скачать книгу бесплатно
Потрясающая история. Сборник рассказов № 6
Алик Гасанов
В данной серии сборников – вы найдёте короткие рассказы о жизни, про жизнь и за жизнь. Не выдуманные истории, юмор, реализм.
Потрясающая история
Сборник рассказов № 6
Алик Гасанов
© Алик Гасанов, 2017
ISBN 978-5-4483-9437-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Самоволка
Ох, и дров наломано… С возрастом мы становимся придирчивыми к своей памяти. Каждый наступивший день мы считаем кульминацией своего развития, совершенно справедливо отмечая, что буквально на днях мы были менее разумны и рассудительны.
…Девушка лет семнадцати в метро щебечет своей подружке, рассказывая очередной занимательный случай:
– Помню, вляпалась я в историю один раз… Расскажу – не поверишь. Обхохочешься!.. Я тогда ещё молодая была… Да-да… Где-то полгода назад, наверное…
…А с Андрюхой Борисенко мы как-то смылись в очередную самоволку.
На кой чёрт нас вечно тянуло в эти самоволки, ума не приложу?.. Предприятие это, скажу я вам, милые мои, во-первых, рискованное, потому как обычно заканчивались они неприятностью. А во-вторых, как говорится, овчинка совершенно не стоила выделки. На ночь глядя, когда все нормальные наши сослуживцы готовились ко сну, мы, считая себя в чём-то избранниками, баловнями судьбы, словно коты рвались в темень, искусно минуя посты и заборы, тряслись в сонных электричках, опасаясь патруля, проводя в дороге (чаще всего пеше, и через ночной лес!) по нескольку часов!
А под утро, скача с высунутыми языками в обратном направлении, грязные, уставшие и продрогшие, мы возвращались в часть, и трепались на каждом углу под завистливые взгляды прыщавых своих сотоварищей о массе якобы оприходованных нами женщин и выпитого якобы при этом спиртного…
Улизнуть незамеченным, заручившись обещанием сержанта, который вас «отмажет» на проверке – это пол-дела, Танюш!.. Основной трудностью было не попасться в городе, а ещё труднее действительно не «нахрюкаться» до чёртиков и не испортить всё, что и случалось обычно неминуемо.
Сколько я видел уже таких вот… Самовольщиков, ядрёный батон!.. Вечером он, выбрившись до-сини, наодеколоненный, неотразимый и брутальный, насвистывает перед зеркалом ламбаду, предвкушая все прелести пикантных свиданий, а уже по утру его выводят под конвоем перед строем, жалкого и страдающего от похмелья, грязного, без пилотки и ремня (потерял!), и старшина сурово читает солдатам лекцию на тему «До чего же можно докатиться!..», и бедолага получает свои «пять суток», и уводят его в «шизо», как на заклание, под немые и восторженные взгляды сослуживцев.
Сколько дров наломано… Сколько пилоток потеряно…
…Поездка в электричке – самая опасная часть предприятия.
Это я говорю вам на будущее. Имейте ввиду, если что. Не мудрено, если вы солдат-срочник, эдакий девятнадцатилетний дуралей, ослеплённый жаждой приключений, и одетый в чей-то плащ поверх формы, привлечь к себе нездоровое внимание ментов, а ещё хуже – войскового патруля. Представьте себя: пьяного, в кирзовых сапогах и болоневой куртке с надписью «Ну, погоди!», и вам тут же сразу станет ясно, что это и действительно не мудрено…
…Езды от Москвы до Коломенского Голутвина больше часа. Ночью холодно. Злые и голодные, мы тревожно дремлем на ледяных лавочках, ревниво поглядывая в проходы, когда в полупустую электричку шумно входят около тридцати женщин. Потрясающий колорит… Молодухи и старухи, рыжие, седые, конопатые и напудренные, не накрашенные, и с наклеенными ресницами, молчащие и хохочущие… Любого сорта, короче. Ткачихи со смены. С фабрики. Ехать им далеко. Так «ездиют» они каждый день и, с чисто женской предприимчивостью, каждая тут же обустраивается, как может. Некоторые принимаются читать, кто-то пытается уснуть. Но есть и пара дружных кампаний, садящихся шумным кружком, вытаскивающих термосы, баночки с едой, организовывающих «дастарханчик». Вон даже бутылку водки одна пышная дама выудила из косметички под одобрительный гул подружек.
… – Ну, ты, Галя, никогда не пропустишь случая!, – смеётся её соседка напротив, хищно тасуя колоду карт.
– А ты чего думала?.., – полная и большая Галя в кампании у них заводила, не иначе. Говорит громко и для всех сразу, – Я женщина свободная и скучать мне нечего!..
Все смеются незамысловатым бабьим шуткам, каждая старается тут же ответить, колко, с подковыркой, но беззлобно, так.., словно частушки поют.
Мы с Андрюхой усмехались украдкой, слушая женскую болтовню, не забывая про проходы, а женщины через десять минут разошлись ни на шутку. Кто-то уличил кого-то в картёжном жульничестве и бурные визгливые разбирательства сменило шумное примирение и все опять налили и чокнулись «за мир», и отложили игру вод всеобщее согласие «да ну их на фиг!». Тут же, выпив, словно по сигналу, как-то затихли, стали кутаться, пытаясь согреться, удобнее притуляясь друг к дружке. Ещё далеко им ехать-то… Успеют доиграть.
…Тут пышная Галя встала, показав прекрасный рост и, сладко потянув мощный торс и гигантскую грудь, раскинула полные руки в стороны, потягиваясь по-кошачьи и зевая:
– Ой, девчонки!… Мужика бы щас!…, – мечтательно вздохнула огромная красавица и через плечо увидела нас с Андрюхой…
…Тот момент я вспоминал потом долгие годы с недоумением.
Колоссальных размеров женщина, подвыпившая и воинственно настроенная, она остановила на нас взгляд, оценивая наши преимущества на правах потенциального победителя. Мы с другом замерли, невольно поджав ноги, и претворились чьими-то сумками. Бог его знает, чего от неё ожидать!.. Захмелевший скучающий атаман в окружении верных своих дружков, не отводя взгляда цыкнул зубом, словно сытый кот над дохлой мышью, и в его глазах я, подсматривая сквозь фальшивый прищур «спящего», увидел искорку плотоядного интереса. Совершенно не смешная ситуация, уверяю вас!.. Мы – два костлявых беспомощных юнца, волею рокового случая оказавшиеся в злачном месте, боясь пискнуть, чтобы ни выдать своего присутствия, проехали свою остановку не шелохнувшись, а потом молча «проснулись», и во всеобщем молчании осто-о-орожненько прошли мимо компании к выходу, аккуратно перешагивая сумки, чтобы не дай Бог не коснуться чьих-либо вещей. Возле спасительного выхода в спину нам ещё раз цыкнули, и это послужило нам стартовым выстрелом, и мы ускорили шаг, выбегая на перрон, облегчённо вдыхая свежий воздух спасительного перрона. Повторяю, совершенно не смешная ситуация, граждане!.. Теперь я совершенно отчётливо понимаю ужас пекинеса, которого проводят на поводке мимо клетки с тигром.
…Нервно хихикнув, как только электричка отъехала, мы с Андрюхой пошли через лес, невольно пытаясь взяться за руки в темноте, и, не сговариваясь, о данном инциденте потом деликатно помалкивали…
А вы говорите!..
****
Татарки
…Сохраню образ честного мужа прилежно.
Хоть криви, хоть выравнивай, вывод знаком; Дефицит бесерменского бисера нежного
Не востребован русским скупым мужиком.
Губы вишнею солнцем горячею спелою.
Под косынкой тугим караваем коса.
Взгляд смешливый пуглив кобылицею смелою,
И полынью степной полыньёю глаза.
Как же родинка эта на щёчке мне нравится!
Так татарской изюминкой сдобрена Русь.
А для ножки – сто тысяч московских красавиц
Не сгодятся в подмётки, я жизнью клянусь. Лишь смотреть на тебя и вздыхать, только каяться.
Не посмею коснуться, любви не тая.
Почему не моя ты, моя раскрасавица?
Почему не моя ты, моя Румия?..
…Эти стихи были написаны мною давно, ещё когда я был всего лишь великим поэтом современности.
Создатель одарил меня великим даром видеть красоту Женщины. И о женщинах можно писать бесконечно. Каждая из вас достойна кисти художника и пера литератора. Сравнивать, оценивать женщин – дело бесполезное и неблагодарное, я считаю. Только созерцать и наслаждаться видимым. Да и вообще, что такое – женская красота? Есть откровенные толстушки, от которых глаз невозможно оторвать. А бывает хрупкая тростиночка, которую хочется бережно поднять на руки и укрыть от ветра и дождя. Какие могут быть стандарты или каноны? Сколько женщин, столько и стандартов. Если, конечно, это – Женщина.
Татарки – тема обширная и тонкая.
«У кого жена татарка, тому бесплатно талоны на молоко нужно давать!», – ржали мужики в курилке, а я, в свои 17 лет, не понимал, что это значит.
Да. Если в разговоре кто-то рассказывает о татарской женщине, он обязательно многозначительно подметит – «татарка!», и это все сразу смекнут. Мол, «а-а-а… понятно…» Согласитесь, глупо звучать будет, если я расскажу вам о какой-нибудь татарке, и не предупрежу вас об этом. Татарка – это статус. Масть. Разумное предупреждение. Осторожней! Это вам ни хухры-мухры…
Да-да, вы абсолютно правы – женщины каждой нации своеобразны и интересны по-своему, и мне, специалисту со стажем, весьма лестно ваше внимание в этом вопросе.
Да, национальная принадлежность придаёт красавице определённый шарм и обязывает к своеобразной, только этой нации присущей стервозности.
Есть, конечно, исключительные случаи, где дамы попирают условность, со свойственной женщине тяге к непокорности, нарушают установленный порядок. Я, например, недавно видел чеченку в шортах. Это неправдоподобно звучит, но поверьте уж мне на слово.
Так и татарки. Кто они? Итак, татарки.
…Ареал обитания татарских женщин очень обширен, хотя и это ими не афишируется.
Очень похоже на домашних кошек. Вы будете потрясены, к примеру, если узнаете сколько в вашем многоквартирном доме кошек. Не имея и малейшего понятия, вы спокойно проживаете в своём подъезде, даже не подозревая, что буквально в каждой квартире есть кошка.
Так и татарские женщины. Они никогда не заявляют о своём присутствии без надобности, вместе с тем полностью владея территорией в своём распоряжении. Они ведут хозяйство, воспитывают детей, ходят друг к другу в гости, а вы этого даже не замечаете. Именно татарки ведут себя так. И если вы наивно полагаете, что у вас живёт кошка, вы глубоко заблуждаетесь. Это она позволяет вам жить рядом с ней. Так и татарки.
Татарских женщин выгодно отличает завидное упрямство.
Моя супруга, например, совершенно непонятным для меня образом в короткий срок поставила у нас в семье всё так, что у меня и мысли не возникнет что-то предпринять, не согласовав с нею. Прочно встав на позицию «мы», она совершенно спокойно принимает все решения самостоятельно, называя это «мы решили, мы так хотели», и мне остаётся только признать свершившийся факт, хотя в большинстве случаев я даже не подозреваю, что принимаю участие в согласованиях.
… – А мы решили Новый год отмечать дома, тихо, по-семейному, – щебечет она по-телефону очередным знакомым, которые намекали на совместное застолье, и я чуть поднимаю брови, и не успеваю сказать «э-э», как мне затыкают рот точёным мизинчиком, и строго шепчут «да! Мы так решили!», и моё «э-э» само собой растворяется где-то у неё в рыжих кудрях за левым ушком…
Примерно так всё и происходит. Она просто не даёт мне шансов протестовать по всем правилам.
Изнурённый работой, я скорбно влачу свои мощи вечером домой, с трудом попадая дрожащим ключом в замочную скважину, как передо мною открывается дверь, и жена в пеньюаре и серьгах звонко целует меня, опьяняя ароматом груди:
– Хороший мой! Давай сумку!
И я, словно под гипнозом, получаю в руки пакет с мусором, список, и строгое указание:
– Только по списку покупай. Пива выпьешь – я тебя урою.
И я бодро шагаю назад, выбрасываю мусор, и шурую в магазин, еле сдерживая смех, потому что понимаю, что я олух царя небесного. И через пять минут жена, вооружённая пылесосом, строго проверяет, не нарушил ли я её список, нюхает, насчёт пива, звонко целует, и выгоняет на кухню, что бы я не мешал «… пятнадцать минут! Пока я не допылесосю… пылесошу… Тфу, блин!.. Короче, пока не позову!"… И я разбираю пакеты, усмехаясь, а перед глазами её плечико с упавшей бретелькой…
Такие вот татарки.
Она просто бежит впереди меня, периодически дёргая за поводок, чтобы я не отставал, а всем треплется на каждом углу, что я её хозяин!
****
Отец
Мне ещё не было семи лет, когда с отцом мы ушли куда-то «по делам». Прогулки с отцом «по делам» – это ни то, что с мамой. С мамой всё понятно, ещё дома, шнуруя мне ботинки, мама подробно объясняла, куда мы идём и что нам предстоит:
– К тёте Зое кофту занесём, рукава надо подбить, сметану надо взять на оливье, вечером гости придут, твои анализы заберём…
Мама всё время тихо щебечет, а я смотрю, как она быстро и бесшумно скачет по квартире, смешно пугаясь сущим пустякам. Например, она неожиданно замирает с туфлей в руке и открытым ртом: «Ох… И хлеб же нужен! Вот я тетеря…» А на лице такой ужас, будто Гитлер вошёл.
С отцом всегда интереснее, потому что всегда неожиданно. Мы выходим из подъезда и он кричит кому-то:
– Лёха! Здоров! Ты в гараж?
И мы здороваемся с дядей Лёшей и я первый раз в жизни еду в кабине грузовика (!!!) с отцом и дядей Лёшей и отец с дядей Лёшей делово обсуждают какой-то «долбаный карбюратор».
Потом у меня замирает сердце, потому что мы въезжаем в тёмный огромный гараж и отец убегает в темноту включить свет и я слышу эхо его шагов и щёлканье выключателей.
Потом я таращу глаза, потому что отец неожиданно появляется переодетый в грязную спецовку и целый час лежит на спине под автобусом, а я с руками в карманах прохаживаюсь по гаражу, и пахнет бензином, а вокруг стучат, говорят из тёмных углов, кто-то ругает мать какого-то Петровича, а незнакомые дядьки спокойно здороваются со мной за руку, причём обычно дают пожать запястье, потому что ладони и даже лица у всех вымазаны чем-то серым и блестящим. Хотя и запястья по локоть у них тоже грязные.
С отцом всегда всё неожиданно. Вот он выползает на свет божий, грязный как чёрт, особенно лицо:
– Ну всё, Гасанов, хорош, (меня с детства так называют в семье, даже мама), пошли обедать! (и шёпотом, быстро наклонившись ко мне) Ты писять не хочешь?
…Я, твёрдо уверенный, что мы поедем домой, жду отца возле душа. Мимо меня спокойно проходит толстый и розовый голый дядька с полотенцем на бёдрах, бормоча под нос: «… а любов як сон стороной прайшла…» Потом мы поднимаемся на четвёртый этаж здания в столовую! Тут так шумно и много народу, что я сначала опешиваю. Отец подсаживает меня к кому-то за столик и убегает в толпу (он всё время бегает). А я сижу с тремя огромными мужиками, которые чавкают и сёрбают, и отвечаю на ихние вопросы; сколько мне лет и когда мне в школу, и каждый говорит, что я молодец.
Потом я ем кислый борщ. Нет, это совсем ни мамин. Но ничего, вкусно. Да ещё из железной тарелки! А ложка вроди железная, а лёгкая… А под конец я получаю полстакана сметаны. Первый раз вижу сметану в гранёном стакане.
…Мы с отцом уже сходили к дяде с диковинным именем «Моторист» в самый дальний угол огромного здания и собирались выходить за ворота, когда отец вдруг замер на месте, грубо остановив меня всей огромной пятернёй в грудь. Я недоуменно посмотрел на отца. Щурясь, словно от мозоли, отец несколько раз цокнул языком с сожалением и, развернув меня на 180 градусов, сказал неожиданно строго: «Стой так! Я сейчас.» И побежал в сторону. Я послушно встал, косясь на отца, который уже возвращался обратно бегом с большим кирпичом в руках. Удивлённый, я повернулся и посмотрел, что он там увидел.
…В нескольких метрах вдоль бордюра по направлению к нам на передних лапках полз котёнок. Задняя его часть, видимо раздавленная машиной, волочилась кровавой тряпочкой, собирая песок на длинные лоскуты мокрых кишок. Беззвучно и судорожно раскрывая рот, огромными от ужаса и боли глазами котёнок смотрел на меня, когда отец подбежал к нему, и с силой прибил к земле огромным камнем, полностью накрыв…
…Я долго не мог простить отца и не любил его после этого.
Лишь спустя много лет я всё понял.
****
Ангрибёрц
Всё чаще возвращаюсь за полночь домой…
Хлеб больше по привычке покупаю.
Усталость молча тащится за мной.
Не раскрывая рта, перед витринами, зеваю.
Мой Бог, опять стихи я сочиняю…
Эта проклятая наклонность уже не раздражает, но заставляет вздыхать всё время… Главное – не декламировать вслух. Людей это пугает. Девушке-кассиру на невинный вопрос: «Вам пакет нужен?», в прошлый раз я ответил неожиданно: «Нет-нет, красавица… Нет-нет… Совсем не нужен мне пакет…» Неприязненно подняла брови, подумала, что пьяный, наверное. В магазине звенящая тишина. Ох уж эта мне «звенящая» тишина… В каждом рассказе моём она непременно… До закрытия минуты три. Пусто. Холодильники гудят сонно. Возле кассы четверо столпились. Три парня, девушка с ребёнком. По уровню громкости понимаю – наши. Я их называю «ребята нашего двора». Помните, Расторгуев поёт? Вот-вот… Это они. Недавно был случайным свидетелем разговора такой компании. Возле лавочки собралось человек десять. Как они собираются в таких количествах? Мне, чтобы десять человек собрать, надо полчаса обзванивать, уговаривать, и то, если троих-четверых уболтаю немедленно приехать, то хорошо. А тут – с утра до вечера такой коллектив собирается запросто… Сижу в десяти метрах, ветошью прикидываюсь, слушаю, что же объединяет сие сообчество? Буквально слышу:
…Двое сидят на лавочке, трое стоят по краям, двое сидят «на кортах», один чуть поодаль по телефону беседует так, что слышно и соседнему двору. Один, тот что на лавочке, десять минут уже доказывает тому, что «на кортах»:
– Ты ваще не помнишь, Дэн! Ващще! Люська подошла с Максом, когда Колян уже был!.. А потом Натаха пришла! Ты чё гонишь?!..
Тот, что на кортах, разводит ладони в стороны, словно показывает размер щуки, и перекрикивает:
– Не гони, Вэл! Натаха пришла, когда Ксюха Люське звонила!.. А Макс уже был здесь!.. Ты чё, забыл?
Вэл, задыхаясь от непонимания, вскакивает, подбегая, словно хочет пробить пенальти:
– Ты чё пургу гонишь, Дэн! Натаха пришла потом! Макс уже с Люськой подошли, а Натаха ещё Ксюхе говорит: «Чё-то Люськи нет с Максом!», а потом смотрит – Макс стоит, и Макс еще говорит Люське: «Ты чё, овца, меня в упор не видишь уже?..»..
– Да ни гони, Вэл!, – вскакивает Дэн, но Вэл его хватает нежно за плечи и перекрикивает, крича в лицо:
– Ты вспомни, Дэн! Чё ты гонишь?!! Люська ещё такая говорит: " Чё-то Макса нету!» А Натаха…
– Ты гонишь, Вэл! Натаха…
