Арденны

скачать книгу бесплатно

Среди подчиненных Пайпер прослыл истинно прусским служакой, который не искал наград ради наград, хотя за свои ратные дела получил Рыцарский крест – высший боевой орден Германии. И старался никогда не оставлять раненых товарищей на поле боя, что также вызывало у Маренн уважение.

– Вы хотите их подлатать? Зачем? – Пайпер пожал плечами. – Мы долго держать их здесь не будем, отдадим кому следует. А там, в лагере для военнопленных, с ними займутся.

– Я понимаю, но хотела бы оказать помощь тем, у кого тяжелые ранения, – возразила Маренн.

– Хорошо, – он снова улыбнулся. – Но тяжелых у них нет. Они же не оказали сопротивления. Просто бросили оружие, и все. Впрочем, если вы считаете нужным, фрау Ким, я не возражаю. По медицинским вопросам вы – главная. А нам надо вперед. Я думаю, в Антверпене мы будем через неделю.

Он снова вскочил на броню «тигра», выпустив клуб сизого дыма из выхлопной трубы, танк отъехал.

– Желаю удачи! – Маренн махнула рукой.

Маренн снова повернулась к американцам. И видом, и настроем они явно уступали немцам. Скорее всего, необстрелянные парни откуда-нибудь из Небраски, Омахи, Миссисипи. Конечно, они не выдержали натиска эсэсовской лейб-гвардии. Но сражение еще только начиналось, и Маренн помнила, что говорил ей Шелленберг в Берлине, – американская авиация не так долго будет прикована к земле, погода быстро может перемениться, горючего тоже – в обрез, снабжение тоже оставляет желать лучшего. Арденны – это захолустье Европы, сеть железных дорог здесь развита слабо. И уж конечно, главная проблема – местность. Густые леса и узкие средневековые улочки в населенных пунктах – как там лихо покатят семидесятитонные бронированные машины, пусть даже и на американском горючем. Так что – все еще впереди.

– Ранен мой товарищ, – услышала она голос американского лейтенанта, – он водитель. Ему попали в плечо. Может быть, у вас найдется, чем перевязать.

– Не только чем перевязать, но и все остальное тоже, – Маренн заставила себя отвлечься от размышлений. – Есть санитары? – громко крикнула она по-английски. – Будете помогать мне, чтобы я не тратила время на перевязки.

– Я санитар, – поднялся высокий американский парень, с немного раскосыми, по-индейски, глазами. – Рядовой Сэмюэль Добинс.

– Отлично, – кивнула Маренн. – Идите сюда. Будем работать вместе.

– Вы говорите совсем без акцента, – удивился он.

– Я долго жила в Чикаго, хотя сама из Вены, – ответила она.

– Я тоже из Чикаго, – радостно улыбнулся лейтенант Лэрри.

– Будем надеяться, что вы еще туда вернетесь, – кивнула Маренн. – А пока ведите вашего раненого товарища, у меня мало времени. Мои непосредственные обязанности никто не отменял. И меня ждут раненые немецкие солдаты.

Она осмотрела водителя, постепенно образовалась очередь – оправившись от страха, раненые американцы потянулись на импровизированный медицинский пункт. Вдруг неподалеку остановились два немецких бронетранспортера. Рядовой эсэсовец расстегнул кобуру, достал пистолет и спрыгнул на землю. Размахивая «люггером», он подошел к толпе пленных и выстрелил. Один из американцев упал. Еще выстрел – и еще один труп остался лежать на снегу. Среди пленных началось волнение. Послышалась автоматная очередь. Маренн вскочила.

– В чем дело? – сдернув перчатки, она оглянулась вокруг.

Три американца, напав на охранника, вырвали у него автомат и бросились к дороге.

– Куда? Куда? – Маренн крикнула в сердцах.

Танки неслись на предельной скорости – арьергард колонны Пайпера торопился догнать основные силы. Двое беглецов немедленно угодили под гусеницы. Третьего с башни пристрелил офицер. Ответ же на побег последовал немедленно. С обоих остановившихся бронетранспортеров застрочили в унисон тяжелые пулеметы – воздух наполнился гулким и частым треском. Американцы посыпались в снег, скошенные смертельным огнем, как кукурузные початки, срезанные комбайном.

– Ложитесь! Ложитесь! – напрягая голос, Маренн приказала тем из пленных, кто находился рядом. И сама упала на снег.

Она понимала, сделать ничего нельзя. Ярость прорвалась. И несмотря на ее погон, на ее звание, на то, что она немка и офицер СС, ее скосят так же, как большинство американцев, не разбирая. Просто не заметят, кто она такая. Надо переждать. Кто-то вдалеке крикнул:

– Убейте их всех.

– Фрау, фрау, уходите, – она услышала над ухом шепот лейтенанта Лэрри. – Они и вас не пощадят. Это бандиты.

– Это не бандиты, это солдаты, – возразила она твердо. – И над ними есть командиры. А если они заняты чем-то другим, вместо того чтобы следить за подчиненными, им придется ответить, как положено по уставу.

Она понимала, что надо встать. Пулеметная стрельба стихла. Несколько немцев проходили между лежащими американцами, держа наготове пистолеты и автоматы. Они спрашивали друг друга:

– Этот дышит? – и добивали, если убеждались, что пленный жив.

Снова послышались щелчки – пистолеты ставили на боевой завод. Умирающие стонали и выкрикивали проклятия. Американский офицер, раненный пулей при обстреле, попытался подняться. Ему прострелили горло – кровь хлынула струей. Маренн открыла кобуру, вытащила пистолет. Два эсэсовских охранника, которые слышали, как она разговаривала с Пайпером, встали за ее спиной, держа автоматы наготове.

– Что здесь происходит? – Маренн крикнула громко, голос ее звучал спокойно. – Кто дал приказ? Как фамилия?

Первый из эсэсовцев, тот, кто и начал стрелять, вскинул голову, взглянул на нее, криво улыбнулся.

– Фрау доктор, и вы здесь?

– Во-первых, не фрау доктор, а госпожа оберштурмбаннфюрер, – оборвала его Маренн. – Вы не у меня в лечебнице в койке, а при исполнении боевого задания, если вы еще помните. И устав никто не отменял, как и субординацию. Тем более в условиях проведения боевой операции. Как фамилия, я спрашиваю, какое подразделение?

– Унтершарфюрер Флепс, – ответил эсэсовец. Было заметно, что его наглость постепенно сменяется озабоченностью. – Третий моторизованный батальон СС второго моторизованного полка штурмбаннфюрера СС Дифенталя.

– Очень хорошо, – Маренн кивнула. – А это ваши сослуживцы, – она указала на других участников бойни. – Так вот, унтершарфюрер Флепс, – она сделала шаг вперед. – Я приказываю вам сдать оружие. Да, да, мне, и без всяких разговоров. А вернуть вам его или нет, решит сам оберштурмбаннфюрер Пайпер, в группу которого, как я понимаю, входит ваше подразделение. Он же рассмотрит вопрос о трибунале. Слава богу, это не моя компетенция.

– Но это пленные, скот, – возмутился Флепс.

– Молчать, – оборвала его Маренн. – Вы бы хотели, чтобы с вами поступили так же, когда вы окажетесь в плену?

– Я верю в победу Великой Германии и моего фюрера!

– Мы все верим в победу, – ответила Маренн твердо. – И все верим в фюрера. Но завтра о том, что вы только что сделали, раструбят американские газеты, и кто-то из ваших товарищей лишится жизни, потому что американцы решат членов ваффен СС в плен не брать, а убивать на месте. Вот и все, чего вы добьетесь. И никого не напугаете.

– Мы через неделю будем в Антверпене, – вызывающе бросил Флепс. – Зачем нам их плен?

– Возможно, мы и будем в Антверпене, – согласилась Маренн. – Но война еще будет идти долго. Или вы хотите, чтобы на Западном фронте с нашими пленными обращались так же, как на Восточном? Я не думаю, что это правильно. Оружие! – она протянула руку.

Забрав «люггер», приказала одному из охранников:

– Возьмите под стражу и отведите в Линьевилль. Дальнейшее я оставляю на усмотрение оберштурмбаннфюрера Пайпера.

– Ким, что случилось? – она услышала сзади шаги и знакомое дыхание. И сердце радостно дрогнуло – Раух. Она повернулась – да, он, и с ним еще пятеро эсэсовцев из отряда Скорцени. Зарычал Айстофель, уселся рядом, злобно наморщив нос. Ну, так поговорить еще можно. Так легче.

– Ты сам видишь, Фриц, – она вздохнула. – Оказали услугу рейхсфюреру, лучше не придумаешь.

Он понял без слов. Снова заухали «Фау», надрывая слух.

Когда обстрел стих, плоды деятельности Флепса и его «соратников» оказались плачевными. Трупов было немало, но еще больше раненых, которые стонали на снегу, истекая кровью. Лейтенанта Вирджила Лэрри нашли под двумя трупами его товарищей. Он казался мертвым – весь залит кровью. Но когда Маренн наклонилась к нему, открыл глаза.

– Фрау, это вы? – он с трудом разжал губы, произнес глухо, сдавленно. – Вы живы. Наверное, я остался один из моих товарищей? – спросил он, в его воспаленных глазах Маренн ясно различила страх.

– Нет, не один, лейтенант Лэрри, – поспешила сообщить она. – Но в вас попало четыре пули. Без операции теперь не обойдешься.

Рядом с Лэрри лежал санитар Добинс. Его тоже придавило мертвым телом, он тоже был ранен – ему перебило обе ноги.

– Сколько же они уложили всего? – Раух с осуждением покачал головой. – Человек сорок, не меньше.

– Прибавь к ним еще тех, кто все-таки перебежал через дорогу от страха и там попал под руку нашим солдатам, которые приняли их за американцев, изрядно перепивших в кафе и отставших от своих, а не за пленных. Так что с сотню наберется.

– Да, поработали вы на славу, унтершарфюрер, – Раух взглянул на мрачного как туча Флепса. – Порадовали рейхсфюрера. Уведите! – приказал он двум своим солдатам. – И не спускайте с него глаз, пока за ним лично не приедет оберштурмбаннфюрер Пайпер.

Перевязывая Добинса, Маренн подняла голову.

– Раненых необходимо отправить в госпиталь и обеспечить им должный уход. Это хоть как-то сгладит впечатление. Вызови санитарную машину.

– Да, конечно, – согласился Раух.

– Скажите, мэм, – лейтенант Лэрри, собрав силы, приподнялся на локте. – Я умру? Я вижу, вы хороший врач. Скажите мне правду.

– Вас сейчас отвезут в госпиталь, и я сама сделаю вам операцию, – Маренн осторожно прикоснулась к его плечу и помогла ему лечь удобнее. – Я вам скажу честно, положение ваше тяжелое, но не смертельное. Мы справимся. Вы все-таки увидите Чикаго, я уверена в этом.

– Благодаря вам, мэм, – едва слышно прошептал он. – Если я выживу, я буду молиться за вас…

– Пришла машина, госпожа оберштурмбаннфюрер, – сообщил один из эсэсовцев.

– Я слышал, вас зовут Ким, мэм, – Лэрри снова открыл глаза. – Фрау Ким. Я назову так свою дочь, если вернусь в Америку. В честь женщины, которая спасла меня…

– Вы обязательно вернетесь, – пообещала она. – Я прослежу за этим. Несите в машину, – скомандовала немецким санитарам, прибывшим с транспортом. – Я поеду с ними. Скорее всего, вернусь вечером, – добавила, обращаясь к Рауху.

Она вернулась, когда уже стемнело, – на бронетранспортере самого оберстгруппенфюрера СС Зеппа Дитриха. Для надежности. Раух подошел к машине и помог ей спуститься.

– Благодарю, штурмфюрер, – она махнула рукой офицеру, который сопровождал ее, – передайте оберстгруппенфюреру, что со мной все в порядке, и мою признательность. Он в ярости от всего, что случилось, – сказала Рауху, когда бронетранспортер уехал. – Зепп уверен, что американцы все представят так, что он сам отдал приказ не брать пленных и расстреливать безоружных. Одним словом, история получилась некрасивая, и она еще аукнется. Доктору Геббельсу придется напрячь все воображение своего аппарата, чтобы найти достойное объяснение. Отто вернулся?

– Нет еще. Он пока у Хергета, – ответил Раух. – А тот американец из Чикаго? Он выжил?

– Да, потерял много крови, но все-таки мне удалось вытащить его. И санитара. Они одни из немногих, кто хоть как-то будет свидетельствовать в нашу пользу.

– Благодаря тебе. Я понимаю, тебе было непросто один на один с разъяренными бойцами. Устала?

– Я испугалась, Фриц. Был момент, когда я поняла со всей очевидностью, что меня вот-вот убьют свои. Такого прежде не случалось. Никогда. Ни на Восточном фронте, ни на Западном. Я всегда могла рассчитывать на тех, кто носит такую же форму, как и я. А здесь, только дай я малейшую слабину, покажи немного неуверенности, и он пристрелил бы меня вместе с этими американцами. Несмотря на мой мундир, на погоны, я уж не говорю – несмотря на то, что я женщина. Что-то происходит. Что-то страшное, Фриц. Если это в элитных частях СС, что тогда говорить об остальных? Слово старшего офицера скоро потеряет свою силу, дисциплина держится на волоске.

– Не думаю, что дело обстоит именно так, – Фриц покачал головой. – Просто нервы у всех на пределе. Этот Флепс из «Лейбштандарта Адольф Гитлер», элита из элит, но их так отутюжили осенью в Белоруссии и Польше, что, конечно, это не может не сказаться на общем настроении. Наверное, сейчас не время для милосердия.

– А когда бывает время для милосердия? – она посмотрела ему в лицо. – Ты знаешь такое время? Милосердие всегда не вовремя.

– Наверное, ты права, – он вздохнул и добавил: – Оказывается, здесь есть местечко, где можно провести время с большим комфортом.

– Что ты имеешь в виду? – она удивилась.

– Недалеко усадьба, весьма приличный дом, я посылал солдат, там пусто, американцев нет, а хозяева, видимо, уехали от войны. Причем совсем недавно.

– Но дом наверняка заперт, – предположила она.

– На первом этаже от артподготовки «Фау» вылетело несколько стекол.

– Ты хочешь предложить мне влезть в окно? – Маренн с грустной улыбкой покачала головой. – После всего, что мне пришлось пережить сегодня, у меня не хватит сил.

– Тебе не придется. Влезу я, а потом открою тебе дверь изнутри. Там тихо, затопим камин, будет тепло.

– Я бы с удовольствием посидела у камина, – она вытащила заколку, волосы тяжелой волной опустились на плечи. – И что-нибудь поела.

– Я приказал подготовить все необходимое. Поужинаем там, – предложил Раух.

– Но кто там будет готовить? Я? – Маренн посмотрела на него с укоризной.

– Я все сделаю сам, – успокоил ее Раух. – Тем более, что и делать-то особо нечего, в основном полуфабрикат, а мясо пожарим в камине. Мы там будем одни. Всю ночь, – он пристально посмотрел на нее.

Маренн отвела глаза.

– Отто наверняка вернется скоро, – произнесла она негромко. – Он будет нас искать.

– Я скажу гауптштурмфюреру Цилле, где мы. Если он захочет, то сможет присоединиться к нам.

Раух произнес это как-то вяло, без особого настроения, и Маренн с сомнением покачала головой. Она была уверена, Фриц, конечно, скажет гауптштурмфюреру Цилле, где они будут, но не ради того, чтобы Отто к ним присоединился, а для того, чтобы знали, где его искать на случай военной необходимости. В это она поверит.