скачать книгу бесплатно
Это шейтан и он пришел загубить мою душу, – так сказал я себе. И тут что-то во мне переломилось. Я отшвырнул мальчика, он ударился о стену и жутко застонал. Его крик боли был не похож на женский или на мужской, такого тона я не встречал ни у людей, ни даже в животном мире.
– Позови Ваиса! – в ярости крикнул я.
Аллах всемогущий! Как можно было такое допустить: один в комнате, опьяненный непонятным дурманом, да еще без кинжала. Хорошо, что мой яд сулеймания[26 - Считался самым дорогим и безболезненным ядом на Востоке.] зашит в рукаве. Он один должен был спасти меня в случае провала. А что если это ловушка и Агаи Ваис вообще не тот, за кого себя выдает? Первый день в городе – и уже неудача. Да еще этот мальчишка в моей постели! Я не относился к презренным аль-фаильям[27 - Так называли любителей мальчиков на Древнем Востоке.], и в роду у нас таких не было.
– Ты, наверно, считаешь меня аль-фаильем, не так ли, Ваис? – закричал я на хозяина дома, который продирал удивленные глаза.
Ваис смиренно опустил голову, не смея взглянуть на меня. Его помощники хотели зайти в комнату, но я их прогнал.
– Что за дурь ты подсунул мне? Где мои вещи? Где мой кинжал, где мой конь и моя одежда, презренный гяур?
– Сардар, у меня были только благие намерения. Это девственный опиум. Ты знаешь, он ведь только для самых дорогих гостей.
– Я буду твоим дорогим гостем, когда разрушу твой дом, все отниму у тебя, а твоих жен продам на рынке для черни! Каждый мелкий торгаш сможет вдоволь поразвлечься с твоими женами, Ваис.
Я ходил по комнате быстрыми шагами и кричал, вне себя от ярости. Я был страшен.
– Аллах проклянет меня, если я изменю Шахиншаху и его верным сардарам. Поверь, я просто хотел предоставить тебе все самое лучшее. Твои вещи прямо у дверей, вот же они, ты сам их сбросил, господин… Они в порядке, а конь вычищен, накормлен и отдыхает в конюшне.
Меня качало. Действие опиума еще не закончилось. Я еще раз посмотрел на Ваиса взглядом тяжелым, как у степного верблюда. Он продолжал стоять с опущенной головой. Я сказал ему выйти. Он слегка поклонился, затем за дверью послышался тихий шорох удаляющихся шагов и вскоре все стихло. Я присел у стены и только теперь начал понимать, что за дурман мне подсунули. Этот девственный опиум подавали избранным членам шахской семьи и самому близкому окружению Шахиншаха. Видимо, Ваис хотел произвести на меня неизгладимое впечатление, а я, глупец, едва не потерял контроль над своими чувствами. Провал был близок, но Аллах сжалился надо мной. Если бы это были другие люди, цель которых – заманить меня в ловушку, то я по своей беспечности подвергся бы длительным пыткам в надежде узнать, с какой миссией приехал в этот заброшенный уголок Империи тайный слуга Шахиншаха, а затем этого бедного слугу отыскали бы где-то с переломанными руками, выколотыми глазами и перерезанным горлом. Или не отыскали бы вовсе.
Заперев дверь, я плотно закутался. Тело трясло мелкой дрожью, дыхание была прерывистым. Дело было вовсе не в том что я потерял самообладание или испугался, совсем нет, – просто, как я уже говорил, ночи в Баме холодные. Но постепенно я начал успокаиваться, дыхание стало ровным…
Перед тем как мне уснуть, девственный опиум заявил о себе еще раз. На пороге дремы я почувствовал, как страстно желаю Мунизу, мою наложницу из кыпчакских степей. Ее упругое и соленое тело предстало предо мною в мечтах, я вспомнил как она угадывала мои тайные желания, какие завлекательные позы умела принимать, о Муниза, как я люблю твою грушевидную, упругую грудь…!
Глава 4
Разукрасил свой стяг небосвод бирюзовый, но тут С ним решил состязаться прекрасный земли изумруд.
Девственный опиум – вещь умопомрачительная. Попробуйте себе вообразить нечто для вас желанное – красивейшую одежду, великолепный индийский юшман[28 - Кольчато-пластинчатый доспех, распространенный в странах Востока и на Руси.], звонкую саблю из Герата с самоцветами на рукояти, тонкую миниатюру, нарисованную на самаркандской бумаге. Так вот, поверьте – все это полная ерунда по сравнению с девственным опиумом.
Обычно в курительный опиум добавляют измельченные до состояния порошка сухофрукты, травы и листья, чтобы при употреблении ощущался их привкус. Это может быть цедра апельсина, сушеный персик или что-то другое. Но несколько столетий назад эмир города Мерва взялся изобрести для себя самый сумасшедший опиум. Такой же сумасшедший, как и он сам.
Эмир приказал привезти ему девственниц из разных концов света, – белых, черных, смуглых; азиаток, африканок и индианок, – заплатив за всех хорошую цену. Далее он распорядился отвести девушек на свои огромные маковые поля в то время, когда коробочки уже начинали созревать. Сделав на недозрелом плоде легкий надрез, собиратели опиума давали нектару мака выйти наружу, а затем заставляли раздетых догола девушек бегать по полям под палящими лучами солнца. Надзиратель следил за тем, чтобы бегали они долго и без устали, да так, чтобы пот с них лился рекой. Если какая-либо из девушек падала от изнеможения, ее тут же поднимали и опять гнали по маковому полю. Бывало, что даже тащили за волосы, били и злили. И все ради того, чтобы пот не остывал.
Маковый сок, который прилипал к телу девственниц, смешивался с их потом. Потом это грязное месиво соскребали с уставших до полусмерти девушек и сушили. Так получали девственный опиум. При первом же глотке дурмана человек испытывал всплеск возбуждения и был готов предаться горячей и пылкой любви с кем угодно прямо здесь и сейчас.
Я подумал, что место девственному опиуму именно в Тегеране. Где-нибудь в его тайных забегаловках что тонут в клубах дыма от многочисленных курильниц, в час расслабленных посиделок знати и духовенства, артистов и художников в компании смуглых, кудрявых, игривых танцовщиц с их тонкими талиями и пышными бедрами – вот там он пришелся бы ко двору. Ох, будь я сейчас там, как бы я развлекся с красавицами-рабынями!
Но я находился здесь, в Баме, и прямо в эту минуту стоял на одной из тридцати восьми дозорных башен городской крепости, построенной из смеси глины и пальмовых листьев мастерами-умельцами. Солнце обжигало мне лицо. Голая, безжизненная пустыня простиралась до самого горизонта. Только большие и маленькие дороги, как змеи, окружали крепость со всех сторон.
Вот тебе и южные ворота Империи… – думал я. Непросто будет удивить этим городом весь мир.
Агаи Ваис ходил за мною по пятам все утро, а за ним плелся еще и ученый слуга-таджик, который в ответ на любой мой вопрос сообщал кучу ненужных сведений: кто и когда построил крепость, зачем одна башня выше другой и насколько, как долго можно выстоять в окружении и почему в городе так много живности, особенно кошек. Оказывается, двести лет назад, во время нашествия воинов Чингисхана, только благодаря кошкам горожане смогли сдержать осаду в последние месяцы. Такое времяпровождение смертельно надоело мне уже к полудню второго дня, но и дальше веселья не прибавилось.
Часы и дни в Баме тянулись медленно. Обильные трапезы в доме Агаи Ваиса были похожи одна на другую, а девственного опиума он мне больше не предлагал. С утра я знакомился с депешами в местной дафтер-хане: великий визирь расспрашивал о моих соображениях в отношении города. Я сочинял ему в ответ письма, исполненные почтения, в которых расплывчато убеждал в наличии у меня уймы прекрасных планов, которые нуждаются лишь в небольшой доработке. Иначе говоря – изображал все намного радужнее, чем было на самом деле.
А между тем мое настроение становилось все мрачнее. Похоже, Аллах испытывал меня. Ведь здесь не было даже чинаров, которыми в Тегеране я мог любоваться часами. Во дворе моей усадьбы рос красивый высокий чинар, и я любил прислушиваться к шелесту его листвы. Когда-то давно его посадил мой отец, человек, которого я, увы, совсем не помнил. Он слишком рано ушел от нас, и лишь немногие друзья хранили добрую память о нем.
Чинар, посаженный отцом, был очень добрым. Когда в ущелье Дербента дул сильный ветер, листья дерева в один голос шумели… нет, скорее шептали, – все те умные, ласковые слова, которые не успел сказать мне отец. Казалось, что именно так он говорил бы со мной, если бы мог.
– Сардар, для тебя есть сюрприз. – Вернул меня с небес на землю неожиданно подошедший в чаханнам[29 - Ад на турецком.] Агаи Ваис. Его толстое лицо лучилось удовольствием. – Хочу предложить тебе особенный ужин. Представь, местные контрабандисты доставили мне черный рис. Только представь! Черный, как помет наших рыб.
– Знаю про такой рис, – я зевнул, – он растет только в горах Тибета, я видывал его в шахском дворце.
– А пробовал?
– Нет, врать не стану. Его подавали только к столу Шахиншаха. Но я пробовал красный рис из долины кафиров[30 - Неверующий, иноверец (арабск.)].
– О, ты не представляешь! Сегодня постараюсь тебя удивить – я наказал приготовить хан-плов!
– Да, Агаи Ваис, у тебя действительно иногда получается удивить гостей, – с улыбкой ответил я.
Не каждый кулинар мог приготовить хан-плов, да и блюдо это предназначалось лишь для высоких особ. Чернь ничего не должна была знать о подобных яствах. Редкий черный рис, отменное мясо, молодой каштан и кишмиш заворачивают в специально приготовленное тесто и запекают в печи. Да, на этот раз повар Агаи Ваиса заслужил похвалу: черный рис с легким привкусом ореха получился просто восхитительным. Возможно, после трапезы не помешала бы и трубочка дурмана, но и без того спалось этим вечером чудесно. А наутро пришло важное донесение.
В депеше мне предписывалось срочно собираться в дорогу. Следовало направиться еще дальше на юг, к нашему главному порту в Бендер-Аббасе, а оттуда – к Странам Темных морей[31 - Так обозначали страны Юго-Восточной Азии.]. В письме отмечалось, что остальное я узнаю по прибытии на место – конверт, запечатанный шахской канцелярией, пришел вместе с первым распоряжением. Похоже, дело идет к войне, – невольно подумал я, – иначе как объяснить, что меня отрывают от важного задания, которое, еще немного, и было бы выполнено мною с обычным блеском?…
Под утро, проскакав без остановки несколько фарсангов[32 - Путевая миля в Персии.], я все-таки не утерпел и распечатал второй конверт. В нем было письмо на турецком, написанное на редкость красивым почерком. Из него я узнал что должен немедленно покинуть порт и следовать на корабле венецианских кафиров до их конечного пункта назначения, а по пути раздобыть как можно больше сведений о змеях. Интересовало буквально все: виды, размеры, повадки, а также использование у разных народов – употребляют ли этих тварей в пищу, как собирают, хранят и применяют змеиный яд – то есть все что я только смогу выяснить. Немного поразмыслив, я начал понимать, для чего это было нужно.
Еще до поездки в Бам мне было известно что любимой женой Тахмасиба была дагестанская кумычка Мавзали Султан. Их первенец Мухаммед с трех лет страдал ночными кошмарами. Ребенок очень плохо спал. Лекари постоянно дежурили у его постели и наблюдали за странностями в поведении. Случалось, прямо посреди ночи, не открывая глаз, мальчик вставал с кровати и, заливаясь слезами, быстро полз на четвереньках к стене. Достигнув цели, Мухаммед в панике начинал стучать маленькими кулачками по красиво расписанным камням, и успокаивался далеко не сразу. А спустя час или два все повторялось снова.
Лекари успокаивали Шахиншаха, предписывали мальчику пить настои из трав, принимать различные порошки и снадобья. Муллы ночами читали суры Корана, пытаясь изгнать злых духов, а повара готовили изысканные сладости и любимые блюда Мухаммеда-мирзы. Охотники приносили для потехи красивых животных. Время шло, однако ребенку ничего не помогало. Однажды наблюдательный мушавир[33 - Придворный, советник.] заметил что болезненнее всего ребенок реагирует на змей. Когда при нем огромный удав заглатывал белого пушистого зайца или бился с ежом, ребенок хватался руками за няню. Змеи – вот источник его кошмаров, решили лекари.
Именно тогда и решили попробовать вылечить наследника любовью. Давным-давно, когда первые арабские завоеватели появились на просторах Персии, они принесли с собой тайны удивительных методов лечения. Оказывается, от многих болезней можно избавиться, попарившись в дымящихся банях с примешиванием различных пряностей, дурманящих растений и лекарственных трав, которые в несметных количествах растут на высокогорьях. Эти же лекари утверждали, что можно лечить и с помощью любви.
У великого Низами в поэме «Лейла и Меджнун» есть сцена, где Меджнун спокойно живет меж львов и тигров в открытой пустыне. Смысл истории прост – даже дикие звери чувствовали его влюбленность, настолько она была сильна, и не причиняли никакого вреда. Более того – они всячески оберегали его от врагов.
И теперь советники и лекари Шахиншаха решили отыскать что-нибудь связанное со змеями. Все, что может понравиться наследнику. Вдруг это окажется действенным способом излечения?…
Глава 5
Путь в неведомый край ты всегда, человек, ненавидел,
Потому что глазами его не своими ты видел.
В порту меня уже поджидал степенный пожилой даруга[34 - Полицейский чин в империи Сефевидов.], глава местной тайной полиции.
– За многолетнюю службу у меня было немало странных поручений, – покачал головой он, – но такое удивительное, пожалуй, впервые.
Седые волосы еще не признак большого ума, – подумал я. Этот даруга явно был одним из тех людей, о которых великий визирь отзывался как о работающих ногами, а не головой. Из тех, кто не понимает, что там, наверху, не существует больших или малых вопросов. Важны все без исключения. Я представил, что бы мог сказать великий Казвини по этому поводу, находись он рядом со мной… О, он бы все разложил как по-писаному. Его словами могли бы быть:
«Многое сейчас на кону. Если Шахиншах в ближайшее время не отыщет лекарства для своего наследника, то Дом Сефевидов попадет под мощное давление. В центре интриг окажется, того не ведая, сам ребенок. Недруги, злорадствуя, обвинят Повелителя в слабости его наследника. Начнутся домыслы – якобы причинами странной болезни являются плохая кровь Мухаммеда, что это кара Аллаха за грехи и проступки отцов и дедов. Медленно, но верно начнет трясти сначала династию кызылбашей, а затем и всю державу…»
На Востоке во все времена хорошо понимали, что проблеме нельзя давать зреть. Все, что может считаться потенциально опасным, необходимо уничтожать в зародыше. Потому и существовала ужасная практика убийства детей и жен враждующих династий или даже неудобных представителей династии правящей. Как только одна семья сменяла на троне другую, предавали смерти всех родственников прежней – вплоть до младенцев. Как, например, произошло с Лал Би, любимой женой Умар-шейха, второго сына Тимура. Об уме и красоте этой женщины слагали легенды, но все изменилось, когда ее муж погиб на поле брани. В одно мгновение она превратилась в умную и красивую соперницу первой жены и ее взрослых наследников. И все почему? Лал Би при известном повороте могла стать причиной больших бед для тимуридов. И когда эта благородная красавица попыталась вместе с сыном сбежать из дворца, ее настигли, изнасиловали, а после убили. Не лучшей участи удостоился и ее сын – он был безжалостно заколот.[35 - Вероятно, герой имеет в виду Лал Би Тукмак, дочь Ширваншаха Ибрагима I и одну из младших жен Умар-шейха. Впрочем, о печальной участи Лал Би после смерти Умара нам ничего не известно.] Вспоминая эту историю, я каждый раз так расстраивался, что мне хотелось плюнуть на все, убежать в самый дальний уголок земли и не показываться на людях до конца своих дней.
Пока же я продолжал слушать скучную речь главы местного истикбарата[36 - Одно из названий разведки в тюркских языках.].
– А зачем проделывать путь в сотню дней, когда и в пределах державы водится достаточное количество змей, – недовольно проговорил он. – Вот, например, прибрежные воды Бакинского моря[37 - Древнее название Каспийского моря.] просто кишат змеями! Видывал я, как они поднимаются над водой и стремительно плывут к незваному гостю, нагоняя на него страх!
Да, змеи Мазандарана очень опасны. Помню, как однажды мы с Мунизой уединились на берегу Анзали,[38 - Лагуна Анзали, или Энзели на южном побережье Каспийского моря, сейчас – курорт.] подальше от любопытных глаз. Обнаженная, она плескалась в теплой воде. Солнце ласкало ее мягкими лучами, а небольшие волны бились о крепкие бедра, струи соленой воды змейками стекали меж грудей и ног. Через пару минут она легла на живот, показав всю грациозность юного тела. Подперев рукой подбородок, призывно смотрела на меня и всякий раз, когда волны бились о ее бедра, заразительно смеялась. Пристальный взгляд словно говорил мне: хочу любви, дикой и необузданной. Нужно было быть мертвецом или евнухом, чтобы смотреть на все это безучастно.
Я не стал тогда долго мучить ожиданием свою любимую наложницу и уже через мгновение обнимал ее. Ноги Мунизы крепко сжались вокруг моего торса, когда вдруг она вскрикнула.
– Ай! Кажется, меня что-то ущипнуло.
В следующую секунду я увидел проклятую змею, стремительно взметнувшуюся над морской гладью, а затем исчезнувшую в волнах. Я отважно пренебрег опасностью, решив рассмотреть эту тварь повнимательней. Резко вынырнув, неизвестная рептилия с поднятой над поверхностью воды узкой головой стрелою направилась ко мне. Извиваясь всем телом, она плыла так стремительно, что я со страху отпрянул назад. К счастью, змея не пустила в ход свое грозное оружие, а лишь напугала мою спутницу. Тогда мы отошли к давно облюбованной нами прибрежной лачуге и вскоре забыли об этой твари. Рокот волн заглушал все звуки, поэтому никто не мог помешать Мунизе выразить свою ко мне страсть громкими протяжными стонами…
Как бы то ни было, приказы главного визиря не подлежали обсуждению, поэтому сейчас мой путь лежал не к ласковому Бакинскому морю, но в моря далекие и чужие. Аллах не послал нам больших кораблей, поэтому мы отправились из порта Бендер-Аббас на неказистом торговом судне. Лучшие места на нем уже занимали пассажиры из франкских кафиров – венецианские купцы да пара монахов из Генуи, что путешествовали от одной неизведанной земли к другой с непонятными целями. Со мною были еще четверо воинов из людей местного беглярбека[39 - Наместник провинции.]. Я не доверял нашим спутникам, поэтому распорядился чтобы мои мюриды дежурили по двое. Мулла, напутствуя нас перед плаванием, разрешил не молиться в пути и отпустить бороды, как во время священной войны с неверными.
Пока корабль отчаливал, я исподволь наблюдал за нашими попутчиками. Венецианцы даже в жарком климате побережья Персидского залива носили длинные шубы из темного меха. Монахи же выглядели намного скромнее, при этом их внешний вид заставлял задуматься, кем же они являются на самом деле. Для миссионеров они казались слишком высокими и сильными. Кроме ряс, крестов и четок ничего больше не говорило об их статусе. И всех этих людей объединяла в наших глазах одна неприятная деталь: и сами они, и их корабль жутко воняли. Впрочем, эти кафиры находились в пути уже несколько месяцев, и наверняка мечтали о том дне, когда им удастся наконец-то принять теплую ванну. После отплытия из Венеции они уже успели познакомиться с сомнительными удовольствиями Кипра, спуститься в страну черных рабов, а уже оттуда, проследовав вдоль берегов ненавистных нам арабских земель, достигли благословенной Персии.
Мне и раньше доводилось встречать венецианцев и генуэзцев при дворе Шахиншаха. Каждый раз перед началом больших и кровопролитных войн с османами или тимуридами в глазах начинало рябить от их неопрятных лиц. Они бесконечно льстили Шаху и царедворцам, привозили богатые подарки: оружие, белокурых рабынь. Говорили, что в последние время во дворце видели и англичан, которые добирались до нас через земли русов. Чужеземцы были хитры, развратны и сребролюбивы, мы старались им не доверять.
С тех пор как эти проклятые кафиры увеличили объемы морской торговли, Шелковый путь, проходящий через наши города, понемногу стал терять былое величие. Нищали целые города; еще немного – и начнут вымирать целые народы! Где сейчас великие Мерв и Ургенч?[40 - Мерв и Ургенч сильно пострадали в ходе завоевательных войн монголов, но добила их природа – старый Ургенч будет покинут в конце XVI века, после того как изменилось русло Амударьи, Мерв – двумя столетиями позже.] Что стало со славой Бухары и Самарканда? А все почему? Да потому, что эти проклятые стали перевозить весь товар по морю, при этом обманывая нас и стравливая друг с другом!
Что можно было видеть здесь до того пока венецианские купцы не появились при дворе прадеда Шахиншаха, главного врага османов Узун Гасана? Бескрайние земли, горные и степные местности, которые назывались Тураном, – огромный мир суннитов, простиравшийся от берегов Дуная до Памира, называемого «Крышей мира». И что мы наблюдаем сейчас? Раздираемые войнами и междоусобицами две большие империи – Персия кызылбашей и Османский султанат.
За те столетия, пока мы воевали, теряя лучших полководцев, ученых, мастеров, мыслителей, эти безбожники добрались аж до самого Китая. Им оставалось совсем немного – выкрасть секрет производства шелка, и тогда нашему миру конец.
Мрачные мысли, что одолевали меня при виде франков, вдобавок гармонировали с унылым пейзажем за бортом. Так что я делался все более печальным и беспокойным. А еще – чем дальше мы продвигались на восток, тем более чуждые виды и странные нравы наблюдали во время наших вынужденных остановок. Тела людей были черного цвета, как у наших проводников в пустыне. Все порты, в которые мы заходили, кишели людьми в белых одеждах почти без различия пола. Франкских купцов всюду хорошо знали и встречали приветливо.
С начала октября погода начала резко меняться. Море все чаще штормило, начались дожди. Портов на нашем пути становилось все меньше. По берегам виднелись только густые леса да небольшие песчаные участки суши. Спустя несколько дней дожди усилились, почти не прекращаясь, и берега заволокло сплошным туманом.
Правда, находясь в открытом море, мне посчастливилось стать очевидцем одного необычного явления, которое заворожило меня с первой минуты. Когда я видел чарующую игру облаков над морем, мне казалось что ради одного этого зрелища можно перенести любые невзгоды. Во время хорошей солнечной погоды облака принимали самые причудливые формы: они то становились похожими на кавалерию Шахиншаха, состоящую из тысячи всадников, то вдруг начинали напоминать сеятеля, разбрасывающего зерна по бескрайнему голубому полю. Таких затейливых фигур я никогда не наблюдал на суше. А ночами посреди большого скопления облаков появлялись глубокие черные дыры – словно открывалась пасть в преисподнюю. С каждым днем мне становилось все интереснее, чем же сегодня меня удивят облака.
Как-то ранним утром я вышел на палубу. Снизу доносился жуткий запах протухших припасов. Было довольно прохладно, а весь горизонт застилал коричневый туман, напоминающий слабый кофе. На палубе столпились люди. Мне это показалось подозрительным. Я спустился вниз, чтобы предупредить своих спутников, что нужно быть наготове. Мюриды прислушались к моему совету и начали вооружаться. Но не успели мы опомниться, как корабль налетел на что-то твердое. Всех здорово качнуло в сторону.
– Пора подниматься наверх, – тихо произнес я.
На палубе тем временем все пришло в движение. Порта нигде не было видно, и мы причалили к берегу с несколькими десятками небольших, разбросанных тут и там лачуг. Вода была мутная и грязная, повсюду плавали обломки и ветки деревьев с широкими зелеными листьями, а также множество плодов, по форме напоминающих дыню и покрытых твердой чешуей. Таких плодов я раньше никогда не видел.
Ступив на землю, мы почувствовали, что ноги нас почти не держат. Сказались три месяца, проведенные в море с редкими остановками. Мы двигались по песку вразвалочку, покачиваясь из стороны в сторону. Лица у нас были изможденные, но счастливые, ведь Аллах смилостивился над нами и даровал безопасный путь к заветной цели.
– Аллаху Акбар, Аллаху Акбар! – полушепотом проговорил я.
Все эти длинные, холодные дни и ночи одна мысль не давала мне покоя: а если меня убьют или я утону, где тогда омоют тело и завернут ли его в белый кафан[41 - Полотнище белой ткани, в котором хоронили усопшего в мусульманском мире.]? Думал я и о том, кто предаст меня земле, кто прочитает суру из Корана над моей могилой, попросив Аллаха простить все прошлые грехи. Меня совсем не устраивало такое окончание жизни – исчезнуть без следа, повторив историю отца.
От размышлений меня отвлек голос одного из моих воинов:
– Сардар, эти гяуры направились вглубь леса, даже не дожидаясь, пока корабль разгрузят!
– Быть может, они хотят, чтобы мы последовали за ними и не смогли разглядеть что за товары выносят на берег? – предположил я. – В таком случае надо вести себя тихо, чтобы ненароком не вызвать подозрений. Пожалуй, ты, Рашхдат и ты, Джавад, оставайтесь здесь и проследите за грузом кафиров, а мы с Керманом и Рази отправимся посмотреть что они задумали! И возьмите мой походный сундук с подарками, он может пригодиться при встречах с местной знатью.
Мы шли по лесной тропинке, спускаясь с холма на холм, уже часа два, когда перед нами будто вдруг открылась широкая долина. Посреди нее, окруженная сотнями аккуратных деревянных хижин, возвышалась черная каменная крепость. Было похоже что ее строили надежно, на века.
Крепость огибал мутный поток реки. Обливаясь потом от жары и усталости, мы направились в долину, по дороге разглядывая неизвестные доселе деревья и странных животных. По деревьям без устали прыгали крикливые существа, чем-то напоминающие собак. Когда они приближались к нам, я и мои спутники приходили в ужас: их страшные клыки и наглые выходки могли испугать любого. Рази хотел прибить одного из них, но я не знал, будет от этого лучше или станет только хуже – в конце-концов, этих тварей было очень много. Потому я запретил ему, решив терпеть причиняемые ими неудобства до конца.
Должен признаться, никогда еще я не видел таких темнокожих людей, странных домов, которые словно висели на упругих ветвях деревьев, и таких причудливых домашних животных. Тут и там слонялись голокожие чудовища с длинными тупыми рылами и множеством рогов, некоторые из которых росли из пасти, некоторые из носа, а другие как будто уже изо лба; за ними семенили их детеныши с такими же уродливыми мордами, только без рогов, из чего я заключил, что рогами они обрастают постепенно, с возрастом.
Мы смотрели на все это широко раскрытыми глазами. Но еще сильнее удивились, когда заглянули на местный рынок. Нас тут же окружили маленькие, черные и грязные торговцы. Не давая нам прохода, они лепетали что-то на непонятном языке, тыкали пальцами в лицо, шею, грудь, дергая при этом за руки. Как будто каждый из них считал своим долгом до нас дотронуться. Медленно пробираясь сквозь толпу этих навязчивых лилипутов, мы старались двигаться вперед, не замечая их мельтешения и постоянно доносящихся окликов.
Наконец мы вышли к реке, за которой виднелся дворец. Он был сложен будто из огромных черных валунов. Необходимо было переправиться на другой берег, и Керман отобрал у какого-то грязного туземца лодку. Вода реки, так же как и прибрежные воды темного моря, была тепловатой и мутной. О Аллах, почему нет ничего светлого и чистого в этих краях? Я чувствовал, что устал от бесконечного путешествия, и думал лишь о том, что, быть может, во дворце смогу найти здешнего беглярбека и за приятным ужином наконец расспросить его об употреблении змей.
Лодка причалила, мы сошли на берег и направились ко дворцу, где нам тут же преградила дорогу стража.
– Я слуга Шахиншаха, властителя Ирака, Ширвана, Персии, Грузии и других земель… Нам нужно срочно попасть к вашему вождю, к самому главному из ваших вождей, – значительно сказал я, указывая рукой наверх. После чего повторил ту же фразу на фарси и на арабском. Но, увы, этот урод с толстой тростью в руках меня не понимал.
Тогда я приказал Керману открыть мой чудесный сундук, достал оттуда маленькую жемчужину и протянул старшему из охранников.
Подарок он принял, хотя, возможно, и не осознавал, что держит в руках. Вскоре подошли еще стражники, окинув нас недовольными взглядами. Пришлось поделиться и с ними. Это растопило сердца стражей, и они нас пропустили.
Перед нами предстала необыкновенная картина. Сам дворец состоял из нескольких помещений очень красивых форм. Атмосфера внутри усадьбы была уже совершенно другой, как бы наполненной светом и свежим, благоухающим воздухом; кажется, чувствовался даже легкий ветерок. Подобные строения я видел впервые в жизни. Насчитал их порядка двадцати, не меньше, и лишь в некоторых имелись двери. Остальные стояли на круглых, массивных колоннах со сверкающими, устремленными в небо куполами. Мне показалось, что все крыши покрыты золотом, как в гробнице отца Шахиншаха у нас в Тебризе.
Чем больше я разглядывал дворец с прилегающими к нему постройками, тем сильнее им очаровывался. Здесь многое казалось необычным.
«Как такое может быть?» – задавал я сам себе вопрос. – Там, на улице, – сырость, духота, грязь, а здесь чудесная погода и сияющая чистота. За воротами – нищета и разруха, а внутри все утопает в роскоши и чувствуется гармония».
Вскоре показались придворные. Они были легко одеты, носили накидки желтого цвета, аккуратно перекинутые через плечо.
Нам было предложено пройти в большую комнату для тщательного досмотра. Мы решили, что в скором времени хозяин дворца примет нас, но оказалось, что сейчас он занят более неотложными делами. Поэтому пришлось ожидать его приглашения в месте, специально отведенном для гостей.
В комнату внесли бочки, наполненные теплой водой, в которых плавали большие, испускающие чудесный аромат алые лепестки цветов. Затем появились красивые служанки и очень вежливыми жестами пригласили нас погрузиться в принесенные сосуды. Моя охрана посмотрела на меня, а я – на нее. Эти девицы никак не напоминали кровожадных убийц, желающих заманить нас в западню.
– Они всего лишь хотят нам послужить. Не станем им мешать, – сказал я.
Мы весело и дружно залезли в бочки, а девушки, рассмеявшись, под бодрую песню на незнакомом языке начали тереть наши огрубелые мужские спины. Это было божественно. Ароматная вода теплыми струйками стекала по нашим телам, а ее цвет будоражил воображение. Он напоминал дыню, разрезанную пополам, вот только с совершенно иным запахом. Руки каждой из служанок были обернуты большими зелеными листьями.
Они поглядывали друг на друга, хохотали, подмигивали, а мы достигали долгожданного расслабления, ощущая непреходящее блаженство. После долгих месяцев пути, при постоянной качке и без какой-либо возможности смыть с себя дорожную грязь, мы словно в раю очутились. Наш рай, изображенный в хадисах, был полон юных девственниц с чистейшей нежной кожей и большими миндалевидными глазами. Именно такими сейчас казались мне эти служанки. Вскоре воду в бочках сменили, и купание продолжилось.
Когда банные процедуры подошли к концу, нам принесли национальную одежду. Только полотно, и больше ничего. Мы долго смеялись, не зная, как облачиться в странный наряд: то перекидывали его через плечо, то пытались повязать вокруг талии, то соединяли первый способ со вторым, но ничего не выходило. Наконец одна из девушек знаками показала нам, как надо.
Как быстро, сменяя одну крайность другой, преображается мир. Пока мы шли сюда, все виделось мрачным и неприятным. Люди же во дворце оказались совсем другими – богатыми, ухоженными и одетыми во все чистое. По оказанному вниманию и всеобщему хорошему расположению духа совсем нетрудно было догадаться, что с любовью здесь все в порядке. Стоило подумать об этом, и мне до одури захотелось новых, захватывающих ароматов, движений, страсти – всего того, по чему я успел соскучиться.
Глава 6
Как змея, небосвод изовьется лазурным кольцом, Чтобы землю пожрать пред своим неизбежным концом.
Хозяин дворца и сопредельных земель смог принять нас только на следующий день. Это был изящный, достаточно молодой человек с небольшими усиками на смуглом лице. Его приближенные лежали на полу и, если им нужно было что-то сказать своему господину, подползали ближе, извиваясь как змеи. Слава Аллаху, нам при Шахиншахе хотя бы разрешалось стоять на собственных, данных Творцом, ногах. Все говорило о том, что встреча будет очень короткой и не совсем для нас удобной. Я тщетно пытался объяснить, из каких краев и зачем мы прибыли. Но никто не мог перевести местному правителю моих слов.
– Досточтимый! Мой Шахиншах, Покровитель обоих святых городов мусульманского мира, Медины и Мекки, глава Дома Сефевидов Тахмасиб выражает тебе свое глубокое почтение! – произнес я громко и членораздельно.
Такой тон был выбран неслучайно, так как в душе я надеялся, что хотя бы по форме или манере обращения хозяин дворца сможет уловить всю важность произнесенной мною речи. Однако он не выказывал никаких эмоций, а лишь с любопытством скользил взглядом по чужеземцам. Иногда лишь поворачивался к своему помощнику, который мигом подползал к нему за распоряжениями.
Поняв, что словами здесь ничего не добиться, я велел принести сундук и начал медленно извлекать оттуда дары один за другим. Сначала я преподнес джайпурский набор посуды для завтрака цвета голубого неба, затем последовал серебряный кувшин в технике фирузе-куби, покрытый бирюзой из Нишапура – родины Омара Хайяма. Увидев сверкающий кард[42 - Иранский тип ножа, используемый также в качестве боевого оружия.], сделанный из дамасской стали, рукояткой которого служил рог тура, хозяин оживился. Но самый главный бакшиш[43 - Бакшиш – слово, происходящее из языка пехлеви (среднеперсидского), означает большой дар или подарок.] я оставил, как говорится, на десерт. Это были доспехи «чахар-айне», известные как «четыре зеркала», которые надевали на Шахиншаха перед боем. Они состояли из прямоугольных металлических пластин с тонкой гравировкой, соединенных с помощью ремней и петель.
То, что я не смог выразить словами, красноречиво сказали за меня заморские дары. Ценные подношения были разложены перед хозяином дворца, он принялся внимательно их разглядывать. Расширенные от изумления глаза местного властителя перебегали от одного предмета к другому. Совершенно не обращая на нас внимания, он брал их в руки, прижимал к груди, поглаживал, а кувшин с бирюзовыми вставками даже чуть облизал языком. Слуги в изумлении наблюдали за своим господином. Отношение к нам сразу же переменилось. Нас тут же пригласили пройти в другую часть дворца, из окон которой открывался вид на дивный сад, наполненный птичьим пением. Вскоре явились придворные, вместе с испуганным человечком, который немного говорил на фарси – интересно, где они его прятали раньше, – сели вокруг нас и начали расспрашивать про Персию. Их интересовало буквально все – начиная от природных богатств, обычаев, обрядов и заканчивая национальной кухней. Также просили на своих картах показать границы нашей Империи. Карт было две – китайская и венецианская – и обе неточные: ни на одной из них мы не обнаружили Персии. Как же так? Могущественная Персидская империя, которая простиралась аж до берегов Тигра и Евфрата, не была известна туземцам?! Похоже, соседи как с Запада, так и Востока не прочь были предать забвению нашу великую цивилизацию!
После многочасовой беседы, которая из-за трудностей понимания оказалась весьма изнурительной, нам разрешили вернуться в свои покои, предупредив что поздно вечером в нашу честь будет дан большой ужин.
