скачать книгу бесплатно
– И туган тел, и матур тел…
Ринат впервые обернулся к Наиле, и заинтересованно посмотрел ей в лицо, а точнее, на её алые губы, как бы пытаясь уловить момент рождения слов.
А у нас ведь есть парнишка, который ни слова по-татарски не знает, хотя он и чистокровный татарин. Это всё города… Сам-то разговариваю легко, а как пойдёт высококультурная литературная речь, особенно по телевизору, густо насыщенная фарсизмами и арабизмами, так я тогда – пас… И читаю я всё же с трудом, а уж писать… А Наиля… В деревне лучше учат родному языку, но тогда я плохо знал бы русский. Вот Шавкат-то – на первом курсе он и пяти слов-то не мог по-нормальному связать.
А ведь мы уже разговариваем! И всё нормально. Я разговариваю с Наилёй и ничего, рифов пока нет, я не срываюсь…
Менэ сейляше дэ башладык, бер беребезгэ карапта утырабыз… (Вот мы уже и разговариваем, и смотрим друг на друга)
Иреннере кып-кызыл, ал чечек кебек.(А губы у неё красные-красные, как алые цветы) Сине убесем килэ.(Мне хочется тебя поцеловать)
Ул минем авызга гына карап утыра… (Он сидит и смотрит мне в рот…)
Мэхеббет синде, син минем мэхеббетем. (Счастье в тебе, ты моё счастье) Долгожданное счастье моё! Счастлив тот, кто любит…
– Ты училась в татарской школе?
– Да, у нес другой в деревне не было. Я закончила её с медалью.
– Золотой?
– А другой сейчас не дают. Серебряной давно уже нет.
– Ну, ты даёшь!
– Большинство девушек хорошо учится.
– Такие уж вы, девушки…
– И женщины.
– Что?
– Да нет, ничего. Это я просто так. А хорошо здесь!
– Я вообще люблю летние вечера.
– А зиму ты любишь?
– Не очень.
– Почему?
– Холодно. И неуютно. А вот сейчас тепло, почти…
– Что значит, почти?
– Почти уютно.
– Почему же почти? Может быть, я мешаю?
– Да нет, что ты. Наоборот, ты очень даже здесь создаёшь уют… Но, ещё бы костёрчик, одеяло и горячего кофейку, и тогда мы бы с тобою могли разговаривать хоть до рассвета…
– Так в чём же дело? Сейчас ребята принесут хворост, разожжем костёр, принесём одеяло, и всё – будем с тобой сидеть, разговаривать, до самого рассвета.
– Тебе сколько лет?
– Девятнадцать.
– Мне тоже девятнадцать. Какие мы ещё молодые…
– Это мы пока молодые, пока молоды. А вот потом…
– Что потом?
– Потом будет серая скучная жизнь… Погоня за деньгами, за вещами. Семья, работа, дети, забота… И так всю жизнь.
– Да, оглянуться не успеешь, как зима катит в глаза.
Если бы я только с нею был чуть больше знаком! Я подсел бы к ней поближе, взял бы её за руку, и стал бы читать её линию жизни. Потом я задержал бы её руку со своей, и поцеловал бы её. Потом я поцеловал бы её…
– Ты знаешь, Ринат, я ведь умею читать судьбу по руке. И поэтому я могу сказать, что будет с тобою в будущем…
– Давай, попробуй.
Ринат подсел поближе к девушке и протянул ей свою правую руку. Наиля дотронулась пальцем до его ладони.
– Вот эта линия жизни, она у тебя длинная, это значит, что ты будешь жить долго-долго. А эта линия – у тебя будет много женщин, и все они будут любить тебя, а ты будешь любить только одну – вот эта линия верности, она рассказывает об этом…
Ринат невольно опустил руку на колено девушки. Он ощущал её упругое бедро под спортивным трико.
Бу бит анын тэне, быты…(А ведь это её тело, её бедро…) Мин тоям анын тэнен.(Я ощущаю её тело) Хэзер кочакларга аны… (Сейчас бы её обнять…)
Анын кулы минем аякта, ботта… (Его рука на моей ноге, на моём колене…) Он рукою коснулся бедра моего. Если бы он сейчас только повернул свою ладонь вниз и поднял её чуть выше…
Он нежно сжал её пальцы.
– Неправильно ты гадаешь. Давай, лучше я попробую.
Он взял её руку за запястье и опять опустил ей на колени. – Эта линия не о любви, а о счастье говорит…
– Так это же одно и тоже…
– Не совсем.
Послышались голоса, и на полянке появились ребята с хворостом. Ринат и Наиля резко отодвинулись друг от друга, смутились. Но никто не обратил на это внимания.
Немедленно начали разжигать костёр, но почему-то ничего не получалось. Тогда кто-то плеснул на сушняк бензина из небольшой бутылочки. После этого огонь быстро занялся и через несколько минут уже весело трещал яркий костёр. Быстро темнело в лесу, и скоро среди кромешной темноты выделялось только яркое пятно костра, и его отблески, падавшие на четыре палатки неподалеку.
Девушки и ребята сидели вокруг костра и молча смотрели на языки пламени, плясавшие на ветках. Кто-то принёс гитару и запел под простенькую мелодию туристскую песню. Потом сидели и разговаривали о жизни, о политике, о учёбе, о любви. Постепенно образовалось несколько групп по интересам: кто-то слушал песню, кто-то разговаривал, кто-то просто сидел и смотрел на огонь, а кое-кто вовсе пошёл спать.
Ринат очутился рядом с Наилёй. Девушка, обхватив свои колени руками, сидела на одеяле, и молча смотрела на яркое пламя.
– Ты любишь огонь? – спросила она, когда рядом с ней появился Ринат.
– Люблю.
– А что ещё ты любишь?
– Мороженное!
– Я тоже люблю мороженное!
– Надо было взять…
– Да оно бы давно уже растаяло.
– Можно было взять в кастрюле с холодной водой…
– Почему же ты тогда его не взял?
– Я же не знал, что ты любишь мороженное.
– Да ну, тебя! У меня сейчас аппетит разгорится на мороженное.
– Ладно, ладно, молчу.
Они немного посидели молча. Потом Ринат воскликнул:
– Гляди, какие прекрасные звёзды!
– Где? – Наиля ничего не видела на небе, после того, как долго смотрела на огонь.
– Да вон же, смотри – Полярная звезда, а рядом – Большая Медведица, в виде ковша…
– Вот это? – наугад ткнула девушка пальцем.
– Да нет же, вот!
Ринат схватил её руку и направил указательным пальцем её взгляд на Полярную звезду. Наиля всё равно ничего не видела. Он подсел к ней почти вплотную и, приблизив своё лицо к её лицу, свои глаза к её глазам, свои губы к её губам, направил указательный палец на самую яркую звёздочку на небосклоне. Теперь девушка тоже видела её, но ей не хотелось признаваться в этом.
Кочакла мине, Ринат, кочакла… (Обними меня, Ринат, обними…) Мин синеке… (Я твоя…) Мина йолдыз кирэкми, син мина йолдыз. (Мне не надо звёзд, ты сам мне звезда) Синде минем бэхет. (В тебе моё счастье)
Наиля, дорогая… Обниму тебя, обниму. Только одно движение, всего лишь один сантиметр, и я поцелую тебя… Поцелую… Нет, боюсь. Вдруг она отшатнётся, вдруг засмеётся… И всем расскажет. И все будут весело смеяться… Надо мной.
Нет, он боится… Меня боится. Дурачок. Тогда уж я сама…
Девушка внезапно повалилась на Рината, невольно ухватилась за него, прижалась всем своим трепещущим телом. Ринат тоже был вынужден обнять её, чтобы она не упала. Он невольно отметил, что никого рядом с ними уже нет, и что их никому не видно.
Они поцеловались, их губы соприкоснулись и прильнули друг другу. Потом они целовались ещё и еще. Они обнимали друг друга, целовались и не испытывали никаких затруднений. Ринат шептал ей ласковые слова, она ему отвечала ещё более ласково. Кругом была тишина, лишь рядом еле слышно потрескивал костёр, да звёзды перемигивались друг с другом, весело и проницательно смотря с небесной высоты на эту счастливую парочку.
Видение
– Я ничего не вижу без очков, – пожаловался я.
– Без очков? – удивился третий, который стоял где-то вне моего поля зрения.
– Нет, в очках я тоже плохо вижу, – ответил я, когда, надев очки на оконечность своего носа, внезапно почувствовал, что всё вокруг готово броситься в дикий пляс, и швырнул очки предположительно в направлении пола, кто-то сбоку резко вскрикнул и выругался.
– В чём дело?
– Он мне очками попал в ухо.
– Сами виноваты, надо было подойти поближе.
– Странный мир, – сказал я. – Почему-то мне всё кажется ужасно странным, ничего не видно, непонятно, всё вверх дном, и не там, где нужно.
– Даже пнуть толком и то не сможешь, – сочувственно поддержал кто-то знакомый, в жёлтом одеянии, ниже, только какой-то жёлтой полоской видневшийся передо мной.
– Нет, почему же, – злорадно усмехнулся я, и протянул свою конечность в предположительно левом направлении и послал её резким рывком вверх, а затем вперёд и вниз. Тот, в жёлтом одеянии, даже взвыл от боли.
– Я тоже могу меняться, – сказал первый, господин в белых брюках и зелёном френче с погончиками, обращаясь совершенно не в мою сторону, и стукнул по моей правой коленной чашечке. А может, по левой. Я вообще-то не разобрал, но там, кажется, должна была быть моя правая нога.
– Ну, будя, – пробормотал я, – вы уже привыкли, а у меня тут, кажется, было какое-то дело?
– Да, – сказал первый, представившийся полковником. – Вам надо разрисовать стены.
– Так же, как и в прихожей?
– Ну, не совсем, а как получится.
– Я боюсь, что у меня вообще ничего может не получиться сейчас.
– Вот ведро с краской, – мне на голову уронили снизу ясно видимый, летящий как бы сбоку, синий эмалированный чайник.
Я отстранился, сам не знаю куда, и, слава богу, он пролетел мимо и, кажется, упал на пол.
Внезапно всё вокруг закружилось, стены поползли на потолок, пол начал прогибаться вниз, а может быть, вверх подобием воронки, и я почувствовал, как водоворот событий стремительно засасывает меня внутрь себя. Перед моим взором пролетел кувыркающийся чайник без крышки, его жёлтый цвет постепенно переходил в фиолетовый.
У меня началась дикая головная боль. Вокруг слышались какие-то дикие голоса, и я понял, что сам начинаю дичать. Я чувствовал, что крышка чайника надета мне на ногу, я взглянул туда, где предположительно должна была быть моя нога, но там ползло наверх что-то кроваво-красное – наподобие освежёванного человеческого мяса с белыми прослойками жировой ткани, выпирающей наружу из кровавого разреза.
Ужасно запахло палёной шерстью, и гнусный сизовато-бурый дым стремительно начал заполнять комнату. Полковник разделился на составные части, и его рука пыталась меня удержать, она вытянулась до невероятно длинных размеров, даже затрещала от напряжения, и вцепилась в мои волосы, старательно выдирая их вместе с корнями, то есть с луковицами.
Первый раз в жизни я видел такие утончённо-нежные длинные пальцы с эластичной тонкой чувствительной кожей, с аккуратными косообрезанными ногтями, которые пытались удержать мою голову за пышную шевелюру. Но она не давалась, отбрыкивалась, и вращалась в такт телу, которое летело через ужасно колючий терновый кустарник, который уже разодрал в клочья мою одежду и теперь рвал в кровь мою кожу и мышцы.
Сзади полился горячий золотистый дождь, его упругие тугие струи терзали моё израненное тело, они смешивались с чем-то липким и холодным, я понял, что это вытекающая из меня кровь.
– Остановитесь же, наконец! – хотел крикнуть я, но вместо этого из моего рта вырвалось хриплое: – Пиастры!!!
