
– Здравствуйте.
Я узнал голос и поспешил представиться.
– У нас все готово. Куда прислать машину?
– Куда и в первый раз.
– В половине девятого утра за вами заедут.
На этом мы распрощались. Ночь я почти не спал, был взвинчен и долго ворочался. К восьми часам я уже собрался и сидел как на иголках. К половине девятого машина не появилась, не было ее и в девять. Я подождал немного, нервно поглядывая в окно, потом набрал номер с визитки. Длинные гудки. Трубку никто не брал. Я перезвонил по второму номеру с указанием факса, но результат был тот же. Хорош бы я был, обменяй драгоценности на листок бумаги, именуемый векселем! Я нервно рассмеялся, но взял себя в руки. Вероятно, сеньор де Мегиддельяр просто забыл дать распоряжение насчет машины, а служащие еще не пришли. Вполне вероятно, что машина уже едет. Могла же она задержаться? Еще через полчаса я и в этом разуверился. Мало ли какие у них возникли дела, но ведь и мое не последней важности! Прождав до десяти, я решил нанести визит самолично.
Миллионная улица, обычно пустынная даже в разгар делового утра, оказалась забита машинами по преимуществу отечественных моделей. Я расплатился с таксистом и дальше пошел пешком. Место скопления автотранспорта оказалось знакомым, я там уже бывал, – около офиса «Аламос». Все четыре окна были выбиты, от них по стене тянулись черные полосы сажи. Автомобильный парк был представлен разнообразными ведомственными машинами ГУВД, ФСБ и пожарников, да и народ, тусовавшийся у входа и вымерявший что-то под окнами, был явно «оттуда».
Дабы не привлекать внимания, я с самым деловым видом прошел мимо и нырнул в ближайшую дверь напротив. Визит был целенаправленным – еще на подходе я заметил сквозь стекло любопытную физиономию вахтера.
– Привет, отец, – улыбнулся я, чтобы растормошить опасливого деда. – Чегой-то тут у вас случилось, пожар, никак?
Дедок смерил меня опасливым взглядом, но поболтать хотелось, и он оттаял.
– Бомбу взорвали. Говорят, какие-то «черные». Понаехали тут, на каждом шагу трутся…
– А кому сейчас легко? – вопросил я и поспешно покинул вестибюль. Выслушивать причитания мне сейчас хотелось меньше всего. Два слова, важные для себя, я извлек, и эти два слова были ключевыми: «бомба» и «черные».
Я возвращался в полном смятении чувств. Настроение стало препоганым. Для террористов главным оружием в священной войне была и остается взрывчатка, а принципы… Да какие у «черных» принципы? И еще я понимал, что остался один. Я направился к Ирке. Мне требовалось общение, чтобы унять страх и заглушить еще что-то. Что, стыд?
У самых дверей я остановился. В квартире было что-то не так. Я не успел понять, что именно, но интуиция толкнула меня назад. Я шагнул к лифту и тут увидел хашишинов.
Их было четверо. Это были не те низенькие лощёные арабы, с которыми я сталкивался ранее, а высоченные мужики, густо заросшие волоснёй, с длинными узкими носами. Какой-то совершенно другой тип исмаилитов! Они мчались вверх по лестнице, их конечную цель определить было нетрудно. Но с хашишинами я управляться уже научился и, памятуя про оставшиеся три патрона, рванул из-под куртки ТТ.
Они не успели подняться и выстроились почти в одну линию – лестницы современных девятиэтажек не спланированы для маневров. Я открыл огонь, с максимальной поспешностью выпустив остаток обоймы. Затворная планка отскочила в заднее положение. Патроны кончились, но пистолет я не собирался бросать. Во-первых, это улика, а во-вторых, он еще послужит как кастет, да и в качестве пугача сгодится. А если доберусь домой, то смогу пополнить боезапас. Фидаины кучковались на площадке пролетом ниже. Они свалились друг на друга и теперь копошились, стараясь выбраться из этой свалки. Я вызвал лифт.
Между тем нападавшие пришли к консенсусу, кому лежать, а кому продолжать дело Аллаха, и двое, к моему неприятному удивлению, рванули вверх, а я, используя последние преимущества, им навстречу.
Убегать – значит растянуть агонию. Вот-вот должен подъехать лифт, и все, что от меня требовалось, это задержать фидаина. Носок моего ботинка разбил в кровь губы первого нападавшего, и той же ногой я добавил второму каблуком в нос.
Исмаилиты шли вперед. Это были настоящие хашишины – «одурманенные гашишем», или не знаю уж чем там обдолбанные, но лезли они напролом и глаза у них были стеклянные. За спиной послышался звук открывающегося лифта. Я ухватился за перила, подпрыгнул и обеими ногами толкнул агрессоров в грудь. Мне удалось свалить их и успеть вскочить в кабину, прежде чем фидаины оказались рядом. Я почувствовал боль, наклонился и ощупал ноги. Ладонь оказалась в крови. Нападавшие не шутили и порезали так лихо, что оружия я не заметил. Встретить их внизу я не опасался – лифт ехал быстрее, чем они бегали. Но оказалось, что для подстраховки одного дежурного они оставили. На первом этаже пасся фидаин, не готовый к моему появлению. До него было метра два, и я прыгнул, угодив ребром стопы в живот и добавив рукояткой пистолета по черепу. Хашишин вырубился, а я припустился наутек – сверху уже топотали.
Я несся что было мочи, благо недалеко. К себе на этаж я взлетел без помощи всяких подъемных устройств, и первое, что я сделал, заперев дверь, это отодвинул прикрепленный на шарнирах электрический счетчик и достал коробку патронов. Через полминуты я снова был готов к бою, но воевать оказалось не с кем. Я прошел в комнату, оставляя кровавые следы, задрал брюки и открыл аптечку.
Порезы, к счастью, были неглубокими. Один – на внутренней стороне правой икры, другой – снаружи левой голени. Работали, получается, с правых рук. М-да. Кроме этого «м-да» сказать было нечего. Меня пока не убили, но переиграли – однозначно. Наверное, прослушивали мобильник, вычислили-выследили Иркину квартиру. Получается, я вовремя ушел на Миллионную. А мой адрес они знают?
Ответом стал телефонный звонок. Сердце замерло, словно провалившись куда-то, а потом забилось так часто, что стало трудно дышать. Это они. За мной. Отвечать? Хотят вычислить, нахожусь ли я дома. Рой других мыслей пронесся у меня в голове, и наперекор доводам разума я поднял трубку и деревянным голосом произнес:
– Алло.
– Слушай. Твоя женщина взята заложником. Поговори с ней.
– Илья, Илья, – Ирка плакала, – тут какие-то «черные», они ищут тебя. Отдай им то, что они хотят… Они грозят Соньку убить, а потом и меня. Сделай все, что они говорят…
Трубку отняли, и в ней снова зазвучал противный гортанный баритон:
– Убедился? Нам нужны кинжал и браслет. Мы тебя не тронем. Заверни во что-нибудь и сбрось из окна, тогда получишь женщину и ребенка назад. Ты не свое дело делаешь, не мешай нам.
– Хорошо, – сказал я, – хорошо. – Язык плохо повиновался, я говорил против воли. – Я сейчас это сделаю. Хорошо.
– Делай. – И трубку повесили.
Я тупо уставился в стену перед собой. Что делать? Ирка с ребенком в заложниках, «черные» всегда брали в заложники женщин и детей, ничего не изменилось и никакими священными принципами этих террористов не оправдать. А ведь Ирку действительно убьют, если я не выполню условия. Что теперь делать? Позвонить в милицию, чтобы СОБР устроил беспредельщикам кровавую баню? Нет. Обращаться к ментам – самоубийство, но и отдавать раритеты мне не хотелось. Скинуть вниз пустой сверток, а потом перестрелять тех, кто придет забирать? Завернуть гранату без чеки?.. Ничего из этого не годилось, а женщину с ребёнком надо было спасать прямо сейчас.
Я достал из сумки предметы. Золотой браслет блестел, словно изготовленный вчера. По внутренней стороне бежала надпись «шейх аль-джабаль». Нет, я категорически не мог отдать личные вещи Вождя после того, что мне наговорил де Мегиддельяр. Это значило предать священное дело крестоносцев, ради которого погиб мой друг. Что-то внутри содрогалось при одной мысли об этом. Телефон зазвонил снова. Я подскочил.
– Алло.
– Мы ждем. Терпение на исходе.
Послышались гудки.
Негнущимися пальцами я достал из шкафа полотенце и завернул в него реликвии хашишинов.
– Ирка, – громко сказал я вслух, чтобы заглушить внутренний голос, – то, что я делаю – я делаю ради тебя, хотя ты этого не стоишь и вряд ли когда-нибудь оценишь.
