скачать книгу бесплатно
Муж на час. Истории из жизни. Сборник № 7
Алик Гасанов
В данном сборнике вы найдёте небольшие истории из жизни. Короткие истории о любви, взаимоотношениях. Неплохое чтиво для поезда и не только.
Муж на час
Истории из жизни. Сборник № 7
Алик Гасанов
© Алик Гасанов, 2017
ISBN 978-5-4483-9436-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Понты, нарды и цырлы
… – Дежурный по роте на выход!, – голос дневального скучно прозвучал по продолу, и на него мало кто обратил внимания.
На каждом этаже казармы нас-солдат штук по сто. Под вечер, часикам к шести, когда уже все подразделения прибыли, в казарме шумно. Ёрзают сетки кроватей. Повсюду говор, где-то ругань. В углу гитара трынькает. Со стороны умывальника слышен шум воды семи кранов, эхо большого помещения дробит разноголосицу. Сальные шутки, попервой пугающие салаг, уже мало кого привлекают.
– Бреча!.. Проснись – ты серешь!..
– Да пошёл ты…
– Ха-ха-ха!…
Солдатская казарма – великое изобретение человечества. Разумное, неминуемое и беспощадное. «Кто был – тот знает.» Позже, через много лет, многие из нас рассказывают вполне справедливо:
– То ли отслужил, то ли отсидел…
И действительно – разница невеликая. Тот же режим, та же дисциплина, та же тягучая сладкая тоска, что когда-то это закончится. И считаешь ты дни до конца намеренного срока, и, скрывая от всех, надеешься в душе, что срок не увеличится. А срок-то и впрямь – понятие относительное. Вон, гляди, Андрюха Борисенко на дембель ушёл позавчера. Хоть я почти и на месяц прибыл сюда раньше его, и «на киче» мы вместе с ним сидели… А Андрюха уже дома мамины пирожки трескает, а меня вон дневальный на построение кличет…
– Строимся!..
Молодой лейтенант, новенький командир роты, вчерашний курсант с пушком на щеках выглядит смешно на фоне огромного, волосатого, как чёрт, осетина Кахи. Каху призвали поздно – в двадцать четыре года. И в свои двадцать четыре Каха выглядит на мои сорок. Лицо бреет от груди до ушей, но издалека всё-равно выглядит небритым. Мужик добрый и наивный. Вздыхает всё время. Ему на дембель – через год после меня. Про таких тут шутят: «Из норы пряником выманили, и в армию забрали…»
– Построились, говорю!..
Неспешно, но быстро вдоль центра открытого коридора, разделяющего казарму на две стороны, мы строимся длинной корявой цепью, на ходу переговариваясь, застёгивая ремни и пуговки.
– Равняйсь!… Смирно!
Летёха ещё не объезжанный. Орёт, как у себя в военном училище. Мы ему прощаем это. Но в любую секунду то там, то тут моментально вспыхивает перебранка.
– Смирно, говорю!.. Зубков!..
Сашка «Зуб», здоровяк из Харькова, моего призыва, по-доброму тянет плаксиво:
– Ну шо вы так орёте, тащ-летенан?.. Ну, стою я уже…
Тот и правда орёт чуть не в лицо. Сашка утром только вышел из ШИЗО. Он ждёт отбоя, «щёб харю замочить як следоват», а тут орут…
– Разговорчики!.. Р-равняйсь!..
Чем длиннее паузы между командами, тем это больше раздражает. Действительно, какого хрена? Все построились? Построились. Стоим молча? Стоим. Нет, надо именно выждать минутную злорадную паузу, когда все замерли, повернув рожи в одну сторону, и потом, не спеша проходясь вдоль строя, придирчиво вглядываться, вдруг кто-то ни так как надо выровнялся…
– Р-равняйсь, говорю!..
После пятисекундной паузы, Зуб, равняясь изо всех сил, опять не выдерживает, негромко обижаясь в тишине:
– Та ну на хер!.., – взрыв всеобщего хохота, – Куда уже ровнее, бляха-муха… Тащ-лейтенант?.. Ну щё вы..
Строй сломался. Пошли разговорчики, хохот, кто-то присел, закрыв лицо от смеха, топот, бурчание.
Я тоскливо понимаю, что продолжаться это может долго, а стоять по стойке «смирно» действительно не охота:
– Зуб, завязывай.
– Та чё он причипився?.. Задолбал, в натуре… Я спать хочу…
– Рядовой Зубков!.., – лейтенант сатанеет, подскакивая в упор. Но делает он это зря. Сашка Зуб выше его на голову и тяжелее кило на сорок. Сверху смотрит любовно, аж дурашливо. Всё, Сашку разозлили, и он впадает в своё привычное состояние. Скольких уже таких «командиров» он довёл до крика.
– Рядовой Зубков!.. Выйти из строя!..
Зуб выходит.
– Отставить!..
Лейтенант бросает гневные взгляды по ряду, понимая, что всё сломал. Мы совершенно расслабляемся. Хохот, шуточки, полный бардак в казарме.
– По команде «из строя» вы должны ответить «есть!»!!.., – кричит лейтенант, краснея, – Два наряда вне очереди!..
– Ось спасибо!.., – Сашка лыбится во всю рожу, поворачивается, и, на ходу переговариваясь с сослуживцами, под одобрительный смех вразвалочку идёт к выходу, – Гасан, я на кухне!.. Хочь высплюсь…
– Зубков!.. Рядовой Зубков!..
Все ржут. Зуб, не поворачиваясь, спокойно шурует к выходу:
– Та пошёл ты…
Лейтенант сжимает губы, презрительно провожая негодяя, всем видом показывая, что с таким даже разговаривать офицеру не гоже.
И всё начинается снова…
Через пару минут я догоняю Зуба возле столовой и мы идём к хлеборезу-Закиру, где нас ждут нарды, чай и видик…
…А через неделю нас ни с того ни с сего построил в роте аж целый начштаба (!), перед которым «понты колотить» было просто не солидно. Дядька седой, уважаемый. И мы всей ротой вышли на плац, где перед огромным построением незнакомый офицер чего-то там нам объяснял про международную обстановку, и про то, что «всё в наших руках», вертел в руке бюллетень, поясняя «в сотый раз»:
– Всем ясно, товарищи?.. Вот тут, в самом первом квадратике, ставим галочку и расписываемся!.. Всем понятно, я спрашиваю?.. В самом первом квадратике!.. Понятно?…
И наши офицеры бегали перед ним на цырлах, с уважением поглядывая на бумажку, покрикивая по рядам:
– Тихо там!.. Все поняли?.. «В самом верхнем квадратике!»…
И потом всей частью (человек пятьсот!) мы шумно набились в офицерский клуб, где по-одному подходили к столу, торжественно ставили галочку в заветный квадратик и расписывались.
…Почти месяц ещё я шарахался по части, изнывая от безделья, с грустью отмечая, что из сотни дембелей нас совсем недавно оставалось ещё человек двадцать почти, и вот уже даже Зуб умотал домой, а я всё тут…
А потом выяснилось по телевизору, что Советского Союза больше нет, а я до сих пор и не знаю даже: я был против этого, или «за»?..
****
Люсико
В огромном трёхъярусном здании на каждом этаже по сотне маленьких магазинчиков, бутиков, салончиков… Везде зеркала, стекло и отблески отражений. Всё заставлено одеждой, мебелью, ни одного свободного места. В каждом отделе своё направление. Наташка вон – «колготки, косметика», у красавицы Марины – «детская одежда, кроватки, игрушки», Женька – вообще торгует всякой аптечной мелочёвкой. Музыка звучит на каждом этаже, и в каждом углу своя. По радио рекламу все наизусть уже знают и подпевают всяк на свой манер:
– «… мир дверей приглашает вас посетить… по адресу…", – уговаривает бархатный баритон под звуки природы.
– Женька!!.., – тут же кричит забияка-Наташка, не обращая внимания на посетителей, – давай про тебя тоже рекламу закажем?, – и в тон радио делает томный басок, сексуально закатывая глаза, – «Мир клизм… приглашает вас посетить Женя… на втором этаже…»
Все хохочут, а Женька до конца толком не расслышала и теперь переспрашивает ближние отделы, улыбаясь во всю рожицу:
– Чего она сказала?.. Чего?.. Ух, зараза!..
…Девчонки меняются тут часто. Но всё же есть основной костяк. Наталья Павловна – «открытки, бланки, ксерокопия под лестницей», уже лет десять тут, например. От всего зависит, на сколько останется человек. И от товара, и от продавца, и от хозяина… Бывает, такой козёл попадётся…
К «новеньким» присматриваются пристально, но не обижают, помня себя в первые дни:
– Я как вспомню, как я в первый день пришла… Караул!.., – Марина отхлёбывает из кружки в перерыв, во время часа законной тишины, когда девчонки собираются в отделах стайками на обед. Кто-то уходит домой, кто-то спускается вниз, а эта «семейка» собирается в кучку, чавкает весело, сплетничает и ржёт.
Новенькая Люся напротив всё ещё разбирается с товаром, неловко прохаживаясь вдоль витрины, рассеянно оглядывая кучки коробок. У неё «кроссовки, кеды, галантерея» – товара мелочёвого много, ценников – миллион. Девчонки поглядывают, как Люся вздыхает, озираясь по углам…
– Ни чё…, – Женька усмехается понимающе, – я тоже сначала… обалдела…
Увидев, что «новенькая» наконец-то присела, сложив руки на коленях, поглядывая на часы, Женька чуть выглядывает из отдела:
– Эй!.. Тебя ведь Люда зовут, да?.. (та кивает испуганно) Кружка есть у тебя?.. Пошли чай пить!..
Кружки у Люси нет. У всех «новеньких» одна и та же проблема спокон веку – в первый рабочий день они неудобно одеты, не знают, где можно поесть, где туалет, и вообще – припёрлись на работу без кружки!.. Но это – ни проблема. В каждом отделе этих кружек – хоть жонглируй ими. От «старых» продавцов остаются обычно, а выбросить никто, как правило, не торопится. Мало ли?.. И вот сидит вся красная от внимания Люся с чужой кружкой в руках, а девчонки со всех сторон суют ей, кто конфету, кто пирожок, а Люся уверяет всех, что совершенно не голодна, и её забрасывают вопросами и советами, и она вертит головой во все стороны, и улыбается, и не поймет, кто серьёзно говорит, а кто смеётся. Дура-дурой, короче говоря.
Девчачий коллектив (если он действительно сплотился) – мощная вещь. Тут есть наставники и есть «дурынды», которых воспитывают всем миром. Каждый обед для девчонок «тематический». То всем табором вправляют мозги дуре-Оле, которая в открытую заигрывает с охранником Лёшей, и все знают, что Олин муж скоро набьёт морду обоим. То бурно обсуждают недавнюю кражу сумочки в отделе «прокладки, стельки, тушь». Теперь вот на всеобщем внимании основная забота о «новенькой».
По неписанному правилу, как только Люся ушла в свой отдел, каждая вынесла ей короткий вердикт.
– Ни чё так девчонка… Скромная, – Наташка просто подвела итог, и все согласно кивнули:
– Да. Ни чё так…
Это значит, что Люсе будут помогать и подсказывать, а если что ни так, то и по шее Люся схлопочет запросто, на правах уже «своей».
С чьей-то лёгкой подачи «новенькую» тут же окрестили ласково Люсико.
И она и вправду неплохая девушка. Тихоня, ни яркая, но ухоженная, чистенькая. Одежда на ней скромная. Свитер старый, застиранный. Сбитые носки сапожек чёрным маркером закрашены.
Люсико покорно приняла роль «младшей», и это немножко смущает девчонок.
Наташка кричит:
– Люсь!.. Ты вниз не пойдёшь?..
«Вниз» – кодовое название туалета. Девчонки туда ходят по негласной очереди, чтобы сосед приглядел за отделом, или покурить на пару. Не будешь же кричать на всю Ивановскую «Люся, пошли в туалет!»? … И этот вопрос про загадочный поход «вниз» – для девчонок дело привычное. Пароль.
А бледная Люсико тут же вскакивает, таращит глаза, будто ей дают серьёзное поручение, аж из рук всё бросает, и Наташка смеётся, махая руками:
– Не-не-не!.. Занимайся!.. Я просто думала, что ты не занята… Не-не!.. Ни чё!..
Если продавец занят покупателем – не мешай. Второе святое правило.
…Через несколько дней всем сразу же стало ясно – Люсико бедствует.
Девчонок не проведёшь. Пять пар шустрых глаз подметят всё. И сапожки, и частые длинные вздохи. Девчонки знают, что «бывает…", и что ни каждый день коту Масленница и т. д., но и лезть с помощью тоже… уметь нужно. Люськина «отмазка» с тихим смешком на тему «я вообще-то мало ем», всеми была демонстративно отвергнута, но и с ложечки никто кормить никого не собирается.
– Копыта когда откинешь – посмотрим!.. скока ты ешь…, – Женька укоризненно качает головой, грозит пальцем, – Дурака не валяй, говорю. Нужно нормально есть. Холод собачий… Если денег нет – скажи. Я займу!.. У нас тут всё по-простому… Сама как-то «ролтоном» целый месяц питалась!..
Девчонки вздыхают и аккуратно кивают, на рожицах ни тени улыбки, мол, эт-точно!.. Бывает…
И Люсико благодарно улыбается, соглашается, непривычно чувствуя себя в центре внимания, обещает «исправиться и дурака не валять»… А сама всё реже приходит к девчонкам, обедает у себя в отделе, с кружкой в руке, ссылаясь на интересную статью, которую надо дочитать.
…Терпение лопнуло как ни странно у обычно помалкивающей Маринки. Прямо с утра, не дожидаясь обеда, она хмуро подозвала девчонок к своему отделу:
– Ты представляешь, что эта дура вытворяет?..
Девчонки переглянулись и машинально посмотрели на Люськин отдел. Той ещё не было, сейчас приползёт.
– Представляешь?!.. Вчера на остановке стою, а эта дура… в обморок падает!.. Представляешь?!..
Девчонки синхронно нахмурились, и Маринка зло шепчет, аж краснея от обиды:
– Я сначала думала, что она беременная!.. Смотрю – как-то качает её иногда… А вчера смотрю – у этой дуры голодный обморок!..
– … Девочки, я сначала говорить не хотела!.., – Наташка виновато, но решительно перебивает, рассказывает, – Она «обедает», а я мимо прохожу… чё-то по делам шла, не помню… смотрю – а она пустой кипяток пьёт!..
Девчонки таращатся теперь на Наташку, и та поясняет им медленно, по слогам, как детям:
– Она пьёт – просто – горячую – воду. Без сахара даже. Без ничего!..
…Пришла Люсико, румяная с мороза, на красные мокрые ладони дышит, на носу капля болтается. Девчонки сухо поздоровались, не сомневаясь, что в обед будут «крупные разборки».
