Было дело… Короткие рассказы, сборник №-3

скачать книгу бесплатно


… – А он чё?.. А?.. Он-то чё?.. Я ж говорил тебе – пока он деньги не перечислит, ни какого с ним разговора. Говорил я тебе?..

– Говорил…, – здоровяк запихивает в рот замысловатый бутерброд – на кусочек хлеба он положил кусок сала и всё это обмотал, словно верёвочкой, зелёным луком. Я тут же замечаю, что у Тушина тоже нет пальца на руке. Присмотревшись к мужикам, я вижу, что у всех у них не хватает по два-три пальца… Вон тот, сбоку от меня, вообще ложку держит изуродованным кулаком. Все четыре пальца, кроме большого, срезаны до половины одним, видимо, разом…

– Вот я чё и говорю!, – Петрович качает головой укоризненно, – Сначала слушай, что старшие говорят. Понял?, – выпив водку, по простому ругается на нас, – А вы чего сидите?.. Жрите, давайте!.. Чё жмётесь?.. Давай-давай!.., – и смотрит строго, как отец, – Я шучу, что ли?.. Работать сейчас будем!..

Наевшись от пуза, трижды «перевернув» по полстакана водки (Всё мужики, харэ!.. А то работать не сможете!), мы идём в цех.

– Вот тут, смотри, он будет принимать, а ты на подхвате, понял?.. Вот так вот, смотри. Коля, давай!..

И резвый Петрович, раскорячившись, как вратарь в хоккее, показывал, как «подхватывать». Тушин кладёт на стол «циркуляры» грубооструганную доску, Коля толкает её, «распуская» на два бруса, Петрович «принимает», бойко складывая в штабель у стены. Пока вернулся – уже опять бежать надо. Живой конвейер. Один остановится – всё встанет. Тушин, Коля, Петрович, Тушин, Коля, Петрович…

– Чё стоишь? Понял?.. Давай-давай!..

Тушин, Коля, я, Тушин, Коля, я…

– Шевелись!.. Чё ты?!.. Вот так, смотри!, – Петрович ещё раз показал, не останавливая мужиков, – Понял?..

И пошла наша работа.

Петрович чем-то расплачивался командиру части. Скорее всего лесом. А мы втроём почти месяц каждый день работали на «Лесозаготовке», и там было хорошо. Кормили нас мужики отлично. Но и пили мы каждый день. Мужики нас опекали, называя «пацанвой». Утром, плотно покушав и «хряпнув» по сто грамм «для порядку», они расходились по своим углам, и всё начинало шуметь и стучать, потом собирались к обеду у Петровича, и опять мы слушали их негромкую беззлобную ругань, объедаясь превосходной домашней едой. Вечером, часам к пяти, когда начинало уже темнеть, участок постепенно затихал, мужики по-одному не спеша поднимались в «бугорскую», лениво курили и «базарили». Несколько дней нас в часть возил УАЗик. А потом Петрович разрешил нам ходить в часть пешком, через лес, взяв с нас мужское слово «не мутить». Чуть больше километра по тропинке, мы шли темнеющим засыпающим лесом, молча покуривая. Проходили мы всё время краем небольшой деревни со странным названием – Перочи.

… – Короче, дело к ночи… Приехал я в Перочи.., – негромко напевал Андрюха свою дурашливую песенку, всякий раз переходя на удивительную по пошлости хрень, – И там я как-то Вале по-яйца засандалил… И Валя мне сказала: Навеки я твоя…

Эти его песенки всё время ставили меня в ступор. Всегда безошибочно подбирая рифмы, змей-Андрюха почему-то настойчиво склонял все известные миру женские имена, измываясь иногда до такого неприличия, что даже мои, видавшие виды уши, сворачивались от стыда в трубочку, и краснели.

… – А как-то в чистом поле, – сам себе бормочет Андрюха, – я засандалил Оле… И Оля улыбнулась: Андрюша милый мой… А продавщицу Катю я как-то на кровати…

Сволочь, короче говоря, был наш Андрюха.

…Несколько раз Петрович отправлял нас в Коломну. Удивительный город. Кто-то говорил, что Коломна на сто лет старше Москвы. Места тут такие, что хоть сказку снимай. Сердце Руси. Холмы плавно уходят в густой лес, спускаясь в лощины по берегу реки. Церквей на каждом шагу… Ей-богу, как в сказке. Стоит на пригорке церквушка, как кукольная. Куполами горит на солнышке. Всё ручной работы. Уже беленная-перебеленная. Видел даже полностью деревянную. Ей, говорят, уже лет триста, а стоит. Дуб и лиственница. Перекосилась от времени, в землю вросла, а крепкая. Того гляди Илья Муромец на коне проедет мимо. С копьём…

Гуляя по Коломне… (Петрович отправил в магазин. Я ему как-то пожаловался, что на гитаре струна лопнула. А в казарме без гитары тоска. Он подробно объяснил, как найти магазин. Взял слово «не мутить», и отправил нас с Андрюхой в город «на часик». Четыре остановки туда, четыре обратно. Третий наш работник Игорь Швыдченко (Швед), обожравшись жаренной картошки в обед, завалился на часик «отмочить харю» на досках в столярке, а мы с Андрюхой поехали.) И вот, гуляя по Коломне, я, второй год не видевший гражданской жизни, украдкой присматриваюсь и прислушиваюсь, словно щенок, впервые выглядывающий из родного подвала. Жизнь кипит и течёт. И ни кому дела нет, что ты идёшь в первый раз в жизни по этой улице. Навстречу люди шуруют по своим делам, девчонки семечки грызут, болтая ногами на лавочке, забулдыга сбоку подошёл:

– Не обессудьте, уважаемые, – огромную ладонь протягивает, согнув руку в локте, – Поправиться немного, сколько не жалко…

Мы нашли магазин и купили струны. Нейлоновые. Магазинчики тут удивительные. Я такие на Кубани встречал. Витрина с конфетами, рядом хлеб, пиво, плоскогубцы, свёрла десять калибров, женский лифчик кружевной рядом с новенькими тисками. На всём налеплены одинаковые жёлтые ценники. Кувалда новая стоит кверху ногами. На торце ценник. Рядом с кувалдой ящик с помидорами – «Красный гигант – 1 кг – 52 коп.»

Каждый раз, шатаясь по древнему городу, я не понимал, что меня тревожит всё время?.. Только потом я вдруг понял – в любое время суток практически все его жители были пьяными. Начиная от девочки 15-ти лет, и заканчивая вон той бабкой беззубой, продающей семечки, все «пьяненькие». Городок мирный и тихий. Редко услышишь громкий голос. Умиротворение и сонное бормотание. А приглядываешься и видишь, да – все бухие. Везде пахнет мочой… Девчонки красивые, смешливые и смелые:

– Света, ты чё там? Пошли, пройдёмся!..

Допив пиво, бережно поставили бутылки в урну, одёрнули юбочки, семечки в жменях, зубки белоснежные. Молодость, красота. Фигурки крепкие, точёные. Кожа белая, волосы густые. Такая запросто и станцует, если надо, и споёт, и матом пошлёт так, что отскочишь. Спелая грудь оттянула узкую блузку, воинственно нацелившись вперёд. Глаз не оторвать… И идут девчонки вразвалочку, поплёвывая семечки алыми ротиками. Весёлые, палец в рот не клади:

– Витёк!.. Чё варежку раззявил?.. Пошли с нами!.., – хохочут над кем-то.

– А пивасика нальёшь?, – парирует Витёк.

– А харя у тебя не треснет?, – ржут в голос, – От пивасика-то?..

И всё вокруг пьяненькое, добренькое и сонное. По улице почти километр мы с Андрюхой шли – навстречу ни одного мало-мальского мужика. Сплошь забулдыги какие-то.

– Не обессудьте, служивые, – скалится деликатно очередной беззубый. А сам лет на пять меня старше, наверное…

…К Петровичу внучка приходила на «Лесозаготовку». Приносила пакет с продуктами, недолго разговаривала, здороваясь со всеми, садилась на «велик», и уезжала. Мужики держались с ней деликатно, потому как Петрович шуток не поддерживал в такие моменты, и хмуро давал указания внучке, кидая холодные взгляды на нас. А девчонка была красивая. Есть такие в России девушки. Красота её свежая, словно берёзка на пригорке. Не яркая, беленькая. Лёгкое платье до колен, без рукавов. На шее бусики, носочки, сандалии смешные, часики круглые. Русую косичку Лена закручивает на макушке в калачик. И смешно и красиво. На висках пружинки тонких локонов отливают солнцем золотым. Ушки розовые. Видя на столе Петровича бутылку, Лена еле заметно хмурится, и Петрович поспешно прячет пузырь под стол.

…Осторожно притормозив, Лена ножку перекидывает, придерживая платье, в нашу сторону посмотрела серьёзно:

– Здрасьти.

– Привет.

Мужики втихаря объяснили нам как-то, озираясь, шёпотом:

– Пахан у неё сидит… Петровича сын. По пьяни жену свою забил насмерть… Беременную… Девять с половиной дали… Петрович говорит – выйдет, убью.

Мы задирали брови, качая головой, а Тушин кряхтел задумчиво, и спокойно подводил итог беседы:

– Убьёт.

Мужики согласно кивали. Мол, и не сомневайтесь.

– Пьяных на дух не переносит… Ленка-то…

А я приглядывался к Лене, и млел. До чего чистенькая девочка. Чего она делает в этой Коломне?.. Чего ждёт её тут?..

– — –

покупатель* – наёмщик на работы. Как правило ушлый делец, за бутылку сговорившийся с прапорщиком припахать солдат, бесплатную рабочую силу.

гудрон* – чёрная смола, которой пропитывают шпалы, чтобы они не гнили в земле.

бугор* – бригадир.

****

Бамбалейло

…Жарко было, помню.

Почти обед, и солнышко разкачегарилось ещё не очень, но уже и хватит, кажется.

Я в своей «десятке» стою на ж/д-переезде.

Фу, жарища…

По дороге «плавится» вдали…

Тут всегда не просто проскочить, постоянно пробка собирается.

Ни с того ни с сего вот так закрывается шлагбаум, и из-за поворота медленно выползает состав вагонов, жалобно скуля и скрежеща, и останавливается, скотина… И сидишь в машине, и машина нагревается… И ты потеешь…

И стоишь так, говорю, ты под звонками семафора, и скучаешь.

Иногда так и полчаса простоишь.

…Дорога – две полосы. Ряд – туда, ряд – «встречка».

Нас, бедолаг, перед шлагбаумом собралось уже машин пятнадцать, кто-то даже покурить вышел, кто-то движок заглушил, окно протирает.

Поезд стоит уже минут пятнадцать, звонки дребезжат…

Жарко.

В это время по встречной полосе мимо нас на большой скорости проезжает огромный «лексус» помидорного цвета:

– Бамбалейло-о-о-о! Бамбалейло! Фартуна иф ю эт кульпа миа иф ка! -ра! -сон!.., – весело орёт из «лексуса», – Бамбалейло-о-о, бамбале-ело!..

Мы с интересом наблюдаем, как джип останавливается в сантиметре от шлагбаума и начинает сигналить…

В джипе сидит пухлый паренёк лет двадцати в шикарных очках. На руке цветная татуировка и толстый золотой браслет. Хмуро выглядывая из окна, паренёк опять нервно сигналит, недобро поглядывая на поезд, хлопая пузыри жвачкой. А поезд длиннющий такой, что и не видно, где у него голова, а где ж… эта самая.

– Бамбалей-ло-о!…

Паренёк, видимо не привыкший, чтобы его останавливали, сигналит демонстративно длинно, начиная злиться и выглядывать в окно, вытягиваясь по грудь. Майка чёрная с чудовищным оскалом.

Сквозь верещащие звонков и его «бамбалейло» я смутно слышу его негодующие восклицания в адрес поезда. Оглядываюсь и вижу, что весело ни только мне одному. Некоторые аж из окон высунулись, наблюдают, как паренёк, уже злющий, как сто чертей, вышел из джипа с явно недобрыми намерениями, даже дверь не закрыл, «бамбалейла» орёт в два раза громче.

Невысокий и холёный, пухлый крепыш нервно подходит к шлагбауму, словно несёт невидимые арбузы под мышками. Взгляд такой, будто разорвёт на куски он сейчас это чёртов поезд.

Мужики ржут, хлопая себя по коленям.

– Бамбалейло-ло!… Бамбалейло…

Всё продолжается минуты три и паренёк даже куда-то нервно звонит, с ненавистью поглядывая на вагоны, сплёвывая в сторону поезда с презрением. И вдруг поезд дрогнул и со стоном двинулся, слабо потянулся назад!..

Паренёк, видимо решивший, что его угрозы были услышаны, бросает победоносный взгляд на вагон, типа «я ещё тебя поймаю!», грузно вползает в кабину и нервно газует, торопя шлагбаум.

…Предсмертно протянувшись на пять метров вперёд, поезд останавливается…

Потрясённый этим, паренёк на секунду замирает, и выходит из джипа уже с таким видом, что просто «ну-всё-о-о!… ты меня достал…».

Мужики ржут, неприлично переходя на женский визг. Один сел на корточки, закрыв руками лицо.

И я почти уверен, что шлагбаум сейчас сломают.

Покатываясь от смеха, один из мужиков снимает всё на телефон, а паренёк, набрав побольше воздуха, кричит то в один, то в другой конец поезда какие-то страшные вещи, заглушаемый своим же магнитофоном:

– Бамбалейло-о-о!… Бамбалейло…

Приискивая глазами на земле камень, словно для надоевшей шавки, и не находя его, паренёк окончательно выходит из себя, и опять звонит, жестикулируя кому-то в трубку – «Не, ты прикинь?!».

…Через пять минут поезд опять тронулся и, увидев подходящий к переезду конец состава, паренёк, укоризненно качая головой, нервно плюхается в «лексус», готовый сорваться с места.

Поезд медленно проехал и шлагбаум равнодушно поднялся.

Джип рванул…

…Совершенно ошарашенный, увидев, что перед ним стоит целая колонна машин с противоположной стороны (он же на «встречке»! не забывайте!), паренёк от неожиданности остановился на путях, потрясённо подняв брови…

Через минуту он уже сигналил впереди стоящим, требуя немедленно убрать колонну с дороги!..

Мужики сзади меня, устав от хохота, проезжают мимо него, и каждый считает своим долгом, перекрикивая «бамбалейлу», крикнуть в окно пареньку:

– Ты по встречке едешь, придурок! Убери машину, ишак!..

А паренёк успевает огрызнуться им каждому в ответ чем-то обидным, переключаясь то на нас, то на передних.

…В зеркало я видел, его как джип, «не пропускаемый передними», стал нагло оттеснять наш ряд, но ему никто не уступает, и в завязавшейся склоке к джипу подошёл красный от злости здоровенный бородач и что-то прокричал побледневшему пареньку в окно, и паренёк вжался в сиденье, вытаращив глаза.

Убрать с дороги джип заставили.

Резко рванув влево, «лексус» помчался по обочине, подпрыгивая и поднимая облако пыли, грохоча гравием по днищу…

– Бамбалейло-о-о… Бамбалейло-о!… Фартуна иф ю эт кульпа миа иф ка-ра-сон!.., – несётся из облака.

…Жарко было, помню.

Скучаю я по нему теперь…

****

Верочка

…Да, некрасивый Сергей Игоревич. Ох, и не красивый!..

Большой, толстый, лысый. За столом чавкает, рот лоснится от жира. Говорит всегда одновременно жуя и хохоча, брызгая слюной. Тфу!.. Смотреть противно!.. Его секретарша, тридцатилетняя Вера, терпеть не может своего «босса». И всякий раз подмечает всё новые и новые его некрасивости. Да и какой он Сергей Игоревич? Он её года на два старше всего, наверное. На ворованные деньги сколотил фирму по продаже стройматериалов, и стал большим начальником. А сам в носу ковыряет. Тфу! Сдуреть можно… Как глянешь на него, так и воротит! Разве это мужик? Свинья жирная. Причём наглая и невоспитанная свинья. «Корпоратив» опять собрал после работы!.. Весь коллектив пригласил, чтобы опять сидеть во главе стола, расставив жирные ляжки и, чавкая креветками, про Турцию рассказывать. За столом собрались все двенадцать человек. Даже охранника Лёшу притащили. И Сергей Игоревич «поляну накрыл» для работников, тут и мясо, и шампанское, и два вида вина для женщин… А сам хозяин торжества сидит выше всех, жрёт, аж за ушами трещит, и других подгоняет. И никто не посмеет отказаться. Если решил он расщедриться – попробуй только откажись, посмей только не есть! Посмотрит так, будто на вора какого… Ох, и ненавидит же его Вера… Домой надо бежать, с Ленкой уроки учить, а этому борову одному скучно, денег куры не клюют, вот и собрал слушателей: