скачать книгу бесплатно
Но чем дальше они шли, тем больше она сомневалась, что эта дорога доведет до школы – не было рядом хотя бы слабой струйки детей со школьными рюкзачками. Войдя в очередной двор, образованный четырьмя многоэтажными и многоподъездными домами, она увидела белое двухэтажное здание. Мама с детьми направилась туда. Нет, это была не школа, это была детская поликлиника, о чем и гласила табличка на дверях. А для нее это было просто чудо! Поликлиника гораздо лучше школы, где ее обязательно заметили бы, как только начались уроки. Господи, как она не подумала об этом раньше! Да и понятно, что войти в школу к началу уроков незамеченной, гораздо легче, чем выйти оттуда в их середине. Она, правда, достигла высшего пилотажа в написании записок от имени своей мамы с просьбой отпустить из школы по уважительной причине. Но это в их школе, где к безопасности учеников относились спустя рукава, а во многих других учреждениях прежде чем отпустить ребенка с середины уроков звонили напрямую родителям или требовали, чтобы был сопровождающий. И вот так, размышляя о школе, она вошла в поликлинику, стараясь не отставать от своих лидеров.
Мама с мальчиком, проходя мимо регистраторши в тамбуре, сообщили, что они идут «в седьмой, к педиатру», и направились в раздевалку. Лена надеялась прошмыгнуть мимо, но регистраторша ее окликнула.
– Девочка, а ты куда?
– Я к педиатру, – ответала она тихо, сделав лицо двенадцатилетней отличницы.
– Какой участок? – гаркнула тетка.
Вот об этом Лена и не подумала. За спиной регистраторши висел большой список с участками по номерам и перечислением улиц, которые они обслуживают. Но пялиться туда было категорически невозможно.
– Седьмой кабинет, мама сказала, – протянула она жалостливо, одновременно поднимая глаза к списку и выхватывая из него название улицы на случай, если тетка заартачится.
– Ну так бы и сказала, что знаешь куда итить, – подобрела регистраторша и махнула рукой в направлении коридора, мгновенно потеряв к ней интерес.
Лена не теряя «лица» прошла мимо и разделась, получив у гардеробщицы свой жетончик.
«Так, теперь в туалет, а все остальное – потом» – дала она себе направление.
В туалете никого не было. Поликлиника только открылась, и дети еще не успели насидеться в очереди, устать, наплакаться, испачкаться или захотеть писать.
Выйдя из кабинки, Лена достала щетку и пасту, которые брала к Лариске, и наспех, волнуясь, чтобы никто не вошел, почистила зубы, а потом и умылась. Вытерлась она краем пижамы, лежащей в сумке и облегченно вздохнула: «Теперь можно немного расслабиться».
Она снова спустилась в холл и изучила список улиц и домов, какой доктор принимает сейчас в седьмом кабинете, и как этот доктор работает на неделе. Запомнила прием другого доктора, чтобы она могла при необходимости придти сюда в любое время. Для подстраховки запомнила расписание ее нелюбимого кабинета лечебной физкультуры, на которую ее регулярно заставляла ходить мать, считая, что у Лены плохая осанка.
Надо сказать, она ненавидела мать за эту ее «идею фикс». Она терпеть не могла все эти лечебные упражнения, у нее начинался истерический смех, когда ее заставляли махать руками и надевать палку на плечи, делая повороты в разные стороны. Она не хотела лежать на валиках, стоять на мостике, укреплять позвоночник и изображать ножницы. Но здесь маман была непреклонна. Если Лена отказывалась ходить, родительница переставала идти на какие-либо уступки. Если Лена жульничала на занятиях или ленилась, то это сходило ей с рук, потому что, по большому счету, докторше это все было безразлично. Но если она не приходила на занятие в назначенный час, то была буря со всех сторон…
«Да, как давно это было, кажется» – вздохнула она и пошла бродить по зданию. Она присаживалась у кабинетов, стояла в коридорах, пару раз зашла в туалет… Но настал момент, когда надо было подумать о еде, и она обменяла жетончик на свою курточку и вышла на улицу в поисках ближайшего гастронома.
?????
Идти оказалось совсем недалеко. В животе радостно забурчало, а настроение поползло вверх, когда она увидела вывеску известной сети магазинов. Лена вошла в зал. Хотелось купить все – ванильные булочки, копченые колбаски, шоколадные конфеты… А как пахло! Но она, точно зная сколько денег в кошельке, ограничилась городской булкой, маленькой бутылкой воды и двумя яблоками, одно из которых начала есть, не выходя из магазина. Была уже середина дня, а у нее со вчерашнего полдня во рту не было ни крошки.
В тамбуре, догрызая яблоко и не торопясь выходить на улицу, она обратила внимание на компанию из четырех молодых людей – трех парней и девушку лет пятнадцати. Они были странные, непохожие на ребят ее круга. Стоя в углу, они разложили на ладони монеты, пересчитывая наличность. У них, как и у нее, денег было немного и явно не хватало на то, за чем они сюда пришли.
Что-то такое произошло с Леной, что она, сделав шаг в их сторону и появившись в поле их зрения, спросила: «Сигаретки не найдется?»
– А если и найдется, – был ответ, – Мы детям не даем.
– Да ладно вам, нашли ребенка, – протянула она с видом побывавшей во всех переделках девахи. – Вижу с деньгами проблемы.
– А тебе что за печаль? Помочь можешь что ли?
– А если и так?
И она сделала скучающий вид и почти отвернулась. Было похоже, что они куда-то вместе собираются, к кому-то «под крышу», а для нее это было надеждой на временный теплый приют, если ей удастся с ними увязаться.
«Эти уж точно не будут расспрашивать, если возьмут с собой, только бы взяли» – подумала она, а вслух сказала:
– Три сотенных устроит?
– Ух, и за что такая щедрость? – прищурился самый высокий – В лотерею выиграла или родителей обчистила? Чем обязаны?
Конечно, это были не те деньги, о которых стоило говорить, но когда совершенно незнакомый человек предлагает их безо всяких условий, то выглядит это по меньшей мере странно.
– Ну я же сказала, сигареткой угостите… – чересчур лениво протянула Лена – играть, так играть.
– Если такая богатая, сама купи, – опять ответил прищуренный.
Лена промолчала и отвернулась, продолжая стоять не сходя с места. Сигарета ей была не нужна. Сказать, что она курила было нельзя, но пробовала периодически, делая вид, что это ей доставляет неимоверное удовольствие. Если бы ей дали сигарету, то можно было бы завязывать разговор, знакомиться, становиться своей в компании. А без этого она и не знала с чего начать.
Ребята все еще считали и недосчитывались. Поняв, что без нее им не обойтись, они повернулись к ней все сразу.
– Нам бы стольник, – обращаясь к ней проборматала девчонка, и видно было, что просит она об этом первый раз в жизни.
– Я же сказала, пожалуйста, возьмите, – и Лена с независимым видом начала рыться в сумке.
Найдя, она протянула сотенную группе, не давая ее никому в руки, а просто вникуда, в центр круга, в пространство, надеясь, что скоро сама станет его частью.
Девчонка взяла бумажку и, сказав «спасибо», передала ее прищуренному.
– Ага, спасибо, – по-прежнему ядовито ответил он.
Они ушли, оставив Лену одну.
«Ничего не получилось» – с тоской и безысходностью подумала она.
Подождав еще немного, она застегнула куртку и, подняв с пола сумку, накинула ее ремень на плечо, да медленно побрела к выходу.
Она чувствовала себя такой одинокой и никому не нужной, что готова была расплакаться, забыть все свои обещания, вернуться домой – по крайней мере, денег на дорогу у нее достаточно… Ну или позвонить отцу…
«Действительно, это нормальный ход, – подумалось ей – дождаться ребят и попросить их об одном звонке… или…» Она совсем остановилась в раздумье, когда услышала:
– Эй! – и автоматически повернула голову. Кричали ей. Группа из четверых уже известных ей подростков быстро нагнала ее.
Лена сделала независимый вид.
– Что, опять не хватает? – спросила она саркастически-язвительно, а на самом деле настолько беспомощно и устало, что не вызвала ответной агрессии.
– Хочешь с нами? – спросила та самая девчонка, которой она дала сотню. – Мы тут подумали, что если тебе некуда спешить…
Спешить ей было абсолютно некуда и незачем, поэтому она слишком быстро ответила: «Конечно», – вызвав улыбку Прищуренного и одобрение остальных.
– Ну, давай знакомиться. Я – Алена. – и девчонка немного подняла руку для приветствия, а помолчав добавила. – Алена Первая.
– Лена, – ответила Лена, тоже приподняв немного ладонь.
– Ого-го – захохотал Прищуренный, – не слишком ли много – две Алены на пятерых?
– Я – Лена, опять повторила Ленка – А вас как звать?
– С характером, ишь ты! Алексей, – шутовски доложил Прищуренный и, указав в сторону других ребят, продолжил – Артем, Андрей.
– Вы что специально по алфавиту подбирались? – попробовала пошутить Ленка.
– Ага, так что быть тебе Аленой Второй. Ну как, королевы, Алена Первая и Алена Вторая, идем?
И они пошагали от магазина. Минут пять они плутали между ровными рядами одинаковых домов из скучного серого кирпича. Казалось, что дома уходят на край земли вместе с тянущимися вдоль них бесконечными глухими заборами. Окружение все меньше становилось похожим на город и тем более на тот город, в котором жила Лена. Между тем Алена тараторила без перерыва, немного оторвавшись от мальчиков и посвящая ее в планы компании.
– Сейчас мы идем к Максу. Макс – художник. Он – потрясающий. Мы идем в его мастерскую. Он там что-то вылепил гениальное, и попросил нас прийти и обсудить.
– Он скульптор? – попыталась уточнить Лена, но ответа не получила.
– Он – классный. У него целый дом под мастерскую. Я тебе все покажу, тебе понравится… и Макс понравится… у него там много людей бывает… всегда народ толчется… Только правило одно – когда приходишь, то надо принести кофе, сахар, чай и хлеб с собой. Без этого не пускает. Видишь, а мы собрались сегодня, а с деньгами, как назло… Ну прямо, как назло!
И пожаловалась: «Он же запретил приносить любой кофе, только самый дорогой – а потом тяжело вздохнула – Иначе может обидеться и потом не пустить…»
Ребята им махнули, чтобы поторапливались, и вскоре все нырнули в прореху между автосервисом и огороженной территорией какого-то института с вывеской из четырех букв и метров пятьдесят шли по узкой кишке между очередными двумя заборами. Неожиданно заборы оборвались с двух сторон одновременно, и они очутились в большом прямоугольном дворе – налево пятиэтажка, направо красное здание школы, впереди – небольшой скверик, за которым какие-то бараки, обгорелые развалины и ТЭЦ.
– Смотри, вот она, мастерская, – с придыханием сказала Алена, показав налево.
Поиски.
Когда Лена не появилась к ночи воскресенья, Ирина Андреевна еще не волновалась. Она прибирала квартиру, пила чай и расслабленно сидела перед телевизором, дожидаясь возвращения дочери.
«Бывало такое, знаем. Придет, куда денется…» – думала она, продолжая заниматься своими делами.
Ближе к полуночи она позвонила Ларисе узнать не у нее ли дочь, но заспанная Ларка ответила, что Лена ушла домой в середине дня, и совершенно не проявила желания что-либо обсуждать дальше. Ирина Андреевна выждала еще немного и позвонила дочери на мобильный. Поскольку эта бунтарка частенько не поднимала трубку или просто сбрасывала звонки, это всегда было неприятно. Но узнать, где ребенок, было необходимо – где-то в середине груди и немного в горле нарастало странное волнение, которое никак не хотело подчиняться разуму, повторяющему, что беспокоиться не о чем вообще.
Мобильный Лены зазвонил в коридоре, и она быстро пошла туда, думая, что Лена просто вернулась и сейчас раздевается, а поэтому не берет трубку. Но телефон играл свою дурацкую попсу на полочке под зеркалом, закрытый платком, свалившимся с вешалки. Рядом лежали Ленины ключи от дома. Ирина Андреевна смотрела на все это и не могла поверить глазам. Осознание приходило очень медленно. Мысль, что она не может позвонить дочери сначала пульсировала в висках, а потом разлилась по всему телу непривычным испугом, сделав ее, волевую и всегда уверенную в себе, беспомощной и слабой. Она чувствовала себя словно в ловушке и задавала сама себе в десятый раз вопрос «это как же?», задавала совсем по-бабьи, растеряв весь свой лоск: «Это как же так?»
«Это как же так случилось?» – бормотала она.
Потом она бросилась к телефону и начала звонить мужу. Вообще-то он давно выговаривал ей за излишнюю жесткость в обращении с дочерью. Но сам он воспитанием не занимался, пропадая на работе, и об их с Леной конфликтах знал от случая к случаю.
– Алло… – его голос был усталый и от этого глухой – Алло, слушаю.
Она собралась с духом.
– Ты когда придешь домой? Скоро? Выходной сегодня.
– Да, почти выезжаю. А что случилось?
И тут ее прорвало. Она не стала ждать его приезда, а прямо в мобильник, плача и крича, поведала историю их с Леной конфликта, уход ее из дома, не забыв провыть про оставленные ключи и телефон. Она, обливаясь слезами, вопрошала, что делать, а он молчал и молчал, огорошенный, усталый и почти равнодушный.
– Не плачь, я сейчас приеду, не плачь. – только и сказал он, сразу повесив трубку.
Она рыдала и металась по квартире, а потом вспомнила про мобильный телефон. Взяв его с полочки, как самую дорогую драгоценность мира, она пролистывала телефонную книжку дочери и набирала все номера подряд, задавая собеседнику только один вопрос: «Лена у тебя?». Кто-то спал и отвечал лаконично-раздраженное «нет», кто-то не отвечал на звонок совсем, кто-то долго дурачился, выясняя, почему Ленке нужна Лена и что у нее с крышаком, были и такие, которые посылали. Но во всех случаях, когда отвечали, она понимала, что дочери там нет. Она прозвонила все номера к приезду мужа и готова была начать снова выть и метаться по квартире, когда повернулся ключ в замке и Игорь, не снимая обуви, влетел в комнату. Куда только делось его телефонное спокойствие?
– Рассказывай! – почти закричал он, а она уже знала, на чьей строне он будет. Хотя в настоящей ситуации это было неважно, важно было найти Лену.
Она, плача, рассказывала и про поведение дочери, и про скандал в коридоре, и про то, как обнаружила ее ключи и телефон, и как обзванивала ее друзей. Около двух часов ночи они с мужем стали звонить в милицию. Она, зареванная и не имеющая возможности связно говорить и думать, и он, подавленный и неуверенный, пытались узнать, что им делать в такой ситуации, куда обращаться, как заявить об исчезновении ребенка.
После вопросов: «А не у подружки ли она? А не пошла ли она к мальчику ночевать?» и раздражения на возражение родителей: «Да вы можете этого и не знать!» и опять вопросов: «А не употребляет ли она алкоголь? Наркотики?…» … и далее по списку. « А уходила ли она раньше из дома? А как часто у вас конфликты?», они наконец-то дождались советов. Им посоветовали еще раз обзвонить всех лениных друзей и знакомых ее возраста. Знакомых и друзей семьи, близких и далеких родственников, о существовании которых знала девочка.
– Лучше дождаться утра, – сказал спокойный дежурный, – Не будить людей. А сейчас вы можете позвонить в общую справочную больниц и морги. Да и ложитесь отдыхать. К нам советую придти денька через два, если она не найдется, все-таки возраст переходный.
И он, пожелав счастливого разрешения ситуации, повесил трубку, оставив их наедине со своей бедой.
?????
Пробуждение было ужасным. Ирина Андреевна помнила только страх и надежду той ночи. Морги, описание одежды, «нет», «да», описание особых примет, длинные гудки телефона и опять страх, и опять надежда. Они с Игорем все-таки немного поспали, хотя вряд ли это можно было назвать сном. Но три часа усталой дремоты дали возможность немного отдохнуть, и с утра они начали опять обзванивать лениных приятелей.
Особая надежда была на тех, кому ночью Ирина Андреевна дозвониться не смогла. Вторым эшелоном стояли родственники, которых, надо сказать, у них было очень немного. Когда и с этим делом было покончено, они снова вернулись к обзвонке больниц и моргов.
Игорь на работу не пошел, а метался, как и она, из угла в угол, звонил, носил кофе, валидол и чай для них обоих. Она плакала, обзванивала больницы, проводя на дозвонке слишком много времени и каждый раз погружаясь в смешанное чувство желания и страха одновременно. Желанием было найти дочь, пусть даже в больнице, страх – в каком состоянии. И пока она ждала ответа на другом конце провода, ее воображение рисовало картины одну страшнее другой.
У Игоря задача была тяжелее, а эмоции проще – каждый раз, звоня в морг, он истово надеялся, что его дочь или похожий на нее ребенок не лежит в стенах этого заведения. Среди дня он поехал в морг, куда под утро привезли левочку лет двенадцати, сбитую машиной. По описанию она походила на Лену, хоть и была одета совсем не так, как она. Надо было проверить. Вернулся вымотанный, бледный и молчаливый. Единственное, что сказал Ирине: «не Лена» и рухнул в кресло.
К вечеру они пошли писать заявление. И дальше был ад ожидания.
Знакомство
Мастерской был небольшой одноэтажный домик, с розовыми стенами и отгороженным простой рабицей садиком вокруг. Он, притулившийся в углу между сквериком, гаражным кооперативом, детской площадкой, сгоревшим бараком и ТЭЦ, казался почему-то круглым, а крошечный садик вокруг – запущенным и уютным одновременно. По периметру вдоль ограды стояли белые скульптуры, разной степени готовности или разрушенности. Под огромным кленом царствовал большой стол, чуть сбоку мангал.
«Значит, скульптор» – подумала Лена.
Чтобы попасть внутрь, нужно было спуститься на десять достаточно крутых ступенек, и войти как бы в подвал. Сразу было видно, что ребята с удовольствием и каким-то азартным предвкушением заходят в дом. Лена поняла, что в этот момент они просто забыли об ее существовании и были полны эмоциями чего-то, ждущего их за этими стенами. Чего? Ей только предстояло узнать. Никто из них не подумал объяснить ей что-либо, поэтому она полностью доверилась сбивчивому рассказу Алены и вместе со всеми поспешила внутрь.
Меньше всего можно было ожидать то, что она увидела. Убогая лестница вывела их на угол огромного светлого зала, который казался белоснежным, с окнами по всему периметру и потолоком, парящим где-то там, высоко-высоко. И Лена, даже толком не успев осмотреться, но почувствовав себя такой маленькой в этом месте, непроизвольно ахнула, вложив в этот короткий звук все неожиданное благоговение и восхищение. И это ее «Ах», казалось, вернуло всех в действительность, и четыре головы, мгновенно повернувшись к ней, застыли в немом вопросе. Казалось ребята силились вспомнить, кто она такая, и как она оказалась вместе с ними в этом священном пространстве.
Потом головы заулыбались и, обращаясь куда-то вдаль, почти хором сказали.
– Алена Вторая …
И в этом нереальной белизны пространстве и свете, который мешал разглядеть всю комнату, прозвучал бархатно-спокойный голос:
– Ну, что ж, проходите… и Алена Вторая тоже…
А его обладатель показался из-за мольберта, обращенного к окну, а потому скрывающего своего хозяина от постороннего взгляда. Чуть лениво, но все-таки протягивая руку, он подходил к Лене.
– Привет, привет, Алена Вторая. Я – Макс.
И без малейшего перехода в интонации:
– Располагайтесь. Чай-кофе – сюда.
Он указал на огромный стол, стоящий около стены и окруженный разнокалиберными стульями, никоим образом не совпадающими друг с другом ни по материалу, ни по фактуре, ни по возрасту… Было понятно, что появились они здесь по случаю, выброшенные хозяевами в силу профнепригодности. Пластиковые легкие креслица соседствовали с деревянным антиквариатом прошлого века, но настолько видавшим виды, что сиденье заменяла уже продранная подушка, а колченогая табуретка подпирала такой стул сбоку, то ли чтобы не дать ему упасть, то ли, чтобы не упасть самой, то ли для обоюдной выгоды. Остальные экземпляры тоже были достойны отдельного описания, если бы не стол. Стол этот, как квинтэссенция всего места, был самодельным. Заляпаный самыми разнообразными жидкостями, заваленный горами разномастных предметов, он скорее напоминал место, куда складывают всякие ненужные вещи до случая, чтобы потом, при необходимости, извлечь оттуда что-то ценное. И только застеленный клеенкой угол, на котором толпились чашки с остатками кофе и чая, пластиковые стаканчики с недопитым вином, пластиковые крышечки от банок с лежащим на них засохшим сыром, да зачерствевшим хлебом, подтверждал его оригинальное предназначение. Может быть этот стол никогда не убирался, может убирался слишком часто, судя по вытершемуся рисунку на клеенке, но ребята с удовольствием сложили на него принесенные припасы и кинулись ставить чайник.
