скачать книгу бесплатно
3.
Когда Ольга 16 лет назад начала встречаться со своим мужем, одна из ее подруг то ли в шутку, то ли всерьез сказала: «Слушай, человек по имени Виталик – очень странный выбор, я бы не рисковала». Тогда они просто посмеялись, но сейчас эти слова иногда всплывали в памяти.
Ольгу уже давно раздражал муж и его способность оправдывать всех и каждого, неумение отстоять интересы семьи, он всегда прогибался: то под свою мать, то под начальника. На нем ездили все, кто хотел, умел и мог.
– Оленька, давай уж не будем пока менять машину, мама сказала, что наша еще нормальная, а покупать новую – это только пыль в глаза соседям пускать. Она ведь в чем-то права. Поменяем, но через год, а ей ничего не скажем, – говорил он жене.
– Завотделением попросил меня в отпуск в августе не идти, там завал будет с пациентами. Я ему сказал, что у тебя, родная, отпуск в августе, и что мы еще в конце года вместе в график записались, но он уговаривает меня. Ты же знаешь, Оленька, у нас Надежда Петровна в декрет ушла, надо ее подменить, – сообщал он ошарашенной Ольге, которая уже спланировала совместную поездку.
Зато как его обожали пациенты! Виталий Владимирович продолжал прием, даже если его часы вышли, а очередь была большая. Никогда не повышал голос, выслушивал не только жалобы на здоровье, но и на соседей, детей и внуков. А еще у него была удивительная способность ставить точные диагнозы, он предугадывал результаты томографа или УЗИ. Мог отправить к гинекологу пациентку, которая пришла к нему с жалобами на желудок. И оказывался прав, когда у нее обнаруживался непорядок в женской сфере.
Как-то в отпуске Ольга и Виталий лежали на шезлонгах у моря и лениво смотрели вдаль на линию прибоя, по которой шла пожилая пара.
– У мужчины что-то с почками, камень большой, наверное, – произнес задумчиво Виталий.
– С чего ты взял? – удивилась жена.
И тут он признался Ольге, что иногда видит человека как скопление разноцветных пятен, и если в районе какого-то органа пятна начинают светиться оранжевым или красным, значит, там точно есть воспаление, а если синим или фиолетовым – дело хуже, возможна онкология. Дети светятся ровным бело-голубым светом, это показатель здоровья.
– Я никому не рассказывал о своей способности, потому что шарлатаном обзовут, а я же уважаемый врач, хотя это цветное зрение меня редко обманывало, – он отхлебнул из стакана ледяной сок. – Ты уж тоже никому не говори.
Тогда они были на пике своих отношений, Ольге казалось, что ее муж – это образец доброты, особенный человек. Поэтому его признание не удивило, а только подтвердило убежденность: ее муж – очень редкая птица.
– Ого! А меня видишь?
– У меня не всегда получается. Цветное зрение само по себе включается, я его не контролирую, – улыбнулся Виталий и, потянувшись со своего лежака, погладил жену по руке.
И вот теперь, спустя 16 лет, Ольгу раздражало в муже все. Когда на пороге кабинета появился наглый кудрявый архитектор, она была оскорблена, как добропорядочная жена, но заинтригована, как женщина.
Сейчас, глядя на черный картон визитки, Ольга пыталась заставить внутреннюю жену победить внутреннюю женщину. Эта борьба закончилась тем, что она решительно встала и вышла из кабинета.
– Через десять минут буду, я на второй этаж, к Виталию Владимировичу, – сообщила она лаборанткам, которые оторвались от микроскопов, когда начальница открыла дверь своего кабинета.
Ольга была уверена, что он еще ведет прием, хотя должен был уже закончить. И действительно под дверью терапевта сидели несколько человек. И хотя завлабораторией была в белом халате, немолодая женщина из очереди прошипела: «Куда?», когда Ольга открыла дверь в кабинет мужа.
– Виталий Владимирович, вы когда освободитесь? – спросила она. Муж поднял на нее грустные глаза, он устал, но полная пациентка, сидевшая напротив, продолжала тараторить, несмотря на то, что в кабинет вошла посторонняя.
– Думаю, минут через 45, – сказал он, а потом обратился к женщине:
– Извините, пожалуйста, мне через полтора часа нужно быть на приеме в другой клинике. Я вам рецепт выписал, мы с вами подробно обговорили, как надо лекарство принимать. Приходите через две недели, – он устало, но очень по-доброму улыбнулся пожилой пациентке, провел ладонью по лицу. Та поспешно встала.
– Спасибо вам, Виталий Владимирович.
– Не за что, не болейте. Скажите в очереди, чтобы чуть-чуть подождали и пока не заходили.
– Что ты хотела, милая? – обратился он к жене, и на его лице появилось знакомое ей выражение растерянности и печать постоянного оправдания, от чего его брови поползли вверх и встали домиком. Дескать, уж прости меня, Оленька, но я опять веду себя как мямля и не могу прекратить прием, хотя время вышло.
Ольга шла к мужу, чтобы, во-первых, вызволить его из плена пациентов, которые взяли его в заложники очереди, а, во-вторых, рассказать о визите наглого архитектора. Так, казалось ей, можно обрубить все концы еще не начавшегося знакомства, и внутренняя жена возьмет верх над женщиной. Но эти брови домиком! Как только она увидела своего Виталика, все слова куда-то провалились, а в груди забурлило раздражение.
– Таля, – так она обычно называла мужа, – я хотела сказать, что… что… (у нее сразу не придумалась причина, по которой ей вдруг понадобилось врываться в его кабинет) что на работе задержусь из-за отчета.
– А, хорошо. Ты присядь, что с тобой? – он подошел к маленькому холодильнику, стоявшему в кабинете, и достал из него бутылку минералки. – Попей, сегодня жарко. Ты бы могла мне позвонить, зачем бегать-то из-за ерунды?
Виталий ласково смотрел на жену, он, как и 16 лет назад, продолжал восхищаться этой энергичной женщиной. А сейчас подумал, что она пришла, потому что соскучилась. «Прелесть», – решил он про себя.
– Ладно, я пошла, увидимся дома.
Ох, как в этот момент она не любила себя! Именно эта идеальность и бесила в муже, как бы грубо она ему ни отвечала, он всегда с пониманием выслушивал и не обижался, а она оказывалась на его фоне черствой и неблагодарной.
– Оленька, скажи, чтобы следующий заходил, – бросил ей муж уже в спину.
«Уф!» – застонала Ольга про себя и молча вышла из кабинета.
– Заходите, – раздраженно бросила она даме, которая подпирала дверной косяк плечом, явно боясь, что кто-то вновь решит прорваться к терапевту раньше нее.
4.
Этот бесконечный рабочий день наконец-то закончился. Сегодня Ольга и Татьяна вышли из поликлиники вместе. Одна поспешила на стоянку, где ее ждал скромный, зато собственный «Рено», а другая – на автобусную остановку.
– Тебя подвезти? – в очередной раз предложила Ольга Татьяне.
– Нет, нет, спасибо, – из какого-то упрямства и глупой гордости Татьяна никогда не соглашалась, хотя им было по пути.
– Ну, как хочешь, – Ольга села в свою машину. Муж на своей уже уехал работать в другую клинику, теперь они встретятся дома только вечером.
– До завтра, – Татьяна махнула рукой и зашагала прочь.
Нужного автобуса долго не было, поэтому, когда он наконец-то подъехал, толпа страждущих кинулась к двери. Татьяна оказалась плотно прижата к чужим потным телам. Только в первые секунды она пыталась брезгливо отстраниться от рук и спин, а потом, привычно погрузившись в собственные мысли, перестала замечать толкучку.
«Сейчас надо быстренько в магазин заскочить, не забыть купить маме ряженки, она вчера заказывала, потом поставить укол с витаминчиками», – привычно стала перечислять про себя Татьяна.
Ее маме, Елене Степановне, было 65 лет. Она уже пять лет назад как вышла на пенсию, покинув место инженера по технике безопасности на предприятии, и прекрасно себя чувствовала, имела отменный аппетит, крепкие ноги и светлую голову. Только Татьяна об этом не знала, для дочери у Елены Степановны были головные боли, ломота в суставах и вообще, не для этого она рожала и воспитывала ее, выучила на медсестру, чтобы теперь всё это пропало просто так, без пользы.
Дочкой она была довольна, Татьяна всегда была прилежной девочкой, хорошо училась, слушалась, умела угодить и, самое главное, была сильно привязана к матери. Сама того не ведая, Елена Степановна отвадила в свое время от нее всех женихов: тот слишком страшненький, этот – ненадежный, у того родители какие-то бедные. Она говорила это дочери из лучших побуждений, желая для нее самого лучшего, а в итоге оставила свою Танечку совсем без личной жизни.
«Оно и к лучшему. Разве нам плохо с ней вдвоем? Она всегда под контролем, ни в какую историю не вляпается, и мне на старости лет помощь: медсестра всегда под рукой, и по хозяйству есть кому помочь. Да и зачем ей мужик? Я вот прожила без штанов рядом всю жизнь и ни капельки не жалею», – размышляла про себя Елена Степановна.
Действительно, своего отца Танечка не помнила. Когда она была помладше, ей казалось, что его и вовсе никогда не было, мама каким-то волшебным образом купила ее в магазине. Только повзрослев, она осознала, что такого не может быть в принципе, и ее отец должен где-то существовать. Задать вопрос о мифическом папе она долго не решалась, не было принято у них обсуждать такие дела, но на свое 35-летие, в день рождения, все же спросила.
– Родила для себя, не хочу даже помнить, кто это был. Мы почти не общались, – раздраженно кинула мать, прихлебывая чай и прикусывая праздничный торт.
– Ну а отчество мое, оно откуда? Моего отца звали Александр?
– Александром звали врача, который роды принял, дурочка я тогда была сентиментальная, вот и записала тебя «Татьяна Александровна». Давай уже эту тему закроем, а то у меня опять голова болеть начинает.
Больше деликатная Танечка этот вопрос с мамой не поднимала. Так и жила, совершенно оторванная от мира мужчин, где-то в своей параллельной вселенной, большую часть которой составляла мама и ее желания и потребности. Были, конечно, влюбленности в медколледже, там учились мальчики, но дальше поцелуев дело никогда не заходило. Ее внутреннее томление с годами уменьшалось и давало о себе знать, только когда на горизонте появлялся кто-то яркий, как этот архитектор, например.
Так что забыть про ряженку и витаминчики для мамы Татьяна никак не могла, как не могла не вспоминать командировочного архитектора.
«Как уж там его зовут? Александр Михайлович. У меня отчество тоже Александровна, значит, есть у нас с ним что-то общее», – сделала странный вывод Татьяна.
В квартиру она зашла нагруженная пакетами из продуктового, измотанная маршруткой и магазином. Жара всегда давалась ей нелегко.
– Я дома, – крикнула Татьяна, сбрасывая ненавистные босоножки, ремешки которых впивались ей всю дорогу в лодыжки. Она выдохнула и пошевелила пальцами, когда голые ступни коснулись прохладного пола. Босая прошлепала на кухню разгружать пакеты.
– Куда без тапочек? Иди, надень, застудишься, – привычно проворчала мать, по касательной целуя дочку в висок.
– Ноги болят, потом, – как всегда уклончиво ответила Таня, хотя ей совершенно не хотелось в такую жару обуваться.
– Вот вечно у тебя «потом». Что купила? – заглядывая в пакет, поинтересовалась Елена Степановна.
– Ничего особенного, курицу, масла немного сливочного.
– Ты же знаешь, мне нельзя масло, там холестерин.
– Что-то захотелось масла.
– Тебе тоже нельзя, там холестерин, – упрямо поджала губы мать.
– Мама, ну чего ты, я совсем немножко, – дружелюбно и виновато прошептала Татьяна.
– Вечно ты неизвестно на что деньги тратишь.
Татьяна продолжала выгружать покупки. На столе появился небольшой кусочек сыра.
– Что за сыр такой?
– Масдаам, – опять виновато проговорила дочь и даже попыталась быстрее убрать его с глаз долой, накрыв упаковкой макарон.
– Таня, зачем? Это дорого. Надо покупать российский или в крайнем случае голландский. Ты что, миллионерша со своей зарплатой лаборантки?
– Мама, но я сама заработала, от 150 граммов приличного сыра в месяц ничего не случится. И вообще, хватит контролировать, куда я трачу заработанные деньги. В прошлом месяце ты меня съела за то, что я себе помаду на распродаже купила, теперь вот сыр. Сколько можно?
– Кто тебя научит, если не мать, как жить нужно, – недовольно фыркнула Елена Степановна и гордо вышла из кухни.
– Мама, постой, не обижайся, – кинулась за ней дочь, – я тебе свежую ряженку купила, как ты просила.
– Мне ряженку, а себе – сыр, неблагодарная ты, – кинула через плечо пенсионерка.
Таня печально вздохнула: она привыкла к таким диалогам и, наученная горьким опытом, знала, что лучше во время замолчать, тогда ссора сходит на нет, и уже утром они общаются так, как будто вечером никаких упреков не было. Ну а сейчас следовало успокоиться, спрятать покупки в холодильник и пойти умыться. Мама накроет ужин, и они поедят в молчании, зато вместе. Обе не могли друг без друга, но и вместе им было душно.
Так произошло и на этот раз. Татьяна пришла на кухню через полчаса в халате и тапочках (ради мамы). На столе уже стояли тарелки, и даже был нарезан этот самый злополучный масдаам (ради дочери). Они сели друг напротив друга и начали молча есть гречку. Но сегодня провести ужин в безопасном молчании что-то не удавалось.
– Мама, прости меня, пожалуйста, я больше не буду, – 35-летняя Татьяна говорила так, словно ходила в первый класс.
– Что не будешь? – наставительно произнесла Елена Степановна.
– Не буду тратить деньги на всякую ненужную ерунду.
Мать сделала паузу, а потом веско произнесла, взмахнув ложкой, словно дирижируя ссорой:
– Я прощаю тебя.
Дочь с облегчением, как в детстве, вздохнула. Одна мысль не давала ей покоя. Татьяна привыкла делиться с матерью всем, что случалось с ней за день. Язык чесался рассказать о командировочном архитекторе, который пришел в лабораторию. Она уже пару раз даже набирала воздуха в легкие, но слова застревали в горле.
– Мам, а у нас такой случай произошел. К нам в кафе с Ольгой мужчина один подсел, говорит, архитектор в командировке, и начал заигрывать, даже на следующий день к нам в лабораторию пришел, – освободилась она от этой информации.
– Не к тебе уж точно. Так Ольга же замужем, – глаза Елены Степановны оживились.
– Ну да.
– Какая-то ты у меня замороженная… И что дальше-то было?
– Он к ней в кабинет зашел.
– И?
– Не знаю, – Татьяна пожала плечами, ей хотелось сказать еще что-нибудь, продолжить историю, чтобы порадовать мать и заслужить ее окончательное прощение, но ничего в голову не приходило. О том, что она тайком взяла его визитку с телефоном, сказать было неудобно.
Елена Степановна покачала головой:
– Какой там архитектор! Небось, прораб со стройки. Все они умеют лапши на уши навешать.
– Может быть и так, только он на прораба не похож, модный такой.
Мать метнула на дочь острый взгляд, она умела читать ее, как открытую книгу, и видела, что та смущена и заинтересована.
– Как бы с этим модным слезы ручьем у твоей Ольги не потекли. Главное, сама не вляпайся в историю, – Елена Степановна довольно хмыкнула. – Ну что, чай пить будем?
– Она отшила его, это точно, – Татьяна с благодарностью глянула на мать, которая вроде как забыла инцидент с сыром.
Вечер катился к концу. Таня безропотно посмотрела новости вместе с мамой, вколола ей витамины. Затем тихонько прикрыла дверь в ее комнату, пожелав спокойной ночи. И только потом кинулась на диван, который служил ей кроватью.
Она с пылающими ушами взяла в руки телефон и черную визитку, чтобы написать сообщение в вотсап.
Ее напряженное лицо и палец, зависший над дисплеем, освещал экран смартфона. Сначала набрала: «Привет, как дела? Это лаборантка Татьяна». Стерла.
Затем так: «Привет, это лаборантка Татьяна из поликлиники. Мы в столовой виделись». Стерла.
Потом написала: «Добрый вечер, у меня случайно оказался ваш номер, вы в нашей лаборатории визитку уронили. Я Татьяна из поликлиники, мы обедали вместе. Как вам наш город?» Она даже себе не могла объяснить, откуда набралась такой наглости. Еще секунда, и сообщение ушло к Саше.
Он сидел в тесном гостиничном номере, размышляя, куда бы податься этим вечером, чтобы командировка не была такой скучной, когда с разницей в десять минут пришло два сообщения. Одно от Татьяны, другое – от Ольги, которая написала очень коротко: «Это Ольга. Предложение еще в силе?»
– Ого, – Саша валялся в трусах на кровати, на стене висел беззвучно работающий телевизор.
Такого улова он не ожидал.
«Блондинка симпатичней, конечно», – он энергично сел.
